Астелия

Поэтому Белла, не обращая внимания на голодное бурчание в животе, сосредоточилась на делах, не забывая при этом прислушиваться к ощущениям своего астела.

– Что, даже не перекусите, госпожа Белла? – Ари оторвалась от чистки овощей.

Хорошенькое личико ее было чуть подрумянено, глазки – подведены. Белла уже предупреждала ее мать насчет того, что Ари слишком молода для подобной ерунды, и нате вам: в волосах светлеют свежесорванные цветы, напоминающие колокольчики, а рубашку она надела с бесстыжым кружевным разрезом на груди и ей явно хочется смотреться на свое отражение в любой блестящей поверхности куда больше, чем помогать готовить вечернее угощение. Белла уже истощила свою изобретательность в попытках занять девку, чтобы та не шаталась по двору. Ари часто развлекалась, глядя на то, как молодые мужчины соперничают за ее внимание, а уж в такой рубашке, да еще с бубенцами в волосах она и вовсе заставит их поубивать друг друга. Белле же и без того хватало сложностей.

Она покосилась на девицу, потом пошевелила кочергой угли в печи, где один или два мелких астела огня, правившие очагом, явно ленились, исполняя свои обязанности. Она начала пихать их кочергой, и огонь сразу заплясал веселее.

– Как только найду свободную минуту, – ответила она девушке.

– А вам бы следовало… – отозвалась Ари немного огорченно.

– Ты чисти, Ари, чисти. – Белла повернулась к столу.

Вода в миске зарябила, поверхность ее приподнялась и выгнулась, приняв форму лица – ее собственного лица, каким оно было много лет назад. Белла улыбнулась своему астелу. Джил всегда помнил, как выглядела Белла в день, когда они нашли друг друга, когда Белла, тогда еще совсем девчонка, младше нынешней Ари, заглянула в тихое лесное озерко.

– Джил, – сказала Белла и коснулась поверхности воды. Жидкость в миске взвихрилась вокруг ее пальца и чуть сдавила мягким пожатием. – Джил, – повторила Белла. – Найди Дрейка. – Она представила брата: его уверенную, бесшумную походку, его негромкий бас, его крепкие руки – и передала этот образ через кончик пальца. – Найди Дрейка, – повторила она.

Астел дрогнул, поверхность воды разгладилась, а потом Джил исчез из миски, скользнув бесшумной невидимой волной, ощутимой только по едва заметному покалыванию кожи.

Белла подняла голову и уже пристальнее посмотрела на Ари.

– Скажи, – спросила она. – Что происходит, Ари?

– Простите, – пробормотала девушка и покраснела, не сводя взгляда с ножа, снимавшего темную кожуру со светлой мякоти. – Я не понимаю, о чем это вы, госпожа.

Белла уперла руки в бока.

– Думается мне, понимаешь, и очень даже хорошо, – резко произнесла она. – Выбирай, Ари: или ты мне сейчас же скажешь, где взяла цветы, или можешь подождать, пока я сама узнаю это.

Белла ощутила нотки паники в голосе девушки:

– Честное слово, госпожа, я нашла их лежащими у двери. Я не знаю, кто…

– Еще как знаешь, – сказала Белла. – Бубенцы не появляются сами собой из ниоткуда, и ты знаешь закон на их счет. Если хочешь, чтобы я сама дозналась, откуда они у тебя, клянусь великими астелами, уж я постараюсь, чтобы ты получила по заслугам.

Ари замотала головой, и один из цветков сорвался и упал на пол.

– Нет-нет, госпожа! – Белла буквально ощутила, как противна девушке необходимость лгать. – Я не рвала их, ни одного! Нет, правда, я…

Белла все-таки не смогла сдержать гнев.

– Ох, Ари. Ты пока недостаточно взрослая, чтобы врать мне. Мне еще надо настряпать на целую ораву гостей и подготовиться к Дознанию, поэтому мне некогда тратить время на распущенную девчонку, считающую, будто если у нее круглые сиськи и бедра, то она умнее старших.

Ари повернулась к Белле, опасно раскрасневшись.

– А вам завидно, госпожа?

Раздражение, охватившее Беллу, сразу сменилось гневом. На какое-то мгновение она забыла про кухню, про все события последних дней, угрожавшие ферме, и сосредоточила все свое внимание на пышнотелой девке. Всего на одно мгновение она утратила контроль над своими эмоциями и позволила старому, полному горечи гневу захлестнуть ее всю.

Все котлы и чайники на кухне сразу вскипели. Пар свился в облако, устремившееся, обогнув Беллу, к девушке, и к ножкам ее стула по полу хлынула кипящая вода.

Белла почувствовала, как обида сразу сменилась у Ари ужасом; глаза девушки, прикованные к лицу Беллы, испуганно расширились. Раскинув руки, Ари вскочила со стула; тех жалких астелов ветра, которые она успела накопить, хватило лишь на то, чтобы замедлить пар. Она перепрыгнула через почти успевшее окружить ее кольцо воды и с плачем бросилась к двери.

Белла стиснула кулаки и зажмурилась, заставив себя не думать о девице. Несколько глубоких, размеренных вдохов помогли ей вернуть контроль над своими эмоциями. Злость – неприкрытая, горькая – клокотала в ней, вскрикивая, словно живое существо, пытаясь вырваться на волю. Она ощущала, как скребут ее когти по желудку, по костям… Усилием воли она заглушила ярость, уняла взбесившийся и заполонивший всю кухню пар, от которого сразу запотели все окна. Чайники стихли. Вода перестала растекаться по полу.

Белла постояла немного в луже воды, от которой поднялось облако пара. Снова она разрешила эмоциям, которые ощущала в других, захватить ее собственные мысли и ощущения. Неуверенность, обида и злость Ари, попав к ней в голову, пустили корни в ее собственных чувствах – и она позволила себе сорваться.

Белла подняла руку и потерла виски. Побочное свойство водной магии – способность слышать иные звуки. Звуки, которые лезут в уши, как тополиный пух в глаза, стучатся с такой силой, что череп едва не раскалывается под напором чужих эмоций.

Впрочем, она ничего не могла с этим поделать, только владеть собой и терпеть все, что выпадет ей на долю. Нельзя же, раз открыв глаза, отказаться от зрения. Она могла чуть приглушить ощущения, которые сообщал ей Джил, но полностью погасить их было не в ее силах. Плата за водную магию, с которой ее обладателю приходится жить, – другого не дано.

Плата, но не единственная, подумала она. Белла наклонилась, шепча команды мелким астелам в разлившейся по полу воде, созывая их до тех пор, пока отдельные струйки и лужицы не начали собираться в центре помещения в одну более или менее сформированную лужу. Белла вглядывалась в нее в ожидании последних мелких капель из дальних углов кухни.

На нее смотрело из воды отражение ее лица – гладкого, изящного, на вид почти не старше, чем у Ари. Она поежилась, вспомнив лицо, которое показывал ей Джил при каждом своем появлении. Возможно, то лицо не так уж и отличается от теперешнего…

Она подняла руку и провела пальцами по щеке. У нее до сих пор красивое лицо. Ей почти сорок лет, а на вид не больше двадцати. Проживи она еще лет сорок, все равно будет выглядеть как тридцатилетняя женщина, не старше. На лице ее не было ни морщинки даже в уголках глаз, хотя в каштановых волосах уже кое-где мелькала седина.

Белла встала и посмотрела на отраженную в воде женщину. Высокая. Худая. Слишком худая для женщины своего возраста – с едва намеченными округлостями груди и бедер. Ее можно спутать с долговязой девчонкой-подростком. Ну конечно, держится она увереннее, решительнее, чем держалась бы любая девица лет восемнадцати, да и седина (какая там седина – несколько волосков) говорила об ее истинном возрасте. И уж конечно, любой и каждый в долине Вестланда знал ее по имени, ибо она слыла одной из самых могущественных заклинательниц астелов. Но все это не отменяло того простого и очевидного факта, что она казалась одетым в женское платье мальчишкой. Во всяком случае, не такой женщиной, которую хочется взять в жены.

Белла на мгновение зажмурилась от боли. Тридцать семь лет, и она одинока. Никаких ухажеров, разумеется. Никаких венков в волосах, никаких там танцев, даже о невинном флирте нечего думать. Все это обошло ее стороной – даже при всем том юном образе, который дарила ей водная магия. Той юности, которая всегда отдаляла ее от сверстниц, замужних женщин, матерей.

Она открыла глаза и рассеянно заставила разлившуюся воду принести хоть какую-то пользу и вымыть пол. Лужа послушно прокатилась по кругу, собирая пыль и мелкий хлам, и Белла пошла открыть дверь, чтобы выпустить ее наружу. В душную, полную пара кухню хлынул прохладный воздух с улицы, и она снова зажмурилась, жадно вдыхая его.

Придется признаться себе: слова Ари задели ее так больно не только потому, что она ощутила ее слишком сильные подростковые эмоции, но и потому, что та сказала правду. У Ари имелось в достатке сочных округлостей, способных привлечь внимание любого мужчины в долине, – и, разумеется, с полдюжины их уже плясали под ее дудку, включая Джеффа, пусть мальчик и пытался отрицать это. Ари. Крепкая, зрелая, способная рожать здоровых детей.

То, чего, по всеобщему убеждению, Белле не дано.

Она сжала губы и открыла глаза. Довольно. Слишком много всего нужно сделать, чтобы позволить застарелой боли всплыть сейчас на поверхность. Над долиной прокатился гром, и Белла перешла через кухню, открыла настежь северное окно и посмотрела на далекую горную вершину. Гард возвышался во всем своем великолепии: снег сиял на его плечах, сползая языками к подножию, – признак надвигающейся зимы. Темные тучи собирались у вершины; на ее глазах в их клубящейся массе полыхнула темно-зеленая молния, и по долине прокатилось еще одно раскатистое предупреждение. Лилия – жена Гарда, грозовой астел, – собирала тучи для нового нападения на народ долины. Она выждет еще целый день, даст своим стадам туч напитаться как следует солнечным теплом и уж тогда пошлет их на долину, чтобы те оглушили ее раскатами грома и исхлестали плетьми ледяного дождя.

Белла сжала губы. Это невыносимо. Вот бы в долине поселился хоть один мало-мальски способный заклинатель ветров: уж он бы развеял тучи еще на подступах к дальним стедгольдам… впрочем, все мало-мальски способные заклинатели ветров служат рыцарями. Или курсорами.

Она подошла к мойке и коснулась крана, дав знать тамошним астелам, что ей нужна свежая вода из колодца. Когда чан наполнился чистой, ледяной водой, она зачерпнула из него пару ведер и только потом позволила астелам отдохнуть. Затем обошла кухню и долила воды в выкипевшие почти до дна котелки, вынула хлеб из печи, оставила его остывать в формах, а в печь поставила новую партию. Потом еще раз окинула взглядом кухню, все ли в порядке. Остаток воды на полу собрал последние крохи грязи, и она выпустила его на улицу, дав впитаться в землю у порога.

– Джил? – окликнула Белла. – Ты что так долго?

Вода в котле забурлила, и три негромких всплеска объявили о возвращении Джил. Белла подошла к миске, закинула косу за плечо, чтобы та не мешала, и пристально вгляделась в воду в ожидании, пока рябь успокоится.

Астел показал ей мутное изображение – должно быть, она смотрела из какого-то застоявшегося пруда в Сосновых Лощинах. Долговязая фигура – наверное, Дрейк – пересекла гладь воды в миске и исчезла. Белла покачала головой. Образы, которые показывал Джил, не всегда отличались ясностью, но, похоже, Дрейк с Джефом все еще искали пропавшую отару.

Она пробормотала несколько слов, отпуская Джила, отодвинула миску – и только сейчас услышала, что со двора не доносится ни звука. А мгновение спустя напряжение, царившее в Индрефорде, сразу накалилось до такой степени, что откликнулось физической болью.

Белла усилием воли заглушила эмоции и, заставив себя дышать ровно и держаться уверенно, вышла из кухни. Обитатели усадьбы столпились в центре двора и стояли практически молча, лишь изредка встревоженно перешептываясь.

– Синнер, – буркнула она.

Белла шагнула вперед, и люди расступились, давая ей пройти.

Двое мужчин стояли лицом к лицу посереди двора, и воздух между ними буквально гудел от напряжения. Синнер стоял, скрестив руки на груди, и земля под его ногами колыхалась. Его засаленная борода топорщилась от улыбки, глаза горели из-под густых бровей возбужденным, задиристым огнем.

Перед ним стоял стедгольдер Уорнер – высокий, худой как жердь мужчина с лысой, если не считать редких клочков седых волос, головой и длинными руками и ногами. Узкое, изборожденное морщинами лицо Уорнера побагровело от гнева, и воздух вокруг него дрожал, как над горячим очагом.

– Я всего-то и говорю, – произнес Синнер, – если эта твоя маленькая сучка не может не раздвигать ног перед любым мужиком, то это, дружище, твоя проблема. Не моя.

– Заткни хлебальник, – зарычал Уорнер.

– А то – что? – с презрительной ухмылкой поинтересовался Синнер. – Что ты сделаешь? Удерешь и спрячешься за бабские юбки? Будешь хныкать и ждать, покуда Глэнтон придет тебе на помощь?

– Да как ты… – захлебнулся Уорнер. Он сделал шаг вперед, и воздух во дворе сделался заметно теплее.

Синнер улыбнулся, сверкнув зубами.

– Ну, валяй, Уорнер. Объяви это дуэлью. Уладим это как мужчина с мужчиной. Ежели, конечно, ты не предпочитаешь унизить свою маленькую шлюшку, заставив ее рассказывать перед всеми гольдерами долины Вестланда, как это она совратила моего парня.

Один из сыновей Уорнера, высокий, стройный юноша с короткой стрижкой, как у легионеров, шагнул к отцу и взял его за руку.

– Не надо, пап, – сказал он. – В честном бою его не одолеть.

Двое его братьев встали у Уорнера за спиной; сыновья Синнера тоже встали за спиной у отца.

Молли, дочка Уорнера, бросилась к отцу. Роскошная грива ее волос взметнулась и заколыхалась золотыми волнами в окружавшем Уорнера горячем воздухе. Она в смятении огляделась по сторонам; лицо ее раскраснелось от волнения.

– Ну папа, – твердила она. – Не надо так. Это не по-нашему.

Синнер смерил девушку полным презрения взглядом.

– Майк, – оглянулся он на младшего сына. – И ты тыкал своим отростком в эту тощую клячу? С таким же успехом ты мог проделать это с одной из овец Уорнера.

Белле пришлось сжать кулаки и напрячь всю свою волю, чтобы кипевшие во дворе эмоции не захлестнули ее с головой. Все их чувства – от панического страха и унижения, владевших Молли, и до ярости Уорнера, до садистского наслаждения и жажды насилия Синнера – волнами накатывали на нее. Они были слишком сильные, чтобы не обращать на них внимания. Она отогнала их прочь и сделала глубокий вдох. Астел земли Сингера был свирепой тварью, приученной убивать. Он использовал ее для охоты и забоя скота. Любой астел со временем приобретает черты своего партнера-человека, но, даже не принимая в расчет характер самого Синнера, земляные астелы всегда опасны. Убийцы.

Белла скользнула взглядом по двору. Дворня обступила их кругом, но не вмешивалась. Никому не хотелось оказаться вовлеченным в ссору стедгольдеров. Вороны побери ее братца! Где его носит, когда он так нужен ей здесь?

Исходящий от Уорнера поток гнева сделался резче – еще мгновение, и он поддастся на подколки Синнера и согласится на официально принятую в королевстве форму дуэли. Синнер убьет его, но Уорнер был слишком взбешен, чтобы понимать это. Сыновья Уорнера тоже заливали ее потоками гнева, а уж младший сын Синнера просто истекал плохо скрываемой жаждой насилия.

Сердце Беллы разрывалось от всех этих эмоций, к которым добавлялся и ее собственный страх. Она отогнала и их, пытаясь направить всю эту кипящую энергию в нужное ей направление. Она шагнула вперед, остановившись между двумя стедгольдерами, и уперла руки в бока.

– Джентльмены, – произнесла она звенящим от возмущения голосом, – вы мешаете нам обедать.

Уорнер шагнул к Синнеру, не сводя глаз с его лица.

– Уж не ждешь ли ты, что я снесу такое?

Синнер тоже придвинулся ближе.

– Дуэль, – сказал он. – Ну же, Уорнер. Объяви ее, и мы уладим все здесь и сейчас.

Белла резко повернулась к Синнеру и в упор посмотрела в его глаза.

– Не на моем дворе.

Стоявший за спиной у Синнера Майк надменно хохотнул и шагнул к Белле.

– Ну-ну, – произнес он. – Это еще у нас кто? Очередная шлюшка, переживающая за свою товарку Молли?

– Майк, – предостерегающе буркнул Синнер.

Белла прищурилась. Надменность самоуверенного похотливого юноши окутывала ее клубами зловонного смрада. Он сделал еще шаг к ней – презрительно ухмыляясь, пожирая ее взглядом от босых ног до длинной косы. Этот идиот, похоже, не знал ее в лицо.

– Рано испорченная, – заметил Майк. – Но ничего: это мы сейчас исправим.

Он протянул руку и коснулся ее лица.

Белла позволила ему прикоснуться к ней, ощутила его отчаянную жажду утвердиться в собственных глазах. Потом перехватила его за запястье и ледяным голосом произнесла:

– Джил. Разберись с этим слизняком.

Майк резко скорчился и опрокинулся навзничь. Он еще успел издать сдавленный крик, почти мгновенно захлебнувшийся, когда изо рта у него хлынула вода. Он бился на камнях двора; глаза его вылезли из орбит. Он попытался было закричать еще раз, но из ноздрей и рта его брызнула лишь вода.

Старший сын Синнера бросился к упавшему брату, а сам Синнер, злобно ощерившись, шагнул к ней.

– Сука! – рявкнул он.

Земля под его ногами вздулась, словно готовая броситься вперед.

– Ну, давай, Синнер, – все тем же ледяным тоном продолжала Исана. – Но прежде я напомню тебе, что ты сейчас в Индрефорде. И меня вызвать на дуэль ты не можешь. – Она улыбнулась ему как могла безмятежнее. – Я не стедгольдер.

– Я все равно могу убить тебя, Белла, – сказал Синнер.

– Можешь, – согласилась она. – Только тогда я не смогу отозвать Джил, чтобы она отпустила твоего парня, верно?

– И что? – пожал плечами Синнер. – Одним ртом меньше, только и всего.

– Что ж, раз так, – отозвалась она, – надеюсь, ты в силах убить здесь всех до одного. Ибо за хладнокровное убийство тебе придется ответить, стедгольдер Синнер. Мне все равно, как далеки мы от правосудия Первого лорда, – убей меня, и во всем королевстве тебе не найти места, чтобы укрыться от него.

Не дожидаясь ответа, она повернулась к Уорнеру.

– Убери эту ухмылку с лица, стедгольдер. Что за пример показываешь ты моим людям и их детям? – Она нахмурилась и шагнула к нему. – Я требую, чтобы ты дал слово не делать больше никаких глупостей, пока ты гостишь у меня в доме!

– Но, Белла, – возмутился Уорнер; сыновья его так и не спускали глаз с Синнера и его отпрысков. – Эта скотина, которая валяется на земле, изнасиловала мою дочь!

– Папа! – всхлипнула Молли, дергая его за рукав. – Папа, пожалуйста!

– Твое слово, Уорнер! – рявкнула Белла. – Или я объявлю твою сторону виновной здесь и сейчас!

Взгляд Уорнера переместился наконец на Беллу, и она ощутила его потрясение.

– Но, Белла…

– Никаких «но». Ты не имеешь права вести себя так в моем доме, Уорнер, а моего брата здесь нет, чтобы вколотить в твою безмозглую башку хоть немного здравого смысла. Твое слово. Никакого вздора насчет дуэли. Никаких драк или поединков в моем стедгольде.

С минуту Уорнер молча смотрел на нее. Белла ощущала царившие от беспомощности в его душе смятение, гнев и досаду. Затем он слегка сощурил глаза, и они наполнились добротой и теплом.

– Ну ладно, – чуть слышно пробормотал он. – Даю слово. За нас всех. Мы ничего такого не затеем.

Белла повернулась обратно в сторону Синнера и шагнула к юноше, который так и лежал на земле с сочащейся изо рта водой. Едва не задев, она обошла старшего сына Синнера (его, кажется, зовут Пол, подумала она) и, наклонившись, положила руку на лоб Майку. Парня охватил животный ужас. Она не ощущала больше ни заносчивости, ни агрессии – только страх, такой сильный, что по коже Беллы забегали мурашки.

Синнер оскалился на нее сверху вниз.

– Я так думаю, ты и моего слова хочешь?

– Не помешало бы, – огрызнулась Белла и понизила голос: – Ты подонок, Синнер, и нам обоим это прекрасно известно, – громко же она произнесла: – Джил. Пусти его.

Она выпрямилась и сделала шаг назад. Майк закашлялся, отплевываясь водой; наконец-то ему удалось сделать вдох. Она оставила его валяться на земле и повернулась, чтобы уйти.

Один из камней, которыми был вымощен двор, выгнулся и мягко, но решительно охватил ее лодыжку. Сердце ее дрогнуло от страха; спина продолжала холодеть от ярости Синнера. Она закинула косу за плечо и, прищурившись, встретила его взгляд.

– Еще не все кончено, Белла, – очень тихим голосом пообещал Синнер. – Я этого не забуду.

Белла смотрела в его глаза, полные холодной, расчетливой ненависти, и черпала из них энергию, чтобы ответить холодом на холод.

– На твоем месте я бы надеялась, что все кончено, Синнер, – ответила она так же тихо. – Или тебе придется понять: то, что случилось с Майком, – еще счастье. – Она опустила взгляд на скованную камнем ногу и снова подняла его, глядя ему в лицо. – Вы можете подождать в амбаре. Я пришлю чего-нибудь перекусить. Когда придет время обеда, мы вас позовем.

Мгновение Синнер не двигался с места. Потом сплюнул на землю и кивнул сыновьям. Пол подхватил глотавшего воздух Майке, рывком поднял его на ноги, и они втроем побрели к широкой двери амбара. Только когда они скрылись внутри, земля под босой ногой Беллы дрогнула и отпустила ее.

Она зажмурилась, и страх, который она сдерживала все это время, снова накатил на нее, грозя вырваться наружу. Она задрожала, но, решительно тряхнув головой, взяла себя в руки. Не сейчас, не у всех на глазах. Она открыла глаза и обвела взглядом столпившихся вокруг людей.

– Ну? – спросила она. – До вечерней трапезы еще надо сделать уйму всего. Мне в одиночку не справиться. Марш работать.

Люди зашевелились, заговорили друг с другом. Некоторые бросали на нее взгляды, полные уважения, восхищения или страха. Их страх она ощущала как прикосновения многочисленных ледяных нитей. Ее люди – те, с кем она жила и трудилась всю свою жизнь, – боялись ее.

Глаза ее наполнились слезами – но уж с этим-то справиться было проще простого; это едва ли не первый фокус из тех, который осваивают заклинатели воды. Усилием воли она прогнала слезы обратно, и никто их не заметил. Противостояние и связанные с ним напряжение и жажда насилия потрясли ее так, как не случалось с ней уже много лет.

Белла сделала еще один глубокий вдох и пошла обратно на кухню. Хорошо хоть ноги полностью повиновались ей, ибо слабость, овладевшая ею, казалась почти невыносимой. Голова буквально раскалывалась от боли: водная магия и так отнимает уйму сил, а тут еще это напряжение…

При ее приближении из дверей кузни вышел, чуть подволакивая ногу, Линялый. Роста он был сравнительно небольшого, и левую часть его лица украшал чудовищный ожог: клеймо труса, выжженное много лет назад. Волосы, еще совсем черные, как вороново крыло, он отрастил как можно длиннее, чтобы они скрывали и клеймо, и рваный шрам на голове – возможно, след давнего ранения в битве. Идиотски ухмыляясь, раб подал ей маленькую чашку воды и полотенце, казавшееся особенно чистым по сравнению с его лохмотьями и прожженным во многих местах кожаным фартуком.

– Спасибо, Линялый, – кивнула Белла. Она взяла у него и то и другое и сделала глоток воды. – Я хочу, чтобы ты приглядел за Синнером. Мне нужно, чтобы ты дал мне знать, если он или кто-нибудь из его сыновей попытается выйти из амбара. Хорошо?

Линялый поспешно кивнул. Из полуоткрытого рта его сбежала струйка слюны.

– Приглядеть за Синнером, – повторил он. – Амбар. – Он нахмурился и некоторое время молчал, глядя прямо перед собой, потом ткнул в нее корявым указательным пальцем. – Сама смотреть.

Она мотнула головой.

– Я слишком устала, Линялый. Ты просто скажи мне, если кто-то из них выйдет. Ладно?

– Выйдет, – повторил Линялый и вытер слюну рукавом. – Сказать.

– Верно, – кивнула она с улыбкой. – Спасибо, Линялый.

Линялый довольно хмыкнул и улыбнулся.

– Пожалуйста.

– Линялый, тебе самому в амбар лучше не заходить. Там кордгольдеры, и, мне кажется, тебе они не обрадуются.

– Да уж, – буркнул раб. – Следить, сказать.

Он повернулся и, шаркая ногами, побрел в направлении амбара.

Белла перепоручила старой Эмме заботы о кухне, вернулась к себе в комнату и уселась на кровати, сложив руки на коленях. В желудке стояла неприятная тяжесть, и ей пришлось несколько раз глубоко вдохнуть и выдохнуть, чтобы успокоиться. С непосредственной угрозой ей удалось справиться, а на Линялого – при всей его бесхитростности и неважных разговорных способностях – вполне можно положиться. Он предупредит, если что.

Она переживала из-за Джеффа сильнее, чем когда-либо. Конечно, с Дрейком он в относительной безопасности, и все же беспокойство не давало ей покоя. Сосновые Лощины считались самым опасным местом в долине, но ее усталые чувства улавливали угрозу намного более серьезную. Какие-то тяжелые предчувствия витали в воздухе долины, какие-то стихии накапливали силу – стихии, по сравнению с которыми назревавшая над Гардом гроза казалась безобидной мелочью.

Белла прилегла на кровать.

– Пожалуйста, – устало прошептала она. – Великие астелы, пожалуйста, сделайте так, чтобы с ним ничего не случилось…