Сказка из Ленинградской коммуналки

– Машенька, всё хорошо? – спрашивает Хайлов, и девушка выходит из оцепенения, переосмысливая всю себя. Мария ловит взгляд зелёных глаз, которые показались на минуту разноцветными. Она приближается к манящим губам и накрывает их своими, делая это потому, что влюбилась в парня с первого взгляда. Туфта. Да, он хороший собеседник, но никак не причина бросить выстраиваемые годами отношения. Маша поверила в измену, захотела отомстить, погубить, не ради себя, а чтобы другому стало больно.

Сейчас уже всё равно, что видео то было ненастоящим, в тот вечер мы даже не танцевали, а побежали расхлёбывать дело на Литейный. Это всё подделка. На день рождения Белякова я лишь соврала, что пойду танцевать с Руденко, бросила слова на ветер. Людишки, не совершайте моих ошибок, вы тоже думайте, что несёте.

                                       * * *

Иосиф Бродский завещал нам пережить всех, даже стихи, углы, века и крик. Наверное, все мечтают о долгой, практически вечной жизни. Знаете ли вы ей цену, вот в чём вопрос. Застать несколько эпох вовсе не дар, а муки. Я видела, как крепостных до смерти забивали розгами, старообрядцы сжигали себя в церквях, люди умирали от холеры, народ защищал нашу державу. У России большая история и много тайн, покрытых мраком. Наш народ великий, хотя бы потому, что вынес все посланные на него муки.

Наверное, самой большой была Великая Отечественная война. Все ждали своих мужей и сыновей, но не всем удалось вновь увидеть их глаза. Я же ждала момента, когда сама смогу вернуться в родной дом. В то время лишь немногих девушек брали солдатами, да и кто меня с нулевыми знаниями техники посадит в танк, поэтому была я обычной медсестрой. Всего лишь девушкой, которая под пулями вытаскивала раненых солдат по сырой земле.

На войне жизни нет, это буквально растянутое ожидание смерти. Туда ведь мальчишки шли, молодые, с яркими глазами. Среди них были гениальные учёные, ловкие циркачи, великие художники, учителя, журналисты. Там полегли те, кто мог сделать такие открытия, что Америке и не снились. Но им не дали даже просто пожить. У всех были матери, семьи или даже невесты с детьми, а они лишились всего этого. Те, кто всё же вернулся домой, никогда не забудут, как хоронили своих товарищей. Я буду помнить и чтить каждого, по сей день просыпаясь в холодном поту от ярких снов со взрывами «коктейлей молотого».

Мишка Потапов – это семнадцатилетний парень из Москвы, подделавший документы для фронта. Ему пуля в плечо попала, если бы была возможность прооперировать, он смог бы выжить. Не получилось. Парень в последние минуты жизни из нагрудного кармана вытащил письмо и попросил его передать девушке. По иронии её тоже звали Машей. Я нашла эту девушку и отдала бумагу, первой сообщив о смерти.

Надо же, ведьма стала быстрее похоронки.

Этой Машке и правда было больно, у неё всё внутри перевернулось, она смысл жизни потеряла. У той Маши в глазах была потеря и нестерпимые страдания. Она так ни за кого и не вышла замуж, хотя была видной девушкой. Мария любила и осталась преданна даже после смерти. Не смогла полюбить живых больше, чем мёртвого. Вот это была любовь!

К чему же эта лирика? Сегодня с утра меня разбудили несказанно рано и даже не дали выпить напиток бодрости. Погнали по очередному убийству с мистическими циферками. В этот раз наш убийца выбрал не такое изящное место: пустая квартирка с бетонными стенами и бегающими крысами в придачу.

– Дарья Владимировна, – начал тараторить стоявший на входе в халупу худенький старший прапорщик. – Там, это.

– Для вас я майор Сазонова и вместо того, чтобы пытаться донести своим простецким языком мысли, лучше сбегайте за кофе с молоком, – ответила я и, сняв платок с головы, прошла внутрь.

– Ведьма, – лишь тихо прошептал парень, но направился исполнять приказ. Знал бы он, насколько прав в своём словесном порыве чувств.

– Даш, тут, я не знаю, как ты это будешь Руденко говорить, – резко преградил мне путь Витя – наш беспощадный судмедэксперт в квадратных очках.

– Заколебали загадками говорить, – отодвинула парня в сторону я и прошла к мёртвому телу. Маша. Признаться, комплекция у девушки ангельская, но оценить её не давала кровавая четвёрка на руке. Взгляд застывший и холодный, вовсе не вымученный, скорее наоборот, дорвавшийся до запретов.

– Я же говорил, – вздохнул Витя, снимая одноразовые перчатки. – Следов насилия пока не нашли, вскрытие покажет.

– Сазонова, я всю ночь и так не сплю, какой ещё труп? – устало произнёс Саша, залетая на место преступление. Честное слово, проходной двор.

– Всё нормально, Саня, лучше домой езжай, тут ничего важного, – начал махать руками Витя, загораживая собой Петрову уже второй раз за сегодня.

– Это Маша, – сухо сказала я, словив непонимающий взгляд судмедэксперта. Руденко медленно прошёл к телу, пытаясь осознать произошедшее, сглотнуть ком в горле и собрать мысли воедино. Смотреть тошно. Выхожу за дверь, быстро спускаюсь по ступенькам, на выходе из парадной перехватываю свой кофе у старшего прапорщика и сажусь на стоящую рядом лавочку. Небо хмурое, грозные облака нависают над городом, забрав себе ещё одну душу. Это ведь Питер, здесь каждый день кто-то кого-то теряет, людям нужно уже привыкнуть к скоротечности жизни.

Спустя минут десять моих монологов с пустотой Руденко степенно показался из-за двери и, увидев меня, остановился рядом. От него даже исходил запах потери, он дорожил ей больше, чем она сама.

– Подвинься, – тихо произнёс Саша, рассматривая покрасневшие костяшки.

– Садись, – ответила я, любезно освободив место товарищу. – Что думаешь насчёт метода убийства? Скорее всего, сначала что-то подсыпали.

– Мне не до этого, – отстранённо сказал Руденко, пока его желваки от злости заходили под кожей.

– Надо вскрытие делать, тем более ты её опознал уже, – начала говорить о дальнейших планах расследования я, рассматривая запачканные слякотью ботинки.

– Да ты понимаешь, что несёшь?! – резко прервал мой монолог Руденко и вскочил с деревянной лавочки. – Тебе следует заткнуться хотя бы раз в жизни!

– Видишь, ты можешь кричать и возмущаться, – ответила я и, встав напротив парня, взяла его двумя руками за лицо. – Ты чувствуешь. Ты живой. А она мертва, и этого не изменить.

– Я это понимаю, и мне, представь себе, больно, если тебе известно это чувство! – сказал Саня, плюнув на асфальт. Так не по-питерски, не культурно, но ему плевать на весь мир и его правила.

– Руденко, ты же не любишь, когда тебя жалеют и в душу лезут, а сухое «соболезную» ты ещё успеешь услышать, – произнесла я, и в глазах капитана полиции появилась пелена слёз. Безмолвные объятья – это всё, чем я могу ему помочь.

– Я ей предложение завтра хотел сделать, – прошептал русоволосый, положив голову ко мне на плечо.

– Возьми отгулы, чтобы прийти в себя, – отвлеклась снова в сторону работы я, легонько поглаживая парня по спине. – Успокойся, ты сильный, сможешь справиться.

                                    * * *

Сил нет, как и настроения. Хочется лечь и поспать. Людишки, ваши чувства слишком навязчивы. Когда вы злитесь, то от вас будто бы исходят яркие искры молний, сшибающие своей энергией, а если вы разочарованы – над вами нависает огромная серая туча. А может, по вам просто бумеранг прилетел? Вы хотя бы раз за свою коротенькую судьбу задумывались, сколько вы боли другим людям-то принесли? Ребят, ваша жизнь только и заключается в том, что вы запускаете круг причинения неприятных эмоций друг другу, а потом сами ноете. Попробуйте относиться к миру так, как вы хотите, чтобы он действовал по отношению к вам. Может, тогда мифическая справедливость повернётся к вам передом, но задом к вашим обидчикам. Видите, как ни крути, все счастливы не будут, как бы мы к этому не стремились. Ведь мы, теряя себя, обретаем себя. В этом и есть суть, а остальное всё неважно, все содеянные ошибки можно исправить. Неважно, будет это здесь и сейчас или же когда-то потом, но всё обязательно случится, людишки. Если вы что-то хотя бы делать будете, а не просто убиваться о потерях. Вы всегда находите лишний повод себя пожалеть, а потом жалуетесь о несбывшихся планах. Хватит ныть и передавать свою сентиментальность на энергетическом уровне.

Я устала от вас. Надо в отпуск. Куда-нибудь в тихую крымскую бухту, лишь бы не видеть вас хотя бы сутки. Времени и финансов на это у меня категорически не хватает – довольствоваться нечем. Да, жизнь скоро превратится в день сурка: работа, Саша, Союз Нечисти, Яга, работа, сон, внезапная Яга и всё по кругу. Чаще всего почему-то в моём графике появляется именно эта несносная женщина, которая портит жизнь и нервные клетки всему живому. Сегодня она вызвала к себе на ковёр, а точнее, в дорогущий дубовый кабинет в сталинских традициях.

Честно, не знаю сколько ей лет – в этом она никогда не признаётся. Известно лишь то, что заправляет Тёмными силами Волшебного мира достаточно долго и наворотить успела многое: создала чрезвычайное количество либеральных законов по отношению к человечеству. Русалки у нас теперь спасают тонущих, домовые оберегают хозяев от демонов сонного паралича, а чертильники занимаются благотворительностью и спасением заблудших душ. Мы скоро уже составим такую хорошую конкуренцию отделению «Светлых и могучих сил города Санкт-Петербурга». Ребятки там чокнутые, буквально повёрнуты на своей псевдодоброте, лживой правде и прочей чепухе. Всё время представители «праведной» магии пытаются бороться то с нами, то с людьми, то с неизведанным вторым миром. Находят они себе проблемы на пустом месте, честное слово! Что нам противостоять-то? Мы вон какие добрые и пушистые: людей по кодексу убивать не имеем право и ещё помогаем им всячески. Но по причине сложившегося годами недоверия, они всё ещё пытаются найти в нашей работе изъяны. Идиоты, одним словом.

– Сазонова, да ты идиотка! – резко произнесла Ягиня, появившаяся на своём кожаном кресле. Её громкий голос и играющие от злости скулы заставили меня немного поёжиться.

– Может, поясните? – вздохнула я и, столкнувшись с разъярённым взглядом напротив, лишь потупила глаза в пол. Надо же, какой интересный узор на алом ковре, великий смысл кроется в этих цветочках.

– Ты знаешь, сколько я сегодня от этой Ленки Премудрой наслушалась? – треснула кулаком женщина, пустив по столу резкое колебание. – Там вся их светлая братия на ушах стоит!

– Понятней мне не стало, – ответила я, рассматривая маникюр на своих руках. – Елена никогда спокойствием не отличалась, да и в её потрёпанных нервах вины моей нет.

– Когда я с тобой разговариваю, ты должна смотреть мне в глаза, – прикрикнула Яга и, дождавшись исполнения своего приказа, кинула в мою сторону пару жёлтых бумаг. – Полюбуйся, невеста твоего Сашеньки была одной из них.

– Надо же, а я и не замечала этого, – искренне удивилась я, рассматривая метку в досье девушки: «Берегиня малой и средней Невки с 1703 года». – Пф, хранительница рек, невелика потеря.

– Невелика потеря? – усмехнулась баба Яга и вырвала досье у меня из рук. – Ты хоть понимаешь, сколько мне пришлось восстанавливать репутацию нечисти, чтобы нас хотя бы держали за равных? Теперь на нас из-за этой серии преступлений свешивают всех собак: и убийства, и ограбления, и сейчас мёртвая Берегиня. Полный букет!

– Мы бы не стали убивать своих людей, да и улик, указывающих на нас, нет, – вскинула голову я, пытаясь понять суть слов женщины. – Я, конечно, безумно рада за то, что эти добряки ищут везде виноватых, но я тут причём?

– Её смерть – это твой прокол. Ты мало того, что в полиции работаешь, так ещё и лично была с ней знакома. Ты обязана была сохранить её жизнь или же хотя бы предупредить об опасности.

– Погоди, с каких пор я стала телохранителем каких-то левых девок? – недовольно фыркнула я, смотря на практически поднимающиеся дыбом платиновые волосы собеседницы. – Может быть, они её вообще специально к Саше подослали, чтобы за мной следить.

– Мир не вертится вокруг тебя, дорогуша, – нагнулась ближе ко мне Ягиня и, сверкнув пустыми глазами, вернулась в привычное положение. – Я вижу внутри тебя смятение и страх. Неужели гложет чувство вины?

– Ого, нашу Дашу ругают? – весело усмехнулась Емельяна, появившаяся позади меня. – Здесь ни только я козёл отпущения? Польщена.

– Ты не козёл, а овца обыкновенная. И не смей перебивать, когда старшие разговаривают, – ответила Ягиня, грозно стукнув кулаком по столу. Я обернулась в сторону дрогнувшей Емели. Вид у неё был, честно говоря, потрёпанный: синяки под глазами спрятаны стёклами солнечных очков, капюшон толстовки натянут низко, чтобы прикрыть болезненно бледное лицо. Ещё она, кажется, сильно похудела и истощилась.

– Ты не устала на всех орать? Может, тебе там в больничку сходить провериться? – резко заступилась за сестру я, вызвав на лице Емели лёгкую ухмылку. – Да, проблемы есть, но это не значит, что тут все сидят и ничего не делают.

– Знаешь ли, ваша работа и продуктивность упали ниже плинтуса. От тебя толку ноль, уследить ни зачем не можешь, а младшую я должна оправдывать за косяки и вытаскивать из всех заварушек, – повысила голос Баба Яга, нервно постукивая по гранёному стакану с лиловой жидкостью. – Вы становитесь копией своего отца.

– На личности тут не тебе переходить, – прошипела Емельяна, нервно потерев белые костяшки.

– Ты вообще молча сядь, – кивнула бабка Сазоновой-младшей, на что та лишь устало вздохнула и села на бархатную софу.

– Если тебя что-то не устраивает в моей деятельности, то увольняй, – хитро улыбнулась я, не думая о словах, брошенных на балтийский ветер.

– Послушай, что тебе говорят хотя бы раз в жизни, – пробормотала Ягиня и в одно движение сбросила свой стакан на пол. Звук разлетающегося вдребезги стекла пронзил комнату, а разлитый эликсир принёс неприятный запах. Опять это зелье молодости пьёт, в младенца превратится скоро. – Вот примерно так же ты разбила все мои старания, упустив какую-то Машеньку.

– У меня не было миссии за ней следить, я даже не знала, кто она! – замотала головой я и потянулась за стоявшей рядом чёрной сумочкой. – Мне давно не сто лет, и ты не можешь всегда винить всех в своих проколах. Да и нельзя столько пытаться угодить Светлым, принижая наши интересы.

– Сазонова, ты застряла где-то в прошлом. Тебе нужно меняться. Поверь, все чувствуют, как ты не довольна новыми правилами, – упрямо пыталась доказать свою точку бабка, нервно теребя платиновые волосы. – «Революции – локомотивы истории».

– Как говорят умные люди, «„Локомотива истории“ не существует», – процитировала философа я и разочарованно взглянула на женщину. – Пытаясь держать всё под контролем, ты теряешь его. Отрицать, что появилась какая-то более мощная Тёмная сила, просто бессмысленно. Тебе надо бороться с ней, а не за благосклонность Светлых силёнок.

– Ты не слишком много на себя берёшь? – усмехнулась Ягиня и, взяв очки со стола, нацепила их на себя. – А может быть, ты сама совершаешь эти преступления, чтобы привлечь к себе внимание и переманить всех на другую сторону?

– Знаете, Ягиня Виевна, идите вы к Лешему и проспитесь, – ответила я, пока внутри разгоралось желание просто плюнуть начальнице в лицо. Я быстро подхватила свой шарф и пошла в сторону двери.

– Даша, сядь, – уже спокойнее произнесла Баба Яга, но я не шелохнулась.

– У нас новый уровень отношений, вы вспомнили моё имя? – усмехнулась я, когда минутная слабость окутала сознание и картина перед глазами несколько изменилась, а окружающие предметы приобрели тусклость, голова заполнилась шумом. Я застыла на месте, пытаясь восстановить дыхание и прийти в себя. «Товарищ майор, уходите от этой старухи, иначе она погубит вас», – пронёсся бархатистый мужской голос, захвативший весь внутренний мир. Тело перестало мне подчиняться: щелчок правой рукой – и я уже стою в некогда родном подъезде.

– Даша, всё хорошо? – махал руками перед моим лицом Лёня, пытаясь привлечь внимание.

– Чего? – переспросила я, кинув быстрый взгляд на стоящую рядом Емельяну. – Ты синдром спасателя выруби, позаботься о Емеле лучше. Вся бледная целый день ходит.

– Нормальная я, – нахмурилась девушка, устало потерев шею. – А ты, пацан, иди – Яга ждёт.

– Удачи не сдохнуть, – пожелала Красавцеву я, пока он проскользнул во входную дверь.

Глава 5.

В ногах правда есть

Отправить флегматичного петербуржца в холодное и строгое сибирское общество – это самое гениальное решение во вселенной. За свою долгую и странную жизнь я была в тайге лишь пару раз. Возвращаться мне сюда, честно говоря, не хотелось от слова совсем. Благодарна Ягине за то, что она отправила на каторгу бедного Лёньку. Паренёк жизни толком не видел, а тут надо другую неумёху на путь истинный спровадить. К счастью, все проблемы свалились на крашеную голову Красавцева, и единственное, что я могу для него сделать, – пожелать искренней удачи.

Желтогорск – новое место обитания нашего страдальца. Город маленький, ничем особенным не отличается, всё, как и в любой другой провинции: торговый центр с кучей подростков, пара местных достопримечательностей, одна из которых – завод, где работает большая часть жителей. «Здесь ни перспектив, ни денег, ни душевного спокойствия, только тусклые и серые облака над головой. Вы мне скажете, что в Питере небо ничем не отличается, а, скорее всего, даже на пару оттенков темнее, но дело же совсем не в этом. В Петербурге жизнь ключом бьёт, люди хотят куда-то двигаться, чувствовать, а не просто существовать. Здесь же всё как-то скудно и пусто. В школах же вообще царит атмосфера постсоветского пыла и полного отсутствия пути в светлое будущее». По крайней мере, так казалось Лёне, который, кроме Академии Магических Искусств, образования в стране не видел. Я же считаю, что в таких маленьких городах кроется настоящая душа русского народа. Здесь всегда уютно и по-домашнему спокойно. Да, в провинции свои правила и менталитет, столичному гостю их не понять, но местным тут хорошо. Они «играют на своём поле», рядом всегда есть друзья детства и близкие, которые готовы прийти на помощь. Желтогорск для них всех – не просто город, а дом, который хочется развивать, вкладываться в него и давать ему новую современную жизнь. Могу сказать, что, судя по местному уровню образования в школах, всё в провинции хорошо.

Красавцев, на свою радость, попал в лучшую школу города с углублённым изучением физики и математики. Упустим, что паренёк не в зуб ногой в этих предметах, главное – это компания хорошая. Десятый «А» класс был известен на всю тридцать седьмую школу. О их дискотеках в туалете и шумных драках ходили легенды. Главным лицам криминала всё сходило с рук, что тут скажешь, элита. По крайней мере, они сами себя так ощущали. Их внутренняя завышенная самооценка, к счастью, никак на учебную деятельность не влияла, и они, как простые смертные, в утро вторника первым уроком пришли на химию.

Юлиана Вяземская лишь подпёрла руками голову и из-за всех сил пыталась не уснуть во время уравнивания кислорода на доске. Девочка эта, будем честны, непохожа на серую мышь, которая обычно попадает в такие перипетии. Юля не ходит в старом, не менее сером свитере, чем она сама, и с томиком Достоевского или Ницше в руках. Хотя бы потому, что Федю Михайловича она считает нудным, а про существования Фридриха не знает в принципе, наивно думая, что Ницше – это город на юге Франции. Что тут скажешь – математик до мозга костей, кроме теоремы Каши и теории чисел её ничего в жизни не интересует. Хотя, кого я пытаюсь выставить в лучшем свете и подать хороший пример читателю? Юлька любит развлекаться да покутить как следует. Настоящая спортсменка, лучшая в области, мастер спорта по фигурному катанию. Сейчас, правда, на соревнованиях полный затык. Кто её знает почему, может, уже организм не вывозит, у спортсменов век же короткий. Особенно у таких весёлых, как Вяземская. Крути не крути, дочь богатого отца в любом случае является синонимом вседозволенности. Одевается она только в брендовые вещички, телефон у Юли тоже непременно последней модели, косметика только премиум класса, а проход в аэропорт исключительно по приоритетному билету, правда, не понимаю, зачем он ей нужен в аэропорту по размеру как первый этаж зоны прилёта в Пулково. Лучше смириться, что у дочки известного в области предпринимателя свои причуды, нам их не понять. Вон, хотя бы взять её отношение к воде: газированную мы не пьём, только свежую из стеклянных бутылок и обязательно байкальскую. Знаете, проще вернуться в настоящее, к уроку химии, чем разобраться во вкусах Юли.

Но тут всё тоже не особо радостно. Внутренний настрой на изучение материала потеряла даже ручка девушки, которая, прокатившись по парте, упала на пол. Юля вздохнула и нагнулась за своей потерей вниз, пройдясь внимательным взглядом по кроссовкам сидящих вокруг. Всё-таки лгут люди, что в ногах правды нет! Сейчас по обуви человека можно сказать о его материальном состоянии, самооценке и духовном мире. Например, про сидящего впереди Пашу Кудрявицкого. У него всё стабильно: чисто белые кожаные кроссовки с маленьким зелёным фирменным крокодильчиком сбоку. По ним видно, что стоят недёшево, да и куплены не на рынке. За последней партой у Юры Романова ситуация совсем другая: красно-чёрные кеды с отваливающимся лейблом. Они яркие, заметные, но купленные, как и у всех, в пятом павильоне у тёти Зины. Причём все вокруг это понимают, а всё равно носят и пытаются хвастаться. Нет у тебя денег на оригинал, так купи просто красивую обувь без зеркально написанных брендов. Вон, Мишка Зайцев ходит в чёрных ботинках, и нравится всё ему. Они выглядят прилично, и по ним не скажешь, что покупал он их в соседнем шестом павильоне. Впечатление о человеке, оно же во многом от внешнего вида зависит. Посмотришь на ноги Вяземской, так сразу захочешь с ней пообщаться: белые кеды со светло-серыми узорами. Сразу видно – настоящие, да ещё и редкие к тому же. А по обыкновению своему, если у тебя в провинции от других внешний вид чем-то отличается и ты носишь что-то такое, чего нет у других, то ты сразу становишься местным мажором. Такие живут либо очень плохо, либо хорошо. Главное в этом вопросе – свой статус правильно обозначить, чтобы ты не был тем самым смазливым человечком, который не переносит запах обычных людей и руку при встрече не жмёт. Нужно, чтобы тебя видели за улицу и кричали: «Здорово, брат, как сам? Куда двигаешься по местности? Помощь никакая не нужна? Если что, циферки те же, звякни – подлетим и разрулим». Здесь, в Желтогорске, нужно жить по принципу доброты к людям, иначе никак. Чем дальше город находится от столицы – тем люди серьёзнее. Они всё прекрасно чувствуют и понимают. Поэтому нахальной улыбкой и лживой искрой в глазах тут никого не проведёшь. Либо ты честный, либо никак.

– Вяземская, ты там уснула под партой? – прорезал уши Юли звонкий голос классной руководительницы, так неожиданно появившейся в кабинете.

– Агафья Александровна, вы что? Я просто получаю знания под новым углом, – усмехнулась Юлиана, садясь обратно за парту.

– Извини уж, что прерываю твою продуктивную учёбу, но у нас есть новость, – сказала Агафья и, поправив очки на переносице, прошлась взглядом по классу. – Прошу любить и жаловать, ваш новый одноклассник Лёня Красавцев.

Сказать, что в кабинете поднялся шум, не сказать ничего. Девочки поголовно обсуждали привлекательную внешность новенького, а мальчики лишь оценивающе смотрели на парня.

– Красавцев… вот фамилия, скромности хоть отбавляй, – прошептал себе под нос Пашка, чем вызвал смешок сидящего рядом Зайцева.

– Слышь, Юля, – ткнул девушку в спину Юрка и нагнулся к ней чуть ближе. – А как ты думаешь, у него кроссовки настоящие или палёные?

– Романов, тебе ли не побоку? Смотри, главное, чтобы твои окончательно не порвались, – отмахнулась от русоволосого Вяземская, посмотрев на приблизившегося к её парте Лёню. – Здесь занято.

– Конечно, – согласно кивнул Лёня, пока Юлиана, не поджидая беды, кинула незаинтересованный взгляд на доску. – Теперь тут занято мной.

– Ничего себе новенький смелый, – весело улыбнулся Паша Кудрявицкий, обернувшись в сторону обескураженной Юльки. – Интересно, ты его будешь бить или сразу убивать?

– Буду зажаривать с тобой в одной сковородке, Паш, – ответила Вяземская, на что Кудрявицкий лишь сделал удивлённый взгляд и рассмеялся. – Так, новенький, как тебя там?

– Леонид Олегович Красавцев, – сказал блондин, вытаскивая из рюкзака учебники. – Две тысячи шестого года рождения, уроженец Санкт-Петербурга, Василеостровский район. Точный адрес прописки называть?

– Красавец, выёживаться так в Питере своём будешь, а сейчас взял свои вещички и свалил в страхе за парту к Юре, – ответила Юля, посмотрев в светло-зелёные глаза Лёни, больше похожие по оттенку на альпийские луга ранним утром.

– Как-то не очень гостеприимно для тёплой Сибири, – улыбнулся Красавцев и, отведя взгляд, открыл новую тетрадь по химии, из которой он знал только как название предмета правильно пишется. – А тебя, кстати, как зовут, маленькая моя?