Неаполитанская кошка

Встреча грозила перейти в поминки. По щекам моим потекли слезы. Это происходило всегда, когда я словно видела Алекса перед собой.

Образы, рождающиеся в моем сознании, были подчас такими явственными, яркими, что казались реальными!

– Он дал мне на раздумье месяц, это я про Гольдмана. Ты можешь мне пообещать, что если он от меня не отстанет, то ты сам с ним поговоришь, а?

– Поговорю. Хотя, с такими грубыми мужиками трудно оставаться вежливым, ты разрешаешь мне материться?

– Разрешаю. Алик, скажи, кто мне присылает деньги?

– Ты уже спрашивала меня об этом. Не знаю, но предполагаю, что это те люди, которые делают миллионы на разработках Алекса. И это явно не в России. Думаю, эти аппараты производят в Германии.

– Алекс не доверял даже тебе?

– Почему, доверял. Вот я и говорю тебе – наверняка деньги поступают из Германии, где проживает один человек, с которым твой муж незадолго до своей смерти много раз встречался. Один довольно известный профессор, тоже физик… Очень симпатичный мужик, у него жена умерла от рака, поэтому он решил всю оставшуюся жизнь положить на то, чтобы помогать остальным больным. Так что можешь быть спокойна. Все нормально. Копи деньги, вкладывай в недвижимость, чтобы обеспечить себя на старости лет.

– Не знаю, надо ли говорить, что эти деньги не приносят мне радости. Да мне вообще ничего не приносит радости. И я не знаю, как мне жить дальше. Из меня словно душу вынули.

– Понимаю… Мне тоже не хватает Алекса.

Раньше при разговорах он всегда искренне возмущался тем, как отвратительно велось следствие, что не было опрошено ни одного свидетеля, да что там – Алекса вообще не искали!

Сделали вывод, что он мертв, лишь основываясь на наличие кроссовок со следами его крови. Трассологическая экспертиза показала, что он действительно мог быть сбит машиной, едущей на огромной скорости. И что тело было просто выбито из обуви. Но ни тела не нашли, ни машины со следами удара на капоте. Ничего.

Но это раньше Алик был таким эмоциональным и готов был выложить круглую сумму частному детективу, чтобы все-таки найти если не убийцу-водителя, то хотя бы тело друга.

Сейчас же он как-то попритих, понял, видимо, что бесполезно бороться в одиночку с ветряными мельницами.

– Как тебе эклеры?

– Очень вкусные, – Алик отправил в рот набитый кремом кусочек пирожного. – Спасибо! Мне вечно некогда зайти и купить продукты. Не говоря уже о таких вкусностях… Если откроешь мой холодильник, увидишь там мышь…

– …Она повесилась, я угадала?

Алик рассмеялся.

– Скажи, Алик, Алекс мог меня бросить? Вот просто взять и сбежать от меня, пока я спала?

– Исключено, – он ответил сразу, быстро, даже не дав мне договорить, словно заранее знал, о чем я его спрошу. – Алекс так любил тебя! С какой стати ему тебя бросать? Да полный бред! А почему ты спрашиваешь?

– Да потому что тела не нашли… И Гольдман сегодня говорил про это.

– Ты гони его, если он снова придет. Вот просто смело гони, и все.

– Странно все это… Зачем Мише этот брак? Зачем я ему вообще?

– Знаешь, если исключить такое понятие, как любовь, то им движет чувство собственника. Он хочет, чтобы ты принадлежала только ему. Как вещь. Думаю, он хочет сам себе доказать, что не хуже Алекса. Вполне допускаю, что причиной этого его нездорового увлечения и желания обладать тобой является тот факт, что Алекс появился в твоей жизни как раз в тот момент, когда Михаил считал тебя почти своей. Он же оказывал тебе знаки внимания и все такое?

– Скажи, Алик, вот что бы ты сделал, если бы увидел Алекса… Вот шел бы по улице и увидел его. Может, ты и сомневался бы, что это он, потому что время прошло и он мог измениться… Ты бы окликнул его? Подошел бы к нему?

Алик смотрел на меня с открытым ртом. Молча и долго.

Должно быть, пытался понять, все ли у меня в порядке с мозгами.

– Ты что, Алекса видела? – наконец выдохнул он.

– Да, недавно, в торговом центре… Представляешь, сижу в кафе, ем мороженое, и вдруг рядом со мной за столик усаживается мой Алекс, – сочиняла я на ходу, следя за реакцией Алика. – Волосы седые, волнистые… Один, сидит, пьет кофе и даже не замечает меня. Я подумала тогда, что это он, просто потерялся на эти семь лет. Как ты думаешь, такое возможно?

– Все возможно, конечно, – вдруг с какой-то невыразимой грустью в голосе произнес он. – Но к сожалению, это не наш случай… Я знаю Алекса, если бы он был жив, то где бы ни находился, непременно дал бы о себе знать. Даже если бы у него вынули половину мозгов, все равно – оставшаяся вспомнила бы меня, тебя, всех нас…

Я смотрела на него, на его перепачканные шоколадом губы, на его полные тоски глаза, слушала его голос и понимала, что Алик, пожалуй, самый близкий мне человек, доставшийся мне по наследству от Алекса.

Разве могла я тогда представить себе, что спустя время буду держать его разбитую, окровавленную голову на своих коленях, целовать его мертвые глаза, рыдать и молить Бога о том, чтобы это был сон…

Я решила не рассказывать ему о двойнике Алекса из Неаполя и о своих планах. Да и как сказать ему, мужчине, к тому же другу моего мужа, о том, что я собираюсь встретиться с этим итальянцем в голубых джинсах, чтобы сыграть с ним в странную, сладкую и ядовитую игру – в любовь.

Да-да, с совершенно посторонним человеком, который как две капли воды похож на моего погибшего мужа. Чтобы еще раз испытать хотя бы на миг то счастье, которого я лишилась.

Я прикажу ему закрыть рот и ничего не говорить.

Пусть он меня просто поцелует…

Конечно, я осознавала, что схожу с ума. Но что поделать?

Жизнь моя становилась мне в тягость. Присутствие в ней навязчивого Гольдмана вызывало тоску. Отсутствие Алекса убивало во мне все живое. Соседство глуповатой Лады делало мою жизнь и вовсе похожей на гротеск.

Не было ничего такого, за что я могла бы уцепиться, чтобы не пропасть, чтобы просто выжить.

Благоухающие в моем саду розы – и те не могли меня спасти. Даже «императрица Фарах» с ее окровавленными лепестками…

5

Всю следующую неделю я занималась визой (заплатила человеку, который помог мне оформить трехмесячный Шенген) и поисками тура в Италию. И ни слова не обмолвилась об этом Ладе.

У меня началась настоящая любовная горячка – видео с Алексом крутилось круглосуточно, я разглядывала каждый сантиметр дорогого мне лица, гладила рукой монитор, разве что не целовала мужчину, который встряхнул мою жизнь до самого основания, придал ей смысл…

Я носилась по Москве, покупая какие-то роскошные кружевные туники, воздушные сарафаны, прозрачные юбки, розовую помаду, белые балетки, сумки, шляпы, солнцезащитные очки-бабочки, муслиновые шарфы, духи…

Я готовилась к свиданию, представляла себе, как я лечу в самолете, как выхожу в аэропорту Каподичино, беру такси и, глядя в окно на мелькающие за окном розовые и белые особняки Неаполя, двигаюсь в сторону центра, где нахожу свой отель, вхожу в номер, раздеваюсь и принимаю душ…

Я не понимала, почему я до сих пор вместо того, чтобы путешествовать и пытаться находить что-то приятное и завораживающее, заперла себя в доме…

Конечно, эти мысли попахивали предательством, ведь я летела не просто для смены обстановки, я летела встретиться с Алексом.

Чувствовала ли я, что сошла с ума?

Немного.

Но не могу сказать, что меня это как-то особо тревожило.

Это была моя жизнь, мое решение, и это я села одним прекрасным утром в самолет и отправилась в другое измерение, туда, куда переместился Алекс.

Мы и раньше бывали с ним в других измерениях, и это он научил меня перемещаться, давая мне волшебные таблетки.

Возможно, и в тот день, когда его не стало, я крепко уснула после того, как проглотила одну из них… И кто знает, сколько на самом деле прошло времени с тех пор, как мы с ним расстались и я уснула.

Может, прошло несколько часов, и за это время он спокойно успел бы пройти длинным путем, обогнув лес, чтобы выйти на то пустынное шоссе…

Однако следователю я сказала, что ничего такого не помню.

Они, все те, кто делал вид, что разыскивают моего мужа, все равно не поверили бы, что Алекс… Нет-нет, об этом лучше не вспоминать и уж точно никому не рассказывать.

Настроение мое менялось так быстро, что я едва поспевала осознавать, что же я чувствую и чего хочу. Иногда моя фантазия (когда я еще летела в самолете, тихонько попивая коньяк) переносила меня на набережную Неаполя, и я, не зная языка, бродила, вглядываясь в лица прохожих, пытаясь найти того, ради кого и отправилась в это путешествие.

В реальности же подо мной проплывали белые, подсвеченные солнцем облака, и мне почему-то хотелось плакать.

Я делала глоток, закрывала глаза и снова стояла на набережной, всматривалась до боли в глазах в пеструю толпу прогуливающихся туристов, искала глазами кошек и ни одной, ну совсем ни одной, не находила.

Должно быть, думала я, они все сытые, накормленные моим бедным обезумевшем мужем, попрятались в тенечке между камнями и спят.

Следующий срежиссированный мною же фильм, кадры которого мелькали в моей коньячной голове, был о том, как я, уже разыскав мужчину в голубых джинсах и убедившись, что это именно он случайно попал в кадр кулинарного ролика, пытаюсь объяснить ему, что мне от него нужно.

Английский я не знаю, итальянский – подавно. Как мы будем общаться?

Я покажу ему альбом с фотографиями, который положила в чемодан, пусть он увидит Алекса, может, поймет, что он на него похож.

Потом я, скорее всего, заплачу и попрошу его себя обнять…

…Лицо мое было мокрое от слез, когда мы приземлились в аэропорту Каподичино. И с этого момента я уже не могла отличить мои сны и фантазии от реальности.

Мне казалось, что я здесь уже была, хотя какой-то частью уцелевших мозгов понимала, что, скорее всего, со мной сыграли шутку все те многочисленные фотографии и видео Неаполя, которыми я напиталась, готовясь к поездке.

Я должна была в аэропорту встретиться с гидом, который отвез бы меня в небольшой отель на улице Партенопе.

Судя по фотографиям, там все было скромно и тихо, и чем подкупил меня этот отельчик, так это чудесной террасой, примыкающей к каждому номеру, – она вся была увита розами.

Голубое небо, кусок неаполитанского залива в обрамлении розовых ветвей, плетеные стулья, белая скатерть, бутылка вина…

Вот такая картинка нарисовалась в моей голове, когда я в зеленом развевающемся сарафане и широкополой шляпе, пройдя паспортный контроль и получив багаж (большой серебристый чемодан, набитый одеждой и косметикой), вышла к толпе встречающих, желая как можно скорее увидеть табличку со своей фамилией. И когда я ее увидела, бросилась к человеку, уверенная в том, что это и есть гид.

«ZOYA VALENTINOVA» – было, словно наспех, написано жирным синим фломастером на картонке, которую держал высокий худой мужчина лет пятидесяти в голубой рубашке и белых шортах.

Он был загорелый, с коротко стриженными седыми волосами и скорее напоминал американского или английского туриста-пенсионера, чем итальянского гида, который в моем представлении должен быть как минимум моложе, ну и, конечно, знойный брюнет с нахальным взглядом черных глаз.

– Зоя, ну, наконец-то! – бросился ко мне «американец», сгреб меня в охапку и принялся целовать в щеки.

Надо сказать, что от него пахло очень хорошо, каким-то незнакомым мне парфюмом с ароматом ветивера.

– Алло, – я попыталась вырваться из его объятий. – Вы спятили, что ли?

– Зоя, спокойно… Старайся не привлекать к себе внимания… Ты же сама сказала – мир. Кто не ссорится?

Он буквально оттащил меня куда-то в угол зала, крепко схватил за руку и зашептал мне в ухо:

– Ты не представляешь себе, в каком отеле мы остановились… Просто сказка! Вот увидишь, тебе понравится! Зоя, дорогая, все забудется… Запомни, все плохое – в прошлом!

– Мы? – Я почему-то ухватилась именно за это слово, хотя можно было ухватиться за всю нелепую ситуацию в целом. – И кто это «мы»?

– Ты и я! – просиял он и рассмеялся, показывая ровные белые зубы. – Ты чего это? А?

– Вы кто такой? Вероятно, этим рейсом должна прилететь другая Зоя Валентинова, понимаете? Или вы меня разыгрываете, или не помните, как выглядит ваша Зоя. И вообще, кто она вам?

– Зоя, да что с тобой? Вообще-то ты – моя жена.

– Отлично, – я почувствовала, как закружилась моя голова. – Вот только вас-то мне сейчас и не хватало. Прямо в точку!!!

Я чувствовала, что еще немного, и я лишусь чувств, и что со мной тогда будет, неизвестно.

– Ладно, пошли на свежий воздух, там разберемся… – Он решительно взял меня под локоть и потащил к выходу.

Мы вышли из аэропорта, «американец» подвел меня к большой открытой белой машине, и меня вообще затрясло.

Я уже и не знала, снится мне весь этот бред или нет.

Вокруг ходили вполне себе реальные люди, туристы, суетливо рассаживались по микроавтобусам, такси, автомобилям, слышна была русская речь, итальянская, английская и еще непонятно какая…

Все были одеты в разноцветные легкие платья и шорты с майками, практически на всех – солнцезащитные очки, и главное, все радовались жизни, сияли улыбками, смеялись. И только я чувствовала себя самой несчастной из всех.

Как же мне тогда не хотелось признаваться себе в том, что у меня поехала крыша. Вот просто капитально поехала.

Я не знала, что мне делать.

Хороший отель, сказка? Что ж, поехали!

Я села в машину, «американец» – за руль, и мы покатили уже в следующее измерение.

6

Отель назывался «Гранд-Везувий» и на самом деле был первоклассным, роскошным отелем, расположенным на первой береговой линии Неаполитанского залива.

Уже в холле я поняла, что это никакой не сон, что я на самом деле стою на мягком ковре и вижу прямо перед собой установленные на мраморных подставках массивные лепные вазы с пальмами, а прямо передо мной в самом центре просторного холла композиция из кремовых лилий.

«Американец» подкатил мой чемодан к ресепшену, и тотчас откуда-то взялся человек, который перехватил его и повез куда-то к лестнице или лифту.

Мой так называемый муж сказал что-то человеку за стойкой по-английски, после чего повернулся ко мне и сделал знак следовать за ним.

Мы поднялись на второй этаж, я, совершенно растерянная, шагала следом.

Думаю, что мною тогда двигало любопытство – очень уж хотелось знать, кого он на самом деле ждал и кто такая другая «Зоя Валентинова», которой ему было поручено морочить голову.

Если бы этот незнакомец повел меня в какие-нибудь трущобы, то я само собой, не согласилась бы, это точно.

Но «Гранд-Везувий» стоил того, чтобы в него можно было хотя бы заглянуть, уже не говоря о том, чтобы провести несколько часов, пусть даже в непонятно каком качестве.

Я шагала по коридору, устланному красным узорчатым ковром, мы миновали небольшой холл с прозрачной стеной, за которой открывался вид на сверкающий на солнце залив и призрачно-лиловый Везувий, потом мы остановились перед дверью. «Американец» достал ключ и открыл, впуская меня в номер.

Я словно шагнула в рекламную картинку туристического журнала!

Чудесный, выполненный в золотистых тонах номер. Обои в бежевую и золотую полоску, золотистые, обитые бархатом, кресла, золотой столик на гнутых ножках, золотистые в тонкую полоску тяжелые шторы, подхваченные золотыми шнурами, а между ними выход на террасу – и потрясающий вид на залив!

– Красиво, – проронила я и, не дожидаясь приглашения, села в кресло.

– Да, мне тоже здесь нравится! – Мужчина, улыбаясь, сел напротив меня.

Его лицо было таким фальшивым, каким-то ненатуральным, а уж что говорить о его драконьей улыбке!

– Так, может, объясните мне, что происходит? Вы кого встречали-то?

– Зоя, да что с тобой… – Боже, каким же отвратительным актером он был!

– Положим, меня зовут Зоя, но я вижу вас в первый раз.

– Знаешь, если бы мне сказали, что у тебя после нашей ссоры будут такие проблемы… Ты что, действительно не помнишь меня?

– С чего бы это мне помнить вас? – рассердилась я. – И о каких проблемах вы говорите? Вы перепутали меня с другой женщиной, внешность которой вам изначально была неизвестна! И меня просто распирает любопытство, кто же она такая?

– Зоя, дорогая… – Он подался вперед, чтобы дотянуться до моей руки, взял ее в свою руку, поднес к губам, поцеловал. – Ты упала? Ударилась тогда?

– Почему упала? Что за бред? И когда именно я могла бы упасть?

– Ну тогда, когда мы с тобой… Там было довольно высоко…

– Ладно, с меня хватит. Я, пожалуй, пойду. Ошибкой было подниматься в номер. Я вас не знаю, вы меня – тоже. Мне даже извинения ваши не нужны, обойдусь как-нибудь и без них. Зато отель увидела…

Я поднялась, хотела быстро найти в номере свой чемодан и сбежать уже от этого ненормального.

Хотя вот как можно было назвать его ненормальным, если он выглядел очень даже ничего, да и в номере поселился дорогом, просто роскошном.

В какой-то момент я даже захотела ему помочь, но потом эта мысль испарилась, уступив место тревоге.

– Зоя, да посмотри же ты на меня наконец! Я же твой муж, Алекс!

Думаю, мой рот открылся сам по себе. Что-то стало с моим дыханием.

Алекс… Какое кощунство! Так играть на моих чувствах!

Алекс… Смешно, ей-богу.

– Уж не знаю, кто вас послал за мной, тем более что никто не знал, что я собираюсь лететь в Неаполь… Но те, кто спланировал эту комедию, должны были знать, что мой муж, Алекс, погиб семь лет тому назад…

– Бедная ты моя… – Он поднялся, схватил меня за руку и, вернувшись в кресло, насильно усадил меня к себе на колени. – Успокойся. Все нормально. И я жив, вот видишь? Жив и здоров. Еще неделю тому назад мы были вместе, в Москве, помнишь, ты еще приготовила нам гуся с яблоками? Алик приходил, Ванечка Равенков, Сема… ну? Помнишь? Потом у тебя разболелась голова, и нам бы уйти, но Алик предложил поиграть в карты, ты сначала возражала, а потом тебе стало как будто бы все равно… Я проводил тебя в спальню, было уже два часа ночи, и вдруг тебя вырвало… прямо на подушку… Ну? Зоя! Да вспомни же ты наконец!

У меня в горле скопились рыдания.

Я слушала этого человека в белых шортах и отмечала про себя, что у него слишком уж длинные ноги, да и загар какой-то сильный, словно он целый год пекся на солнце. А глаза голубые, хотя у моего Алекса они были карие. И еще этот акцент.

Что ему было нужно от меня? Зачем он придумал все это? Преферанс… Смешно!

Они никогда у нас не играли в карты, они делали это только в квартире Алика.

– И что было потом?

– Потом ты умылась, я застирал наволочку, и ты устроила нам настоящую истерику и… выгнала нас! Мы ушли, я поехал к Алику, а через пару дней улетел сначала в Рим, у меня там была конференция, ты, кстати, была в курсе, ну а после – сюда, в Неаполь. Я позвонил тебе, сказал, что на твое имя оплачен тур…

Идиот.

Я сама лично оформляла визу, еще и взятку дала, то есть приплатила одному ушлому человечку, который оформил мне трехмесячную визу.

– Если вам нужны деньги, – вдруг догадалась я, – то просто назовите сумму. Полагаю, речь идет о тех деньгах, которые мне отправлялись все эти годы, да? Быть может, вы тогда удовлетворите мое любопытство и расскажете, кто и за что мне их присылал? Это немцы? Я хотела сказать, это из Германии присылали? Или это были вы?

– Зоя, я не понимаю, о каких деньгах идет речь…

– Тогда, может, вы хотите просто узнать у меня, не осталось ли после Алекса каких-то документов, разработок? Ну, типа детектив такой. Погибает талантливый ученый, и вокруг него начинается такая возня, все ищут какие-то формулы, флешки или записи…

– Значит, так. Сейчас мы с тобой пообедаем, а потом поговорим, хорошо?

Я слезла с его колен, таких твердых и костлявых, а главное, чужих, с чувством глубокого отвращения.

Да кто он такой, черт возьми!

– Значит, так, – произнесла я дрожащим голосом, стараясь взглядом определить, где может находиться мой чемодан. В комнате его не было. – Ни обедать, ни ужинать я с вами не стану. Больше того, вот выйду сейчас из номера и первое, что сделаю, это обращусь в полицию и скажу, что меня похитили, что обманули…

– Зоя… Что с тобой? Хорошо, иди… Но помни, я здесь и буду ждать тебя ровно столько, сколько понадобится, чтобы ты наконец вспомнила меня и вернулась.

К счастью, он не бросился меня догонять, более того, принес откуда-то мой чемодан, но вот помогать мне спуститься с ним вниз не стал.

Я не помнила, когда еще я так быстро неслась, таща за собой тяжелый чемодан, так, словно за мной кто-то бежал.

Обливаясь потом, я выбежала из отеля, чувствуя на себе удивленные взгляды парнишки на ресепшене, оказалась на солнечной улице и остановилась возле цветника. Опустилась на скамейку, чтобы перевести дух. Подняла голову, чтобы еще раз осмотреть отель, ставший за полчаса страшноватым и совсем чужим, даже опасным.

У меня имелся номер моего итальянского гида, которого я проворонила в аэропорту и который должен был доставить меня в мой скромный отель. И уж не знаю, что со мной случилось и как это я вообще сообразила вовремя ему не звонить, но вместо того чтобы отправиться в отель, я отправилась со своим чемоданом куда глаза глядят.

Подумала, что раз уж меня здесь кто-то поджидал, значит, этим господам (непонятно только, из какой области моей жизни) известно, где у меня зарезервирован номер, в каком отеле.

Мне меньше всего хотелось встретиться снова с каким-нибудь бездарным чудиком, пытающимся убедить меня в том, что я его жена, не хотелось сидеть на чужих коленях и слушать весь этот бред…

Да, мне стало страшно. Поэтому я устремилась по улице подальше от набережной, пытаясь найти на домах или воротах вывески о сдаче комнат или квартир.

И вот примерно через полчаса я уже стояла перед двухэтажным домиком кремового цвета с широкими балконами под полосатыми сине-белыми тентами и рассматривала красивые прямоугольные керамические кашпо с пеларгониями на подоконниках.

Белая табличка с надписью «affittare un appartamento» навела на мысль, что речь идет об апартаментах, то есть о квартирах или квартире. Там же был написан телефон.

Сначала я позвонила в дверь, подождала, может, кто откроет, и потом уже набрала номер. Услышав женский голос, произнесла эти два слова с таблички, после чего добавила «я русская».

– О, руссо!

Я улыбнулась, ну, конечно, «руссо туристо»!

– Си, си! – Я и сама не поняла, откуда мне стало известно, что это словечко означает «да».

Возможно, услышала в отеле.

Далее прозвучало «моменто», и я успокоилась: скоро придет.

Я присела на ступеньку, ведущую в маленький садик, густо заросший маленькими пальмочками и олеандрами, и стала дожидаться хозяйку.

Квартира в пяти минутах ходьбы от набережной Неаполя стоила всего сто евро за ночь.

Я протянула симпатичной толстухе в белых штанах и морской футболке с якорями пятьсот евро, изобразила на своем лице неопределенность, мол, там посмотрим, может, и дольше поживу, после чего мне показали чудесную квартиру, где было все необходимое для жизни. Включая старинный кованый, выкрашенный в веселый бирюзовый цвет сундук с золочеными крепежами, на котором стопкой лежали книги и журналы.

Беленькая кухня, бело-красная спальня (подушки на белом покрывале красные, даже, я бы сказала, алые, просто резали глаза), просторная терраса, которую я снаружи приняла за балкон.

Что за чудо эти террасы!

Кадки с живыми лимонными деревьями, деревянный столик, веселый сине-белый тент, подушки на стульях – и Неаполитанский залив!

За сто евро за сутки я имела свой собственный вид на море! И не надо было платить огромные деньги, как в «Гранд-Везувии»! И хозяйка, слава тебе, господи, не назвалась моим мужем или просто Алексом…

Наконец она ушла (хотя, кстати!), ее звали Александра, почти Алекс!!!), и я без сил рухнула на кровать…

Что это было, спрашивала я себя, вспоминая наглого «американца», пытавшегося внушить мне, что я чокнутая.

Рассказать кому – не поверят?

И самое главное, объяснения этому не было! Чтобы в Неаполь этим же рейсом, что и я, прибыла женщина по имени Зоя Валентинова, в это еще можно было поверить (хотя тоже маловероятно), но то, что мужчина представился ее (моим) мужем, Алексом, – вот это полный абсурд, и именно это наводит ужас.

Так не хотелось верить, что за мной следят. Но все указывало именно на это!

Я разделась и отправилась в душ.

Пока потоки теплой воды смывали ароматную пену с моего тела, я пыталась вспомнить, кто мог знать о моей поездке.

Ну конечно, девушка-оператор из турфирмы, причем девушка знакомая, мы с Алексом и прежде заказывали у нее туры. Ее звали Танечка Соснова, и на нее, на то, что она как-то связана с этим «американцем», я просто не могла подумать. Дальше, ее знакомый, Виктор, который сделал мне трехмесячный Шенген, его я вообще видела первый раз, но, если он знакомый Тани и они в связке (но так не хотелось в это верить!), то он мог кому-то сообщить.