Колдовское время

Джанни смотрела на туман, а туман, казалось, глядел на Джанни. Очень густой, серый будто машинное масло, никогда прежде невиданный, он всерьез её заинтриговал. Джанни засунула в туман кончики пальцев – те сразу пропали, будто погрузившись в масляную воду. Странное дело, но внутри облако было теплее, чем снаружи. Через несколько секунд пальцы начало покалывать, словно они затекли.

Джанни почему-то вспомнила повесть Кинга про туман, сбежавший из военной лаборатории.

Руку она выдернула очень быстро и стала глядеть в окно с большим подозрением. Было странно и другое – туман молчал. Даже за плотной завесой всегда слышны звуки города – шум машин, приглушенные голоса, а здесь не было ничего! Совсем ничего.

Джанни напряженно сжала губы. Она готова была поклясться, что минуту назад мгла начиналась только за краем подоконника. А сейчас она разлилась по всему подоконнику, заполонила его и медленно втекала в комнату. Джанни торопливо захлопнула створки. Ей пришлось приложить немалые усилия, чтобы прикрыть окно – будто туман пытался ей помешать. После мига паники она крепко заперла окно на задвижку и поняла, что волосы у висков мокры от пота. Поглядела на туман через стекло – он колыхался чуть сильнее, будто качал головой большой, разочарованный великан.

Джанни резко задернула шторы.

Глава 3

Джанни, зевая, ходила по квартире, медленно размышляя, есть ли тут кофе, а если есть, то где, когда уловила отдаленный стук и поняла, что он идет снизу.

– Мама! – мысль ещё не успела толком оформиться, а Джанни уже бежала вниз.

Она стремительно открыла дверь на улицу – хотя, помня про типа с велосипедной цепью, только на цепочку.

Перед ней стояли двое – властные, подтянутые и деловые, удивительно неуместные в этом обшарпанном районе. Невысокий мужчина в дорогом и хорошо пригнанном костюме и женщина с толстой папкой для бумаг под мышкой. Они оглядели Джанни без всякого выражения и холодно осведомились.

– Комиссия. Мы можем войти? – они скорее приказывали, чем спрашивали.

Джанни растерялась. У нее мелькнула мысль, что дядя Джильс не платит за квартиру. Или за электричество? В этих двоих было что-то непоколебимо-чиновное.

– Прошу вас, входите – ответила она довольно робко и торопливо сняла цепочку.

Мужчина и женщина переглянулись – почему-то торжествующе – и вошли.

Они остановились посреди похожего на площадь холла и внимательно огляделись.

– Башня совсем плоха, – заметил мужчина сквозь зубы.

– Мсье Дони плохо её содержит. Как и следовало ожидать, – закончила женщина почему-то удовлетворенно.

Их едва укрытое ледяное презрение загнало Джанни глубоко в панцирь смущения, о существовании которого она обычно не подозревала – девушка всегда считала, что умеет и любит общаться с людьми. Джанни мельком подумала, что не понимает, кто из этих двоих главный.

– Я хотела бы узнать, кто вы и что… – начала она, надеясь найти уверенность в звуках собственного голоса.

Мужчина и женщина окинули её одинаково презрительными взглядами.

– Мы – Комиссия! – ответили они почти хором.

– Мы – Комиссия и прибыли сюда, чтобы разрешить противоправное…

За их спиной Джанни увидели Пака, который, сонный и всклокоченный, неспешно спускался по зеленой лестнице. Увидев Комиссию, он на миг застыл, распахнув и рот и глаза. На лице мальчишки мелькнул искренний ужас, и он умчался вверх по лестнице – да так, словно за ним гнались.

Джанни поняла, что впустив Комиссию, она совершила что-то ужасное. Может быть, они – соцработники и пришли забрать Пака из семьи? Или Джильс не платит за квартиру и их хотят выселить?

– …Джильса Дони, – продолжала Комиссия – неправомерно завладевшего Маяком. Помянутый Джильс отказывался освобождать Маяк, вразрез с неоднократно доводимыми до его сведения решениями Комиссии. Потому мы… – они говорили хором, голоса их нарастали, отдаваясь гулким эхом. Джанни подумалось, что это напоминает заклятие.

– Потому мы повелеваем Джильсу Дони покинуть Маяк. Волею Комиссии… – голоса их заполнили огромный холл до отказа, Джанни показалось, что воздух стал плотным и подталкивает её к дверям.

– Что же я наделала! – мелькнуло в голове.

За спинами мужчины и женщины пронесся Пак. Он метнул что-то на пол. С глухим треском оно упало. Те разом прервали речитатив и обернулись.

На полу лежало яйцо – по размеру похожее на страусиное, с бугорчатой буйно-алой скорлупой. От падения яйцо почти разбилось. Не нему шли широкие трещины; с грозным «Крак»! трещины стали расширяться. Джанни с удивлением поняла, что лица обоих визитеров потеряли надменность.

Из трещин в яйце вырвалось пламя. Один конец его окончательно треснул, и наружу высунулась маленькая голова, похожая на крокодилью, но с клювом. Только головы крокодилов не бывают сотканы из огня!

Джанни застыла, не в силах ни двигаться, ни даже толком удивляться.

Мужчина и женщина начали одновременно говорить что-то шепотом. Огненная голова стала высовываться наружу чуть медленнее. Зато из яйца поднялись два язычка пламени, напоминающие перепончатые крылья. В этот миг Джанни поняла, что Пак, стоя на лестнице, корчит ей страшные рожи и делает знаки уйти. Так она и сделала. Бросившись к ближайшей лестнице, Джанни взбежала на полэтажа как раз вовремя, чтобы оказаться лицом к вошедшим, когда все закончилось.

Огненная ящерка двигалась задом наперед, медленно скрываясь в яйце. Трещины с клацаньем закрылись. На напряженных лицах Комиссии проступило торжество. Но в этот миг Пак что-то сделал. Яростный порыв ветра ударил Комиссию, раскидал бумаги из папки женщины, разорвал узел её волос, бешено забил тусклой деловой юбкой – и в следующий миг обоих вынесло наружу в ворохе протоколов и постановлений!

Пак промчался мимо Джанни, словно и сам был из ветра, и захлопнул дверь, а потом дважды повернул ручку и закрыл цепочку.

Затем он уставился на Джанни взглядом, который не обещал ничего хорошего.

– Зачем. Ты. Впустила. Их? – отчеканил Пак железным голосом.

Джанни сама не помнила, как спустилась к нему. Яйцо лежало на прежнем месте, абсолютно целое.

– Зачем. Ты. Впустила. Их? – повторил Пак осуждающе. – Ты что, с ними заодно?

Тут Джанни взорвалась.

– Потому что никто ничего мне не сказал! Что за Комиссия! Почему Комиссия? Чем вы вообще тут занимаетесь? Что у вас тут за притон!

– Это не притон. – Сказал Пак обиженно и серьезно. – Это Маяк. Но ты права, – добавил он после секундного молчания. – Я сглупил, что тебе ничего не сказал. Это, наверное, моя вина, – признался он понуро и неохотно.

Вспышка Джанни остыла, больно уж потерян был Пак.

– Так что это за Комиссия? И вообще что это сейчас было? Я видела, как из яйца вылезало… что-то. Или мне показалось? – спросила Джанни с надеждой, которая её саму удивляла.

– Это не что-то, а Большая африканская саламандра, – буднично объяснил Пак.

– А Комиссия – это Комиссия Мироздания. Они следят, чтобы все часы в мире шли одинаково.

– Все часы в мире шли одинаково? – растерянно переспросила Джанни.

– Это не профсоюз часовщиков, – объяснял Пак с абсолютно серьезным видом. – Комиссия следят за тем, чтобы в каждой Координате секунда, минута, час и так далее продолжались одинаково. Это важно для Равновесия Вечности, – уточнил он.

– Прости, но либо я ничего не поняла, либо ты так объяснил, – ответила Джанни.

Пак тяжело вздохнул.

– Как папа мне объяснял, так я и говорю. Ну, в общем… – Пак некоторое время думал.

– Смотри! Во Вселенной есть пространство, а есть время. Одно не может без другого. Ту часть Вселенной, которая время, называют Вечностью. И за ней приглядывает Комиссия. Следит, чтобы все Координаты находились в равновесии. Координата – это, грубо говоря, такой кусочек времени. – Кирпичики, из которых сделана Вечность! – обрадовано подытожил он, видимо вспомнив определение из прочитанных книг.

– Вот! Но чтобы все секунды и минуты были одинаковой длинны, нужен эталон – что-то для измерения. Это что-то находится в центре всех Координат. Представь себе торт, поделенный на куски, а в центре воткнута свеча. Ну вот.

– Что: вот? – спросила Джанни, в глубине души догадываясь, что Пак сейчас ответит.

– Вот это вот, – объяснил Пак, обводя рукой все вокруг. – В центре всех кирпичиков времени находится наш Маяк. Ну, как свеча в центре торта. Им заведует папа. А Комиссия считает, что он для этого не годится. Уже много лет они хотели выселить его, но не могли. Никто не способен войти на Маяк без приглашения. А ты взяла – и их пригласила! – Пак осуждающе вперил взгляд в лицо Джанни.

Та окончательно растерялась.

– То есть мы… в центре всех времен? Да ты меня разыгрываешь!

– Ничего я тебя не разыгрываю! – обиделся Пак. – Смотри!

Он подбежал к ближайшей двери – естественно, не той, за которой осталась Комиссия – и открыл. За ней был тот же деловой район… Тот же, но другой. Мусора не было и следа. Здания – будто с иголочки. Окна сияли чисто вымытыми стеклами. Забавные пузатые машины фырчали на улицах. Люди были одеты как в старых кинофильмах.

Пак торжественно указал рукой на вывеску на здании напротив – это был не угрюмый склад из 80-х, как сейчас, а новенький, кокетливый кинотеатр. «Звездные войны. Премьера в Галлии»! гласила вывеска. Громадная очередь стояла от кинотеатра до угла – если бы Джанни не была так поражена, это было бы первое, что она заметила. Девушка ошалело вышла наружу. Она коснулась рукой стены, гидранта, стеклянной витрины – все настоящее! Пак наблюдал за ней из двери. Прохожие недоуменно разгадывали девушку в непривычно-узких джинсах и мальчишку в пижаме. Оглянувшись, Джанни поняла почему. Вывеска на здании, из которого они вышли, гласила: «Вина Прованса» – это был громадный универмаг. Кто-то из прохожих пытался заглядывать в их дверь.

Пак сердито поманил Джанни и захлопнул за ней дверь.

Потом прошел к соседней и открыл.

Бешеный рев и грохот заставили их отшатнуться. Почти в самую дверь ехал огромный грейдер. Когда железная гроза прогрохотала, они выглянули. Все вокруг было разрыто, словно на поле колоссальной битвы – фундаменты, стены, котлованы, вырванные с корнем деревья. Ревела техника, и суетились рабочие. Мимо проходил, погрузившись в планы стройки, прораб в пиджаке с накладными плечами по моде 50-х.

Здесь Пак задерживаться не стал и открыл еще одну дверь – грубую, добротную и неказистую. Они увидели тот же пейзаж немного из другой точки. Прямо от двери начинался огород. На нем копалось девочка в длинной домотканой юбке в полоску и чепце с оборками. Белый гусь деловито подошел и встал у двери, разглядывая их. Через пару мгновений девочка уловила боковым зрением, что она не одна. Джанни и Пак полюбовались её распахнутым ртом и ошалелыми глазами, потом Пак важно поклонился ей и закрыл дверь.

– Ну, убедилась? – спросил он торжествующе.

Джанни очень медленно кивнула.

Пак поглядел на неё и тяжело вздохнул.

– Ладно. Пошли тогда завтракать!

***

Жизнь более-менее налаживалась. Джанни обходила комнаты, выбрала себе пару интересных книг и удобное кресло. От чтения её отвлек странный звук.

Из коридора раздавались хлюпающий топот и противный визг. Вдобавок, что-то грозно хлопало. Джанни вспомнила тварь, жившую в яйце, очень осторожно пошла на звук. По дороге она прихватила прочный веник. Топот и визг раздавались из комнаты Пака, где она прежде не была. Чуть помедлив, Джанни решилась, покрепче сжала свое оружие – и открыла дверь.

Она сперва поморщилась, а потом тяжело вздохнула и отставила веник.

В этой части Маяка первозданный хаос явно ещё не кристаллизовался. Все более или менее ровные поверхности равномерным слоем усеивали раскрытые книги, журналы и комиксы, одежда занавешивала стулья, рядом с зашторенным окном была выстроена небольшая башня из носков. Пак восседал в центре хаоса и создавал те самые загадочные звуки, которые привели Джанни сюда – он, сосредоточено прикусив губу, играл на компьютере.

Джанни с интересом следила, как Пак лихорадочно размещает нагромождения пикселей и отбивает атаки на них размытых орд каких-то визжащих страшилищ. Потом обстановка видимо, наладилась – забухали танки, и орда чудовищ расплескалась по экрану алыми брызгами.

– Привет, Джанни, – сказал Пак через плечо, не отрываясь от экрана. – Видела, как их я? Целая толпа зерглингов и вот та-а-а-акенный кабан! Сейчас осадных танков наклепаю и в поход пойду! – Он обеспокоенно разглядывал курящиеся зеленым гейзеры, подле которых сновали работящие кучки пикселей.

Джанни хотела попросить его навести тут хоть какой-то порядок, но вспомнила, как Пак реагирует на замечания и задумалась. Пак ещё некоторое время увлеченно играл, потом стал поглядывать через плечо; а потом оторвался от пузатого монитора.

– Джании, ты чего? – спросил он обеспокоенно.

Джанни пятясь, вылезала из-под кровати.

– Где ты её держишь? – спросила она тревожным шепотом.

Чувствовалось, что Пак начал волноваться всерьёз. Зерги были поставлены на паузу и мальчишка вперился в Джанни.

– Кого, её? – спросил он шепотом, видимо размышляя, не сошла ли Джанни с ума, а если сошла – то что с ней делать.

– Свинью твою, – ответила Джанни как ни в чем не бывало.

Сперва Пак не понял. Потом улыбнулся и серьёзно упер палец себе в лоб.

– У меня внутренняя свинья. Думаешь, убраться надо? – спросил он неохотно.

– Думаю, – кивнула Джанни. – Книги хоть пожалей!

– Хорошие книги я закладками закладываю. – Серьёзно объяснил Пак.

Потом, к удивлению Джанни, вышел из игры и стал выбираться из-за стола. Добрую часть вечера он сновал по квартире, разнося книги по местам, потом в поисках тряпки для пыли, а в конце – торжественно вынес башню из носков и сложил её заново – около стиральной машины.

***

Остаток дня протек без приключений – по правде говоря, их на сегодня и так хватило с избытком. Когда Джанни легла, голова её была заполнена мыслями и вопросами, словно бассейн – водой. Она думала, что так и пролежит до утра. Неожиданно крючочки и выступы мыслей зацепились один за другой, и Джанни сделала удивительное открытие.

Утром она встала не рано и обнаружила, что Пак уже изжарил огромную яичницу с беконом. Он налил ей кофе; Джанни положила яичницу в тарелку и спросила.

– Скажи, Пак, а ведь Джильс не в больнице! Что на самом деле с ним случилось?

Отпираться Пак не стал.

– Он пошел спасать маму. И пропал. – Признался он понуро.

– От Комиссии? – уточнила Джанни.

– Да что ты – Комиссия таким не занимается! – возмутился Пак и пояснил. – Маму похитил Король времени. Понимаешь, – скромно уточнил Пак. – Мама из народа фейри.

– Фейри… – протянула Джанни. – Да ты меня…– хотя, если подумать, почему бы и нет. Нет причин верить в путешествия во времени и Комиссию Мироздания, но не верить в Волшебный народец.

– А если она из фейри, то где твои ушки?

Пак в ответ приложил ладони к ушам, тряхнул пышной нестриженой копной волос – и обнаружились длинные, слегка эльфоватые уши. Он стоически перенес то, как Джанни рассматривала их, и даже разрешил потрогать.

– Папа встретил маму в одном из Миров. Ну… а Король времени с самого начала был против их знакомства! Он имел на маму свои виды. Да, да, сейчас расскажу. Все по порядку! Ты ешь, ешь пока!

– Король времени это такой очень могучий волшебник, который получает силу прямо из Вечности. Ну, оборачивает время в энергию. Это – главный конкурент Комиссии. Целые эпохи она борется с ним – но не то, чтобы очень успешно. Некоторые считают его полубогом или вроде того. По сути, Комиссия контролирует Синюю сторону, а Король – зеленую.

Джанни снова потребовались объяснения.

– Ты заметила, наверное, что в башне две лестницы и стены внизу покрашены в два цвета – это не потому, что у папы краска кончилась! При создании нашего мироздания что-то… В общем, не так пошло. И поток реальности разделился надвое. В одной линии времени преобладает магия – это зеленая. Во второй магии никогда не было – это синяя. Наша линия – синяя, если что. Вот, с Маяка ведут двери в обе линии. Потому Король и Комиссия издавна спорят из-за него. Стражи Маятника Судеб не пускали в башню ни тех, ни других… до вчерашнего дня!

– Если честно, я не предоставляю, что мы будем делать баз папы – сказал Пак очень тихо. – Всю ночь думал и ничего не придумал!

И тогда Джанни сказала неожиданно даже для себя.

– А что если, Пак, мы сами поищем дядю Джильса?

Лицо мальчишки расцвело так, что Джанни поняла – он сам давно думал о том же, но ничего не решался делать.

– А, ведь теперь, когда нас двое, мы можем оставить на кого-то Маяк! – подсказала ему она способ сохранить лицо и объяснить, почему он не начал поиски сам.

Пак понимающе улыбнулся.

– Тогда пойдем-ка искать папу! Сперва обратился к волшебнику Шармиану Досточтимому – Джильс у него учился, – деловито планировал он.

– Папа ничего не сказал о том, куда собирается идти и что делать. Вернусь, говорит, к ужину… И не вернулся ни к тому ужину, ни к следующему, и ни к какому другому… – с обидой закончил Пак.

Глава 4

Пак притащил в комнату Джанни целую гору странных одежд.

– Вот! Ты будешь дамой, а я – твоим пажом! – сказал он безапелляционно.

Джанни обнаружила посреди вороха ткани причудливый двурогий головной убор.

– Это что, Средние века? – спросила она недоверчиво.

– А ты хотела найти хорошего чародея в кафешке в Марселе?

Джанни пришлось немало повозиться с платьем и едва ли не больше – с головным убором и прической, с которой его только и можно носить. Пак притащил ей из гостиной альбом, где было нарисовано, как все это должно выглядеть, но дело все равно оказалось непростое.

К счастью, с полгода назад школьный театральный кружок ставил пьесу о завоевании Черным принцем королевства Прованс[1], и Джанни досталась в ней роль дочери короля. Во всяком случае, благодаря сценическому опыту это длинное, в пол и непривычно-узкое платье сидело на ней более или менее естественно. Джанни даже понравилась себе в зеркале. Её длинные, падающие ниже спины каштановые волосы легли причудливой прической вокруг двурогого головного убора с вуалью. Украшенное золоченой вышивкой платье обнимало фигуру даже слишком сильно. Джанни пару раз на пробу прошла по комнате, придерживая хвост платья рукой.

Пак давно вырядился в узкие красные штаны-чулки, в которых его ноги напоминали две тощих морковки, богатую тунику, а на голову кое-как навертел причудливый плоский тюрбан.

Нарядившись так, они перешли на зеленую сторону башни, открыли дверь и вступили в громадную лужу грязи.

Их окружили пронзительный шум и не менее вызывающие запахи. Улица была узкой, оживленной и заполненной до краев прохожими, уличными лотками и лавками, прилавки которых беззастенчиво выдавались на… Джанни по привычки сказала бы «на тротуар», но вместо мостовой здесь была грязь – очень насыщенная и вязкая. Деревянные домики редко имели больше одного этажа, в глубине лавок ремесленников виднелись полутемные жилые комнаты. Кое-как пробравшись по краю лужи, Джанни и Пак смешались с толпой.

Точнее, попытались.

Очень быстро Джанни поняла, что на них все смотрят. От этого она пробирались среди луж еще более неловко, стараясь не ступать в грязь, борясь с неудобной обувью и подолом. Пак втянул голову в плечи и бережно вышагивал следом. Джанни добралась до пространства между прилавками и встала там на относительно чистом и спокойном месте. На них продолжали глазеть. Тут Джанни сообразила – а ведь такой знатной даме полагается лошадь – или даже паланкин! Те, у кого есть деньги на такой наряд, не ходят пешком! Потому обращали на них внимания вряд ли меньше, чем если бы Джанни пришла сюда в джинсах. Сердитым шепотом она сообщила это Паку.

Тот озадаченно почесал затылок под тюрбаном.

– А ведь ты права! Но ладно – нам недалеко!

– Сюда, моя дама! – добавил он громко и принялся яростно прокладывать Джанни дорогу посреди улицы, около глубокой сточной канавы.

Он так увлекся этим, что не заметил, что народ разбегается к стенам и без его участия.

Грязь приглушала топот копыт и Джанни и Пак увидели всадников, только когда они ворвались на узкую улицу. Громадные кони с закованными в железо воинами мчались посреди дороги. Всадники гикали и азартно погоняли. Свистели кнуты, народ разбегался. Один из скакунов повалил хлипкий прилавок с фруктами. Кони с чавканьем топтали товар, всадники хохотали. В следующий миг они уже были вокруг Пака и Джанни.

Растерявшийся Пак оказался прямо на пути этой лавины ног и железа. Он застыл, широко раскрыв глаза. Джанни видела, как, приближаясь к нему, крошат все тяжелые копыта. Прежде, чем она успела понять, что делает, девушка бросилась к Паку и дернула его за рукав в сторону от всадников. Но дурацкое узкое платье запутало её колени. Джанни не удержалась на ногах и рухнула под копыта.

Ноги лошади пронеслись сбоку, еще одной – забили в вышине над её лицом. Отчаянно долгую секунду Джанни казалось, что сейчас они опустятся на нее, но ноги лошади с чавканьем погрузились в грязь в сантиметрах от неё. Джанни лежала и никак не могла отдышаться.

На землю опустились забрызганные сапоги и штаны всадника. Джанни помогли подняться.

Перед ней стоял юноша примерно её лет, с бурно-растрепанными светлыми кудрями и темными, испуганными глазами.

– Вы целы, милая дама? – спросил он хрипло.

– Кажется да… кажется, так…

– Это хорошо, а то, клянусь Пресвятой Девой, Сарацин вас чуть по всей улице не размазал! – порывисто воскликнул её спаситель.

Джанни очень ясно представила себе это и побледнела. Юноша с явным облегчением трепал по шее громадного черного боевого коня. Остальные рыцари глядели на них с интересом.

– Кто вы, Прекрасная дама, и где ваши конь и свита?

Джанни всё еще словно видела над собой конские копыта и отвечать была не готова.

– Конь напугался и убежал! – объяснял Пак. – В полях за городом. Мы гуляли с хозяйкой, и он убежал! Вот.

– Вам не стоило бросаться под копыта ради какого-то слуги, – юноша сердечно и обаятельно улыбнулся. – Прекрасная…

– Джанни…Джанивьева. – представилась Джанни смущенно.

После слов юного рыцаря о слуге Пак поглядел на него очень хмуро. Когда Джанни толкнула Пака из-под копыт, тот приземлился морковочными штанами в лужу; настроения мальчишки это отнюдь не улучшило.

– Прекрасная Джанивьева! Заклинаю вас быть осторожнее. Столь чудная дама не должна попасть в беду, – юноша галантно кивнул золотоволосой головой.

– Я постараюсь, – пролепетала Джанни, чувствуя, что платье её все в грязи, волосы растрепались и вид у неё глупый донельзя. Юный рыцарь чего-то ждал, глядя на нее. Не дождавшись, он на миг нахмурился, потом отдал приказ своим людям, пришпорил Сарацина и кавалькада, грохоча и звякая, унеслась прочь.

– Он думал, ты спросишь, как его зовут, – заметил Пак. – Если ты Прекрасная дама, у тебя тоже есть обязанности, знаешь ли! – он критически оглядел платье Джанни. Оно оказалась в разводах грязи на подоле, с боков и даже сзади.

– Любят эти рыцари так скакать – думают, что если у них оружие есть, можно плевать на всех остальных. – Пробормотал Пак. На рыцарей он был явно зол.

Мальчишка лавировал среди улиц, Джанни шагала следом. Они нырнули в переулок, потом в ещё один, больше напоминающий щель между домами, прошли через двор с товарами и возами – или может быть, захламленную площадь – и Джанни неожиданно поняла – да это ведь её родная Холмовая улица!

Знакомыми были холмы и горы вдали, знакомым – чудное лазурное море, но все остальное – неведомым и странным. На месте кинотеатра стояла цепочка крытых соломой хижин, а вдали – там, где была её лавка, виднелся шпиль небольшой деревянной часовни. А на горе, на месте городского парка, раскинулся замок – грозная цитадель с приземистыми квадратными башнями и толстыми стенами, по гребню которых прохаживались часовые. Солнце играло на остриях копий. Это несоответствие настолько захватило Джанни, что она толком и не помнила, как они пришли к чародею.

Шармиан Достопочтимый оказался именно таким чародеем, каких Джанни представляла, прочитав в двенадцать лет «Властелина колец». Волшебник был высок, благообразен, седобород и одет в необъятную хламиду неопределенного цвета – с заплатами на локтях.

Шармиан сидел в темной комнатке, очень тесной из-за реторт и скелетов животных у стен и осторожно нарезал ржаной хлеб и сыр – маг и волшебник собирался обедать.

– О, приветствую, малыш Пак! – он улыбнулся, когда служанка ввела их в комнату. – Кто эта прекрасная дама?

– Это моя двоюродная сестра или вроде того, – ответил Пак, который и сам, видимо, нетвердо представлял, кто есть кто в разветвленной семье Дони.

Колдун критически оглядел их.

– Вы сражались со стаей бездомных псов? Или играли в эту бриттскую игру в мяч?