Наследие. История Джил и Майкла

Мери Ли

Наследие. История Джил и Майкла

Пролог

Более шестидесяти лет назад цивилизация рухнула.

Мир распался, он был растоптан и уничтожен. В один миг множество людей превратились в чудовищ, они нападали на самых близких и поедали их. Те, кому удалось сбежать и не быть съеденными, а просто укушенными, в течение короткого времени обращались все в тех же монстров. По неизвестной причине некоторым удалось остаться не обращенными, но это с натяжкой можно назвать удачей. Ведь мир изменился, он поделился на две части – на живых и не мертвых.

К сожалению, я не застала прекрасного процветающего мира. Я не видела величественные многоэтажные здания, не наблюдала, как множество машин несутся в ночи по идеально ровным дорогам шумного города. Я не была в музеях или на выставках. Я не гуляла в парках и скверах. Я не забиралась в горы и не ныряла с аквалангом.

Я много чего не делала.

И, к сожалению, уже не сделаю.

Я родилась девятнадцать лет назад, в этот, казалось бы, замечательный день было пролито много крови и слез. Все дело в том, что мой папа – Майкл – является носителем гена не мертвых. Когда он был маленьким, его укусила тварь, но он не обратился как остальные, он унаследовал от твари силу и слух. Моя мама была обычным человеком, без каких-то странных наборов генов, но когда она была беременна мной, ее тоже укусила тварь, и она должна была умереть. Мистер Хантер – глава Хелл – убил бы ее на месте, но папа как рыцарь в сияющих доспехах, на красном мотоцикле, вместо белого коня, спас маму. Спустя сутки она не обратилась, но и не приобрела способностей отца. Это было странно, до того момента, пока доктор Макларен не сказал, что мама не обратилась из-за чудо-дитя в ее утробе.

Это чудо – я.

Но если быть честной, во мне нет ничего чудесного. Я самая что ни на есть обычная, заурядная девушка. Доктор Макларен умер, когда мне было семь лет, и все семь лет моего детства он пытался найти причину моей нормальности. Не нашел.

Единственное, что меня отделяет от обычных людей, – это медленное сердцебиение. У меня нет суперслуха или суперскорости. По словам Макларена, во мне есть мутаген, но он спит и проснется ли… неизвестно. И что вообще должно пробудить его? Укус твари? Беременность? Переливание крови? Никто не знает.

Ну, я думаю, обо мне достаточно разговоров. Лучше я расскажу вам, что случилось с миром после падения.

Когда не мертвые начали нападать на живых, случился хаос. Погибло очень много людей. Настолько много, что ни одна война не способна была перекрыть число жертв апокалипсиса. Но были те, кто воспользовался ситуацией и воздвиг стены, построил города и установил там свои правила. Одним из таких людей был мой дед. Все, что я слышала от мамы, что этот мудак не достоин даже разговоров о нем. Но папа рассказал мне, что мистер Морис отстроил Черную Пантеру, он ставил опыты над людьми, над детьми. Его задача была создать несокрушимую армию тварей, которые бы беспрекословно служили ему. Благодаря мощи этой армии, он стал бы абсолютным властителем мира.

И все, казалось бы, просто – живые должны сплотиться и сражаться за право жизни на земле, но не тут-то было. Живые начали рвать остатки мира и делить его между собой, от этого люди и проиграли. Не мертвые, или как их по-другому называют – твари, заполонили все свободное пространство и стали охотиться. Их вели жажда и голод. Редко кому удавалось унести ноги, но тогда, еще около двадцати лет назад, живые не подозревали, что те твари – это только цветочки. Со временем они изменились, как внешне, так и внутренне. Они стали собираться в стаи, их мозг, который, как все думали, мертв, заработал.

Произошло ужасное. Мутанты стали умнее.

К этому выжившие не были готовы, и под напором усовершенствованных тварей города стали проседать. Продовольствие, военные, машины больше не могли с легкостью преодолевать расстояние от города к городу, и тогда на Совете Четырех было принято решение построить железную дорогу. Мистер Хантер бросил практически все силы на это. Погибло очень много людей, но дорога была возведена. Маршрут – Хелл-Крест-Возрождение-Подземелье. И так по кругу. Наличие поезда упростило жизнь нашим городам, стало намного меньше потерь.

Вернемся к моей семье. Мой дед, ныне покойный, не подозревал, что падет от руки молодого правителя Хелл. Мистер Хантер построил империю и сверг мистера Мориса. У главы Хелл были на то причины, он долгие годы ждал момента, когда сможет отомстить, а мой дед все эти годы, даже не догадывался, кому перешел дорогу. Очевидцы говорят, возмездие было очень кровавым и жестоким. Меня там не было, но я не сомневаюсь, что мистер Хантер смог отомстить как полагается.

После того как злодеи были повержены и городами стали править новые люди, мистер Хантер и мой папа отправились на поиски новых поселений. Они были уверены, что мы не последние, кто остался в живых. Из-за построения железной дороги, нападок тварей и болезней нас осталось катастрофически мало.

Поселения нашли. Два города, что ближе всего к нам. Убежище и Оплот. И с этими городами мы наладили торговлю и вполне сносные отношения, но семь лет назад в небе мы впервые увидели самолет. Настоящий, большой и белый. После того как он пролетел над нашими землями, пришли вооруженные люди, которые решили, что они – высшее правительство земли, и потребовали наши отстроенные города себе.

Чужеземцы назвали себя Коалиция.

И вот уже семь лет мой папа и мистер Хантер ведут переговоры, но, боюсь, что очередной войны нам не избежать.

Я против какого-либо насилия. И не понимаю, почему люди, которых и без того осталось мало, продолжают уничтожать сами себя. Папа говорит, что такова наша природа, и даже останься на планете три человека, каждый из них будет тянуть покрывало на себя.

Крест – мой родной город, в котором я родилась и прожила большую часть своей жизни, выращивает основную часть продовольствия. Правит городом уже на протяжении пятнадцати лет мой отец – мистер Майкл. Мама всегда стоит невидимым кардиналом, но есть официальная правая рука папы – мистер Гриро. Однажды он спас отца, буквально вытащил из пасти тварей. Это послужило толчком их крепкой дружбе и дальнейшему сотрудничеству.

Хелл – это военная база наших городов, там обучаются лучшие солдаты. И это не удивительно, ведь их тренирует Майкл. И нет, это не мой отец. Майкл был одним из подопытных детей моего деда, моя мама спасла его, но он был вынужден уехать из Креста в Хелл, и мистер Хантер воспитал его как второго сына. А первый сын – Чарли, является единственным полноправным наследником Хелл.

Возрождение – это третий город из четырех. При правлении моего деда этот город носил иное имя – Черная Пантера. Но как только дядя Чейз пришел к власти, то тут же снес столб, что был предназначен для казней и показательных пыток, а также дядя Чейз переименовал город. Раньше там правили дядя Чейз и тетя Эмбер, но три года назад мутанты пробрались в город, они как-то отключили купол и убили одну четвертую населения. Все произошло ночью, люди спали в своих постелях, но мутанты не спрашивают, когда им прийти. Правящая чета были в своем доме, и когда напали чудовища, то Чейз и Эмбер бросились на второй этаж, где спали их дети – Итан и Джон. Они стояли на страже лестницы и отбивались от тварей в течение трех часов. Их разорвали на части. В тот раз мутанты не пришли за едой, они пришли с мыслью об убийстве. До детей им добраться не удалось, и с тех пор Итан и Джон живут в Хелл.

По классике жанра, Возрождение должно было стать моим наследием, но за все девятнадцать лет я так ни разу там и не была. Этот город служит тюрьмой для заключенных, что ожидают смертную казнь.

Последний город, если его можно так назвать, – это Подземелье. Раньше правителем этого места был Сенатор, но после его смерти, спустя несколько лет, когда в Возрождении не осталось места для заключенных, на Совете Четырех было принято решение отстроить Подземелье и сейчас это место для покинутых. В основном здесь живут и работают люди без семей. Также это самая большая тюрьма.

Это была предыстория, но дальше я поведаю о себе. О самой обычной-необычной девушке нашего времени. Я живу в эпоху мутантов, сломленных судеб, потерь и страданий. Но также это время надежды, веры в лучшее будущее и, несомненно, любви.

Меня зовут Джил, и это моя история.

Глава первая

Джил.

Иду по слабо освещенному коридору и киваю охранникам в знак приветствия. Они отвечают мне тем же. Тихие шаги эхом отзываются от стен длинного коридора. Я уже достаточно привыкла к этому месту, и оно больше не навевает жути, как было раньше. Останавливаюсь у нужной двери.

– Доброе утро, Джордж, – с улыбкой говорю я охраннику.

– Доброе-ли, мисс Джил? – как всегда спрашивает он.

– Прекрати называть меня мисс, – в тысячный раз прошу его я, пока он открывает дверь камеры.

– Я постараюсь, – говорит он и отходит в сторону.

Вхожу в маленькую комнату и встречаюсь с печальным взглядом Тобрета. Семидесятилетний старик смотрит на меня и кивает в знак приветствия. Дверь за мной закрывается, и я без страха подхожу к своему пациенту.

– Доброе утро, Тобрет. Как спалось?

– Как в тюрьме, – отвечает он.

– Не нужно было нарушать закон, – напоминаю ему и достаю тонометр. Но я и без прибора вижу, что Тобрету плохо. Одышка, красное лицо и то, как он потирает грудь, говорит о новом приступе артериальной гипертензии.

– Я не виноват, что твой отец придумал эти нелепые законы.

– Они не нелепые.

– Ага, расскажи мне, Тепличный Цветочек, как выжить в апокалипсис, не родясь в обеспеченной семье.

– Думаю, нужно работать, – отвечаю и смотрю на монитор прибора. 210/100. – Нужно поставить укол.

– Снова? – морщится старик.

– Боюсь, что да.

Тяжело вздохнув, Тобрет закатывает рукав синей тюремной робы и подает мне руку. Для Подземелья выделяют не так много лекарств, и использовать их можно только в случае, если человек сидит не на пожизненном сроке. Для тех медицина более недоступна.

– Ты думаешь, я не работал? Работал, еще как! Я пахал как могучая лошадь, но в таком возрасте как я сейчас… меня никто не брал, и тогда я сделал "это".

– Ты ограбил лавку миссис Донован, от страха за свою жизнь, она испугалась так, что ее сердце остановилось.

– Я же не знал, что она помрет, – Тобрет хмурится и уже более тихо добавляет, – Донован всегда выглядела здоровой.

– Но не была такой.

Я знаю Тобрета всю жизнь, он жил в Кресте, моем родном городе, через две улицы от моего дома. Мне тяжело видеть его здесь, но так же я понимаю, что без адекватной системы правления и наказания оставшимся городам долго не протянуть. Каждый должен отвечать за свои поступки.

– Тебе осталось два года, и ты выйдешь на свободу, – напоминаю ему я.

Старик опускает рукав на место и ложится на кушетку, что служит ему кроватью уже пять долгих лет.

– Боюсь, стены Подземелья – это последнее, что я увижу в своей жизни.

Укол начинает действовать, веки старика опускаются, и Тобрет засыпает. Думаю, он снова не спал всю ночь. Его мучают кошмары. Не из-за смерти миссис Донован, а из-за того, что он видел за периметром Креста. Он рассказывал мне, что за три года до налета на лавку миссис Донован ходил в дозор с моим отцом и видел своими глазами, как твари поедали людей. И ему кажется, что рано или поздно они придут и за ним. Это был далеко не первый раз, когда Тобрет увидел тварей, но именно тот день сразил его психику окончательно.

Бросив печальный взгляд на старика, покидаю его камеру и иду дальше.

– Доброе утро, Милена, – приветствую я единственную охранницу в этом царстве сломанных судеб.

– Боже, Джил, ты все еще здесь? Где носит твоего отца, почему он до сих пор тебя не забрал? – и этот разговор тоже повторяется изо дня в день.

– Думаю, у него есть дела куда поважнее, – отвечаю я и вхожу к следующему пациенту.

– Доброе утро, мистер Харрис, – здороваюсь я с могучей спиной тридцатилетнего дезертира. Он лежит на боку и никак не реагирует, ставлю на пол легкий чемоданчик и вновь обращаюсь к заключенному. – Мистер Харрис, пора вставать, – говорю я и подхожу к нему ближе.

Замираю.

Его спина недвижима.

– Мистер Харрис?

В ответ тишина.

Подхожу еще ближе и смотрю сверху вниз на серый силуэт молодого лица.

Мистер Харрис… мертв. И судя по цвету его кожи, уже не один час.

Проверяю пульс и зову Милену.

– Что? – кричит она из-за двери.

– Мистер Харрис мертв, – говорю я и жду, когда откроется дверь.

Милена не заставляет себя ждать и, быстро войдя в камеру, запирает за собой дверь.

– Точно? – спрашивает она.

– Точнее некуда, – отвечаю я.

Дальше идет банальная процедура. Я записываю данные, дату и примерное время смерти, а после эти записи отправят его семье, если она у него имеется, если же нет, то они будут храниться в картотеке Подземелья. Раньше подобные события приводили меня в тихий ужас, но оказывается, что с течением времени человек привыкает ко всему. И я привыкла. Привыкла, что периодически нам приходится прощаться с заключенными навсегда. Не все из них плохие люди, есть те, кто оступившись хочет вернуться к прежней жизни, есть и те, что не считают себя виновными. Но каждого из них жаль. Они умирают без возможности попрощаться с родными.

Распрощавшись с мистером Харрисом, обхожу еще семерых своих пациентов, а после позволяю себе вернуться в комнату. После обеда у меня лекции и я должна прийти в себя после очередной смерти заключенного. Кейт, моя лучшая подруга, говорит, что я к этому привыкну, но не уверена, что смогу это сделать окончательно. Да, я стала относиться проще к смерти подопечных, но все еще не могу выкидывать мысли о них в эту же секунду.

Спустя два часа и один пропуск обеда, я сижу в кабинете на лекции по мутации тварей. Несмотря на то, что мы уже закончили обучение при Подземелье, мы обязаны два раза в неделю приходить на курс повышения квалификации. Иногда нам рассказывают про тварей, иногда – про историю "мира до" или про новейшую историю "мира после". Были случаи, что к нам приводили военных, и они рассказывали о своих подвигах, однажды тут выступал Майкл. Его специально вызвали из Хелл, и он был этим крайне недоволен, но зато я была рада.

И зря.

При воспоминании о том дне мне становится дурно. Всю жизнь до двенадцати лет я росла с пониманием, что Майкл, как и Чарли, мне брат, но в пресловутые двенадцать лет все изменилось. Я увидела, как Майкл целовался с девушкой и тогда я… я… да заревновала я. И лелеяла в себе это чувство ревности три года. Я не могла сказать Майклу, что каким-то странным образом детская привязанность переросла во влюбленность. В первую глупую и наивную влюбленность. Мне было так стыдно и неуютно, что я стала его избегать. Он был нечастым гостем в Кресте, и я наивно думала, что однажды я забуду его удивительные глаза и найду себе парня.

Парня-то я нашла, но вот Майкла так и не забыла. Я скажу вам больше, когда мне исполнилось пятнадцать, мама и папа устроили мне день рождения и пригласили туда друзей из Креста, близнецов из Возрождения, а также Майкла и Чарли. Они приехали, и весь праздник я избегала его. Ровно до того момента, пока Кейт не нашла меня под лестницей моего же дома и не заставила пойти и признаться Майклу в глупых девичьих грезах.

Я противилась, но несколько глотков крепкого алкоголя развязали мне язык.

К черту этот день!

Так низко я не падала никогда.

Будучи уверенной из-за слов подруги, я пошла на поиски мужчины моей мечты. Нашла я его на улице. Он стоял возле крыльца и смотрел на Чарли, который уже увивался за очередной свободной, или не очень свободной, юбкой.

Я остановилась напротив Майкла и, пока не передумала, встала на носочки и быстро поцеловала его. Да это даже поцелуем я могу назвать с натяжкой. С такой очень-очень натяжной натяжкой. Я прилипла к его губам и прикрыла глаза, а он не ответил. Я отпрянула и ждала, когда он что-то да скажет мне. Но он молчал. Просто смотрел на меня и, черт его дери, молчал! Я до сих пор помню, как чувствовала стыд на своих огненных щеках. И я не успокоилась на этом. Я спросила его: "Неужели я тебе совсем не нравлюсь?", и он ответил, что я еще слишком мала, чтобы понять его ответ.

Вот и все.

Я стояла и молилась всем богам на свете, чтобы они отмотали время вспять, и я бы никогда к нему не подошла. Но ни один бог меня не услышал, или они просто решили мне не помогать.

Мы так и стояли друг напротив друга. И он смотрел на меня как на глупое дитя. А я возненавидела его. Но продлилось это недолго. Через год он приехал в Крест и сказал мне, что уезжает с мистером Хантером в новые города и не знает, когда вернется. Слезы закипели в моих глазах. Я так боялась, что он больше не вернется, но какая-то глупая гордость не отпустила меня. И я до сих пор жалею, что не попрощалась с ним хотя бы как с одним из моих лучших друзей, а ведь именно им он и был, до моего глупого поцелуя.

– Так он поедет с нами или нет? – спрашивает Кейт.

Стараюсь записать все, что нам говорит учитель, но подруга постоянно сбивает меня с толку своими вопросами. Кейт сидит позади меня и постоянно тычет мне в спину то пальцем, то карандашом. В Подземелье я вообще оказалась из-за нее. Она поехала, чтобы следить за здоровьем своего родного отца. И вы не подумайте, она не переживает за его благополучие, она скорее хочет быть первой, кто узнает о его смерти.

– Не знаю, – отвечаю я.

– Боже, да отвлекись ты уже! – громкий шепот подруги затмевает наискучнейшую лекцию.

Откладываю карандаш, оборачиваюсь назад и, бросив недовольный взгляд на Кейт, отвечаю:

– Я не знаю. Если ему дадут отгулы, то поедет, если нет, то нет. От меня это не зависит.

Блондинка с голубыми глазами хмурится и спрашивает:

– И ты даже не расстроишься?

Пожимаю плечами и честно отвечаю:

– Думаю, расстроюсь.

– П-ф-ф. Расстроится она, видите ли. – Кейт закатывает глаза и продолжает. – Конечно, это же не наш драгоценный Майкл.

Быстро озираюсь по сторонам и наклоняюсь к подруге.

– Прекрати.

– А что? Он давно тебе сказал, что ты ребенок, а ты продолжаешь слюни по нему пускать. Глупость и только. Ты его уже сколько не видела? Четыре года?

– Не пускаю я слюни, – отвечаю я и поправляю неточность данных Кейт. – Три с половиной.

– Ха! – восклицает подруга и тычет в меня пальцем. – Ты что, дни в календаре зачеркиваешь? – Кейт открывает рот, чтобы что-то сказать, но тут же прикусывает язык и произносит, – упс.

В группе повисает тишина, и не оборачиваясь назад, я спрашиваю у подруги:

– Прямо за моей спиной сейчас стоит мистер Беринар?

– Боюсь, что да, – отвечает громкий мужской голос.

Черт!

Оборачиваюсь и смотрю на преподавателя. Он смотрит на меня и поправляет очки, которые и до этого идеально на нем сидели.

– Джил, я думаю, что тебе будет полезна информация, которую я пытаюсь до вас донести.

– Да, конечно, – моментально соглашаюсь я.

– Ни черта подобного, – отвечает подруга.

Учитель переводит на нее взгляд и говорит:

– Я в вас не сомневался, Кейтлин. Вы скорее всего не доживете и до двадцати пяти, знаете почему?

Кейт выгибает дугой бровь и спрашивает:

– Проведу всю жизнь в пьянстве и наркомании?

– Нет.

– А, жаль, – пожимает она плечами.

– Нет. Не жаль. С вашими нынешними знаниями, останься вы за пределами защищенных городов, вы умрете через три дня.

Лицо Кейт олицетворение пофигизма.

– Вы что, пророк?

– Нет. Я был там, – говорит учитель и поднимает штанину, все знают, что у него нет ноги, ее замещает деревянный протез. – И я выжил.

– Но лишились ноги, – совершенно бестактно напоминает подруга.

– Да.

– Но не жизни, – подсказывает ему Кейт.

– Думаю, тебе следует посетить директора, – говорит преподаватель, а щеки его багровеют от злости. Не удивительно. Кейт выведет любого.

– Не хочу вас расстраивать, но я там уже была. И сегодня, и вчера, и скорее всего завтра тоже навещу нашего директора.

Учитель переводит на меня взгляд и говорит:

– Джил, не поддавайся своей подруге. Ты не глупа, и я верю, что…

Мистер Беринар не договаривает, открывается дверь кабинета, и к нам входит директор. Мисс Эвери выглядит как слабый ребенок-подросток, но на самом деле ей уже больше пятидесяти. Это женщина со стальным стержнем и высокими ожиданиями от своих людей.

Она проходит вглубь класса и, остановившись за трибуной, говорит:

– Уважаемые сотрудники, рада сообщить, что ваши экзамены переносятся, – вокруг все начинают тихо возмущаться, но стоит директору поднять руку, как все замолкают, – ну, не стоит быть недовольными. Через три дня к нам прибудут представители Хелл, Возрождения и Креста, и отберут лучших из лучших.

Подруга тычет мне в спину карандашом и говорит:

– Боже! Мистер Хантер приедет?

– Не думаю, – отвечаю я и слышу, как мое сердце набирает обороты.

Может приедет… Майкл?

Да глупости это и только.

Мне должно быть безразлично, приедет он или нет.

Но мне небезразлично. Даже мысли о нем заполняют меня печалью. Наша последняя встреча до сих пор напоминает о горечи, испытанной мною, о боли в груди и о понимании, что мы точно не будем вместе. Я ему не нужна. Мы потеряли дружбу и не стали кем-то большим. Даже не попытались.

– Да он же мужчина-мечта! – шипит мне на ухо подруга, и я выныриваю из своих мыслей и вспоминаю, что мы вообще-то говорили о мистере Хантере. – Я б ему отдалась.

– Боже, Кейт, прекрати! – говорю я, сдерживая смех. – Он старше тебя, и у него есть жена.

– Да в курсе я, – фыркает подруга, – постоянно портишь мне настроение.

Разговоры Кейт о мистере Хантере никогда не кончатся. Она моя ровесница, ей тоже девятнадцать, но она решила, что дядя Хантер – мужчина ее мечты. И главное ее утверждение в том, что сколько бы красавиц вокруг него не вилось, "определенный" взгляд его крышесносных глаз достойна только одна – Саманта. Мечта Кейт – чтобы кто-то так же смотрел на нее. Она уверяет, что лишь за один такой взгляд можно любить безоговорочно и преданно.

– Прошу вас быть максимально собранными и получить должности в высших кругах, я искренне надеюсь, что кто-то из вас выберется из этой дыры, – заканчивает директриса, обводит всех нас взглядом и удаляется.

– Кейтлин, я бы посоветовал тебе прислушаться к словам директора и…

Подруга даже не дает договорить учителю.

– Мистер Беринар, вы же знаете, что я лучшая подруга Джил, а она, к счастью, приходится родной дочерью мистеру Майклу – главе Креста, а мистер Хантер ей практически крестный отец, и вы думаете, что результат экзаменов повлияет на то, возьмут нас или нет?

Мистер Беринар сжимает пальцами переносицу и шепчет:

– Ты неисправима.

– Так и не нужно стараться меня изменить, – отвечает Кейт и мило, но наигранно, улыбается преподавателю.

Он решает не отвечать ей и, вернувшись на трибуну, продолжает лекцию:

– Как вам известно не мертвые изменились. И меняются по сей день. Что их на это сподвигло? – спрашивает он у меня.

– Эволюция, – отвечаю я.

– Правильно, – подтверждает учитель, – эволюция. Им, как и людям когда-то, пришлось подстраиваться под законы мира. Единственное, что не изменилось – только то, что не мертвые слепы. К счастью для нас, зрением они обделены, но на их стороне сила, слух и обоняние. К счастью для нас, не все не мертвые эволюционировали. Те, что были двадцать лет назад, не так страшны, но те, что сейчас разгуливают по земле, очень опасны. Их кожа стала толще – как у быка. Ее не так легко пробить ножом, а порой и пуля не справляется со своей задачей. Их скорость достигает до ста миль в час, их слух распознает ваше дыхание на расстоянии ста метров. Никто из вас не видел их вживую, только картинки, нарисованные очевидцами, и слышал рассказы тех, кто выходил за пределы, но вы должны понимать, что отныне не человек является завершающим звеном эволюции. Не мертвые правят миром, а мы только подстраиваемся.

Учитель продолжает рассказывать об этом, уже в десятый, а то и в пятнадцатый раз.

Осматриваю серую комнату, которая расположена в здании под землей. Когда-то много лет назад моя мама жила здесь. Существовала. Именно на этом месте она всегда поправляет меня. Люди, что находились здесь практически двадцать лет, даже не подозревали, что происходило на поверхности. Именно в этих серых бетонных стенах мама познакомилась с папой. Они много об этом рассказывали. Потом они преодолели тяжелый путь, полный боли и лишений, но в итоге смогли остаться вместе и счастливы по сей день. Казалось бы, это идеальный конец истории любви, но мама… она по-прежнему зависит от вакцин, которые делают из папиной крови. Раз в месяц ей приходится ставить себе укол, иначе, она… Да никто не знает, что с ней случится в случае неполучения дозы. Возможно, она умрет или превратится в не мертвого.