На другом берегу

– Обязательно, – фальшиво улыбнулась Ксеня.

– Замечательно. Тогда я составлю Лике компанию в автобусе, мы с ней давно не виделись, и, думаю, нам есть что обсудить.

Лика терпеть не могла, когда в ее присутствии о ней говорили в третьем лице.

– Я лучше помогу Ксене справиться с дорогами, – быстро ответила Лика.

Она с тревогой думала о том, что снова придется искать поворот около зеленого дома, но куда сильнее ее пугал возможный разговор “по душам” с Колесниковым. О чем, интересно, он хотел поговорить? Расспрашивать про экзамены? Вспоминать маму? Читать нотации, как делал сейчас любой взрослый в радиусе пары километров?

– Жаль, ну, в другой раз, – улыбнулся Колесников, но Лике показалось, что он расстроился.

Солнце уничтожило остатки утренней прохлады, вездесущие лучи пробрались даже в тенистые дворики домов на Мастеровой улице. А над мастерской снова клубился густой дым.

На площади ребят уже ждал желтый автобус. Колесников отмечал всех детей по списку, Лебедь и Стрешнев тоже заняли свои места. Ксеня достала из кармана ключи от Нексюши, принялась нервно крутить их на пальце.

– Где тут эти ваши гаражи, – спросила она у Майи.

– А, ты поедешь на “нексии”? Пойдем, провожу вас, я все равно не собиралась в город.

– А ваш дядя Митя очень строгий? – спросила Лика у Майи.

– Он хороший! – махнула рукой Майя, – Просто любит машины как своих детей и не даёт их в обиду.

Ксеня нервно засмеялась.

– Идем скорей, мне надо ехать за автобусом.

У гаражей царила своя атмосфера. Вдоль дороги стояли разные машины: старенький шевроле с проржавевшими насквозь порожками, внедорожник, бок которого был изрядно помят в какой-то аварии, пассажирская газель, обклеенная выцветшей рекламой «Yupi». Ксеня высматривала Нексюшу, но ее здесь не было. На лавочке, сделанной из двух покрышек и прибитой сверху доски, сидел крепкий бритоголовый мужик средних лет, высокий, рыжебородый, одет он был в заляпанный мазутом комбинезон. Пахло машинным маслом и сигаретным дымом, Лику моментально замутило – мужик задумчиво курил, держа сигарету между большим и указательным пальцами. Ксеня тяжело вздохнула. Увидев Майю, мужик выбросил сигарету в ведро из-под краски, очевидно служившее пепельницей, поднялся на ноги, улыбнулся и зычно прокричал:

– Майя пришла!

Из дальнего гаража вышел мужчина, естественно, рыжий, в клетчатой рубашке, застегнутой на все пуговицы и джинсах с невероятным количеством карманов. Он вытирал руки тряпкой, не менее чумазой, чем его одежда. Похож он был скорее на ученого, чем на механика. Круглые очки с толстыми стеклами, глубокая морщина поперек лба, седина в волосах, тонкие черты лица, абсолютно интеллигентный вид.

Мужчина сунул тряпку в один из своих необъятных карманов, Майя попыталась его обнять, но он легонько удержал ее:

– Ну что ты, испачкаешься!

Он улыбнулся Майе, и Лика заметила, что у него на щеках появились милейшие ямочки. Но когда он перевел взгляд на Ксеню, его лицо приняло суровое выражение:

– Вы – хозяйка “нексии”, я полагаю?

Ксеня захлопала ресницами. И перевела взгляд на бородатого верзилу.

– Девочки, это дядя Митя, – представила интеллигента Майя, – наш машинный доктор.

– Да, очень приятно. Я – Ксеня, это – Лика. Скажите, а где моя машина, что-то я ее не вижу.

– У вашей машины изношено сцепление, Ксения. Я, конечно, не проводил диагностику без вашей санкции, но это и так очевидно, – дядя Митя нахмурился ещё сильнее. – Возможно, в скором времени потребуется замена. Если вы не побережете его.

Ксеня вскипела: залилась краской, ноздри раздувались при каждом вдохе.

– Могу я забрать машину?

– Конечно, можете. Она за гаражом, Макс отогнал туда, чтоб не мешала, – дядя Митя показал на дальний гараж, и Лика, наконец, углядела серебристый бок.

– Спасибо, – ответила Ксеня и хотела было пойти к машине, пока дядя Митя больше ничего не выдал, но не успела.

– Советую вам в будущем приобрести машину с коробкой автомат.

– Автомат для слабаков, – выпалила Ксеня.

Не сказать, чтобы дядя Митя улыбнулся, но ямочки снова появились на его щеках. Механик, который больше смахивал на викинга, молчавший на протяжении всего диалога, одобрительно засмеялся.

– А вы не ищете лёгких путей, – сказал дядя Митя. – Вам помочь выехать?

– Не надо, – гордо отмахнулась Ксеня.

Она вскинула голову, не попрощавшись, забралась в кабину Нексюши, Лика развела руками и последовала за ней. В машине все ещё воняло, а Ксеня никак не могла попасть ключом в замок зажигания. Пальцы у нее мелко дрожали. Кажется, Ксеня зря отказалась от помощи, машина стояла на узенькой площадке за гаражом, справа – толстоствольный дуб, слева – задняя стенка гаража, сзади – угол другого. А впереди – заборчик и двор жилого дома. Там, у смородиновых кустов, кто-то стоял и явно наблюдал за происходившим. Лика замерла, вцепилась руками в сиденье. Перед глазами замельтешили черные точки.

Ксеня принялась выруливать. Она нервничала, машина несколько раз глохла. Ксеня не замечала постороннего внимания или делала вид, что не замечала. Мужчина стоял в тени: лица было не разглядеть. Но Лика не могла забыть о зеленом доме и незнакомце на дороге. Худо-бедно, с нескольких попыток, Ксеня выбралась из закутка за гаражом. Майя, дядя Митя и его механик тоже следили за Ксениными маневрами.

Лике пришла в голову мысль, что если обитатель зеленого дома здесь, вряд ли он станет поджидать их у Вексиц или в полях, где кроме них не будет ни души. Но легче от этого не стало. Не успели они отъехать от гаражей, как машина начала вести себя странно. Кондиционер перестал работать, на приборке загорелась красная лампочка, изображавшая батарейку.

– Руль ни фига не крутится, – пробормотала Ксеня, растерянно окинула взглядом приборную панель, заглушила машину, но снова завести не смогла. Нексюша выглядела абсолютно мертвой.

Дядя Митя и его подручный-варяг обнюхивали Нексюшу со всех сторон. Ксеня нервно расхаживала из стороны в сторону, Майя пыталась как-то успокоить её, а Лика сказала, что хочет посмотреть гараж. Ксеня, кажется, обиделась. Но в гараже было не так страшно: дверь всего одна, не придется постоянно озираться по сторонам в поисках странного мужика. Лика несколько раз повторила про себя: “Это просто местный житель, ничего особенного”, но тревога не утихала.

Поэтому Лика стояла и без особого интереса рассматривала сменные покрышки, инструменты, разнообразные запчасти, назначение которых оставалось для нее загадкой, два старых велика в дальнем углу, – все это вполне вписывалось в Ликины представления о гаражах и автомастерских. Но вот пучки засушенной лаванды да полыни с крапивой, развешанные над воротами, вызвали недоумение. Из-за трав под раскаленной крышей стоял такой насыщенный запах, что голова кружилась. Между ними тянулась своеобразная гирлянда из тонких полупрозрачных пластинок, похожих то ли на кошачьи когти, то ли на рыбьи зубы. Лика поморщилась: что за странное украшение? Отошла к дальней стене. Там на скотч была приклеена фотка со свадьбы: красивая рыжеволосая женщина в простом белом платье обнимала мужчину, в котором легко узнавался дядя Митя. Те же круглые очки, ямочки на щеках, точно такая же прическа, только без седины. Но на фото дядя Митя был черноволосым.

Лика выглянула из гаража, осмотрелась, не заметила посторонних и решилась выйти. Дядя Митя разговаривал с Ксеней.

– Извините, – вклинилась в их беседу Лика, – а почему вы – рыжий?

– Простите? – переспросил дядя Митя.

– У вас в гараже висит фотка со свадьбы, на ней вы – брюнет. А сейчас вы – рыжий.

Майя, Ксеня и дядя Митя молчали. Даже рыжебородый механик замер на месте. На скамейку запрыгнул рыжий кот, уселся поудобнее и уставился на Лику.

– Волосы выгорели на солнце, наверное, а ещё я поседел, – машинально погладив кота, ответил дядя Митя.

– Но это же невозможно, – возразила Лика, – если волосы выгорели, у корней они все равно должны быть черными.

Дядя Митя равнодушно пожал плечами.

– Лик! Ну ты нашла время! У меня машина сломалась! – завопила Ксеня.

– Извини, – пробормотала Лика.

– Вы можете мне верить, – дядя Митя продолжил прерванный диалог как ни в чем не бывало, – я закажу необходимые детали и поставлю вашу машину на ход. Деньги переведете, как приедете в Москву.

Лика подошла к Майе и тихонько спросила:

– Дядя Митя – твой родственник?

– Ну да, он женат на маминой сестре.

Это был не совсем тот ответ, на который рассчитывала Лика: женитьба на Майиной тетке никак не могла объяснить наличие у дяди Мити их фамильной рыжины. Солнце припекало все сильнее, приближался полдень, и у Лики то ли зазвенело в ушах, то ли цикады опять подняли стрекот. Лика посмотрела на дядю Митю. За его спиной, уже не у дома, а прямо на той площадке, где Макс некогда оставил Нексюшу, стоял все тот же незнакомец. Он уже не прятался в тень, и волосы блестели медью. Лику будто обдало волной жара, а сердце застучало судорожно. “Рыжий – значит наверняка местный”, – решила Лика и спросила у Майи:

– Кто это?

– Эм, это дядя Митя, я же вас познакомила. И Рома, его помощник.

– Да нет, за их спинами, вон, у дуба.

Майя проследила за направлением Ликиного взгляда и удивленно подняла брови, а Ксеня с раздражением потянула Лику за рукав:

– Идем отсюда.

Лика сглотнула, голова кружилась, Ксеня упорно потащила ее прочь от гаражей. Незнакомца нигде не было.

– Лик, что с тобой не так? – Ксеня практически шипела. – Ты спрашиваешь людей, почему они – рыжие!

– А тебя не волнует то, что они, так сказать, поголовно рыжие? – спросила Лика, не вполне понимая, что Ксеня от нее хочет.

– Я бы не сказала, что этот умник дядя Митя прям рыжий. Скорее каштановый с сильной проседью.

Лика, прищурившись, посмотрела на Ксеню. Неужели это месть за то, что Лика уделила недостаточно внимания сломанной машине? Отрицать очевидное!

– Знаешь, в чем самое западло? Теперь мы не сможем отсюда уехать, когда захотим. Ни в город, ни домой, – сказала Ксеня, и Лика остановилась. Ей стало сильно не по себе.

– Действительно. А если нам понадобится медицинская помощь?

– Ну, Макс отвезет или тот же дядя Митя, скорую можно вызвать.

– А у тебя разве телефон работает? – резонно заметила Лика.

Ксеня вытащила из кармана айфон, подняла руку с ним вверх, потрясла.

– Вообще глухо. А надо бы позвонить Колесникову. И папе, рассказать про машину. В библиотеке, говорят, есть допотопные компы и проводной интернет.

– Пойдем, посмотрим, – кивнула Лика, ей было некому звонить, но хотелось быть уверенной, что они не останутся без связи с внешним миром.

Чудиново будто вымерло, даже Мастерская, дымившаяся еще полчаса назад, казалась абсолютно пустой. Только нагретые камушки щебенки, которые Лика чувствовала сквозь тонкую подошву, только стрекот цикад, заполнявший гудением уши. Беспощадное солнце, добравшееся до самой макушки неба. Шорох в придорожных кустах заставил даже Ксеню вздрогнуть. Лика увидела кончик рыжего хвоста, кот явно шел за ними от гаражей. Он уселся на крыльце школы, Лика не была уверена, что его стоило пускать внутрь, но котяра и сам, похоже, не жаждал заходить. Обнял себя хвостом и принялся лизать лапу.

Библиотека оказалась заперта. Ксеня подергала за ручку, потом навалилась плечом – безрезультатно. А Лика обратила внимание, что по обе стороны от двери в косяки были вбиты гвоздики. И на них тоже висели пучки трав. Лика втянула носом воздух и почувствовала себя ниточкой в антикомариной шали давешней бабульки.

– Интересно, зачем они это делают? – спросила Лика.

– А? – переспросила Ксеня, она все еще пыталась вскрыть дверь с табличкой “Выносить книги без записи запрещено”. Лика ткнула пальцем в мелкие желтые горошинки полыни.

– Кстати, Колесников велел все это поснимать и убрать. Там, в открытом кабинете, коробка, нужно в нее все сложить и вынести. Можем этим и заняться, раз мы свободны.

В незапертом кабинете, действительно, обнаружилась объемная коробка. И очередная порция “веников”. Лика взяла стул, встала на него и сняла с гвоздя целый букет полыни, прикрывавший портрет Пушкина. Ксеня тем временем собрала всю лаванду с верха доски и охнула, нащупав все еще колючие стебли крапивы. В дальнем углу кабинета, на подоконнике у горшка с цветком, лежала гирлянда, похожая на ту, что украшала гараж дяди Мити. Ксеня взялась двумя пальцами за ниточку и с отвращением подняла рядок рыбьих зубов.

– Какая мерзость. Ладно, я понимаю, эти букеты, может они для украшения, хотя, я бы нарвала ромашек или васильков. Но вот это что за дрянь?

– Может на биологии делали лабораторную? Дольки лука под микроскопом, рыбьи зубы…

– Рыбина должна быть нехилая. Тут зуб сантиметра два.

– Барышни, позвольте узнать, что вы делаете?

Ксеня выпустила нитку, и своеобразные бусы легли обратно. У входа стоял седоватый мужчина в рубашке с короткими рукавами и брюках, деревенские так не одевались.

– Ой, здравствуйте! Мы – кураторы летней школы, а вы, наверное, наставник Виктора Николаевича?

– Можно и так сказать. Скорее, друг. Наставником я мог бы называться в те времена, когда работал в университете. Но они давно миновали. Так что же вы делаете, милые барышни?

Лика нахмурилась. Ни “милой”, ни тем более “барышней” она себя не считала. Напрашивался логичный вывод: перед ними стоял тот самый Профессор, ради которого, по идее, и затевалась летняя школа. У него были маленькие, практически черные глазки, глянцевые, как жуки в крепких хитиновых панцирях, и такие же подвижные.

– Виктор Николаевич попросил убрать… М-м-м, гербарий. Вот мы и убираем, – ответила Ксеня.

– Надо же, интересно, чем травы не угодили Виктору Николаевичу? – добродушно спросил Профессор.

– У кого-нибудь может начаться аллергия, – предположила Лика и взяла с подоконника нить с зубами, – а вы не знаете, что это такое? И главное, зачем оно?

– Это зубы Щуки из сказки, – улыбнулся Профессор, глаза-жуки чуть спрятались в мимических морщинках. – Вы же знаете, что легенда про говорящую Щуку пошла из этих мест? Из-за особенностей озера зимой в воде остается очень мало кислорода, и щуки, весьма распространенные в здешних водах, выныривают, чтобы подышать.

Ксеня с Ликой переглянулись. У Лики возникла перед глазами фантастическая картинка щук, выходящих на лед за свежим воздухом.

– А про Царевну-лягушку тогда почему? В городе вроде даже музей есть? – сказала Ксеня, кинув в коробку сказочные зубы.

– О, лягушка почиталась священной у племени меря, а вообще, это интерпретация известного фольклорного сюжета – о заколдованной невесте. Барышни, когда закончите, оставьте коробку с травами на крыльце. Их собирает банщица, я ей скажу, чтоб забрала.

Профессор выудил из коробки веточку полыни, с наслаждением понюхал ее и ушел, а Ксеня с Ликой переместились на второй этаж. Когда Лика снимала с рамы коридорного окошка крапивный веник, то увидела, как Профессор, пару раз оглянувшись, засунул полынь под крыльцо. Лика отошла от окна: не хватало еще, чтобы Профессор подумал, будто она за ним следила.

У него и так явно были не все дома. Не зря же он перегорел и бросил университет. Может, поверил во все местные сказки? В говорящих щук и земноводных невест? Значит, и травы что-то символизировали. Ох, как же не хватало интернета! Сейчас бы можно было прочитать про разные поверья! Лика никогда раньше не думала об этом. Полынь – сорняк, лаванда – от моли, а крапива – жгучая мерзость. Лика помнила из какого-то совсем раннего детства, как бабушка варила крапивные щи. И, конечно, Лика отказывалась их есть. Бабушка давно умерла. И хорошо: раньше, чем мама.

Когда Лика вышла на улицу, чтобы оставить там коробку, то вытащила полынь из-под крыльца да кинула к остальному “гербарию”. Рыжий кот, отошедший по своим надобностям, снова вернулся и на сей раз потерся о Ликины ноги. И Лика вдруг услышала очень тихий, едва различимый звук: снова колокольный звон! Но ведь здесь поблизости нигде не было действующей церкви. Только унылые развалины.

Лика поднялась обратно, зашла в их с Ксеней комнату. Ксеня сидела на кровати и уныло тыкала пальцем в телефон: сети не было. Лавандовая шаль куда-то пропала, Лика больше не чувствовала ее запаха. Может, бабулька прислала за ней кого-то из внуков?

Мелодичный перезвон то затихал, то снова расходился, но звучал уверенно – Лике уже не приходилось прислушиваться. Она пыталась понять: с какой же стороны колокола? Выглянула в окно: вот дом Профессора и дорога на Длинный мост, роща на другом берегу, виднелось и озеро. Между водной гладью и кронами деревьев что-то блеснуло. То ли солнечный луч, то ли позолота. И Лике в голову вдруг пришла идея.

– Пока я вчера торчала у моста, – начала Лика, и Ксеня отложила телефон, – видела на другом берегу речки заброшенный храм. Можем сходить посмотреть, все равно нечего делать.

– Такая себе идея, Лик. Сто пудов там борщевик выше головы. Да и не горю я желанием провалиться под пол или получить камнем по голове, знаешь.

– Ты же историк, разве тебе не интересно? – Лика неожиданно для себя крепко ухватилась за намерение осмотреть храм.

– Охраняемые памятники – это одно, а обоссанная заброшка – другое, – Ксеня поморщилась.

– Не думаю, что туда кто-то из местных ходит ссать, – возразила Лика. Ей казалось очень важным убедить Ксеню. – Слушай: я притащилась сюда потому, что ты не хотела ехать одна. Теперь твоя очередь.

– Отлично, – сдалась Ксеня, – тачку сломала, теперь и кирпичом по башке не жалко.

Пока шли к мосту, Ксеня, не прекращая, трещала про генераторы и дядю Митю. Лика уже не улавливала звона, хоть и напрягала слух как могла. Борщевика вокруг храма не оказалось. Только полусухие жесткие стебли высоченной полевой травы. Ни забора, ни решеток, ни табличек. Когда Лика с Ксеней поднялись на невысокий холм по протоптанной неизвестно кем дорожке, Ксеня отвлеклась от причитаний по поводу машины и присвистнула. Колокольня вблизи показалась огромной, она горой нависла над девушками. Лика остановилась чуть поодаль, чтобы рассмотреть массивные колонны: по две с каждой стороны пролета. По углам – четыре башни с круглыми отверстиями окон. Побелка расползлась пятнами, обнажив красные язвы кирпича, площадка над первым ярусом поросла кустарником. По низу колонн тянулись полоски щербин, на земле – кирпичное крошево.

Но запустение лишь добавляло колокольне величественности. Она с укоризной смотрела на Лику мертвыми глазами пролетов, будто спрашивая: "Где мой колокол в полсотни пудов? Где чернобородый звонарь, тяжело поднимавшийся по лестнице? Где переливчатый звон, разносившийся по всей округе? Где православный люд, спешивший ко Всенощной? Нет ничего, ничего уже нет, только карканье ворон, только прорастающая сквозь плоть трава, только забвение". Лика тряхнула головой, потянула Ксеню за руку. Лике хотелось пройти внутрь, под свод, но Ксеня высвободила пальцы из Ликиной пятерни и сложила руки на груди.

– Вот он, тот самый момент, когда нас убивает камень, – Ксеня покачала головой.

– Ну и стой тогда, – отмахнулась Лика.

Колонны высотой в два Ликиных роста остались позади, все кругом было завалено обломками кирпича. Лика подняла голову: над ней синело небо, верхний ярус и купол, если он и был, явно обрушились. А на внутренней стороне толстой кирпичной стены чернела длинная трещина, похожая на молнию. Лика снова услышала звон, но уже более отчетливо. И Лике показалось, что он исходил от каждого камня, от воздуха внутри арок.

– Лик! – позвала Ксеня, колокола смолкли.

– Не ори! – тут же откликнулась Лика, ее голос гулким жутковатым эхом отскочил от колонн, лестниц и заполнил собой все пространство внутри колокольни. Лике показалось, что камни дрожат, а темнота в трещинах шевелится. С возмущенным щебетом вверх поднялась стая мелких птичек. Лика, оступаясь на обломках, поспешила прочь.

Сам храм не рассыпался на куски, как колокольня, но оказался в весьма плачевном состоянии. Ступеньки едва проглядывали сквозь густые заросли тысячелистника и крошились под ногами. Наружные двери были давным-давно сняты с петель, а внутренние оказались открытыми. Лика перешагнула через порог в прохладный полумрак. Сквозь узкие окна световых барабанов проникали полоски солнечных лучей, освещая высоченный резной иконостас, в котором вместо ликов зияли провалы. Дерево давно прогнило. Фрески на стенах почернели то ли от плесени, то ли от пожара так, что невозможно было даже представить их изначальный вид. Остались фрагменты. Только голубой цвет: неба, одеяний? Только узкие руки, дающие благословение или обращённые открытой ладонью к тем, кто пришел. Только глаза, спокойные, мудрые, не знающие, что у них уже нет лиц.

Отсюда явно вынесли все, имевшее ценность, храм был пуст. Не было здесь и привычных для заброшек осколков стекла от пустых бутылок и граффити на стенах. Ощутимо пахло озерной сыростью.

– Надо же, не обоссано, – прокомментировала Ксеня.

Но Лика не слушала ее. Через тонкую подошву балеток она чувствовала рельефные орнаменты на металлической плитке, сквозь стыки которой проросла вездесущая трава. От стен расползался холод, каждый звук, даже самый тихий, множился и разбегался по всему храму: отскакивал от пола, гудел под лестницей, бежал по деревянным гроздьям винограда, украшавшим пилястры, и, наконец, поднявшись под самый купол, носился и гремел, звеня остатками выбитых стекол.

Лика не удержалась и погладила морду неизвестного науке зверя, расположившегося на двери. Он охранял замочную скважину исполинского размера. Лика снова услышала многоголосый колокольный звон. Или это в ушах гудело от тишины. Увидела мерцание свечного пламени. Или это солнечные лучи отражались от Ксениных сережек? Лике показалось, что она слышит чистые высокие голоса и видит блеск золота иконостаса.

– Печально, – резюмировала Ксеня. – Интересно, какой год постройки?

– Надо будет спросить у Колесникова, он наверняка в курсе.

– Пойдем, а? Как-то уныло смотреть на этот труп, – сказала Ксеня, она обхватила себя руками и поежилась.

После полумрака храма солнечный свет ослепил. Перед глазами тут же поплыли черные круги. Ксеня прищурилась, приставила ладонь козырьком ко лбу и спустилась по ступенькам. У Лики закружилась голова, она на мгновение остановилась и услышала позади себя, внутри мертвого храма, звук шагов. Лика напряженно всмотрелась в темноту и увидела огонь. Нет, рыжую медь волос.

– Там кто-то есть, – пробормотала Лика онемевшими губами.

– Что? – Ксеня поднялась по ступенькам и решительно заглянула за дверь. – Я никого не вижу. Но давай-ка лучше валить отсюда.

Ксеня слов на ветер не бросала, она неслась быстро, это позволяли ее длиннющие ноги. Уже на другой стороне реки Лика впервые оглянулась. Над колокольней блеснул золотом тонкий шпиль. Лика медленно вдохнула и так же медленно выдохнула, нужно было успокоиться. Когда она наглоталась маминых таблеток после похорон, ей тоже мерещилось разное. Врачи сказали отцу, что последствий не будет. Неужели все-таки ошиблись?

– Ксень, – неуверенно сказала Лика.

– А? – отозвалась Ксеня. Лике очень хотелось поделиться своими опасениями. Но страх, что Ксеня примет за чокнутую, пересилил.

– Ничего.

– Ваше отсутствие заставило меня изрядно поволноваться, – покачал головой Колесников; он рассаживал учеников по пластиковым стульям на палубе прогулочного катерка, который рыбаки пригнали из Поречья. Ксеня смущенно потупилась. А Лика себя виноватой не чувствовала: машина сломалась, телефоны в деревне не ловили, оставалось только ждать возвращения желтого автобуса, что они и сделали.

Когда все заняли свои места, катерок с тихим гулом сдвинулся и стал быстро удаляться от берега. Ветер завыл в ушах, многие ребята потянулись за пледами. Лика радовалась прохладе и свежему воздуху. Ей казалось, что она и так уже изрядно перегрелась, а вдобавок нанюхалась трав.

Мужчина, управлявший катером, решил провести собственную экскурсию:

– Озеро у нас большое, самое большое в области. Вон туда – аж тринадцать километров, да! Тринадцать на восемь. Только купаться тут нельзя.

– Почему? – тут же встрял Стрешнев.

– Так ил. Дно все покрыто толстенным слоем ила. Сапропель называется. Водички тут метра полтора максимум, а дальше – ил, метров на пятьдесят будет. Запутаешься ногами и утащит тебя, парень, пиши пропало.

Мальчишки разочарованно надулись, а девчонки, вцепившиеся было в свои стулья и не рискнувшие подходить к ненадёжным бортам катера, явно расслабились. Но импровизированный экскурсовод решил не сдаваться:

– Только не везде так, озеро изрыто желобами, и там как раз большая глубина, это каждый наш рыбак знает. Потому что щука лучше клюет на желобах.

– Откуда столько ила? – спросил Стрешнев. Водитель хитро прищурился, поднял палец вверх. Ребята навострили уши.