Прикосновение

Делились впечатлениями, забавными и драматическими историями из прошлого, перебивая, обнажая до донышка изнанку души.

Когда закончилось вино, разговор объединил мысли в нечто цельное.

Мы обнялись, теперь уже искренне, с чувством.

На её глазах блестели слёзы искренней признательности.

Я тоже был до крайности растроган случившимся.

Наши судьбы оказались чем-то неуловимо схожими. Иногда мне удавалось предугадать следующий поворот в сюжете её повествования, потому, что в моей жизни такие события тоже имели место.

– Давай, сгоняем в ночной магазин, купим ещё вина. Мне давно не было так уютно, так хорошо в собственной квартире, – предложила  Люба.

– А давай! Я тоже давно не был таким счастливым. Удачно меня подарили. А что мы скажем твоей подруге, ведь она наверняка не рассчитывала на подобный результат?

– В каждой шутке есть доля шутки. Сама виновата. Забавляться подобным образом жестоко и глупо. Её проблемы. Как услышала, так и поступила. А на тебя я просто рассердилась, когда прогонять стал.

– Ну и ладно, тогда поцелуй меня.

Мы долго, со вкусом целовались. Потом вспомнили желание купить вина. Оделись и пошли в ночной магазин.

В павильоне полусонная скучающая продавщица слушала Софию Ротару на молдавском языке. Романтикэ – мье тристеця ши инима, романтикэ – кэрунтеця ши лакрима, романтикэ сингуря, сау ку драгост я романтикэ вой рэмыня, – с чувством голосила певица.

Мы быстренько выбрали вино. Чтобы не ходить лишний раз, взяли две бутылки, ведь разговор, судя по всему, нам предстоял напряженный и долгий.

Вдобавок приобрели сигареты и закуску.

Люба вышла покурить, я остался расплатиться.

Неожиданно на улице раздался душераздирающий женский крик.

Я выскочил как подорванный.

Кричала Люба. Оступилась на ямке в асфальте, которую не заметила в темноте, подвернула ногу. Лежит как раненая птица и кричит от боли.

Подскакиваю к ней, пытаюсь поднять.

Крик был услышан не только мной, ещё двумя широкоплечими молодчиками с явно бандитскими физиономиями и желанием хоть как-то развлечься.

– Он, – спросил один из них, показывая на меня.

Люба неоднозначно покачала головой. Не дождавшись ответа, бравые молодцы начали меня с энтузиазмом мутузить.

Это были серьёзные специалисты по боям без правил. Во всяком случае, после третьего или четвертого удара я уплыл в темноту.

Отлетая в нирвану, я падал и падал, проваливаясь в бездонную пропасть глубокого ущелья, спиной вниз, чувствуя нарастающую скорость и неминуемое приближение твёрдого дна.

– Вот и всё, сейчас всё закончится, – подумал я.

Не знаю, как долго я был без сознания, мне показалось, очень долго.

В небе забавно кружились звёзды, описывая динамично крутящиеся эллипсы, в голове раздавался размеренный звук набегающего и затухающего прибоя.

Я никак не мог сфокусировать зрение, включить звук. Видел только сильно размытое, заплаканное лицо Любы, беззвучное шевеление её губ, движения рук, напоминающие взмахи птичьих крыльев.

Попытался подняться.

Тело не удавалось сбалансировать, в голове стреляло, в глазах отрывались кусочки чего-то и плыли, плыли.

Забавное состояние. Самое оно для искателей вечного кайфа.

Несколько неудачных попыток и, наконец, удача – могу стоять.

Медленно, сначала шёпотом, потом нарастающим шквалом, проявлялись звуки.

В голове отчётливо зазвучала песня Романтикэ.

Я её сразу узнал, эту песню.

Значит ещё не на том, явно на этом свете, что уже замечательно.

– Почему не встаёт Люба! Кажется, она упала. Неужели до сих пор валяется на холодном асфальте! Поднять, немедленно поднять.

Пытаюсь что-то сказать, но не могу разжать губы. Потрогал  пальцами. Вместо них горячие налитые вареники. И кровь. Много крови.

Сплюнуть не удаётся. Похоже, распухло всё лицо.

А Люба не встаёт. Наклоняюсь, пытаюсь захватить за плечи. Не хватает сил.

Пробую ещё и ещё. Она кричит от боли.

Нельзя же так сидеть до утра. Что-то нужно предпринимать.

Сумку с вином и продуктами шутники прихватили с собой. Да, теперь нам понадобится более сильное успокаивающее средство.

Купил две бутылки водки и батон колбасы. Обшарить карманы любители подраться не догадались. Две бутылки – в самый раз. Только бы не разбить по дороге.

И Любаньку донести.

Как я поднимал подругу, как тащил, осталось секретом даже для меня.

Двести метров по прямой, потом на пятый этаж.

Она орала от каждого движения. Разбудили весь подъезд.

Люди смотрели в щели дверей и тут же закрывались, увидев странную парочку.

Добрались.

Я умылся. Губы толщиной с сосиску, заплывшие глаза, сизый нос, опухшее ухо чёрно-лилового оттенка, вывернутое плечо.

Погуляли, однако!

У Любы, скорее всего, перелом. Ногу в ступне раздуло – смотреть страшно. Только что не лопается, и невыносимая боль.

Разлил по стаканам водку, которая пилась как вода, но настроение улучшилось.

Жизнь-то налаживается.

Попытка вслух посмеяться над своими приключениями удалась, – живёшь – хочется выпить. Выпил – хочется жить.

– Вот теперь, Любаня, я обязан на тебе жениться, кажется так?

– Ну что вы, сэр. Это я во всём виновата. Кто, если не я, затянул нас во всю эту авантюру? Кто бы мог подумать. Какие, однако, сволочи попались. Думаешь, они хотели помочь мне? Как бы ни так. Они и мне врезали… ногой под дых, чтобы не орала. Потом сумку с продуктами забрали, и ушли. Ты на меня злишься?

– Было весело. Мне понравилось путешествовать с тобой по разным мирам. Дай потрогаю ногу. Как тебя так угораздило! С этого всё и началось.

– Очень больно. Не нужно мять. Как ты в таком виде на работу пойдёшь?

– Спроси что-нибудь полегче. Например, на какие шиши теперь я буду кормить детей. Я ведь водитель. Денежных запасов никаких. Пока рожу от макияжа не вылечу, придётся сидеть дома. Тебе теперь тоже не скоро на работу, даже если это не перелом. Зато у нас куча свободного времени, относительно свободного, чтобы общаться. Мы ведь теперь знаем, чем заняться! Всё успеем друг другу рассказать. И показать. Я правильно понял! У тебя ещё не пропало желание продолжить свидание?

– А давай. Я ещё не всё оценить успела. Чёртова нога. Но осторожненько, думаю можно.

– То же самое хотел предложить. Будет забавно. Представляю двух раненых динозавров, умирающих от боли, которым приспичило заняться сексом. Такой кайф, наверно, исключительно для нас, убитых горем романтиков. И сейчас мы его испытаем. Ты Любка, прелесть! И… и уже мне нравишься. Честно-честно, заработала твёрдую четвёрку. Как здорово, что меня тебе так вовремя подарили.

– Скажи честно, я тебе действительно нравлюсь?

– Как тебе сказать, чтобы не обидеть…почему немножко-то? Очень даже множко. Но у меня прицеп – девочка и мальчик. Мальчик, вот… и девочка.

– У нас, Антон. Это у нас мальчик… и девочка.

– Ты чего это – замуж напрашиваешься?

– Вроде как. У меня своих детей нет, и не будет. Неудачный аборт, ещё в юности. Я ведь дважды вдова, девчонкой первый раз замуж выскочила. Вбила себе в голову, что сначала надо на ноги встать, а потом рожать. Вот, сам видишь – прилетело. Встала не на ту ногу. Так решил или нет? Два раза предлагать не собираюсь.

– Так мы же познакомиться, как следует, не успели.

– В процессе познакомимся. Прямо сейчас и начнём.

Прошёл месяц или немного больше. У Любы сняли гипс, мои синяки полностью зажили.

Удивительно и странно, но мы как-то сразу стали полноценной семьёй.

В один из дней захотелось нанести визит вежливости Леночке. Было желание сказать ей огромное спасибо, выразить благодарность за подаренную любовь и семейное счастье.

Мы не поскупились, купили хорошее вино, замечательную закуску, цветы, торт.

Леночка нас на порог не пустила. Обиделась.

А ночь была как музыка, как милость

А мы купались… И вода светилась…

И вспыхивало пламя под ногой…

А ночь была как музыка, как милость

торжественной, сияющей, нагой.

Вероника Тушнова

Время летело, странно пульсируя. Иногда оно тянулось, а то вдруг начинало перемещаться гигантскими скачками. Выходишь в понедельник на работу, а уже пятница. Впереди два бесконечно длинных томительных дня, когда нет ничего, кроме тоскливого одиночества.

Несмотря на это никого не хочется видеть.

Совсем никого.

София, не Софья, а именно София, внешность имела миловидную, привлекательную, и фигуркой могла удивить многих, но относилась к своим несомненным эстетическим достоинствам равнодушно.

Женщина не пользовалась парфюмерией и косметикой, предпочитала для украшения лица пощёчины, вызывающие пылающий румянец, укусы для наполнения кровью и усиления цвета губ.

Глаза у неё были яркие от природы, волосы здоровые и блестящие, кожа удивительно нежная.

Преимуществами фигуры София тоже не пользовалась – носила объёмные свитера и блузки, просторные брюки с высоким поясом и вытачками, туфли без каблука.

Ей интересовались мужчины, испытывали заметное возбуждение в её присутствии, испытывали симпатию, даже весьма активно. София сама иногда предпринимала попытки познакомиться с интересным кавалером.

Романтические эксперименты обычно ни к чему серьёзному не приводили. Не было в отношениях с ними того, что однажды, восемь лет назад, с ней происходило.

Тогда, в девятнадцать лет, её рассудок был взбудоражен общением с мальчишкой, который учился в том же институте, что и она.

Некая колдовская сила заставила Софию сконцентрировать внимание на Северьяне без остатка. Чем именно привлёк девушку этот парень, она не понимала. Он в один миг стал для неё всем.

Девочка почти полгода бредила любовью, чуть не вылетела из-за избытка эмоций с курса.

Сева был обходителен и ласков. От его прикосновений София едва не падала в обмороки. То же самое происходило с девушкой ночами, стоило только представить встречу с любимым.

Мальчишка имел у девочек успех, но любить, способен не был.

Северьян грубо порвал связь с Софией, как только добился её интимной благосклонности.

Было больно. Девочка долго находилась в депрессии, много раз замышляла уход из жизни, даже писала прощальные письма для родителей.

Если бы не Ромка Шершнёв, друг детства, раз за разом спасающий Софию от рокового шага, возможно, её уже вспоминали бы только в дни рождения и смерти.

Ромка был настоящим другом.

С тех пор как её предали, отношения с мужчинами больше не складывались. А Ромка…

Ромка, это Ромка – он особенный. С ним можно говорить обо всём, даже о том, о чём с мужчинами вообще нельзя беседовать.

С ним всегда замечательно, но у него была девушка, Катя Рохлина. В их отношения София не лезла, никогда не расспрашивала, а Сева мог сколько угодно слушать, но сам не любил распространяться на интимные темы.

Она часто всматривалась в лицо его юной подружки, пыталась прочесть, как та к нему относится, даже немного ревновала, но не как к любимому, как к человеку, который уделяет ей слишком много времени.

Единственное, чего София знала точно, что любовь у этой парочки было вовсе непростой. Месяцы пылких чувств, крутых эмоциональных виражей, перемежались неделями молчаливых конфликтов и вялотекущих ссор, частыми расставаниями, телефонными баталиями.

Несмотря на сложности отношений, это была настоящая любовь, иначе, почему бы упорное интимное сражение, странный романтический поединок, длился больше пяти лет.

Роман сильно страдал оттого, что не мог отыскать точку равновесия, а София чувствовала себя предельно одинокой.

Ромка не приходил, не звонил, не давал о себе знать. Похоже, между влюблёнными происходило что-то весьма неприятное, возможно драматического характера.

Девушке было ужасно жалко друга. На его интимные неприятности наслаивались собственные болезненные переживания. Она много думала об их отношениях, таких искренних и близких, но отстранённых и далёких от чувственной сентиментальности одновременно.

София не могла понять своих чувств к нему. Всех мужчин она неизменно сравнивала с Романом. У каждого находила массу изъянов и несоответствий, а у него таковых не наблюдала.

Что-то в их дружбе было не так.

Но что именно!

Девушка невыносимо нуждалась в любви, мечтала о волнительных свиданиях, грезила взаимными чувствами, но особенными, такими, когда можно быть уверенной в том, что это чувства взаимны на все сто процентов, и даже больше.

Такого человека она знала только одного – Романа.

Но он друг, а это совсем иной вектор отношений. Нельзя путать одно с другим.

Да, случались и у них моменты нечаянной, спонтанной близости. София много раз позволяла Ромке обнимать себя, утешать, даже поцелуи в губы случались, но не трепетные, скорее отеческие. В них не было страсти.

Роман видно просто не знал другого способа успокоить подругу, передать ей энергию уверенности и теплоту искреннего участия.

Софии казалось, что он делает это с определённым безразличием к её цветущей женственности, невыразительно, слишком сдержанно и невозмутимо.

Друг никогда в такие моменты не переступал опасной черты, не давал повода почувствовать своё мужское эго в возбуждённом состоянии.

Он утешал её как ребёнка.

София понимала, чувствовала, что любой молодой мужчина в отношениях с женщиной неизменно обязан подчиняться древнейшему рефлексу – инстинкту самца, более настойчивому и сильному, чем глубокие доверительные чувства, присущие дружбе, что Ромка не исключение, что он тоже подсознательно мечтает о близости. Но ничего подобного, никакой страсти в отношении себя от него не видела, не чувствовала.

Казалось, он был холоден даже тогда, когда целовал в губы.

Ромка ни разу не дотронулся похотливо до её груди, не дрожал, проводя ладонью по её лицу, не прижимал с вожделением, которого невозможно не заметить.

София тоже почему-то не могла воспринимать его нежность как интимную ласку.

Роман не такой.

А какой он, какой? Почему мысли о нём занимают так много сил и энергии? Ведь он просто друг. Просто друг.

А если совсем непросто!

Ромка не был стеснительным, запросто мог намекнуть в доверительной беседе, что не прочь переспать с ней. Но делал это деликатно и так тонко, что это можно было принять за шутку, хотя звучала она как восхищение.

Когда между Ромкой и Катей проскакивали искры раздора, София в свою очередь начинала реанимировать его искалеченную душу, тоже сближением тел и душ.

Иногда в такие минуты они лежали на кровати, тесно прижавшись, передавая друг другу взаимное тепло, искреннее участие и нежность, способную исцелять.

Роман бережно гладил Софию по голове, легонько перебирал её шелковистые локоны, уткнувшись носом или губами в шею. Иногда они вместе плакали. Выражать подобным образом эмоции в её присутствии друг никогда не стеснялся.

Было приятно, уютно срастаться телами, их осязаемо обволакивало восхитительно чувственной истомой и братской нежностью.

Ромка несколько раз опосредованно, как бы невсерьёз, предлагал начать интимные отношения, ласково заглядывал в глаза, словно проверял реакцию.

София считала, что уступать невнятной дружеской настойчивости, потакать минутной слабости, нельзя – это обстоятельство, наверно приятное само по себе, может разрушить многолетнюю дружбу.

И вот, ей уже двадцать семь, а настоящей любви, такой, чтобы раз и навсегда, всё нет и нет. Теперь и Ромка куда-то исчез из её жизни.

Зато мысли о нём и невнятные, но очень настойчивые чувства всегда оставались с ней, даже в ней.

София всё чаще думала о Ромке, представляла, как они лежат, обнявшись, как он…

Как он, почему он?!

Да, да, да! Она много раз представила, как целует Романа, как они… не так, как обычно, слишком чувственно для обыкновенной дружбы.

Волна напряжения прокатывалась по телу, кровь приливала к лицу, к груди. Жар и трепет опускался ниже, ниже, вызывая томительную сладость и там, и там, и вообще везде.

С того дня подобные грёзы накатывали всё чаще, позже и вовсе стали постоянными, продолжительными, весьма энергичными.

Когда Ромка пришёл в очередной раз и неожиданно предложил съездить на море, София согласилась сразу.

Они сняли в гостинице общий номер, гуляли по набережной, лазили по скалам, заплывали далеко в море, загорали в обнимку, спали в одной кровати.

Так продолжалось целую неделю.

В один из дней друзья отправились после ужина в ресторане купаться ночью.

Было весело. Они чувствовали некое неразрывное родство, были благодарны друг другу за искреннее дружелюбие, за терпение и понимание, за неизменную готовность помочь, за то, в самых сложных жизненных обстоятельствах всегда оказываются рядом.

Толика алкоголя подогревала интимное любопытство, притупляла стеснительность и осторожность.

Друзья разделись, решили купаться нагишом.

Такой степенью откровенного доверия они прежде не злоупотребляли. Одно дело обниматься, чтобы успокоить и успокоиться, совсем другое – сознательно провоцировать интимный интерес. Находиться рядом и не дотронуться – кто способен выдержать подобное испытание!

Ярко светила Луна, отражаясь в спокойной морской воде, мерно накатывали на пустынный берег тёплые волны.

София впервые видела Ромку без одежды. Она вообще первый паз видела голого мужчину, хотя не была девственницей.

Слияние с Северьяном всегда происходило в полной темноте. Она даже не видела выражение его лица, только чувствовала желание. Своё и его.

Но это было слишком давно и уже перестало быть правдой.

Друзья просто играли, просто развлекались.

Просто, очень обыденно и просто, как бы шутя, дотрагивались до того, что прежде было скрыто не только покровами одежды, но и моральными ограничениями.

Они не знали, не понимали, что уже не смогут остановиться, что  сейчас делают именно то, о чём неосознанно, но настойчиво мечтали и думали.

Дотрагиваться до Ромкиного тела было удивительно приятно, его ласковые поглаживания останавливали дыхание. Нежный, но глубокий поцелуй вскружил голову.

Оторваться друг от друга не было сил.

София мечтала, ждала, что прямо сейчас Ромка сольётся с ней.

Она этого так хотела, причём давно. А сколько раз девушка прокручивала в воображении этот счастливый момент, не сосчитать. Она давно прочувствовала каждую секунду интимного единения, каждое прикосновение, каждый вдох и выдох.

Ромка – дрожал, с силой прижимая её бёдра, нежно мял груди. Ещё немного и он перестанет собой владеть.

– София, девочка, ты действительно этого хочешь?

– Да, да, да, да! Не задавай вопросов, пожалуйста… мне так хорошо, но так стыдно!

– Я не хочу, чтобы это чудесное мгновение происходило здесь, на берегу. Давай потерпим до гостиничного номера. Я буду обнимать, целовать тебя, на белых простынях, при ярком свете, потому что хочу видеть всё, ведь для меня это будет впервые. Если ты позволила мне стать ближе, я хочу запомнить этот сладкий миг навсегда.

София молчала. Она была согласна на всё, но боялась, что Ромка или она сама могут передумать, струсить.

После того как всё произошло, друзья, впрочем теперь непонятно, кем они стали, в перерывах между приступами любви долго и очень откровенно разговаривали.

Теперь они могли рассказать друг другу обо всём. Даже о том, что почти все конфликты с Катей происходили именно оттого, что в моменты близости он случайно называл её Софией.

Ромка всегда мечтал, что София будет его женой, но никогда не решился бы это озвучить.

То же самое происходило с Софией.

Им повезло, что хотя бы через столько лет друзья смогли признаться в искренних чувствах.

Будущее показало, что они замечательная пара, способная к серьёзным отношениям.

Домой ребята вернулись мужем и женой, а вскоре узнали, что с большой вероятностью стали родителями.

Безумное счастье

Завести себе осень с глазами щенка-лабрадора,

Написать на ошейнике имя на случай пропажи –

И уехать с ней в дальний, огромный какой-нибудь город,

Где никто никому ничего про тебя не расскажет…

Анна Полетаева

Сергей, прижимая смартфон к уху, нервно расхаживал по комнате. Звонок жене был необходимым ритуальным действием.

Лика уже неделю была в командировке, детей на всё лето отвезли к её родителям. Казалось бы, можно расслабиться, окунуться с головой в гораздо более приятные отношения со Светой, но у неё, как назло, что-то странное происходит с мужем. Любовница который уже день отказывалась встречаться.

Витька, её супруг, ни с того ни с сего расчувствовался, чего никогда прежде не случалось. Лез к жене с обнимашками, достал поцелуями, таскался за ней, встречал, провожал.

Может, узнал чего-нибудь про интимную, совсем не целомудренную связь жены с Сергеем, или с любовницей, должна же она у него быть, поссорился С чего бы ему так нервничать, так неожиданно увлечься собственной женой!

Жили и жили, каждый сам по себе, давно и прочно надоели друг другу. Женились-то не по любви – по залёту.

Возвышенные чувства закончилась почти сразу с рождением сына, можно сказать, не даже начавшись.

И вдруг такие нежности.

Витёк – мужик обычно спокойный, сдержанный, предсказуемый. Раз в неделю он равнодушно, даже с ленцой, но обстоятельно, традиционным способом исполнял супружеский долг.

В субботу с утра у них был ритуальный семейный поход в кино или в театр, потом ресторан. Ну и постель вечером, не без этого. На этом их интимное общение обычно заканчивалось, если не считать совместных завтраков и ужинов с вежливыми улыбками и поцелуем по завершении трапезы.

Сергей любовницу к нему нисколько не ревновал, потому что сам жил в схожем режиме. Жену он любил два, иногда три раза в неделю, а со Светкой встречался, когда удавалось создать достоверную легенду о срочной занятости и совместить с её свободным временем, что случалось не очень часто. А хотелось большего.

Светка паниковала. Женщина, понятное дело – переживает, мнительная чересчур, боится, что он о встречах проведал.

Так ведь рано или поздно всё равно узнает. Обрубить всё разом – всем станет легче.

На ревность странное поведение её мужа совсем не похоже. Наверняка, это неудача на левом любовном фронте. Сам не живёт нормально и Светке не даёт.

Сколько раз говорил ей – пора с любовью на белый свет выходить. Сколько можно как подросткам по кустам шариться!

Любовь в неволе не живёт. А у них что происходит, что творится! Словно дети малые: тайные встречи непонятно где и как, записочки в тайнике, звонки с телефонных автоматов, строгое соблюдение конспирации.

Редкие безумные встречи, которых невозможно дождаться, зашифрованные разговоры.

Витька каждый раз радостно, чуть не спотыкаясь, бежал к Светке на свидание, как прыщавый первокурсник. Впрочем, сколько раз действительно падал, забываясь от нетерпения, не замечая дороги. Однажды в канализационный люк провалился, сколько раз с деревьями бодался, однажды едва под машину не угодил.

Светка, она такая… да что там говорить… ну, почему он Анжелику раньше встретил, вовремя! Зачем судьба свела его не с той, и Светку не с тем!

Лика неинтересная, скучная, чужая какая-то. Обнимая жену, он давно не ощущает восторга.

Но она – мать его детей. Так уж вышло, теперь сложно что-то в жизни менять. Но так хочется.

Когда это началось, почему они вообще поженились!

Сергей множество раз задавал себе этот нелепый вопрос и не находил на него ответ. Любви между ними точно не было. Было неистовое желание совокупляться.

Однажды на студенческой вечеринке он пригласил Лику на танец, вдохнул аромат её разгорячённого тела и утонул в соблазне.

Анжела не ломалась, не сопротивлялась. Покорно дала себя раздеть, смиренно улеглась на спину, безропотно раздвинула бёдра. Правда лежала неподвижно с закрытыми глазами.

В тот миг Сергей ликовал.

Лика была его первой девушкой.

Светка вторая. И наверно последняя. Таких как она, поистине волшебных, не бывает.