Ближний круг госпожи Тань

Услышав эти слова, Мэйлин берет меня за руку. Моя душа готова выпрыгнуть из тела. Когда мы оказываемся на улице, я пытаюсь высвободиться, но она крепко сжимает мою руку.

– Я много раз бывала здесь, – говорит она, – но всегда боюсь заблудиться. Я не хочу оказаться там, где не должна.

– Я чувствую то же самое.

– Сколько тебе лет?

– Восемь.

– Мне тоже. Значит, мы обе родились в год Змеи.

Я поправляю ее:

– В год Металлической Змеи.

Она кивает, затем поднимает руку, по-прежнему не выпуская мою ладонь, чтобы потереть нос.

– Змея – иньский знак, – сообщает она. – Считается, что самые красивые женщины в мире рождаются под этим знаком. Мы само очарование.

Странно слышать рассуждения о красоте от дочери простой повитухи.

– Ты красивее, – признаю я. – Ты не болела оспой.

– Мама позаботилась о том, чтобы я не заразилась. – В ответ на мой вопросительный взгляд она спрашивает: – А разве твоя мама не приводила мастера по прививанию, когда ты была маленькой?

– Я не знаю, кто это.

– Он путешествует из деревни в деревню, стараясь опередить болезнь. Он возит с собой струпья от тех, кто болел. Для меня он завернул два струпа в вату, засунул их мне в нос, а потом запечатал на сутки воском.

– Фу! Какая гадость!

– Это лучше, чем умереть! – Она умолкает, а потом говорит: – Мама говорит, что раз у меня нет шрамов, я смогу удачно выйти замуж.

Это наводит меня на размышления. Наверное, мама не нанимала для нас с братьями мастера по прививанию. Но почему?

Мэйлин продолжает:

– Ваша семья уже обратилась к свахе?

Эта мысль пугает. Конечно, меня выдадут замуж, когда мне исполнится пятнадцать, но как обо мне узнает сваха – одна из тех, кого так не любит дедушка? Приедет ли отец домой договариваться? Или…

– Не бойся, – утешает меня Мэйлин. – Все мы должны заниматься в спальне чем положено.

– Я об этом не беспокоюсь. – Я вздрагиваю. – Я уже знаю, что такое любовные утехи. Это обязанность жены и единственный способ произвести на свет сына. Ты не можешь забеременеть, не занимаясь этим. – Я не говорю Мэйлин, что меня пугает сама мысль о переезде к мужу домой. Я потеряла мать. Отец далеко. Разлука с бабушкой и дедушкой, госпожой Чжао и братом – еще большая жестокость судьбы.

Мы доходим до кухни. Кухарка дает нам мандарины, которые мы выносим на улицу. Мы перебираемся в мой любимый дворик – тот, где находится аптека бабушки и дедушки. Все открытое пространство занимает пруд, усеянный цветами лотоса. Мы с Мэйлин переходим по миниатюрному каменному мостику через ручей, соединяющий южную часть двора с северной. Карпы высовывают головы из воды, умоляя покормить их. Мы сидим на скамейке в тени кассии, чистим мандарины и отправляем дольки в рот. На ветвях висят клетки с птицами, и их пение наполняет воздух. Наступила осень, листья меняют свои цвета, становясь желтыми, оранжевыми и красными. Через ветки деревьев пробивается солнечный свет, отчего мир вокруг нас мерцает золотом.

– Ты видела цветущий лотос? – спрашивает Мэйлин. Когда я киваю, она добавляет: – В этом доме рождается много детей, я видела их много раз. Я учусь у матери, чтобы однажды занять ее место.

Я прикусываю губу, подыскивая подходящие слова, чтобы показать образованность и то, что я не одна в этом мире. И тут мне приходит кое-что на ум.

– Моя мама всегда говорила: «Без грязи нет лотоса». Ты знаешь, что это значит?

Брови Мэйлин сдвигаются, как гусеницы, пока девочка обдумывает афоризм. Я спешу, пока она не догадалась.

– Это значит, что трудности могут пойти на пользу. Невзгоды могут прорасти в грандиозную победу.

– Ага, и из грязи вырастает лотос. – Ее глаза загораются пониманием. – Я знаю, что такое грязь. У меня нет отца, поэтому мама учит меня заботиться о себе.

– Значит, ты – лотос?

– Наверное, да, – говорит она, и ее щеки розовеют.

Ее признание заставляет меня задуматься о собственной участи. Трудно представить, как «грязь» смерти матери превратит меня в лотос.

Карпы плывут к нам и машут хвостами, их рты открываются и закрываются. Мэйлин оставляет меня и спускается к краю пруда. Я пытаюсь представить, как должны выглядеть ее икры, способные нести ее ловкое тело. Мои‑то худеют с каждым месяцем. Она опускается на колени в мягкий мох и протягивает пальцы к рыбам. Карпы покусывают ее пальцы, и она хихикает.

– Иди сюда! Тебе надо это попробовать!

Я иду по берегу гораздо осторожнее, потому что мох кажется опасно скользким для моих перебинтованных ног. Затем я опускаюсь на колени рядом с Мэйлин. Сырость сразу же пропитывает рубашку и штаны. Маковка будет ужасно недовольна.

Мэйлин снова хихикает.

– Щекотно!

Я все еще колеблюсь, она говорит:

– Не бойся. Они не кусаются. – Теперь она хохочет в голос. – Вернее кусаются, но это не больно.

Я не хочу показаться трусихой перед дочерью повитухи, а потому сую пальцы в пруд. Парочка карпов подплывает ко мне и легонько покусывает. Раз, другой, третий. Из моего рта вырывается смешок.

– Видишь! – восклицает Мэйлин, ее глаза сияют.

Я только начинаю расслабляться, как она вскакивает, бежит по берегу, собирая опавшие цветы и листья, и вскакивает на мостик.

– Поднимайся сюда! Я придумала новую игру.

Но я не могу бегать. Я не умею играть, хотя видела, как мои двоюродные братья гоняются друг за другом, пинают мяч туда-сюда. Я оглядываюсь, чтобы убедиться, что никто не смотрит, поднимаюсь с колен, отряхиваю шелковые штаны, с которых никак не оттираются пятна от мха, и медленно ковыляю по неровной земле. Наконец выхожу на галечную дорожку и догоняю Мэйлин на мосту. Она протягивает мне цветы и листья.

– Посмотрим, чей листочек быстрее упадет на воду и доплывет первым. Начнем с одного. – Она тянет руку с листочком к воде, и я повторяю за ней. – Раз, два, три! Давай!

Мы отпускаем листочки и смотрим, как они медленно кружатся и одновременно касаются поверхности воды. Листья скользят по течению, отталкиваются друг от друга и снова соединяются в едином порыве, подгоняемые легким ветром. Они плывут к нам, а затем под мост. Мэйлин берет меня за руку и тянет на другую сторону.

Мы стоим, перегнувшись через перила в ожидании, когда появятся наши листочки.

– Смотри! Мой первый! – радостно верещит она, а затем поднимает брови. – Но твой уже близко. Может, повторим?

Словно завороженная, я киваю. Мы сбрасываем лепестки цветов и листочки деревьев с одной стороны моста и спешим на другую, чтобы посмотреть, чей приплывет первым. Иногда побеждает Мэйлин, иногда я.

Звуки голосов прерывают наше веселье. Бабушка и повитуха стоят вместе в галерее. Внезапно я осознаю, что вся перемазалась, как поросенок. Я опускаю глаза и вижу, что шелковые туфли с вышивкой испорчены. Повитуха ухмыляется. Бабушка хмурится. Затем они склоняют головы друг к другу и негромко о чем‑то переговариваются.

Мэйлин снова берет меня за руку.

– Мы с мамой вернемся к госпоже Хуан. Если ты не найдешь меня, я сама тебя отыщу.

Ее смелость вдохновляет меня.

– Я надеюсь на это, – говорю я. – Я очень на это надеюсь.

Затем она спускается с моста и бежит к матери.

– Ты должна вести себя как хорошо воспитанная девочка, – ворчит повитуха, и Мэйлин, поняв, к чему клонит мать, идет осторожно и медленно, будто она из высшего общества. В последний момент она оглядывается. Я чувствую, как что‑то происходит между нами. Когда Мэйлин и ее мать скрываются из виду, я уже скучаю по ней.

Бабушка хлопает в ладоши. Откуда‑то из тени внезапно выныривают Маковка и Тушь. Наверное, они все это время наблюдали за нами с Мэйлин.

– Искупайте ее! – приказывает бабушка. – Потом отведите в аптеку. – А мне она говорит: – Мы обсудим то, что ты сегодня узнала, и еще кое-что.

Через час я сижу напротив бабушки.

– Хочешь помочь мне приготовить «Напиток для успокоения плода»?

Когда я киваю, она просто говорит:

– Хорошо.

Она открывает ящики и шкафы, достает незнакомые мне вещества.

– Это специальный крупноголовый атрактилодис из Ханчжоу, – она протягивает какое‑то коричневое высушенное растение. – Мы замочим его в рисовой воде, и тогда полезные вещества проникнут в организм госпожи Хань через меридианы Селезенки и Желудка, чтобы изгнать Влагу, гармонизировать работу желудка и предотвратить выкидыш. А вот еще одна трава, которую мы приготовим в уксусе. Она помогает удалить ядовитый Жар, оживить Кровь и справиться с болью.

Я не совсем понимаю, что она говорит, но мне удается следовать указаниям. Бабушка позволяет мне налить рисовую воду, а затем уксус. Потом показывает, как нужно вглядываться в жидкость, чтобы определить ее насыщенность по глубине цвета. Затем она просит меня подержать сито и переливает обе смеси в фаянсовые кувшины. Мне хотелось бы, чтобы она рассказала мне подробнее о том, что представляют собой различные коренья и травы и каково их назначение, но ее мысли заняты другим.

– Рождение детей – главное в жизни любой женщины, – говорит бабушка. – Но каждая беременность – поединок жизни и смерти. Выживет ли мать, чтобы продолжить вести хозяйство? Выживет ли ребенок, чтобы самому потом дать потомство?

Когда мы закончили и Тушь отнесла отвар госпоже Хуан, бабушка подозвала меня и попросила сесть напротив.

– Твой дед говорил, что научит тебя медицине. Я смотрю на это по-другому. Твоя мать умерла, потому что ни один врач-мужчина не смог ее правильно обследовать и вылечить. – Она молча постукивает кончиками пальцев по колену, видимо раздумывая, что сказать. – Не принято обучать медицине девочку, которая со временем выйдет замуж и заберет знания с собой. Твой дед занимается иным. Его навыкам можно научиться по книге, любому человеку.

– Но ты же научилась, хоть и вышла замуж.

– Да, – кивает она, но не уточняет, как так получилось. Ее пальцы решительно стучат по коленям. – Я не знаю, будешь ты хорошей ученицей или нет, но я готова научить тебя тому, что знают сама. Врачи, будь то мужчины или женщины, называют эту отрасль знаний фукэ – медицина для женщин. Тебе интересно?

Мои губы расплываются в широкой улыбке.

– Да, бабушка Жу.

Она протягивает мне небольшую книгу.

– В этом каноне собраны формулы и методы лечения, которым более двухсот лет. Начни с заучивания первых трех формул. Когда сможешь безошибочно их произносить, придешь ко мне, готовая перечислить проблемы, при которых они наиболее эффективны, и расскажешь, как их лучше применять.

Я беру книгу и читаю название: «Превосходные рецепты для женщин». Автор Чэнь Цзымин. Все еще сияя, я прижимаю книгу к груди.

– Спасибо, бабушка!

– Рано благодарить. В твоем возрасте я уже помогала родителям в практике. У нас еще много работы, так что посерьезней! Ничего пока не решено. Посмотрим еще, насколько хорошо ты будешь учиться. Потом я решу, достойна ли ты перенять то, что знаю я.

Скользкие роды

Теперь я могу перемещаться по Особняку без сопровождения слуг. Того же нельзя сказать о внутренних покоях, где я чувствую себя потерянной и не на своем месте. Положение каждой женщины определяется тем, насколько ее муж близок по крови к деду.

Жены, занимающие более высокое положение, относятся к женам троюродных братьев деда как к тухлым черепашьим яйцам. Наложницы показывают зубки еще чаще. Только у деда их три. Я не знаю, какие имена им дали в семьях, но здесь их зовут Белая Яшма, Зеленая Яшма и Красная Яшма. Белая Яшма выше остальных, потому что это самый редкий и красивый вид камня, но все трое занимают более высокое положение, чем госпожа Чжао, над которой, похоже, им всем нравится издеваться. Она новенькая в семье и уязвима, несмотря на то что является родной матерью Ифэна.

Белая Яшма спрашивает:

– Теперь, когда Досточтимая госпожа умерла, ты станешь женой?

Госпожа Чжао краснеет. Она ничего такого не хочет.

Зеленая Яшма еще более прямолинейна.

– Если бы твой господин действительно заботился о тебе, – замечает она, – он бы уже повысил тебя до жены. Мы все принадлежим тому, кто нас купил. Мы живем там, где нам велено жить, и делаем то, что приказано делать.

Я пытаюсь отвлечься от разговора, нараспев повторяя про себя формулу, которую нужно выучить: «Отвар четырех благородных мужей – корня женьшеня, корневища атрактилодиса, корня солодки и гриба пории. Мы называем корень солодки Императором трав, потому что он хорошо сочетается с другими ингредиентами и борется с ядами в любой форме, будь то металл, камень или трава».

Красная Яшма отвлекает меня:

– Ты возомнила, что ты лучше нас, но это не так. Ты же родилась в бедной семье? Ведь твой отец продал тебя Зубной госпоже [20], чтобы ты стала Поджарой лошадью, пока была совсем еще крошкой.

Госпожа Чжао напрягается.

– Я помню своих родителей.

Красная Яшма фыркает:

– Будешь притворяться, что не росла в конюшне, наполненной другими «лошадками»? Зубная госпожа выкормила и приютила тебя. Она научила тебя писать стихи, петь и играть на инструментах. Она бинтовала тебе ноги. Тебе сказали, что если ты будешь хорошо учиться, то тебя продадут в наложницы или куртизанки.

Белая Яшма понимающе кивает.

– Да, как и все мы, ты из Янчжоу, города, где, как считается, живут самые красивые женщины в мире. Но у нас есть и еще кое-что общее с лошадьми. Будь то скакун или женщина, мы являемся собственностью мужчины.

Вскоре горечь выплескивается из уст других наложниц.

– Я родила троих детей, но ни один не станет называть меня мамой. Так позволено называть только жену.

– Жена моего мужа может убить меня, и ее не накажет никто в этом доме, не говоря уже о суде…

– Смотри, госпожа Чжао, – хмыкает Белая Яшма. – Господин приведет в дом какую‑нибудь новую девицу, помоложе да покраше. Это случается со всеми нами.

После этих слов госпожа Чжао резко уходит, бормоча извинения. Я сочувствую ей: новый дом, нет друзей, отец в Пекине. Но как только она исчезает за дверями, наложницы принимаются сплетничать с новой силой.

– Она тощая.

– Мне не нравится, как она красит губы.

– Ее платья по-своему прекрасны, но они слишком сильно выдают ее происхождение.

Я пытаюсь сосредоточиться. Что там? «Отвар из четырех ингредиентов: корень дягиля, любисток, корневище белого пиона и…» Нет, это безнадежно.

Три Яшмы с радостью объединились, чтобы мучить госпожу Чжао, но друг к другу они даже более жестоки. Похоже, в последнее время дедушка проводит вечера с Красной Яшмой, отчего две другие наложницы чувствуют себя неуверенно и злятся.

– Я сама ему готовлю! – хвастается Белая Яшма.

– Ему нравится, как я играю на пипе [21], – не сдается Зеленая.

Затем они переходят к спорам о том, кто из них нарядился красивее, когда дедушка взял всех троих на гонки лодок-драконов в начале года, и кого он возьмет в следующем году. Каждая уверена, что окажется его единственной спутницей. И все это происходит на глазах бабушки! Она не обращает на женщин внимания, пока ссора не заходит слишком далеко.

– Мой муж посещает ваши покои не ради еды или музыки. И мне решать, кто в следующем году поедет на праздник. – Бабушка смотрит на меня и негромко объясняет: – Я сама не езжу и младшим женам [22] не разрешаю. Я врач. Я и так делаю то, что считается неприемлемым. Но, оставаясь дома с другими женами и их дочерями, я показываю всему миру, что мы почитаем конфуцианскую этику, тем самым сохраняя безупречную репутацию.

Я разочарована, что не смогу поехать, но что толку грустить о том, чего никогда не видел? То же самое нельзя сказать о госпоже Чжао, которая, уверена, сильно огорчится, узнав, что не попадет на гонки, если только отец не вернется и не отвезет ее. Как бы то ни было, жизнь во внутренних покоях кипит. Завтра начнутся новые разборки и продолжится борьба за место под солнцем.

С мамой я учила стихи и отрывки из классики. Теперь я занимаюсь с госпожой Чжао. Когда мы заканчиваем, я тренируюсь запоминать симптомы, способы лечения, подробности отдельных случаев, которые знаменитые врачи прошлого, по словам бабушки, записывали на протяжении тысячелетий. Я познакомилась с пятью первоэлементами – Вода, Огонь, Дерево, Металл и Земля, – которые помогают объяснить явления, происходящие в организме.

Прислушавшись к наставлениям бабушки, я отбрасываю идею о функциях различных органов и сосредотачиваюсь на пяти важных: Селезенке, Сердце, Почках, Легких и Печени. Селезенка накапливает энергию, поступающую с пищей; Сердце ведает потоками этой крови; Печень хранит кровь; Легкие регулируют ци через дыхание.

– Для женщин наиболее важны Почки, так как по своей природе мы связаны с водой и тьмой, – объясняет мне бабушка, когда я заглядываю в аптеку поздним вечером. – Кроме того, нами управляют Семь Эмоций: восторг, гнев, грусть, печаль, беспокойство, страх и испуг. Из Пяти Усталостей три свойственны именно женщинам: усталость от горя, вызванного потерей ребенка или мужа, усталость от беспокойства о средствах на существование, о непутевом муже или больном ребенке, а также усталость от попыток поднять семью на более высокую ступеньку. Если женщины подвержены Пяти Усталостям, то мужчины – Четырем Порокам: пьянству, похоти, стремлению к богатству и гневу. А теперь, дитя, расскажи мне о Пяти Смертях.

– Это смерть при родах, от испуга, удушья, ночного кошмара и утопления.

– Молодец. А как мы диагностируем болезнь?

– Мы используем Четыре проверки. – Я загибаю пальцы. – Осматриваем, спрашиваем и слушаем, нюхаем и измеряем пульс.

Бабушка одобрительно кивает.

– В каждый момент времени нужно искать дисгармонию. Глазами я вижу увядание или изменение цвета кожи. Блестит ли она, влажная ли она, как и должно быть, или же набухшая, без блеска, покрасневшая, бледная или желтушная? Ушами я улавливаю стоны, вздохи и звуки отчаяния, а также силу, слабость, высокие и низкие тона. Носом я чувствую запах болезни: что‑то не в порядке или воняет, как подтухшее мясо. Я задаю вопросы пациенткам в надежде на искренние ответы. Из Четырех Проверок искусство измерения пульса будет основным диагностическим инструментом, которым ты будешь пользоваться в будущем. – Она берет меня за руку и говорит: – Перед тем как мы посетим госпожу Хуан, мы рассмотрим, как читать первичный пульс. Помести три пальца чуть ниже кости левого запястья. Есть три уровня, которые ты научишься чувствовать: сначала легкий, потом средний, а затем и глубинный. Это нужно проделать на каждом запястье, чтобы собрать в общей сложности шесть показаний.

Она перемещает мои пальцы в углубление под суставом своего запястья, в то место, откуда кости ладони ведут к указательному пальцу.

– В китайской медицине это место называется Рыбной границей [23]. Это канал Легких. – Она слегка надавливает на мои пальцы, чтобы я ощутила то, что в глубине. – Это пульс Печени. Ты сможешь определить состояние женщины, если ощущение найдет отклик глубоко внутри тебя. Со временем ты научишься определять двадцать восемь отдельных типов пульса. С опытом сможешь узнать еще больше. – Она делает паузу. – Скажи, Юньсянь, как определить полый пульс?

– Полый пульс похож на стебель лука, – отвечаю я. – Твердый снаружи, но пустой внутри.

– И о чем это говорит?

– О недостатке крови.

– А как насчет жилистого пульса?

– Он тугой, как струна на эрху [24]. Это говорит о застое в организме.

– А что ты чувствуешь на моем запястье?

Я пристально смотрю на нее. Я могу цитировать наизусть отрывки из медицинских канонов, но пока не способна различать пульс. Она убирает мои пальцы со своего запястья.

– Хватит на сегодня. На то, чтобы научиться читать пульс, уйдут месяцы, если не годы. Давай займемся другой темой – симптомами. Говорят, что странных симптомов столько же, сколько иголок у ежа…

Я уже больше месяца наблюдаю за бабушкой, когда она лечит наших родственниц и их детей. Они страдают от обычных болезней – простуды, кашля, боли в горле. Бабушка еще постоянно следит, не проявятся ли признаки оспы.

– Каждый ребенок приносит с собой в мир внутриутробный яд, – говорит мне бабушка. – Иногда из-за того, что грязь попала в детский дворец задолго до рождения: мать и отец выпили прежде, чем Эссенция [25] встретилась с Кровью, или мать съела слишком много острой пищи. Но он также может возникнуть в результате родов, когда экскременты, волосы или свернувшаяся кровь матери попадают в рот младенца. Заболевание способно проявиться в любое время. У мальчиков это часто связано с началом сновидений, которые приходят к ним по достижении двенадцати-тринадцати лет. Но самое распространенное проявление внутриутробного яда – оспа. Эта болезнь проносится по нашей обширной территории каждые три года, когда Богиня оспы, выйдя из укрытия, пестует свои небесные цветы. Лучший способ удержать мор за воротами – пригласить мастера по прививанию.

– А он действительно засовывает струпья от больных в носы детей? – спрашиваю я, морщась.

– В медицине это называется прививание, и в Срединном государстве этим занимаются уже много веков, – отвечает бабушка. – Есть и другие методы. Некоторые мастера собирают сочащееся из язв вещество и прикладывают его к порезу или наносят капельку гноя в глубину ноздри. Иногда мастер измельчает засохшие струпья и с помощью дудочки вдувает порошок с расстояния в нос ребенка. Иногда, если мать не может позволить себе нанять мастера по прививанию, она одевает ребенка в одежду, которая была на человеке, умершем от оспы. Все эти методы опасны. Ребенок может заболеть легкой формой оспы. У некоторых остаются шрамы. Некоторые даже умирают. Но большинство тех, кто перенесет неприятные симптомы, доживет до взрослого возраста без проблем. Только помни, девочка, что предупреждение заболеваний – самое важное в медицине.

Я собираюсь спросить, почему к нам с братьями не приглашали мастера по прививанию, но бабушка меняет тему:

– Мастер приходил ко мне, когда я была еще девочкой, и мне доводилось лечить больных этой болезнью. Если оспа когда‑нибудь попадет к тебе в дом, тебе следует… – Через несколько минут она уже говорит о другом: – Мальчики и девочки, мужчины и женщины, в сущности, одинаковы – у тех и других бывают кожные высыпания, расстройства желудка, подагра и так далее, за исключением тех случаев, когда речь идет о важности Крови в жизни женщины – менструации, беременности, родах и послеродовом периоде. – Видя, как я краснею, бабушка добавляет: – В медицине нет места стеснению. Это естественные вещи, которые происходят в организме женщины. Как ты узнаешь, большинство случаев связаны с заболеваниями ниже пояса, потому что мы больше, чем мужчины, подвержены вторжению пагубных элементов. Мы должны помогать женщинам, которые живут с нами под одной крышей.

Я улыбаюсь. Мне придает уверенности это «мы».

Бабушка берет в руки горсть саше и фаянсовую банку, наполненную заваркой.

– Нет ничего более важного, чем рождение сыновей. А теперь пойдем в покои госпожи Хуан. Я попросила, чтобы повитуха Ши присоединилась к осмотру, так как близится день, когда ребенок госпожи Хуан, как и каждый созревший человеческий плод, станет врагом ее тела и его нужно будет изгнать.

Бабушкины уроки продолжаются, пока мы идем по крытой галерее. Влажность сегодня такая, что растения словно вспотели.

– Общеизвестно, что врачи предпочтут лечить десять мужчин, чем одну женщину. Я с этим не согласна. Подобно тому, как полководец знает, как использовать варваров для нападения на других варваров, следует привлекать женщину-врача для лечения других женщин. – Она дотрагивается до моего плеча, чтобы убедиться, что я внимательно слушаю. – Никогда не забывай, что во время родов на карту поставлено сразу несколько жизней. Ребенка или детей, если речь идет о двойне. Матери. Отца и всех тех, кто остался в семье без помощи женщины, занимающейся хозяйством. И повитухи, – ведь если что‑то пойдет не так, обвинят ее и репутация ее пострадает. Большинство врачей не присутствуют на родах, но я считаю своей обязанностью находиться рядом с роженицей во время схваток и на протяжении всего процесса, чтобы предотвратить трагедию. Я делаю это, прилагая максимум усилий для благополучия матери. Это нелегко. Слова, переданные нам более пятнадцати веков назад чиновником династии Хань, до сих пор актуальны. В главном женском деле – родах – на каждую выжившую приходится десять умерших.

От этой фразы у меня щемит в груди, перехватывает дыхание. Это не может быть правдой, ведь тогда слишком много детей останутся без матерей. Тогда я вспоминаю маму.

Она пережила мое рождение, но пробыла рядом со мной так недолго. Ее смерть, хотя и не от родов, вызвала тот самый эффект, о котором говорила бабушка. Как семена на одуванчике, все люди в нашем доме – от кухарки до меня – после ее смерти разлетелись в разные стороны.

Не успеваю я отогнать грусть, как мы оказываемся в покоях госпожи Хуан. Она находится на второй неделе того срока, когда ребенок может появиться на свет в любой момент. Теперь ей нужно оставаться в постели. Ее муж подыскал другое место для сна, чтобы не докучать с любовными утехами. Хотя разрешение от бремени начинается по указанию Неба, а не людей, многим женщинам в доме поручают работу, призванную помочь в родах. Наложницы, владеющие искусством живописи и каллиграфии, пишут парные надписи с благопожеланиями, которые развешивают по стенам. Тушь поручила двум служанкам принести свежую солому – она пригодится, как только начнутся роды, а после рождения ребенка ее надлежит унести и закопать вместе с окровавленным постельным бельем, поскольку стирать и сушить его на солнце строго-настрого запрещается.