Полуночная ведьма. Ткач Кошмаров

– Тебе недостаточно того, что я могу за нее поручиться? – негромко спросила Клио.

Кьяра перевела на нее взгляд.

– Прости, недостаточно. Я слишком мало тебя знаю.

Неприятное чувство… Клио успела привыкнуть к тому, что из-за своей открытости всегда легко добивалась чужого расположения. Она сделала мысленную приписку: «До встречи с Кьярой».

Шаманка стояла, сложив руки на груди и подпирая стену. Эта почти вызывающая поза и неласковый взгляд в воображении Клио сделали из Кьяры, при всей ее грациозности, не шаманку, а воительницу. «Интересно, а шаманки-воительницы бывают?» Воображение дорисовало копье, острие которого почти касалось горла Сирши, недвусмысленно требуя ответа.

Для Клио, ненавидящей конфликты (и, по возможности, избегающей их) было бы куда проще просто рассказать Кьяре, какими способностями обладала Сирша. Однако та явно не желала отступать – подбородок вздернут, во взгляде протест. Два сильных характера схлестнулись в невидимой битве.

– И что ты сделаешь? Запретишь дочери веретницы касаться людей, которые нуждаются в помощи?

– Только тех, кто и без того в полушаге от смерти, – спокойно отозвалась Кьяра.

Однако глаза ее недобро поблескивали.

– Да что я, по-твоему, могу такого с ними сделать? – изумилась Сирша.

– Вытянуть из них, беззащитных, последние крохи сил и продать своим демонам.

– Я больше не веретница! И за то, кем я была, пусть и недолгое время, я уже поплатилась. Несколько недель попросту стерли из моей жизни. Мое имя на позорных столбах. Это – моя цена за свободу.

Обстановка накалялась. Не так Клио все это представляла, когда, окрыленная пришедшей в голову идеей, мчалась к Сирше.

– Девочки… – с мольбой протянула она.

И сама поняла, как смешно это прозвучало. Одна «девочка» – шаманка и дочь вождя, вторая – бывшая веретница и обезличенная. И обе – ведьмы-отступницы.

– Кьяра, ты не доверяешь Сирше лишь потому, что ее мать была убийцей? – тихо спросила Клио. – Тогда и мне не стоило доверять. Не стоило подпускать к Руане даже на милю.

Тяжелым саваном опустилась тишина. Девушки во все глаза смотрели на Клио, застывшую на краешке дивана. На нее, не на голубку.

– Ни Сирша, ни я… Мы не выбирали, в какой семье родиться. Какой дар унаследовать и какие традиции с молоком матери впитать. Чуть повзрослев, мы получили мнимую иллюзию выбора. Мнимую потому, что отстаивать его приходилось долго и мучительно. Мы росли, думая, что кровавые обряды, смерти невинных и жертвы, убитые во имя темных богов и темной силы – это… норма. Потому что мы видели это с самого детства. Мы росли на чужой крови. И только взрослея, начали понимать, что все может быть иначе. Что мир может быть другим.

Клио закрыла глаза, внезапно задрожав. Закрыла их и голубка, а потому они обе пропустили момент, когда Сирша преодолела разделяющее их расстояние. Руки коснулась теплая рука. Клио открыла глаза и благодарно улыбнулась.

Взгляд Кьяры чуть оттаял. На пару градусов, не больше, но, может, этого хватит, чтобы зарыть между девушками топор войны? Во всяком случае, на какое-то время.

Повернувшись к шаманке, Сирша суховато сказала:

– Что до моих способностей… Я вижу связь души с миром теней в виде тонких нитей, которые тянутся к Вуали.

Брови Кьяры дрогнули.

– Выходит, в то время как целители видят жизнь, ты видишь… смерть?

– Не просто вижу. Я могу перерубить полуночные нити.

– Так она избавила меня от необдуманной сделки с демоном – я была связана с миром теней похожей нитью, – добавила Клио. – И, между прочим, этим Сирша спасла мне жизнь.

– Важно помнить – переписать судьбу человека не так-то просто. Одним заклинанием от смерти его не спасти. Эти нити… они словно живой организм. Спустя время они сращиваются снова и становятся крепче. Если не найти источник, убивающий человека изнутри, и не уничтожить, он все равно умрет. Просто… чуть позже.

– Значит, если бы твоя мать не надела на тебя маску обезличенной, ты могла бы помочь Руане? Могла бы отсрочить ее смерть? – Лицо Кьяры стало белым как мел.

– Да. Думаю… Боюсь, что да.

Шаманка прикрыла глаза, скрывая их, пылающие болью и гневом.

– Что ж, вы добились своего. Агнес я сейчас ненавижу сильней, чем кого-либо на всей этой планете.

– Мы не… – начала Клио.

– Если вы и впрямь можете спасти спящих, – не слушая ее, веско сказала Кьяра, – я помогу вам обеим.

Глава 8. Тайна, захороненная среди снегов

Морриган, пережившая гонку за трон, успела привыкнуть к известиям о чужой смерти. Однако в этот раз все было иначе. Возможно, потому, что Доминик, обычно хладнокровно воспринимающий подобные вести, был напряжен, а Дэмьен – и вообще мрачнее тучи. Конечно, назвать берсерка весельчаком и рубахой-парнем язык не повернется, но таким Морриган видела его впервые.

Она уже успела понять, что внутренние терзания Дэмьен прикрывал резковатыми шутками и пикировками, простой грубостью или усмешкой. Как и всякий мужчина, опасающийся, что его мужественность поставят под сомнение. Однако сейчас все эмоции отражались у Дэмьена на лице, и Морриган очень хотелось знать: с чего такие перемены?

– Кто умер? – деловито осведомилась она.

Берсерк, который разъяренными шагами мерил пространство зала, застыл. До ответа, правда, не снизошел.

Клио тоже была здесь. Сидела в кресле, рассеянно поглаживая голубку. Глубоко задумавшись, она даже не отреагировала на появление сестры.

Сидящий в соседнем кресле Доминик со странной интонацией произнес:

– Роналд Лоусон.

– Ух, – скривилась Морриган. – Обидно. Видный был мужчина…

И не просто мужчина, а предводитель вервольфов.

– У меня состоялся пренеприятнейший разговор с ярлом Бьёрклундом, предводителем берсерков.

– Берсерки? – озадачилась Морриган. – При чем тут о…

– Роналд был убит не чарами. Он был растерзан подобно кролику, попавшему в лапы боевого пса. Грудная клетка разорвана, сломаны практически все ребра.

– Проклятье…

– Вот именно, – серьезно кивнул Доминик. – Проклятье.

Исключительно физической силой, не привлекая магическую, вервольфа мог победить или другой вервольф… или тот, кто не уступал ему в силе. Тот, в ком тоже дремала звериная ярость, готовая проснуться в любой момент.

И единственный подходящий на эту роль – берсерк.

– Что сказал ярл? – помрачнев, спросила Морриган.

Доминик прикрыл глаза, припоминая.

– Цитирую: «На протяжении долгих лет мы боремся с предубеждением против нас. Боремся за право называться человеком, а не зверем. Пытаемся сломить предрассудки людей и существ древней крови, которые считают нас кровожадными убийцами. Мы накажем виновного».

– Вроде бы все не так пло…

– И смотрел он на Дэмьена.

– Почему именно на него?

– На это есть причины, – отрезал берсерк.

Дэмьен стоял, скрестив руки на груди, словно пытаясь отгородиться от окружающего мира. Не смотрел ни в окно, ни на кого из них – молча и яростно смотрел в противоположную стену.

– Они же не могут всерьез думать, что это ты? – тихо спросила Клио. Сжала в кулаки тонкие руки. – Это… глупо!

Морриган перевела взгляд на сестру. Ее сестренка редко злилась, но лейтмотивом каждой истории, способной вызвать ее злость, всегда была несправедливость.

– Почему ты не скажешь им, что ты тут ни при чем?

– Потому что все не так просто. И потому что они не поверят.

Впервые в голосе Дэмьена Морриган слышала такую горечь. Он попытался скрыть ее сухим тоном, рваным ритмом брошенных слов, но ее это не обмануло.

– Никогда не видела, чтобы ты хоть как-то взаимодействовал со своей общиной, – заметила она.

– С каких пор ты стала большим знатоком моей личной жизни? – резко бросил Дэмьен.

– Ты расстроен случившимся, понимаю, – спокойно отозвалась Морриган. – А потому на этот раз оставлю твой неуважительный тон без внимания. И прежде, чем ты снова взорвешься… Лучше подумай о насущном. Мог кто-то из вервольфов тебя подставить?

– Не понимаю, зачем им это. Репутация здесь никого не волнует – в Пропасти ценят силу. Есть только одно исключение…

– Сделки, я знаю. – Морриган пожала плечами. – Может, это месть за то, что Доминик, которого ты защищаешь, стал королем? Роналд Лоусон ведь тоже претендовал на трон. В случае его коронации вервольфы Пропасти стали бы королевским Домом, и его впервые представляли бы существа древней крови.

– Проигрыш в гонке за корону – не повод убивать своего вожака.

– А что, мало желающих занять его место?

– Ты не понимаешь, – отрывисто сказал Дэмьен, по-прежнему не глядя на нее.

Морриган резко выдохнула, призывая себя к спокойствию.

– Так может, тени тебя забери, объяснишь?

Что ж, спокойно не получилось. Но это лишь вспышка вместо взрыва.

Дэмьен медленно перевел на нее взгляд – тяжелый, как поступь мертвеца. Лучше бы и дальше смотрел в свою стену.

– Вервольфы не выбирают вожаков среди тех, кого хотят сместить. Только среди тех, кому безгранично доверяют и за кого готовы – и обязаны – отдать свою жизнь.

– Крутые альфа-самцы, я поняла, – буркнула Морриган, вызвав на губах Клио мимолетную улыбку.

Доминик снизу вверх взглянул на берсерка.

– Думаю, какое-то время тебе лучше не покидать замок.

Морриган изогнула бровь. Неужели Доминик и впрямь переживал за жизни своих адгерентов? Или просто не хотел лишиться «солдата», услуги которого, по его собственному признанию, весьма недешево ему обошлись?

– У меня есть обязанности… – Дэмьен явно начинал закипать.

Доминик был зеркальным отражением его эмоций – спокойный, как водная гладь.

– Которые ты, будучи мертвым, выполнять не сможешь. А если учесть, что против тебя два самых сильных, во всяком случае, физически, клана Пропасти – берсерки, которые с самого начала сочли тебя убийцей, вервольфы, которые теперь солидарны с ними… Это приказ. Часть твоих обязанностей может на время взять на себя Морриган.

Ее бровь взлетела еще выше.

– И какую именно часть?

– Поговорим об этом позже, – сказал Доминик под хмурым взглядом берсерка.

Поднявшись, он вышел. Клио, скользнув рукой по плечу Дэмьена в ободряющем жесте, тоже покинула кабинет. Наверное, отправилась исполнять обязанности сноходца.

Видеть сны.

Если атмосфера могла быть закольцованной, как кадр кино на вечном повторе, то именно это сейчас с ними и происходило. В воздухе, который едва не вибрировал от напряжения, разлилось уже знакомое ощущение надвигающейся бури. Морриган не знала, чего ей хочется больше: дать Дэмьену оплеуху за то, что вел себя, как обиженный на весь мир подросток, или же успокоить его так, как она умела. И это ее умение, состоящее из нескольких этапов, начиналось с поцелуя.

– Кто сейчас стал вожаком вервольфов? – прогоняя несвоевременные мысли, осведомилась она.

– Алек Линч, – неохотно отозвался Дэмьен. – Зачем тебе эта информация?

– Хочу наведаться к вервольфам.

– Зачем? – с нажимом повторил берсерк.

– Когда-то ты сам поощрял мое желание узнать врага в лицо. Сейчас им стал убийца Роналда Лоусона.

– Это другой случай. Убийства случаются. Это лишь одно из многих.

– О, в тебе заговорил философ, – издевательски протянула Морриган.

Ее злило то, что Дэмьен всячески открещивается от ее помощи. Еще больше злило, что при всем его идиотском поведении ей по-прежнему не все равно.

– Слушай, не вмешивайся в это дело. Я сам во всем разберусь.

– Сидя в четырех стенах?

Дэмьен зло сверкнул глазами. Становилось ясно – следовать приказу Доминика он не собирался.

– Ладно, слушай сюда, философ недоделанный. Я делаю то, что захочу. Не тебе приказывать мне, куда идти и с кем разговаривать.

Морриган ушла, кипя от праведного гнева. Вот и помогай после этого людям!

Несколько минут спустя она уже покидала Тольдебраль. Еще дюжина минут – и ее глазам предстал Белый Остров.

Наверное, берсерки Пропасти скучали по родине – по северному сиянию, по ледникам и фьордам. А потому заставили местных элементалистов запорошить снегом остров, на котором располагалась их община. Никогда не тающим в прогретом воздухе подземелья, совсем не холодным и не колким. Одна только видимость с толикой ностальгии.

Среди исчерченного тропинками белого полотна вырастали продолговатые деревянные дома, рассчитанные на несколько человек. По обычаям берсерков, с родителями жили не только маленькие дети, но и семьи их старших детей с внуками.

Берсерки не были сильны в рассветной магии, не имеющей никакого отношения к боевому безумию. Что уж говорить о магии полуночной. А потому даже в Пропасти, ставшей обителью вспыльчивым и своенравным берсеркам, они старались придерживаться принятого наверху уклада.

Они – единственные из всех кланов Пропасти – занимались земледелием и скотоводством: пахотные земли занимали все свободное от построек пространство острова. Трудно сказать, какой урожай мог вырасти под искусственными солнцами, но берсерки на жизнь не жаловались.

Еще одна, наряду с вервольфами, обособленная община. Правда, и у тех, и у других принято отпускать сильнейших воинов в другие Дома – исключительно для заработка. Однако что-то подсказывало Морриган, что старейшины берсерков и вервольфов, почитающие обычаи предков, подобную переоценку ценностей и корыстолюбие не одобряли.

На родном острове берсерки предпочитали облачаться не в броню, а в неброскую и удобную одежду – рубахи и штаны. Борода среди берсерков определенно была в чести – и короткая, окладистая, и опускающаяся до самой груди, и причудливо украшенная косичками. Длинные волосы и, нередко, выбритые виски – что у мужчин, что у женщин.

Появление чужачки незамеченным не осталось. Не прошло и минуты, как к Морриган подошел высокий плечистый берсерк и молча перегородил дорогу. Сложил руки на груди, демонстрируя бицепсы, наработанные сотнями боев и тренировок.

Морриган никогда прежде не видела скрещенных рук со столь ощутимым подтекстом.

Девушкой она была боевой, но неглупой, а потому поспешила сказать:

– Я могу поговорить с вашим ярлом?

Страж опустил руки и, развернувшись, двинулся вперед. Следуя за ним, Морриган размышляла: может, это Дэмьен был каким-то неправильным берсерком, а все остальные, соблюдая баланс и компенсируя могучую силу, попросту немы?

Берсерк привел Морриган в длинный дом, где в это мгновение, похоже, проходило некое собрание. Одда Бьёрклунда, берсерка с доходящей до груди белесой бородой, заплетенной в тонкую косичку, она узнала по спектрографиям, оставшимся со времен гонки за корону. Склонившись над столом, за которым сидело шестеро человек, ярл что-то импульсивно втолковывал одному из них. При этом он стучал указательным пальцем о столешницу, будто желая вдолбить истину в голову собеседника.

Четверо жителей острова в ширине плеч и крепости тела не уступали своему вождю. Пятый самую малость уступал… лишь потому, что это была женщина. Выбритая больше, чем на половину, голова и зачесанные в высокий хвост редкие пряди. Определенно воительница, но берсерк ли она? И есть ли вообще женщины среди берсерков?

Взгляд, скользящий по окружению Бьёрклунда, остановился на безбородом юноше. Морриган поморгала. Пусть и облаченный в те же одежды, что и остальные, он казался в этом зале таким же лишним элементом, как и она. Дело не только в его гладко выбритом лице и худощавом теле, но и в открытом, даже простодушном, взгляде близко посаженных круглых глаз.

Бьёрклунд неторопливо выпрямился, глядя на Морриган. Что-то в нем внушало почтительное уважение, для более слабых духом граничащее со страхом. И это что-то не могли передать спектрографии. Цепкий, до предела обостренный взгляд, заломы в уголках рта – свидетельство того, как часто он кривил губы и как неохотно улыбался. Хмурое выражение делало ярла еще суровее и взрослее, а ведь ему и без того лет пятьдесят, не меньше.

Невольно на ум пришли оброненные когда-то Дэмьеном слова – берсерки часто не доживают и до семидесяти. Заложенная в них сверхъестественная ярость выпивает из них слишком много сил, изнашивая организм раньше срока.

А значит, Бьёрклунд, крепкий пятидесятилетний мужчина, способный разом положить на лопатки десяток врагов, считался глубоким стариком, одной ногой уже стоящим в могиле. Что до Морриган… При не самом плохом раскладе ей предстояло прожить полтора века… и обрести посмертие в обличье лича.

Насмешка судьбы или природы? Как бы то ни было, никто из них двоих при всем желании не смог бы изменить существующий порядок вещей.

Присутствующие в зале затихли, гадая: разгорится ли скандал или все разрешится мирно? Будучи охотницей – свободолюбивой наемницей, которая сама решала, куда отправиться в следующий раз, Морриган предпочитала не углубляться в отношения между населяющими Ирландию кланами и магическими сообществами. Со многими из них контактировать ей не обязательно, с остальными эти контакты можно свести к минимуму. Однако жизнь в Пропасти и новая роль советницы, представляющей интересы Доминика О'Флаэрти, диктовала иное.

Погрузившись в историю Пропасти и взаимоотношений между ее кланами, Морриган с удивлением поняла, что в большинстве своем существа древней крови – включая людей древней крови, как именовали себя берсерки – ненавидят ведьм. Или презирают, или не любят… оттенки могли быть разными, общее одно – непринятие ведьм как вида. А все потому, что источник магии древних созданий корнями уходил в старый мир – тот, в котором Туата Де Дананн не было и в помине, Ирландию населяли сидхе[9], а Скандинавию – берсерки, валькирии и драугры.

В то время как ведьмы и колдуны вытягивали магию из окружающего мира и учились ее использовать, существа – и люди – древней крови рождались с ней. Божественная сила текла по их венам. Неудивительно, что они считали себя выше простых смертных, не одаренных богами.

– Морриган Блэр, наемница О'Флаэрти, – без особой теплоты проговорил Бьёрклунд.

Она дернула плечиком.

– Предпочитаю считать себя вольной пташкой, которая летит туда, куда пожелает.

– И какой же ветер занес тебя сюда?

– Видимо, северный, – натянуто улыбнулась Морриган, намекая на расположение острова берсерков.

Ей ответили холодным молчанием и каменными лицами. Худощавый паренек хихикнул, но тут же пристыжено смолк под взглядами берсерков.

Бьёрклунд взмахом руки отпустил своих людей.

– Перейду сразу к делу, – без обиняков заявила Морриган. – Я намерена доказать невиновность Дэмьена Чейза в убийстве Роналда Лоусона. Я бы не отказалась, чтобы вы объяснили мне, почему так уверены в том, что его совершил именно он. Не логичнее предположить, что Лоусона растерзал вервольф? Ведь Дэмьен – ваш соплеменник. Как же солидарность, в конце концов?

В палате к тому времени остались лишь ярл, тщедушный юноша и молчаливый страж, который и привел сюда Морриган. Два других, очень похожих на него квадратными лицами, охраняли длинный дом снаружи.

«Меня что, вообще здесь не боятся?» – с ноткой обиды подумала она.

– Дэмьен Чейз – не наш соплеменник, – отрезал Бьёрклунд.

– Я знаю, что он родился не в Пропасти…

Бьёрклунд раздраженно вздохнул. Оперся обеими руками о стол – садиться ярлу, видимо, не пристало – и отчеканил:

– Дэмьен не принадлежит нашему племени. – Ярл впился в нее взглядом глубоко посаженных глаз. – Взявшись заступаться за него, ты не слишком-то много о нем знаешь.

Морриган нахмурилась. Неужели Дэмьена выгнали из общины?

Но как бы она ни пыталась добиться от Бьёрклунда хоть какого-то ответа на свои вопросы, ей это не удалось.

В конце концов, потеряв терпение, ярл резко сказал:

– Уходи, ведьма. Возвращайся, когда докажешь его невиновность. Не раньше.

И Морриган неохотно подчинилась.

Глава 9. Лелль

Однако уйти далеко от острова берсерков Морриган не успела. Стоило вступить на подвесной мост, как она услышала зовущий ее голос.

Худощавый паренек оказался не так уж юн. Должно быть, Морриган сбил с толку бесхитростный взгляд бледно-голубых глаз и приподнятые уголки губ, всегда готовых улыбнуться. Ему было, наверное, года двадцать два. Не юноша – уже почти мужчина.

– Наш вождь не слишком разговорчив, а? – догнав ее, хохотнул он.

«А ты, похоже, вполне».

Морриган улыбнулась ему самой ослепительной улыбкой. Парень зарделся.

– Может, тогда ты мне поможешь?

– Может, и помогу, – подмигнул он. – Я кое-что знаю об этом твоем Дэмьене.

«Он не мой», – со странной смесью горечи и раздражения подумала Морриган. Прекрасно осведомленная о порядках Пропасти, сухо спросила:

– И что ты хочешь за помощь?

– Ничего.

– Ничего? – недоверчиво хмыкнула она.

Пожалуй, за все время, что Морриган провела в городе колдунов-отступников, Сирша была единственным человеком, который помог ей и ничего не попросил взамен. Хотя был еще Файоннбарра, но он уже несколько лет как принадлежал Верхнему миру и жил по его законам.

– Ничего… особенного.

– Ага. И?

– Всего лишь несколько историй из твоей жизни.

– Зачем? – опешила Морриган.

Не такого ответа она ожидала.

Парень широко улыбнулся.

– Видишь ли… Я не самый уважаемый житель Белого Острова. И не особенно уважаемый собственным отцом.

Морриган, нахмурившись, изучала его лицо. И только теперь заметила едва уловимое сходство.

– Ты сын Бьёрклунда. Вот почему ты был за столом.

– Намекаешь, что я не слишком-то вписываюсь? – ничуть не обидевшись, хмыкнул он. – Что правда, то правда. Кстати, я Лелль. И да, это мужское имя.

Морриган фыркнула, невольно поддаваясь его бесхитростному очарованию.

Лелль вскинул ладони:

– Знаю, знаю. У Вигдис имя и то помужественнее моего будет. Да и она сама помужественнее меня.

Она с легкостью вспомнила бритоголовую женщину по правую руку от ярла.

– Богиня войны[10]… а что, ей вполне подходит. А что означает имя Лелль?

Он забавно наморщил нос.

– Сильный, как лев.

Морриган расхохоталась в голос.

Отсмеявшись, вернула беседу в прежнее русло:

– Итак, ты, как и поколения сыновей и дочерей до тебя, стал разочарованием для родителей.

Им с Клио это очень хорошо знакомо. Во всяком случае, в отношении Бадб. Что касается отца… Он убил их мать. Кого вообще интересует его мнение?

– Для одного родителя, – приподняв указательный палец, уточнил Лелль.

– И все же почему? Только лишь из-за того, что ты… м-м-м… не похож на берсерка?

– Я не берсерк. Вообще. Во мне течет берсеркская кровь, и я бы мог научиться достигать берсеркерганга[11]… но делать этого не стал.

– Почему?

Лелль вскинул голову. Произнес с жаром:

– Я не хочу убивать. Не могу даже подумать о том, чтобы впасть в ярость и причинить кому-то боль.

Морриган кивнула. Еще один отступник, который по соображениям совести пошел против семьи и клана. Сирше он бы понравился.

– К стыду моего отца, я с самого детства хотел быть скальдом[12].

– Певцом? – недоверчиво отозвалась она.

– И поэтом, – с улыбкой добавил Лелль. – Но я хотел бы не воспевать в сотый раз подвиги древних ярлов и конунгов, а ткать новые легенды, как полотно. Знаю, звучит смешно и устарело, но родовые племена надземного мира, которые ближе к вечным льдам, чем к тому, что люди называют цивилизацией, и по сей день ценят хорошую вису[13]. Это здесь подобное не в чести. Я же всегда, сколько себя помню, охотился за чужими историями. Жадно впитывал их, будто я – вечный пленник пустыни, а они – родниковая вода.

– Красиво говоришь, – улыбнулась Морриган.

Лелль был польщен.

– Это моему отцу тоже не нравится. «Расфуфыренные словеса» – вот как он называет поэзию. Дескать, берсерку не пристало так выражаться, как будто он – «напыщенный англикский лорд». Мол, наш народ предпочитает слову дело: добротную схватку, а лучше – и вовсе войну.

– Но за что вы воюете, если века легендарных битв давно миновали?

– В Пропасти место сражениям всегда найдется, – печально улыбнулся Лелль. – Берсерки бьются друг с другом, вызывают на бой представителей других кланов – за брошенное слово, за каждый косой взгляд… Хотя втайне мечтают о настоящей войне.

– Почему вы… твой клан так ими одержим? – полюбопытствовала Морриган.

О вспыльчивом и боевом характере «воинов Одина» знали далеко за пределами Скандинавии.

– Мы ищем битвы, чтобы стать эйнхериями.

Лелль и сам, похоже, не замечал, что постоянно сбивается с «они» на «мы».

– Прости?

– Самых лучших бойцов, павших смертью храбрых в честном бою, Один заберет с собой в Вальгаллу. Они и зовутся эйнхериями.

– Вот почему берсерки, чуть что, сразу обнажают оружие, – фыркнула Морриган.

– Отчасти поэтому, отчасти – из-за нашей горячей крови, – лукаво подмигнул Лелль.

Морриган рассмеялась. А с ним приятно общаться. За скромным, даже невзрачным фасадом скрывался проницательный, прозорливый и одухотворенный молодой мужчина. Он многое мог бы рассказать ей о Пропасти и о родной общине. А еще – о природе берсерков, что, быть может, позволило бы ей лучше понять самого Дэмьена.