Полная версия
Где моя сестра?
– Моя работа такова, что я не думаю о подобных вещах.
– Ну, у всех есть личная жизнь. Но, с другой стороны, у меня дома три подростка. Вот почему сейчас я не знаю, насколько личной является моя жизнь.
– Наверное, ее попросту нет…
Ламберт усмехнулся и снова огляделся по сторонам.
– Ну, и что мы будем делать теперь?
– Пока совсем не стемнело, я намерена улететь отсюда на вашем вертолете, – заявила Пайн.
– И что предпримете? – спросил Ламберт.
– Проведу дьявольски серьезное исследование.
– Надеюсь, я вызвал вас не только ради мертвого мула. Мне известно, что у вас есть и другие дела.
– Никаких проблем. Я – агент ФБР и женщина в одном лице. Поэтому способна заниматься сразу несколькими вещами одновременно, наравне с лучшими.
Глава 7
Пайн бросила большую сумку на пол и оглядела свою спартанскую двухкомнатную квартиру на окраине Шеттерд-Рок, городке таком маленьком, что его предместья и крошечный центр напоминали целующихся кузенов. Дом был трехэтажным, и квартиры в нем арендовали самые разные люди. В городе имелось лишь еще одно «высотное» здание в три этажа – отель, где останавливались туристы, направлявшиеся в Гранд-Кэньон.
С тех пор как Пайн покинула дом, она никогда не жила в квартире, где было больше двух комнат. А родилась и провела детство на ранчо на три комнаты в сельской части штата Джорджия.
Она слышала, что писательница Маргарет Митчелл неизменно жила в двухкомнатных квартирах по очень простой причине: она не хотела, чтобы у нее кто-то останавливался на ночь. Пайн не знала, правда это или анекдот, но вполне разделяла ее чувства. Она также была женщиной с одной спальней и совершенно не переносила гостей.
В ее квартире не было домашних животных и цветов в горшках, а в жизни – никаких хобби, к которым она могла обратиться после окончания расследования. Пайн слышала, что работа не должна становиться жизнью. Но не знала другой жизни, кроме работы. И ее это вполне устраивало.
После исчезновения сестры Этли посещала психотерапевта. Шестилетний ребенок, перенесший тяжелую утрату, не получил от общения с врачом никакой помощи. Она лишь испытывала смущение и страх.
Четыре года назад Пайн предприняла еще одну попытку. С аналогичным результатом. Она сидела на сеансах групповой терапии и слушала, как участники расхаживали по комнате и обсуждали друг с другом самые интимные подробности своей жизни. Когда пришел ее черед, Пайн, в которую стреляли, ранили ножом и атаковали множество раз во время исполнения профессиональных обязанностей, начала отчаянно потеть и в итоге выбрала путь труса – отказалась что-либо говорить и больше никогда не посещала подобных собраний.
По какой-то причине она испытывала отвращение к имуществу и хотела пройти по жизни, обладая минимально необходимым количеством вещей. В список входили и люди. Некоторые психиатры могли бы интерпретировать это как страх перед новыми тяжелыми потерями. Возможно, они были бы недалеки от истины. Но Пайн никогда не давала себе шанс глубоко заглядывать в свою психику, чтобы доказать истинность или ошибочность данной теории.
Она приняла душ, чтобы смыть грязь и пот Гранд-Кэньон, потом надела чистую одежду и села за сучковатый кухонный стол из древесины сосны, который стоял в квартире, когда она ее сняла, и теперь служил домашним офисом. Проверила электронную почту, телефонные и текстовые сообщения.
Среди них было письмо от ее прямого начальника, находившегося во Флагстаффе. Он хотел знать, каков прогресс в ее расследовании. Когда Пайн изучала электронную почту, она отметила около дюжины человек, которым также отправили письма. Двое из списка рассылок занимали более высокое положение в субординационной цепочке, чем ее непосредственный начальник; остальных она не знала.
Ее привлекли к расследованию по единственной причине: Гранд-Кэньон являлся федеральной собственностью и имел особое значение в глазах правительства США. И Шеттерд-Рок существовал именно благодаря ему. Этли немедленно взялась за дело, как только получила назначение сюда, и затратила немало усилий, чтобы добиться хороших отношений со Службой национальных парков, местной полицией и индейскими племенами на близлежащих территориях. Это оказалось непростой задачей, но Пайн старалась изо всех сил, и ее искренность и напряженная работа принесли ей симпатии всех местных служб.
Этли сделала себе чашку кофе, уселась перед лэптопом и начала поиск консалтинговой компании «Козерог». Она получила множество ссылок, но ни одна из них не имела ничего общего с оборонной промышленностью.
Пайн отправила сообщение Колсону Ламберту, чтобы тот уточнил название фирмы, и спросила, от кого он получил эту информацию.
Ламберт ответил через несколько минут, что название фирмы и сферу ее деятельности сообщил ему брат Приста.
Этли взглянула на часы. На Восточном побережье было больше одиннадцати вечера, и она подумала, что, вероятно, уже слишком поздно звонить брату Приста.
Затем снова пролистала сообщения, полученные по электронной почте, – и у нее неожиданно возникла новая идея. Пайн вошла в персональную базу данных ФБР и посмотрела все незнакомые имена из списка рассылки.
И удивленно заморгала, когда на мониторе появилась фотография и краткие биографические сведения.
Пайн смотрела на одно из имен в списке рассылки. Его там не должно было быть.
Питер Стьюбен. Исполнительный помощник директора Службы национальной безопасности ФБР, из чего следовало, что он здесь главный. СНБ, одно из шести отделений ФБР, создана в 2005 году после событий 11 сентября в связи с резко возросшей опасностью терроризма. В некотором смысле чуть ли не самое важное отделение, которое занималось предотвращением угроз против Соединенных Штатов.
Имя одного из самых высокопоставленных функционеров ФБР стояло в списке рассылки, касающейся мертвого мула. И, быть может, исчезнувшего туриста, связанного с несуществующей компанией, хотя Пайн вполне могла допустить, что военные подрядчики стараются не оставлять следов на публичных сайтах.
Прежде Пайн работала в ФБР на Восточном побережье – и заметила, что персонал Бюро, находящийся по другую сторону Миссисипи, консервативен, его сотрудники строго придерживаются правил и процедур и не понимают, почему нельзя эти самые правила и процедуры, принятые в Нью-Йорке или округе Колумбия, установить на Юго-Западе как гигантский шаблон правоохранительных протоколов. Пайн прекрасно понимала, почему эти правила здесь не годятся – главным образом из-за огромного количества особенностей, которые требуют и заслуживают внимания и уважения. Тут практически у всех имелось самое разное оружие, а также здоровый скептицизм относительно федерального правительства. Здесь ты мог ехать целый день и не встретить ни одного человеческого существа на территории, напоминающей поверхность необитаемой планеты.
Однако Пайн давно перестала сражаться с парнями с Восточного побережья, старалась не выделяться, делала свою работу и никогда не просила помощи, пока в ней не возникало острой необходимости.
Но если СНБ заинтересовалась ее делами, она не знала, насколько успешной будет такая стратегия. Ей не составило никакого труда представить вертолет, набитый надменными агентами ФБР с акцентом Нью-Джерси, которые появятся в разгар ее расследования и вежливо, но твердо предложат ей отправляться к дьяволу.
Раззадоренная этими мыслями, Пайн снова посмотрела на часы – и решила рискнуть.
Она набрала номер, который ей прислал Ламберт, и дождалась первого длинного гудка. После второго услышала встревоженный голос:
– Да?
– Мистер Прист?
– Да?
– Эдвард Прист?
– Да, с кем я говорю?
– Я специальный агент Этли Пайн, ФБР, штат Аризона.
– О господи… Вы звоните из-за Бена? Он мертв. О дерьмо. О господи!
Пайн услышала, как мужчина разрыдался.
– Нет, мистер Прист, – твердо сказала она. – Нет, я звоню вам по другой причине. Я расследую исчезновение вашего брата, но пока нам не удалось его найти. Насколько мы знаем, он еще жив.
Она услышала, как дыхание в трубке постепенно успокаивается.
– Вы до смерти меня напугали, – наконец рявкнул он. – Почему вы позвонили так поздно?
– Я приношу вам свои извинения, но мы не можем терять времени. Вы сказали одному из моих коллег, что ваш брат работает в консалтинговой компании «Козерог».
– Верно. Так и есть.
– Эта фирма относится к «Белтуэй»?
– Да.
– У вас есть их адрес и телефон для связи?
Прист явно колебался.
– Телефон для связи? – уточнил он.
– Или адрес.
– Я… у меня нет такой информации. Я лишь помню, как брат говорил мне, что работает там.
– Когда? – спросила Пайн.
Теперь в его голосе появилось подозрение.
– А какое это имеет значение? Он исчез в Гранд-Кэньон, а не на кольцевой дороге в округе Колумбия.
– Дело в том, что я попыталась найти эту компанию, но в округе Колумбия ее нет.
Молчание.
– Я… я думаю, он сказал мне это около шести месяцев назад, – сказал Прист после долгой паузы.
– Значит, вы никогда не бывали в его офисе?
– Нет.
– Он что-то говорил вам о своей работе?
– Он… он часто повторял шутку, ну, вы знаете… обычные приколы, когда речь заходит об округе Колумбия.
– Вы хотите сказать, что-то вроде: «Я тебе расскажу, но тогда мне придется тебя убить»?
– Совершенно верно.
– Ладно.
– Агент Пайн, что происходит?
– Сейчас мне сложно делать выводы. Вы не могли бы рассказать о прошлом вашего брата? Образование, детство, семья… ну, вы понимаете.
– Я все уже рассказывал вашему коллеге.
– Если вы повторите мне еще раз, это может помочь.
Он тяжело вздохнул.
– Мы росли в основном на Восточном побережье, но нам пришлось много переезжать. Наш отец служил в военно-морском флоте. Ушел в отставку в статусе «ноль-семь».
– Контр-адмирал.
– Да, вы правы. Вы из семьи военных моряков?
– Нет, но у меня были друзья… Что еще?
– Бен был… я хотел сказать, есть мой младший брат. У нас еще две старших сестры. Бен живет в Старом городе Александрии, штат Вирджиния. Одна сестра во Флориде, другая в Сиракузах.
– Насколько я поняла, ваш брат не женат.
– Нет, он так и не отважился. Работа – вся его жизнь.
– Образование?
– Джорджтаун. Студент и выпускник.
– Политология?
– Да. Но откуда вы знаете?
– Удачная догадка. Вы можете дать мне его домашний адрес? – спросила Пайн.
– Послушайте, я хочу сотрудничать с вами, но сейчас мне пришло в голову, что я ничего про вас не знаю – даже то, действительно ли вы агент ФБР.
– С вами уже связывался Колсон Ламберт из Парковой службы США. Я могу сообщить вам номер моего значка и телефонный номер в Бюро; там подтвердят, что я работаю в ФБР. А завтра, если захотите, можете позвонить мне по этому номеру.
Прист не стал отвечать сразу.
– Нет, я думаю, всё в порядке, – заговорил он после небольшой паузы. – Зачем вам звонить мне, если вы не работаете в ФБР, не так ли?
«Я могу назвать сразу несколько причин», – подумала Пайн. Однако озвучивать их Присту не стала.
Он дал ей домашний адрес брата.
– Значит, Бен с вами не связывался? – спросила Пайн.
– Нет. Послушайте, я спросил у того парня, Ламберта, следует ли мне к вам вылететь.
– Я считаю, что будет лучше, если вы останетесь дома. Когда появятся новости, я немедленно с вами свяжусь. И вы можете позвонить мне с любыми вопросами или тревогами. Или если у вас возникнут мысли, которые могут оказаться полезными.
– Вы думаете, исчезновение Бена как-то связано с его работой?
– Я не стану утверждать, что это не так. Во всяком случае, на данный момент.
– Вы думаете, он мертв?
– Я ничего не думаю. Мы слишком мало знаем. Но нам следует уточнить очевидные моменты. У вашего брата были враги?
– Мне о них ничего не известно.
– Хорошо, – сказала Пайн. – А вы говорили с сестрами?
– Нет. А почему я должен был с ними говорить?
– Ну, на случай, если он входил в контакт с кем-то из них.
– Да, вы правы. Я не подумал… Но я полагаю, что он сначала позвонил бы мне, а не сестрам. Мы живем рядом.
– И все же на всякий случай вам лучше не говорить им, что он пропал. Просто спросите, не связывался ли он с ними.
– Ладно, я им позвоню. И сообщу вам о результатах наших разговоров.
– Благодарю, мистер Прист. Я рада, что вы согласились помочь.
– Как вы думаете, вам удастся найти Бена?
– Я буду стараться изо всех сил. И еще одно. У вас есть недавние фотографии вашего брата, которые вы могли бы мне прислать?
– Да, есть. Со дня рождения моей жены в прошлом месяце. На них я, моя жена и Бен. Я пришлю вам снимки по электронной почте.
– Отлично. – Этли продиктовала свой адрес и повесила трубку.
Прошла минута. Она получила письмо, открыла его, посмотрела на фотографию и увидела высокого стройного мужчину ростом шесть футов и три дюйма. Очевидно, Эдвард Прист. В центре стояла его жена. С другой стороны – невысокий коренастый мужчина в очках. Бен Прист.
Тут ей в голову пришло еще несколько вопросов, и Пайн решила перезвонить Эдварду.
– Я получила фотографию, благодарю вас. У меня появилось еще несколько простых вопросов. На фотографии ваш брат в очках. А он носит контактные линзы?
Ответ Эдварда Приста сильно удивил Пайн, и ее мысли устремились совсем в другом направлении.
– Нет, агент Пайн, вы неправильно поняли. Это я ношу очки, а не Бен. Мой брат заметно выше меня, и он стоит слева.
Глава 8
– Доброе утро, специальный агент Пайн.
Этли едва успела отпереть дверь офиса ФБР в Шеттерд-Рок. Мощная дверь с надежным замком, защищенным от взлома, интерком и видеокамера. Это могло показаться избыточным в таком месте, но для усиленного протокола безопасности всегда имелись веские причины. В конце семидесятых два агента ФБР в Эль-Сентро, штат Калифорния, были убиты из дробовика в своем незащищенном офисе. Убийцей оказался социальный работник, находившийся под следствием за растрату фондов. С тех пор Бюро существенно улучшило охрану всех своих подразделений, начиная от крупных и заканчивая самыми маленькими.
Кэрол Блюм приветствовала Пайн из-за своего письменного стола в приемной офиса, состоявшего из двух комнат. Кроме того, в здании находились юридическая фирма, кабинет дантиста, строительная и страховая компании.
И еще одно федеральное правоохранительное учреждение.
Пайн закрыла за собой дверь.
– Знаете, Кэрол, мы уже довольно давно работаем вместе. Вы можете называть меня Этли.
– Я люблю, чтобы все делалось профессионально. Насколько мне известно, именно таким хотел видеть Бюро мистер Гувер.
– Тем не менее мое предложение остается в силе. И мистер Гувер работал очень давно.
Пайн пришла на работу в джинсах с широким кожаным ремнем и большой медной пряжкой квадратной формы, пыльных сапогах, белой рубашке и ветровке. Блюм выглядела исключительно официально: темно-синий пиджак, белая плиссированная юбка, туфли на низком каблуке и нейлоновые чулки; густые золотисто-каштановые волосы собраны в аккуратный пучок. Она почти не пользовалась косметикой, и Пайн подумала, что макияж ей не помешал бы. Кэрол Блюм была замечательной женщиной, которая старательно поддерживала форму, а огромные изумрудные глаза отлично сочетались с рыжеватыми волосами, острым подбородком и высокими скулами, что придавало ей экзотический вид, каким бы глупым и вышедшим из моды этот термин ни казался сейчас. Однако к ней отлично подходило и другое слово: профессионализм.
– Я положила папки с текущими делами на ваш письменный стол. Днем вам будут звонить из Флагстаффа, чтобы вы ввели руководство в курс последних новостей. Напоминание в вашем календаре.
– Благодарю вас, – сказала Пайн.
– Знаете, мне нравится, что вы никогда не пишете лишних бумаг и не устраиваете показухи.
Этли внимательно посмотрела на Блюм.
– Я работала в других офисах, – продолжала секретарша, – где, перед тем как появлялось начальство, начиналась бурная деятельность и возникали бумаги с новыми серийными номерами.
– Я понимаю, о чем вы говорите, Кэрол.
– Но вы никогда так не делаете.
– Не вижу смысла. Я работаю, чтобы доводить расследования до конца, а не устраивать фокусы с документами.
– Как прошел ваш отпуск?
– Всё в порядке.
– И чем вы занимались?
– Путешествовала.
– В какое-то необычное место?
– Нет, не особенно.
Огромные глаза секретарши стали еще больше.
– Хотите об этом поговорить?
– На самом деле нет, – сказала Пайн.
Глаза затуманились.
– Выпьете кофе? Я только что купила для офиса новую кофеварку.
– Должно быть, вам пришлось заполнить целую тонну бумаг…
– Так и было бы, но я купила ее на собственные деньги.
– Вы храбрая женщина. Я бы охотно выпила кофе, спасибо.
– Черный?
– Как всегда.
Пайн вошла в свой кабинет и закрыла за собой дверь.
Ей казалось странным и немного лицемерным то, что Блюм хотела, чтобы их отношения оставались сугубо профессиональными, однако неизменно интересовалась всеми аспектами личной жизни своего босса. Впрочем, нельзя исключать, что она просто старалась вести себя дружелюбно. Несмотря на то что они работали вместе уже год, Этли не слишком хорошо знала свою секретаршу.
Вероятно, обо мне она думает то же самое. Быть может, это к лучшему.
Пайн повесила ветровку в маленький шкаф, села за потрепанный стандартный письменный стол из серой латуни, из тех, что ФБР покупало огромными партиями, и включила компьютер.
Бюро все еще отставало в том, что касалось технологий, и компьютеру Пайн было уже восемь лет. Когда ей требовалось решить какую-то серьезную задачу, она обращалась к собственному лэптопу или телефону. Иногда ее даже удивляло, что для входа в Интернет не приходится использовать модем.
Постучав в дверь, с чашкой горячего кофе вошла Блюм.
– Вы завтракали? – спросила она.
– Нет.
– Хотите есть? Я могу сходить в булочную. Мне совсем не трудно.
– Со мной всё в порядке, благодарю.
– Завтрак – самая важная трапеза, – не унималась секретарша. – У меня шестеро детей, и я знаю это совершенно точно.
Пайн оторвалась от файла, который только что открыла.
– Я буду иметь это в виду.
– Что-нибудь еще?
Этли понимала, что Блюм просто хочет чем-нибудь заняться, но проблема состояла в том, что она могла все сделать сама. Рано или поздно Бюро поймет это, и Блюм может потерять работу. Впрочем, колеса бюрократической машины вращаются медленно; сначала она выйдет на пенсию.
– Нет, я… – Пайн замолчала, и Блюм продолжала вопросительно смотреть на нее. – Да, есть кое-что. Вы можете выяснить, имеют ли буквы дж. и к. какой-то специальный смысл? Не просто как буквы алфавита.
– В связи с чем? – спросила Блюм.
– Они были вырезаны на шкуре мертвого мула, которого нашли на дне Гранд-Кэньон. Я понимаю, что информации слишком мало, и не особенно рассчитываю, что вы сумеете что-то выяснить.
Однако на лице секретарши появилось задумчивое выражение.
– Ну, кое-что пришло мне в голову… но сначала я должна провести небольшое расследование.
Она вышла. Пайн проводила ее удивленным взглядом.
В течение следующего часа она просматривала остальные дела, чтобы подготовиться к ежемесячной беседе с начальством. Этли потратила немало сил на то, чтобы изучить местные законы. Кроме того, множество раз побывала в индейских племенах, оказывавших заметное влияние на происходившие в регионе события. С ними невозможно установить добрые отношения за несколько недель. Но за проведенное здесь время Пайн поймала грабителя банков, покончила с опиатной торговой цепочкой, отыскала серийного насильника, нападавшего на индейских женщин, и это помогло ей заручиться доверием местных жителей, без которого она не могла хорошо делать свою работу.
Пайн закрыла файлы и допила кофе, оказавшийся крепким и слишком резким. Потом посмотрела на противоположную стену, где остался отпечаток кулака.
Тут она была ни при чем – один из подозреваемых, потеряв терпение, решил напасть на агента ФБР.
Второй след на стене находился ниже и был заметно больше. Он остался от головы подозреваемого, которого Пайн отшвырнула от себя, после чего их конфликт пришел к быстрому разрешению.
Она надевала на почти потерявшего сознание подозреваемого наручники, когда Блюм, услышавшая шум, спокойно открыла дверь и спросила, не требуется ли вызвать полицию, чтобы та увезла отсюда этого дебила.
Именно она предложила Пайн оставить следы на стене.
– Некоторым людям требуется визуальная стимуляция, – сказала тогда Блюм. – Иногда картина стоит тысячи слов.
Это была блестящая идея, Пайн оценила ее, и следы на стене не стали убирать. Подозреваемый подал на Этли жалобу, заявив, что та напала на него без всякой причины. С тех пор Пайн установила в кабинете скрытую камеру, которая также записывала звук. Кнопка включения съемки находилась у нее под столом на уровне колена. Камера была нужна не для физической защиты – речь шла о психологическом спокойствии. Она находилась здесь на тот случай, если другой «дебил» солжет относительно того, кто кого атаковал.
Зазвонил ее сотовый телефон; она посмотрела на номер и нахмурилась. И сделала еще один глоток кофе.
Звонили из Флагстаффа. Слишком рано. Плохой знак.
– Пайн, – сказала она.
– Пожалуйста, подождите, с вами будет говорить Роджер Эйвери.
Роджер Эйвери?
Он не являлся непосредственным начальником Пайн, и она не ожидала звонка от него. К тому же Эйвери находился на два уровня выше ее босса. Он проработал в ФБР шесть лет, менее половины ее срока, но теперь агенты занимали командные посты через три или четыре года. Пайн никогда не заполняла нужных бумаг, чтобы получить подобную должность; более того, изо всех сил боролась за то, чтобы остаться на полевой работе, а не торчать на постоянной основе в офисе. У нее имелось вполне определенное мнение о должности контролера ФБР: они весь день сидят за письменным столом, дают указания агентам, как вести дела, и при любой возможности играют роль «квотербека в понедельник утром»[9].
Пайн легко переносила контакты с непосредственным начальством, но ей никогда не нравилось разговаривать с Эйвери. Она скорее предпочла бы перенести колоноскопию без пропофола[10].
Через мгновение она услышала в трубке его голос.
– Пайн?
– Да, сэр, – ответила Этли.
– Вы удивлены моим звонком?
– Ну, я ожидала звонка, чтобы отчитаться по своим расследованиям, но не от вас, сэр.
– Я люблю держать руку на пульсе, так что на этой неделе сам разговариваю с агентами.
Руку на пульсе. Этот человек провалит любой тест на полиграфе.
– У меня в календаре помечено, что звонок состоится днем, – сказала Пайн.
– Я решил позвонить вам раньше. Знаю, что вы не любите сидеть за письменным столом. Но если вы заняты…
Как и любой другой контролер, он вовсе не имел это в виду. Если б Этли сказала ему, чтобы проваливал куда подальше, поскольку ей нужно работать, она могла бы сразу попрощаться со своей карьерой.
– Нет, всё в порядке. – Пайн потянулась, чтобы открыть нужные файлы, но его следующие слова заставили ее остановиться.
– Я не сомневаюсь, что вы прекрасно справляетесь с текущими проблемами, – заявил Эйвери. – У меня никогда не возникало необходимости предъявлять вам какие-то претензии в этом отношении.
Смысл его слов не вызывал сомнений. У него имелись претензии к ней за то, что иногда она слишком рьяно делала свою работу. Однако Пайн никогда не считала, что оскорбленные чувства или сломанная рука являются достаточным поводом, чтобы не узнать правду. «Дебил», которого она швырнула на стену, не только написал на нее жалобу, он также подал в суд. Позднее выяснилось, что этот тип уже несколько раз нападал на полицейских и обычных граждан, так что Пайн никак не пострадала и дело в суде закрыли.
– Хорошо, – сказала Этли. – Вас интересует что-то еще? Дело в том, что я собиралась уходить.
– Давайте поговорим о Гранд-Кэньон.
Пайн подалась вперед на дешевом стуле, отвратительном предмете мебели, купленном на мелкой распродаже, у которого даже не было удобной спинки. С тем же успехом можно сидеть на желатине во время землетрясения. Она уже собиралась приобрести новый стул на средства агентства, а потом принять удар за то, что не заполнила необходимые для такого случая документы. А если кто-то из администрации Бюро пожелает явиться в Шеттерд-Рок, чтобы сделать ей выговор за то, что она обзавелась удобным стулом, пусть приезжают.
– Каньон? – спросила она.
– Мертвый мул.
– Верно.
– И как продвигается расследование? – спросил Эйвери.