Врата полуночи

Анна Айдарова

Врата полуночи

Глава 1, в которой мы познакомимся с несколькими персонажами, но не все из них главные

Собака снова залаяла.

Потом под окном заворчало, зашаркало – Миру регулярно удивляло, как можно так громко шаркать по песчаным дорожкам – и звуки стихли. А потом настойчивый гость снова затряс ворота, и все началось по кругу.

Метод «ничего не вижу и не слышу» не сработал, придется вставать и идти. И решать. И как тетка со всем этим умудрялась справляться? А ведь при ней и экскурсий было куда больше, и Иваныч запивал куда чаще, и собаки не было – не жаловала их Магда.

Ворота снова затрясло в припадке, и пес ответил тем же.

– Не тряси, не тряси, ирод, нету севодни ничего, тебе говорят! Завтра приходи, завтра экскурсия. А сегодня нету никого!

– Так и мы не на экскурсию! Открывай, дедушка. Мы по договоренности к… да, к Мирене. Правильно же приехали? Советская улица, дом семнадцать, Усадьба-музей «Старина». Или не туда?

– Не работает, завтра экскурсия, – гудел Иваныч.

– Не, нам экскурсия не нужна, мы к Мирене. Открывай! Ждет нас хозяйка твоя, ждет! Спроси сходи. Снимать ее будем, а потом в телевизоре покажут!

– С телевизора, что ль? Не надо нам никого, – упорно сопротивлялся Иваныч сомнительной чести попасть «в телевизор».

Иваныч сопротивлялся, незваные гости тоже, пес заходился в лае. И конца этому не предвиделось.

Все как-то складывалось не так.

Мир двоился, и это было неправильно.

Совсем как когда-то.

Придется вставать, бросать все дела, которые в разы важнее этого мира, и разбираться, кому же на этот раз понадобилось видеть саму Мирену…

Смешно, конечно, в её-то возрасте. Но дар был, и люди это знали. И дар был таков, что даже тетка Магда периодами побаивалась Богом данной «племянницы».

На днях, в аккурат в грядущее полнолуние, Мире исполнялось двадцать четыре года. Хороший возраст, если уверен, что все у тебя впереди, и главное – только светлое будущее. И прошлое ничего: уже есть, что вспомнить, а сожалеть пока что не о чем.

Мирена свое прошлое ненавидела. И старалась не вспоминать. А что вспоминать – детский дом? Мать свою она не помнила совсем, и, хотя до семи лет прожила в родном доме, уютном и красивом – это Мира помнила отчетливо – любимой дочкой в сонном пыльном поселке с гордой прибавкой «городского типа», носила бантики и бегала с подружками, никакой образ не появлялся перед ней при слове «мама».

Зато все остальное забыть если и хотелось, то оказалось невозможным. А уж если такая мелочь была невозможна для Миры… значит и никому было не справиться.

Мать умерла, когда девочка с диковинным для глухой деревни именем Мирена собиралась стать первоклассницей. Белые гольфы и белая блузка были, еще были казенный портфель и линейка, гладиолусы в вазе на столе учителя и раздражающе-зеленая доска, потрепанная, как и все вокруг.

Чудеса начались позже. Ей было уже лет четырнадцать – самое время перестать верить в то, что желания сбываются – когда ее разыскала тетка, какая-то дальняя родня. Никаких теток Мира не помнила и совершенно была уверена, что все это если не ошибка, то совершенно точно очень большое надувательство. Товарки уже давно разъяснили ей, что детей постарше выбирают для пособий или для помощи в крестьянской семье, где работы всегда хватает, и то – редко, если повезет. На памяти Миры не «повезло» еще никому. Повезло ли ей с обретенной родственницей – предстояло еще выяснять.

Борясь со странным предчувствием и ощущением, что мир раздваивается перед ней, показывая свою истинную сущность, Мира собралась в дорогу. Тетка жила в соседней области километров за триста от интерната, и путь предстоял неблизкий, с несколькими пересадками и пешими путешествиями. Это пугало куда меньше, чем неизвестность, поджидающая ее на месте. К слову, добрались они относительно легко.

Не удосужившись осмотреться по прибытии, утром Мира была крайне удивлена. Захламленную комнату наполнял душный аромат сушеных трав в перемежку с пылью, и вообще вся комната – единственная в доме – выглядела нежилой и затхлой. Загаженный стол занимали бутылки темного стекла, ступки с мерзкой по виду и запаху гадостью, пухлые блокноты с желтыми вываливающимися страницами, а пятна от кофе, казалось, въелись в столешницу и взирали на всех входящих с немым укором. Закутанная в платок хозяйка казалась оболочкой, из-под которой проглядывало что-то звериное, страшное и нездешнее.

Тетка была не просто странной. Приземистая и крепкая, она казалась простой крестьянской бабой с одной мыслью во взгляде – как бы выгадать. Где и чем – не важно, лишь бы всё в дом. Хитрая той особой крестьянской хитростью, которая помогает выжить, казалось, она и не видит ничего больше. Вот и племянницу забирает: “доброе дело, о душе пора думать” – твердили соседи. “Да никто ты мне. А вот доглядишь меня, а я тебе дом, чем плохо? Нужны мы друг другу”, – заявляла тетка, помешивая почти несъедобный суп в кастрюльке. Кухня явно была не её коньком. Мира давилась дурнопахнущей жижей под жестким взглядом и ненавидела, сама не разбирая, что – то ли тетку, с её бесконечными попытками приготовить, то ли дом, то ли все сразу. Обычная. Самая обычная тетка, каких много. И мысли обычные, и всё – обычное тоже. Но как-то слишком. И нет-нет, да и виделось под этой оболочкой рано повзрослевшей Мире совсем другая женщина – дикая, темная, властная. И тоже – ненавидящая всё и всех.

Что ж, скрывать себя Мира тоже умела. Сначала неосознанно, от страха – не хотела выделяться, ибо понимание “я не такая” пришло слишком рано. А затем и осознанно – научилась пользоваться своим даром, создавала видимость безобидной дурнушки и всё хотела попробовать нечто большее. Но и останавливало каждый раз что-то – осознание ли, что время еще не пришло, а может и страх разбудить нечто, с чем можно ведь и не справиться – не зная да не умея.

Но куда больше Мирену в её новом статусе приемыша-приживала злила необходимость подчиняться странным правилам. Кроме уборки донельзя загаженной комнаты и кормления живности, в изобили бродившей везде, где вздумается и где вздумается же гадившей, требовалось от Миры достаточно: тетка все время выгоняла её с поручениями из дома, как только приходила пора варить обед. Лицезреть приготовление ужина и завтрака дозволялось. Еще в обязанность Миры вменялось посещение леса, поля, луга или кладбища – любого места, которое указывала тетка и в то время, в которое той могло заблагорассудиться вытащить воспитанницу из кровати: в полночь так в полночь, в три утра – так в три утра. До поры до времени Мира покорно вылезала из постели и брела, куда посылали, но все чаще задавалась вопросом – зачем?

Ей давно стало понятно, что приобретенная “родственница” – родственница ей только в подделанных документах. А вот саму Миру она выбрала не случайно, угадав в ней сродный со своим дар, силу. Но учить, а тем более передавать что-то – не спешила. Готовила к чему-то, подсыпая в обеденную похлебку свои загадочные порошки? Что? Мира терялась в догадках, но все меньше хотела тупо подчиняться, есть непонятное варево и задыхаться в невозможности что-то изменить. И тогда она сбежала.

Года с теткой ей хватило, чтобы немного понимать, чего она хочет, а вот чего стоит ее сила – так и оставалось скрытым. И не было рядом никого, кто указал бы ей путь. Или просто помог. Покидая загаженную комнату в деревенской усадьбе Мирена как-то не учла, что никто не собирается кормить ее – хотя бы и гадостью, заботиться о крыше над головой в дождь и о ночлеге. Пришлось научиться делать все это самой. Думая, что она готова ко всему и все видела, она теперь действительно увидела. Если не все, то многое. И большая часть этого увиденного совершенно не понравилась девушке. Но пути назад она не видела. Скиталась по заброшенным домам, промышляла на вокзалах, узнавая жизнь в самом неприглядном ее виде. Плакала от злости и невозможности выйти из этого замкнутого круга, но возвращаться куда-либо – к тетке или в интернат – не спешила. Что-то – предчувствие? или осознание? – не давало ей изменить свое положение. И если со стороны это виделось и даже казалось возможным, то сама Мира не могла ничего решить – словно кто-то накинул ей платок на глаза.

Она просто ждала. Не понимала – чего, не знала – зачем, но ждала. Иногда ей казалось, что ожидание завершится с появлением прекрасного принца – кто в шестнадцать лет не жаждал получить принца на белом коне, в сияющих на солнце доспехах? Или без коня и доспехов, ладно уж – можно любого, даже в грязном жигуленке, дышащем на ладан. Но принцы не спешили. А то, что появлялось на пути девушки – было… не тем. Не таким. Должно было случиться что-то еще, что-то… другое? Смириться бы с тем, что подобные предчувствия – морок, только Мира все равно ждала. И на вокзале, где сердобольные продавщицы изредка отдавали ей просроченное – “все равно выбрасывать” – ждала. И прячась от полиции – ждала. И зарабатывая на вокзале – какими только способами иногда не зарабатывая, законными и не очень, или даже очень незаконными – все еще верила, что что-то можно изменить. До определенной поры.

Потом – перестав ждать – она стала безразличной. Машинально меняя станции и городки, сливающиеся в ее памяти в единую серую массу, Мирена не думала, что дальше. Движение хоть как-то избавляло от мыслей, и новые впечатления пресекали возможность задуматься. А для нее именно это и стало главным – не думать, просто быть, просто.

Потом началось отчаяние. На самом деле – закономерный итог, потому что никак по-другому нельзя было закончить тот кошмар, в который погрузилась Мира. Часто ей казалось, что все, дно достигнуто и нельзя падать ниже, но как Алиса в кроличьей норе – все летела и летела вниз. А потом что-то произошло.

Это самое “что-то” Мира потом называла срывом масок – красиво, романтично и с надеждой, так на ее взгляд это звучало. Ее нашла тетка. Только больше она не пряталась от Миры – и перед ней, среди людского потока отъезжающих и возвращающихся, среди мусора и обрывков, была совсем иная женщина. Та самая, дикая своей темной красотой – или уродством, это как посмотреть и как оценить – настоящая, без масок и тайн.

– 

Пойдем домой, Мира. Теперь ты готова, – и Мирена поверила. Она вернулась в сонный город, наконец-то поняв и приняв себя и свою силу. Куда там было тетке Магде до собственной воспитанницы!

И Магда только улыбалась, наблюдая, как расцветает новая сила, как Мира превосходит в знаниях своего учителя – редко кому из живущих в чуждом людском мире выпадает такая удача. Стоило ли только радоваться своей избранности?

До поры удавалось скрывать все. Но традиционная история о помощи и всеобщей ненависти в незначительных модификациях могла все равно произойти. Магда как умела, старалась обезопасить себя и Миру, но тоненький ручеек жаждущих прикоснуться к тайным силам и решить свои проблемы за их счет все равно тек. Амулеты Магда делала работающие, настойки из трав – действительно помогали, если кому-то удавалось убедить хозяйку усадьбы ими поделиться. Мира из этого круговорота была удалена. Росла себе в удовольствие, вбирала силу и даже не подозревала, что счастлива.

А потом дом на отшибе превратился в музей. Крестьянский быт, такой популярный, с игровыми локациями – совсем как сейчас модно – уже не котировался настолько явно, как раньше. А вот мифический быт древних, поклонявшихся миру, славян? как нельзя лучше подходил для этого дом на отшибе. Он поднимался к облакам, как будто хотел коснуться неба, а стены, украшенные деревянной резьбой и расписанные цветами, производили впечатление свидетеля той самой старины, о которой призван был рассказать. Дом ждал туристов, ищущих успокоения и отдыха. Но скрывал тайн куда больше.

Задумывался ли ты, читатель, когда входил в огромную комнату курной избы, о том, как смотрят на мир дома? Маленькие окошки, как глаза, приоткрывают перед домом тайны всех проходящих и проезжающих мимо – только постарайся посмотреть наружу глазами дома. А огонь в печке? А пучки трав, развешенные на протянутых веревках по комнате? Да мало ли, что можно увидеть. Главное, постарайся посмотреть в суть вещей, заглянуть внутрь – чтобы не просто увидеть предметы, а для того, чтобы понять – это все единый мир, переплетенный с реальностью и своей собственной магией. Вот деревянные ступени – куда они тебя приведут, читатель? А вон та тропка? Посмотри, она теряется в зарослях малинника – очередной локации музея. Давай пройдем по ней и ничего, что там кусты – вот видишь, они расступаются, чтобы открыть свою тайну: за домом протекает речушка, совсем мелкая, прозрачная. Среди камней и течения резвятся серебристые мальки и солнце отражается в воде – глаз не оторвать. Мостик – даже слишком добротный, чтобы быть просто мостиком через ручей – выдержит любого туриста, и не одного. Но шагнуть на него удавалось не всякому. Конечно, из-за заграждающей путь цепочки, не иначе, с табличкой “Частная территория, просьба не заходить”. А еще – из-за странного чувства – не страха, конечно, нет! Чего там бояться, за мостиком? Да и сам мостик выглядит крепким… наверное… но ведь хозяин просит, значит – уважим, правда, читатель?

Каждый раз, возвращаясь в дом и поднимаясь по деревянному крыльцу к резной двери, Мира не могла отделаться от мысли, что больше не хочет всего этого. И долг хранителя и привратника уже тяготит ее, не дает вздохнуть и выполнить свою миссию, после которой она наконец-то сможет стать свободной.

И все было бы проще, будь музей – и должность хранителя музейного фонда – той самой загвоздкой. Все было бы проще, ограничься жизнь Мирены только миром людей и лесом. Это все можно стерпеть и вынести. Сложнее быть привратником. Куда сложнее – иметь силу. И совсем невозможно – понимать, все-все понимать и не иметь возможности изменить.

Глава 2, в которой Алек все-таки напрашивается в гости

Итак, собака лаяла, в ворота стучали – деликатно, но настойчиво, за воротами – переговаривались, Иваныч ворчал, ситуация явно переставал быть штатной.

На всякий случай – хотя какой всякий, Мира отлично помнила, что на сегодня никаких встреч никакому телевидению не назначала – девушка пролистала ежедневник. Ну да, точно, все так и есть. Запись “Алек Айден, блогер, напрашивается на интервью, 12:30” значилась в графе ближайшего понедельника, шестнацатого октября, а сегодня пока еще пятница, и совершенно точно не тринадцатое. Не будучи уверенной в своей правоте, Мира взглянула на перекидной настольный календарь – на всякий случай. Ничего не изменилось – до тринадцатого оставалось несколько дней. Только это ничего не меняет, придется идти и разбираться. Ох уж эти блогеры, особенно Алек. Ох уж эти бесконечные гости!

Мирена навесила на лицо самую приветливую улыбку, поправила волосы и только потом открыла дверь.

– 

Сергей Иванович, откройте ворота.

– 

Неужто их приглашали? – недоуменно бормотал сторож (он же садовник, он же и банник, когда требовалось), трясущимися руками убирая засовы и распахивая перед пыльным внедорожником деревянные створки.

– 

Не приглашали, – вздохнула Мирена, – но раз уж приехали… Лучше разберемся с гостями сразу. Вы машину впустите, ворота закройте и идите воду таскать, да дрова потом приготовьте, сосновые. Баню сегодня топить будем.

– 

А гости?

– 

А что “гости”? Не помешают они. Поговорят и уедут. А наши дела – это наши дела.

Переваливаясь, лениво и тяжело, пыльная машина въехала во двор. За машиной шел молодой человек – стильно подстриженный и нарочито небрежно невыбритый. Толстый свитер и потертые джинсы намекали на неформальность и определенную открытость, которую следовало обязательно продемонстрировать окружающим, зато жесткий, равнодушный взгляд сразу расставлял все по местам и вряд ли обманул бы внимательного собеседника. Жаль только, что попав под обаяние “злого гения” никто не удосуживался поглубже заглянуть в глаза и убедиться – никакого места чувствам здесь не было.

Мире он не понравился. Не понравилось, как по-хозяйски джип замер посреди двора и из машины начал вылезать оператор с огромным кофром, который тут же начал потрошить с ловкостью заправского мясника; не понравилось, как цепко оглядывался главный гость, явно чувствовавший себя не в своей тарелке. Причина Мирене не была понятна – но это точно была не их встреча: равнодушно мазнув взглядом по девушке на крыльце, блогер осматривался.

– 

Позови хозяйку, пожалуйста, – заявил он в никуда. Он явно старался придать своему голосу твердость и равнодушие, но то, что все это было напускным и требовало немалых усилий от говорившего от Мирены не скрылось.

– 

Я хозяйка. А вам что угодно в моей усадьбе?

Никакого особого интереса у гостя Мира после озвучивания этой новости не заметила.

– 

Мы договаривались на интервью, обзорные съемки и получили приглашение пожить несколько дней в старинной усадьбе. С вами договаривались, как я понимаю, если вы – Мирена. Вы ведь колдунья Мирена? Амулеты, заговоры, снадобья от неверного мужа?

Вот теперь он явно чувствовал себя увереннее – отвлекся, поняла Мира.

– 

Да, я Мирена-колдунья. Точнее – привратник. Но вы можете называть как удобно. И чего вы желаете сегодня?

– 

Угу, планы, да, давайте согласуем. Ольга, где мой блокнот? Женя, аппаратура до сих пор не готова, чего ты рот раскрыл, куриц не видел никогда? Тогда тем более снимай, будет чем похвастаться в клубешнике. Давай, давай, расчехляй камеру.

– 

Итак?

– 

Да, значит, мы договаривались на интервью. Отснимем его завтра-послезавтра. Участие в обряде – думаю, тянуть не надо, давайте сегодня решим это. И обзорная экскурсия по музею. Сегодня. Какое-то время еще понадобится на съемки окрестностей, это мы уложимся. Все. Итого, три дня.

– 

Три дня? Вероятно, но в этом случае вам придется приехать в тот день, на который мы договаривались. Выходные у меня заняты. Да и полнолуние пропускать – как-то не по-ведьмински, не находите?

– 

Девушка, в какой день мы договаривались? На тринадцатое, пятница. У нас тоже съемки, на понедельник уже заказана студия, там совершенно иные планы. Давайте мы все будем соблюдать договоренности, – он явно был недоволен и искал, на ком бы сорваться. А тут такой повод… Конечно, сейчас выяснится, что договоренности нарушают именно незванные гости, сорвется великий и ужасный блогер Алек на помощнике, хотя Мира отлично помнила, что звонил и обговаривал с ней числа именно он сам… скучно. И ведь ничего не поможет, не пойдет он на признания и уступки, не тот тип. Но попытаться решить миром все же стоило. А главное – в этот раз ей незачем было лгать: дело-то ее и правда было безотлагательным. Хотя, Алек с его связями может быть и уговорил бы полнолуние наступить попозже, дня на три, как раз они бы уложились, раз уж студия заказана на понедельник и сделать ничего нельзя.

– 

Не возражаю, – Мирена все же решила попытаться выпроводить гостей миром. Или сократить их визит… она и на это была бы согласна, что уж. – Но мы договаривались с господином Айденом – это ведь вы, так? – на понедельник, шестнадцатое октября. Не может быть, чтобы два таких непохожих числа можно было перепутать, правда, Алек?

– 

Так, – величайший блогер ютуба буквально вырвал блокнот у подскочившей девушки-помощницы. – Наша неделя… Ольга, где эта запись?

Ольга порылась среди страниц и испуганно посмотрела на хозяина. Запись красовалась прямиком на понедельнике, 16 октября с пометкой “КОНТРОЛЬНЫЙ ЗВОНОК!” и чуть ниже – “ПРИЕХАТЬ ПОРАНЬШЕ”.

– 

Мы действительно обсуждали с вами пятницу тринадцатое. Но я объяснила вам, помните? В ночь с пятницы на субботу – ночь полнолуния. У меня запланирован шабаш и уже смазана метла.

Где-то на заднем фоне хрюкнул от смеха Иваныч, тут же переключив на себя внимание камеры.

– 

Ничего, – не смутившись, заявил журналист. – Полетим с вами. Вокруг меня и так вертится достаточно ведьм и прочих нестандартных тварей. С таким окружением, знаете ли, ничего не страшно, привыкаешь быстро. К тому же наш джип куда удобнее метлы, подвезем. Вот и личная ведьма-водитель… – он замолчал, натолкнувшись, как на стену, на взгляд Мирены.

– 

Я бы не шутила подобным образом, господин Айден.

– 

Извините. Ну, Мирена, кто перепутал даты – выяснять не будем, мы уже здесь, путь мы проделали крайне неблизкий… И со студией уже действительно договоренность. Пожалуйста, может быть вы найдете для нас время? Обещаю, мы мешаться не будем. Что можно – отснимем без вас, только…

– 

Только с моего разрешения, пожалуйста, – перебила его Мира. – И очень вас прошу – без полученного разрешения не влезать в помещения. Если сказано, что туда сейчас нельзя – то это и означает “нельзя”. Хотя, вас это все равно не остановит, – добавила она, усмехнувшись и навесила на лицо самую приветливую улыбку.

Видимо, до этого всегда и без исключения все его визави почитали за счастье засветиться в рейтинговом шоу и не отказывали, тем более таким просьбам. Так перевела его слова Мира. И вздохнула. Будь ее воля – никуда бы она их не пустила, выпроводила бы – пусть катятся себе обратно, ну или в близлежащий райцентр в гостиницу как минимум! И ждут назначенного дня! Но долг, долг… Она – привратник. И последние дни нужно донести эту почетную обязанность безупречно. Как исстари заповедно привратнику: накормить-напоить, в бане попарить и спать уложить. Сказки как-то изначально умалчивали о том, что кроме сей почетной обязанности “каждого гостя привечать” недурно было бы еще и не ошибиться в выборе дальнейшего пути. А то отправишь в Кощеево царство, а путнику, что косноязычно мычит – к дубу надо, а то и вообще к мосту. Если вообще куда-то надо: последнее время все чаще они просто ошибались дорогой, сворачивая не туда. Шел-шел в клуб кино посмотреть, а тут – пожалуйста – музей…

Но как же невовремя нагрянули эти москвичи. И ладно бы им действительно съемки нужны были! Все ведь запланировано, придумано и уже что-то наверняка отснято, а концепция выстроена от и до, никто и ничто ее не изменит. Только вот все равно что-то темное, тревожное висело над этой группой. И Мирена все четче, вглядываясь в нежданных гостей, понимала – надо впустить, надо все выполнить. Не с проста они перепутали дни, ох, не с проста. Ну что ж…

Мирена распахнула дверь и обернулась к гостям:

– 

Проходите. Ольга, вы будьте добры, машину перегоните, пожалуйста, вот туда, под навес. Евгений, я вам сейчас покажу ваши комнаты, устраивайтесь и помогите сторожу – вечером баню топить будем, получите неземное удовольствие. Алексей, если никаких иных планов у вас нет – покажу вам дом, обсудим план съемок, где и когда можно, что именно вас интересует. Если у вас иная работа – пожалуйста, устраивайтесь в комнате. Надеюсь, вам будет удобно.

Нимало не заботясь о том, выполнил ли кто ее просьбу, последовал ли внутрь, Мирена прошла в дом. Понятно, что им нужно, приехали ловить очередную сенсацию, а то и круче – разоблачать. Им, живущим в городах, уже не услышать шепота магии, возникающей в лесу. А ведь для того, чтобы ощутить ее, не нужно даже особого дня ждать, полнолуния там или купальских ночей. Слушай тишину – и сколько тайн тебе откроется! Но они разучились слушать. Сказки хочется – любому человеку хочется, Мирена это точно знала, но ведь ничего нельзя получить даром. Что-то нужно отдать, а что-то – заслужить. Поймут ли только это ее нежданные гости? Девушка, возможно, поймет – то древнее, что живет в каждой женщине, ощущалось в гостье очень отчетливо. Она готова, хоть сама пока не понимает этого. Уже хорошо.

За резной дверью дома, стоящего вдали от городской суеты – как бы примитивно и обыденно ни звучала эта фраза, но Мира именно так ощущала свой дом у самой границы леса, – начиналось самое необычное – уютный уголок, обустраеваемый не одну сотню лет заботливыми руками своих хозяек. Пятистенная изба, теплая, с темными и пухлыми бревенчатыми боками, добротная, основательная давно стала привычной частью пейзажа, казалась вплетенной в ткань окружающей жизни также естественно, как лужок и пыльная дорога, невозмутимо текущая мимо современных кирпичных и сайдинговых домиков.

Внутри избы царила атмосфера давних дней. На правой стороне, возле стены, гордо стояли старинные сундуки с вырезанными узорами, словно стражи вековой эпохи. Каждый можно было открыть – никаких замков для экспозиции и никаких запретов вроде традиционных “руками не трогать!” и “Не садиться!” Мира не признавала. Все сокровища можно было потрогать и вынуть – и старинные полотенца-рушники, и веретена с заботливо намотанной безвестной мастерицей куделью, и сарафаны с рубахами – только пожелай. И никакой машины времени не надо – вошел и оказался как по волшебству в прошлом, захватывающем и осязаемом. Мира с удовлетворением слушала, как за ее спиной тихо и восхищенно перешептывались оператор и Ольги-помощница.