Все мы родом из детства. Первая книга романа «Вера и рыцарь ее сердца»

Мама Валентины умерла через месяц после похорон старушки. После смерти Анны-Марии воспитанием Валентины занимался только её папа, «маленьким» Францем прозвади его во дворе, за его маленький рост, а «большим» Францем звался муж Марии.

Маленький Франц быстро привык к своему одиночеству, потому что одиночество пришло к нему ещё при живой жене. Слишком непонятной или слишком капризной казалась ему почившая супруга, чтобы сделать его счастливым мужчиной.

Можно смело сказать, что Альфонс дружил с Валентиной сколько он себя помнил. Сначала они просто играли в игрушки, потом стали играть в семью. Валентина была «мамой» и варила из песочка суп, добавляя в него листья сирени, травинки для вкуса, а Альфонс, как «папа», ел «суп» с прихлёбом. Он ел суп понарошку, высыпая песок из тарелочки прямо себе под ноги. Отведав «суп», Альфонс садился на маленькую табуретку с поломанной веткой во рту, подражая отцу.

После ужина понарошку Валентина начинала показывать Альфонсу свои игрушечные покупки – кофточки и брючки для их будущих деток. Кукольную одежду девочка мастерила сама из маминых платьев и фартуков. Детские игры потихоньку перерастали в юношескую дружбу между Валентиной и Альфонсом.

Мальчиком Альфонс учился у отца плотницкому делу и на первую получку купил своей подружке-соседке маленький подарок – стальное блестящее колечко. Валентина очень обрадовалась колечку, хотя оно болталось на её пальчике, в благодарность она поцеловала друга детства в щёку и носила колечко на ленточке, завязанной вокруг шеи.

Закурил Альфонс одновременно с началом своей трудовой деятельности. Подростком его взяли на стройку, где мастер сразу заметил его сноровку в работе и поручал ему более серьёзные задания, чем его сверстникам, за что и платил ему больше, чем другим. Ребята на работе сторонились Альфонса, скупого на слово, но хорошие отношения он поддерживал со всеми, а его единственным близким другом была и оставалась Валентина.

Как только Альфонс начал приносить в семью свой заработок, он перестал ходить в церковь. Зачем рабочему человеку нужна церковь, ведь церковь предназначена для таких чистоплюев, как местный барон и его свита. Один только смиренный вид старшего дьякона церкви, ведущего воскресные богослужения, вызывал в сердце юноши раздражение, а раздражаться Альфонс не любил, как и ссориться. Отказ Альфонса посещать церковь очень огорчал только его маму. Мария доверяла Богу свои молитвы о сыне, понимая, что верить в Бога научить человека нельзя.

«Бедный мой мальчик никак не поймёт, что Господь его так любит», – думала она, печалясь.

Конечно, Мария и Франц огорчались, что Альфонс медлит со свадьбой с Валентиной, но старались не вмешиваться в дела сына. Проходил год за годом, Валентина меняла женихов и ждала Альфонса, а Альфонс тратил деньги на проституток, но только с ней ему было легко и просто.

Валентина не требовала от Альфонса проявлений любви или особых знаков внимания, она умела ждать свое счастье, ведь любила она Альфонса с самого детства и в мыслях привыкла видеть его своим мужем, который отвечал всем её требованиям: много работал, не был жадным, пиво пил только по праздникам, и даже то, что он ходил к проституткам, не казалось ей бедой.

Когда Альфонс приходил с работы домой, она веселила его своими простенькими рассказами об ухажёрах, которые ходили за ней по пятам, но никогда не открывала ему свою надежду стать его женой, поскольку знала, что её друг со школьной скамьи был влюблён в другую девочку, а звали её Рахель.

Валентина не была похожа на свою мать, она не любила бесплодных мечтаний и привыкла действовать наверняка. Девушка знала, как успокоить Альфонса нужным словом, как подбодрить его лаской, и искренне радовалась любому проявлению его внимания к себе, терпеливо ожидая своего часа, и… дождалась.

– Сын, – обратился как-то тихим субботним вечером постаревший Франц к Альфонсу, когда они оба сидели во дворе и курили свои трубки, набитые табаком, – через два года тебе исполнится тридцать лет, а что у тебя есть? У тебя есть работа, но нет семьи и нет наследника. Перестань морочить голову Валентине, она с малых лет сиротой растёт. Не бери грех на душу. Проститутки тебе сына не родят. Женись.

В следующем месяце сыграли дворовую свадьбу, и Альфонс с Валентиной стали законными супругами. Они переехали в маленькую квартиру в пяти трамвайных остановках от родительского дома. В их молодой семье был достаток, но не было детей.

В 1940 году война обрушилась на миролюбивую страну. В 1942-м немцы увели Альфонса, как и почти всё работоспособное население Бельгии, на заводы Германии. Надзиратели этих трудовых лагерей следили за каждым человеком, чтобы выжать из людей вассальных стран всю силу для блага великой Германии.

Через год принудительных работ, когда Альфонс пришёл в отпуск, Валентина встретила его на пороге дома. Она предстала перед ним не как подружка, знакомая с детства, не как супруга, жениться на которой ему посоветовал отец, а как созревшая для любви женщина. На ней было розовое платьице и красные туфельки на ногах. Валентина протянула к нему свои нежные руки, и стальное колечко на пальце, первый подарок Альфонса, блеснул прямо ему в глаза.

В сердце мужчины чувствительным штормом ворвалась любовь к той единственной на земле женщине, которую при рождении назвали Валентиной. Именно о ней он мечтал весь год в Германии, ночью – в бараке, а днём – у станка на военном заводе.

Альфонс без слов поднял жену на руки и ногой закрыл за собой дверь. Вся вселенная с её богатствами и успехами, войнами и трагедиями осталась за порогом их маленькой квартирки. Страсть как неземное наслаждение близостью с любимой женщиной овладела мужчиной, которая от долгой разлуки стала неутолимой. Это счастье пришло как прекрасное пробуждение от многолетней дрёмы. В те дни и был зачат их первенец, Ронан Мария Альфонс Де Гроте, рождение которого обернулось праздником для всего двора в день, когда немцы покидали Антверпен.

Открывая калитку, ведущую во внутренний двор, Альфонс вновь счастливо заулыбался, и не успел он и шагу шагнуть за калитку, как к нему уже спешили родители, но их обогнал его тесть, маленький коротышка с лысой головой и выпирающим колобком животиком. Казалось, что он не бежал, а катился по двору, а во дворе уже был накрыт стол, за столом сидели счастливые соседи и ждали начала праздника по поводу рождения в молодой семье Де Гроте первенца. Давно так дружно и весело не гуляли соседи, только поздним вечером они разошлись по домам.

Провожая сына домой, Мария сказала ему своё заветное желание, что младенца положено крестить, чтобы он рос под божьей защитой. Альфонс успокоил маму, пообещав на крестины пригласить всех родственников и маминых соседей.

В ту ночь перед сном Мария, стоя на коленях у себя в спаленке, каялась за то, что недолюбливала свою невестку, которая через годы родила им с Францем первого внука.

А в ночь перед крестинами и Альфонс долго не мог уснуть. Жена и сынок мирно спали в детской комнате, а он сидел на балконе, курил самокрутку и думал.

«Мама говорила, что в церкви служит теперь новый пастор и ему прислуживает молодой дьякон, который сменил старого. Это хорошо».

Именно из-за старого дьякона он ещё подростком перестал ходить в церковь. Слишком много зла причинил Альфонсу этот божий человек.

***

Мальчиком Альфонс учился в школе при местной католической церкви. Учился он неплохо, иногда даже с удовольствием. Каждое воскресенье ученики должны были посещать церковь на утреннее богослужение, на котором многие из его товарищей засыпали с первой молитвой «Аве, Мария».

Франц, отец Альфонса, в церковь не ходил, он так уставал за неделю от тяжёлого труда, что ценил воскресное утро как единственную возможность выспаться и побыть с семьёй, чтобы потом всю рабочую неделю вновь трудиться до седьмого пота, а Мария, мама Альфонса, не чувствовала себя грешной, когда вместо службы в церкви сидела рядом с любимым мужем, пила утренний кофе и рассказывала ему о недельных новостях семьи и двора, но сына в церковь отправляла, так как этого требовали в школе.

Альфонсу было на руку, что его родители не посещали воскресные богослужения, потому что в конце службы пастор выставлял перед лицом прихожан провинившихся учеников. В этом позорном строю нередко стоял и сам Альфонс. Этого родители не знали, и не должны были узнать.

– Эти негодные мальчишки поставили капканы на кроликов в угодьях барона! – говорил дьякон на одном из воскресных служений, указывая на построенных в шеренгу ребят, словно они были исчадием ада. – Когда дети совершают грех, за них будут гореть в аду их родители! Но уважаемый барон простил их! Давайте молиться за нашего барона, который имеет желание поправить крыльцо в нашей церкви! – распинался перед прихожанами дьякон, а уважаемый барон, сидевший перед алтарём в первых рядах, покачивал довольно головой. И никому из верующих не было понятно, что означает это его покачивание.

Этого никак не мог отгадать и сам старший дьякон, который за день до богослужения ужинал с бароном и его семьёй и обещал ему пожурить негодных ребятишек, промышляющих в его угодьях.

– Бойтесь! – громко взывал к возмездию дьякон, обращаясь ребятам, стоящим в ряду и их родителям. – Ибо грешники будут гореть в аду!

Его слова подхватывало эхо, и всем сидящим в церкви становилось страшно.

Иногда старший дьякон, высокий и, как жердь, худой, приходил к своенравным шалунам домой и требовал от их родителей жёстких воспитательных мер, приходил он и в дом к Альфонсу.

Мария угощала сердитого дьякона чашечкой кофе и в согласии с ним покачивала головой, слушая его рассуждения о том, что её сын – «очень грешный мальчик» и что «его место непременно будет в преисподней». После таких посещений подслеповатые глаза Марии ещё больше слезились, но она почему-то не наказывала сорванца-сына, а только благодарила Бога, что этих страшных слов священника не слышал её муж. Такое поведение матери маленький Альфонс понять не мог. Мама не ругала его за кроликов, которые попадались в его ловушки. Она варила из них суп, которым кормила свою семью и старенькую соседку, пока та была жива.

Сколько себя Мария помнила, леса вокруг города были общими, и все соседи варили очень вкусный суп из кроликов, пойманных в этих местах, потому что иначе расплодившиеся кролики причиняли ущерб земледельцам и садоводам.

Альфонс тоже не сильно обращал внимания на слова дьякона, пока тот не стал его злейшим врагом. Необычное событие случилось с Альфонсом в последний год его обучения в школе, которое перевернуло его представление о себе и о жизни.

В класс, где учился Альфонс, пришла новенькая девочка, её звали Рахель. Что-то загадочное было в этой девочке, напоминающей ему пугливого воробышка. Альфонсу очень хотелось обратить на себя её внимание. И на большой перемене он смело подошёл к Рахель, протянув ей ещё недоспелую грушу, которую сорвал в саду у барона. Правду сказать, во время этого похода за грушами он порвал штаны, когда они с ребятами убегали от злых собак, но дырки в штанах мама заштопала так, что их почти не было видно.

Протягивая зелёную грушу девочке, Альфонс боялся посмотреть в её глаза, как и девочка, боявшаяся взять грушу из его рук. От растерянности Рахель подняла на него свои иссиня-чёрные глаза, и Альфонс утонул в них, утонул безвозвратно. От «утопления» его спасла та же груша, которая выпала из его руки и закатилась под шкаф, стоявший в углу классной комнаты. Пока Альфонс, найдя грушу, с усердием вытирал её о свои штаны, девочка стояла рядом, с любопытством смотрела на необычного паренька и молчала. Потом она робко взяла грушу, предложенную ей Альфонсом, и улыбнулась. Чтобы опять не захлебнуться счастьем, глядя в бездонные глаза Рахель, мальчик выбежал на игровую площадку и стал изо всей прыти гонять по футбольному полю мяч. Мяч не выдержал лихости футболиста и влетел в окно директора школы, вдребезги разбив оконное стекло. Проныра дьякон тут же записал Альфонса в список штрафников.

В следующее воскресенье Альфонса снова поставили в строй сорванцов, провинившихся за неделю. Рахель была на этой воскресной службе, и мальчик ловил на себе её удивлённо вопросительный взгляд. Наверное, она не могла понять, хороший он мальчик или плохой. На этом оборвалась их дружба, но любовь грела сердце Альфонса надеждой на будущее счастье.

Окончив школу, Альфонс пошёл работать, мечтая, что однажды пригласит черноглазую Рахель в кино, и они будут сидеть рядом и, обнявшись, смотреть приключенческий фильм про индейцев. Альфонс трудился с азартом, чтобы накопить средства для постройки дома под красной черепицей, куда он приведёт женой свою Рахель.

Но вышло всё не так, как обещалось.

Рахель после школы была приглашена в услужение к барону. Сначала она помогала на кухне, потом была определена в младшие горничные. Старший дьякон заслужил одобрение от барона, которому он поставлял красивых невинных девиц, имеющих нужду в заработке. Семья Рахель состояла из трёх женщин, и на попечении Рахель были больная мама и старенькая бабушка. Девушка искренне обрадовалась приглашению на работу к самому барону и поблагодарила старшего дьякона местного прихода за участие в её судьбе.

Вскоре после этого Рахель, в дамской шляпке с вуалью, сидела во втором ряду на воскресных службах в церкви в одном ряду с уважаемым семейством бургомистра, рядом с бароном и его высокомерной женой. Во время богослужения девушка не поднимала своих печальных глаз, спрятанных под сенью чёрных ресниц. Альфонс к тому времени перестал ходить в церковь, и его горячий взгляд больше не согревал её робкое и страдающее сердце. Когда она стала собственностью барона, то девушка чувствовала себя порочной и не хотела встречаться со своей первой любовью.

Никто не знает, что стало с Рахель в военные годы. Барон на время войны уехал в Америку и оттуда давал указания своему дворецкому, управлявшему имением. Маму и бабушку Рахель немцы увезли в Германию, как лиц еврейской национальности, а старший дьякон ещё долго служил в приходе.

***

От дум Альфонса оторвал требовательный голодный крик сына. Отцовская любовь к этому малышу заполнила сердце радостью жизни, и прошлое ушло, чтобы не мешать настоящей жизни. Жена Валентина уже проснулась, она надела широкий халатик и взяла сына на руки, чтобы покормить изголодавшегося за ночь младенца. За окном светало. Звонил колокол на церковной башне. Наступал особенный день, день, в который Ронан Мария Альфонс Де Гроте, в возрасте одного месяца, был крещён во имя Отца, Сына и Святого Духа.

Глава 3

Ронни родился недоношенным ребёнком, его вес при рождении был равен весу недокормленной курицы – один килограмм восемь грамм. Младенец с первых минут жизни удивлял родителей своим аппетитом. Альфонса и Валентину восхищало всё, что делал их малыш, но его требовательность в еде приводила их в неописуемый восторг. То, с какой жадностью он сосал материнское молоко, говорило о его врождённом жизнелюбии.

Вскоре родители вечно голодного ребёнка стали покупать для кормления молочные смеси, которые только появлялись в аптеках, а уже в два месяца поили его цельным коровьим молоком из деревни.

Первые месяцы жизни Ронни практически не бодрствовал, он только и делал, что ел и спал, спал и ел. Иногда Альфонс дёргал его за розовую пятку, иногда теребил за ушко в надежде разбудить, чтобы разбулить и поиграть с ним, поговорить о чём-нибудь, понятном только им двоим. Мужчине хотелось скорее познакомиться со своим сынишкой, дать ему почувствовать его любовь к нему, но малыш просыпался, видел отца и начинал требовать еду.

Как-то раз Альфонс шутки ради дал в руки четырёхмесячного сыночка сочный бифштекс, и тот с завидным наслаждением мусолил его, пока до капли не высосал весь мясной сок, а как высосал улыбнулся отцу и громко загулил.

– Мужичок наелся! – обрадовался глава семьи.

– Что ты наделал? – всполошилась Валентина. – Это не положено, наш малыш мог подавиться, у него ещё нет зубов!

Но Альфонс не слушал жену, он смотрел на сына и хохотал, а через минуту захохотала и Валентина. Ронни сидел на подушках в высоком самодельном стульчике, и был похож на маленького людоедика, который с вожделением обсасывал собственные кулочки, вымазанные мясным соком, а его родители уже не помнили врачебные рекомендации по детскому питанию, а просто любовались маленьким обжоркой.

Удивительно, но именно этот счастливый момент младенчества станет первым воспоминанием Ронни Де Гроте о себе самом.

В свои восемь месяцев мальчик съедал целый бифштекс без остатка, что одобрялось его родителями, но ужасало других молодых мамаш, что жили по соседству. Валентина не спорила со своими подругами, а приглашала их на чашечку кофе, который подавался с печеньем «Спекулос». Актуальность темы о мясной диете детей тут же теряла свою остроту, и они забывали о присутствии сытого малыша, который мог долго играть со своими резиновыми машинками.

В возрасте двух лет Ронни уже чувствовал свою принадлежность к роду мужчин. Это проявлялось в его неподдельном восхищении колесом. Мальчик был покорён чудесными свойствами колеса, которое так забавно крутилось. Если колёса у машинки хорошо раскрутить, то машина сама бегала по комнате, а это было очень весело, как на карусели. Ронни рано заметил, что вокруг него крутятся разнообразные колёса, маленькие колёсики в игрушечных машинках, большие в автомобиле и в извозной коляске деда, а резные в часах, в маминой швейной машинке тоже что-то крутилось, но это не было колесом.

Со временем малыш понял, что чем сильнее раскрутить колёса игрушечного грузовика, тем скорее он будет ездить по детской комнате и возить то, что лежало в кузове. Потом Ронни с удивлением наблюдал, что машинка с колёсами не тронется с места, даже если её завести до отказа, когда на ней лежал тяжёлый молоток, но если молоток заменить яблоком, то машинка быстро увозила яблоко в другой угол комнаты. Правда, яблоко быстро съедалось самим экспериментатором не от голода, а из-за того, что этот сочный плод не соответствовал техническим требованиям автомобиля.

В три года мальчик получил в подарок деревянный велосипед, сделанный умелыми руками его отца. Велосипед не имел педалей, но Ронни педали были и не нужны. Мальчик очень гордился своим первым транспортным средством. Прежде чем его оседлать, он внимательно осматривал каждое колесо и, покрутив туда-сюда руль, отправлялся в путь. Он лихо отталкивался от земли крепкими ножками, наслаждаясь своей смелостью и быстрой ездой в уверенности, что мама стоит на балконе и машет ему рукой.

Так как у велосипеда не было мотора, его урчание воспроизводил сам маленький велосипедист.

Как-то раз Ронни, домчавшись до угла улицы, с разгона влетел во что-то мягкое, тёплое и очень пахучее, его глаза перестали видеть, уши – слышать, и дышать было нечем. В этот момент он настолько растерялся от происходящего, что затих в ожидании того, что будет дальше.

А в это время высокая достопочтенная дама, которая только что повернула за угол, со вниманием разглядывала то, что застряло у неё между ног. Внезапность нападения ошеломила женщину, и ей понадобилось какое-то время, чтобы разглядеть маленькие ножки, которые торчали у неё из-под полы пышной юбкой, а перевёрнутый деревянный велосипед с крутящимися колёсами, который дополнял картину происшествия.

Молчание с обеих сторон длилось несколько мгновений, и первой заголосила женщина. От её вопля Ронни в панике поднатужился, вырвал голову из пахучей ловушки, и, вдохнув свежий воздух полной грудью, громко заплакал.

Малыш не стал ждать, когда на него в очередной раз нападёт эта толстая чужая тётя. Он поспешил к маме, волоча за собой деревянный велосипед, чтобы его скорее утешила мама, которая стояла на балконе и уже всхлипывала от смеха, ибо столкновение сына с дородной женой мясника произошло у неё на глазах.

Через год Ронни уже ездил на педальном велосипеде к бабушке, жившая в пяти километрах от его дома, и ездил он так быстро, что мама еле поспевала за ним.

Приходы Валентины с сынишкой по пятницам радовали всех обитателей двора. Отец Валентины, Маленький Франц, учил малыша играть в карты и к его приходу покупал самые новые журналы с комиксами в газетном киоске, а Большой Франц, отец Альфонса, давал внуку покурить свою трубку, при этом он строго приговаривал, что курить очень вредно для здоровья, но если курить, то лучше курить трубку, также, между делом, он учил Ронни работать молотком и рубанком, зато другой дед, Маленький Франц, – выкорчёвывать деревья. И в этом соревновании на лучшего дедушку не было победителей.

Уже в пятилетнем возрасте мальчик решил самостоятельно поехать к доброй бабушке Марии на трамвае, как взрослый человек. Ронни знал, что ему надо выйти на пятой остановке, а там до бабушкиного дома было рукой подать. Конечно, мальчику хотелось пойти к бабушке вместе с мамой, но у мамы были гости, а папа как всегда работал. Папа приходил домой поздно и мало разговаривал, потому что очень уставал.

Ронни гордился отцом, его папа был строителем и имел собственное дело. Только королю мальчик отдавал право быть самым главным в стране человеком, а после Его Величества сразу шёл его папа, и он очень боялся, что мама расскажет ему о проказах сына и тот огочится.

Сидя в трамвае, пятилетний Ронни считал остановки, а хорошо считать он научился сам, и представлял, как завтра расскажет папе о своей поездке к дедушкам и бабушке, а тот похлопает его по плечу. Похвала отца была мальчишке необходима, как воздух, но её надо было заработать.

Трамвай приближался к нужной остановке, но Ронни не смог дотянуться до кнопки стопа, и трамвай проехал бабушкину остановку. Мальчик захныкал, теперь он уже не чувствовал себя героем…

Одна пожилая женщина подошла к несчастному ребёнку, узнала, в чём дело, и сама нажала на кнопку стопа. Трамвай медленно стал снижать скорость и остановился на следующей остановке.

– Спасибо, мадам! – чуть слышно произнёс Ронни.

– Булеке (малыш), – обратилась женщина к нему, улыбнулась и погладила его по голове, – ты найдёшь дорогу домой?

Мальчик утвердительно кивнул головой и вышел из трамвая. Место было незнакомое, но он не растерялся и по ориентирам, известным ему одному, нашёл двор, где жила его любимамя бабушка. Вечером, отправляясь домой, он прихватил с собой палочку для того, чтобы в трамвае вовремя нажать на кнопку стопа.

Быть самостоятельным Ронни очень понравилось.

На первом этаже дома, где снимала квартиру семья Де Гроте, жила хорошенькая девочка, которую звали Диан. Диан была чуть старше Ронни, она стала его первой подружкой. Дети дружили и хорошо ладили между собой. Пока Ронни строил кораблики и машинки из конструкторов, девочка возилась с куклами, сидя на детском диванчике. Иногда Диан просила мальчика отремонтировать для неё поломанную игрушку или поправить кукольную мебель. Ронни серьёзно относился к подобным просьбам подружки, потому что ему самому хотелось увидеть благодарность в её глазах.

Когда отремонтировать игрушку ему не удавалось, он обращался к папе. Альфонс никогда не отказывал в помощи сыну. Мальчик очень любил такие минуты общения с отцом. Жалко, что они выпадали редко.

Когда Диан наскучивало играть одной, то она приглашала Ронни в свои игры.

– Ронни, давай поиграем в пиратов!

Диан всегда приводила мальчика в изумление своими разнообразными затеями, и к ним он относился очень серьёзно.

– Давай поиграем в пиратов, – подумав, соглашался Ронни и спрашивал, – а как?

– Мы будем сидеть на диване, как на корабле, и думать, что вокруг нас вода.

– Хорошо! – соглашался мальчик и отправлялся на кухню к маме.

Он просил маму не скучать без него и дать ему в дорогу кулёк печенья и бутылочку колы, так как он собирается с Диан в большое плаванье. На прощанье мальчик обнимал маму, чтобы та не скучала и не волновалась, если на их корабль нападут пираты.

С полными карманами сладостей возвращался Ронни к своей подружке, и они отправлялись в путешествие: поднимали паруса из салфеток и рассматривали невидимых рыбок на полу. Когда Диан в маленькую подзорную трубу видела пирата, который был очень похож на её старшего брата, то делала тайный знак своему капитану.

Капитаном на корабле был Ронни, так как у него на голове красовалась солдатская фуражка его дяди, которая хранилась в семье Де Гроте ещё со времен Первой мировой войны. Завидев приближение пирата, похожего на брата, Диан размахивала носовым платочком, привязанным к концу плотницкой складной ленты, а капитан корабля начинал бить палочкой по барабану, что должно было напоминать азбуку Морзе: «Спасите наши души».

Эта барабанная дробь ещё больше злила пирата, который и на самом деле был старшим братом Диан. Его звали Фредом. Фред всегда мешал сестре играть с соседским мальчиком, он ломал их игрушки и отбирал сладости. Если откровенно говорить, то Фред был зол на сестру и на её друга которой имел много игрушек и даже педальный автомобиль, а вдобавок этот пацан не мог драться понарошку, если он дрался, то дрался до крови.