Объем пустоты. Случайность

– Коллеги! – восклицал он на ходу. – Позвольте представить вам заслуженного деятеля отечественной и мировой астрономии и астрофизики Аркадия Константиновича Белопольского! – Он подошел к профессору и крепко пожал ему руку. – Мой старый друг, – уже намного тише добавил он. Остальные равнодушно, для этики, поздоровались и вернулись к обсуждению. – Я рад, что ты приехал, – глядя в глаза сказал Виктор Евгеньевич. Он взял профессора под руку и повёл к столу. – Вектор направления движения объекта, по первым прикидкам, вскользь проходит орбиту планеты. Угроза мизерная, но мы были обязаны сообщить правительству, – конфиденциально прошептал он по пути.

На столе тонким слоем был размазан ворох бумаг разных форматов. По большей части это были чёрно-белые снимки, кое-где виднелись графики и совсем редко бумаги с текстом. Виктор Евгеньевич взял из кучи листок.

– Вот. Полюбуйся.

Аркадий Константинович взял бумагу. В самом центре, среди множества светлячков, хаотично разбросанных по чёрному фону, четыре белые полоски удерживали в прицеле небольшой тускловатый серый объект, незначительно отличающийся размерами от окружающих его точек. Виктор Евгеньевич выбрал со стола ещё несколько снимков и вложил беспорядочную охапку в руки профессору. Тот с азартом начал всматриваться в изображения, перекладывая листы друг за друга. «Ну, здравствуй!» – внутренне ликуя мысленно поприветствовал он пришельца. Фотографиям как будто добавили красок.

– Снимки сделали сразу после поступления информации. Честное слово, кое-как нашли.

На некоторых изображениях объект был будто бы крупнее, а окружающий фон, казалось, съехал влево вверх. Надписи на них были выполнены на английском.

– Попросили зарубежных коллег понаблюдать, пока наши телескопы слепы, – ответил на немой вопрос Виктор Евгеньевич. – Теперь к делу. Под наблюдение он попал, находясь под большим углом к горизонту, спускаясь из зенита Солнечной системы. Первичные расчёты показывали, что объект, плюс-минус, идёт наперерез орбите Земли. Так вот, курс он менял уже несколько раз.

Аркадий Константинович нахмурился и взглянул на собеседника.

– Ну да, менял курс – громко сказано. Он плавно, по параболе, отклоняется от прежнего направления движения. По последней информации, траектория перетекает в касательную к плоскости эклиптики. По мне так это чистый феномен. Угроза Земле миновала, и господа военные почти утратили интерес, – он кивнул на мужчину в офицерском кителе, который без энтузиазма мял уголок одного из снимков. – Но мы считаем, что небывалый случай требует изучения.

Он достал платок и вытер взмокший лоб.

– Ещё один факт, – переведя дух, продолжил мужчина. В душной комнате длинные речи давались с трудом. – Обрати внимание вот на что.

Виктор Евгеньевич начал что-то высматривать на столе. Указательный палец его рыскал по изображениям, описывая в воздухе пируэты. Он выборочно брал снимки, что-то бормотал себе под нос и откладывал их в сторону. Поиски переключились на бумаги в руках Аркадия Константиновича. Он взял всю охапку из рук профессора и вычленил несколько снимков, добавив их к стопке отложенных. Затем, взяв её, он разложил бумаги на свободном участке стола.

– Смотри, – он ткнул пальцем на изображение объекта на левом верхнем снимке, – какая у него форма.

Аркадий Константинович, щурясь, нагнулся ближе.

– Снимки лучшего качества пока в обработке. Должны доставить в недалёком будущем, – как будто оправдываясь, протараторил Виктор Евгеньевич. – Теперь здесь.

Он ткнул в следующий снимок. Аркадий Константинович проследил за пальцем. На этом изображении границы объекта изменились. Мужчины повторили действие несколько раз. От снимка к снимку силуэт астероида менялся. На одном из изображений палец Виктора Евгеньевича перестал двигаться дальше.

– Он вращается.

– Верно!

– И что тут необычного?

– Смотри, – загадочно сказал Виктор Евгеньевич. Палец его медленно перекочевал на следующую картинку. Очертание осталось прежним. – Дальше, – следующая картинка, – без изменений, – указатель проделал путь до конца, поочередно касаясь каждого снимка. Везде контур объекта был идентичным, менялся только фон, съезжавший влево вверх. – Вращение прекратилось. В таком виде объект движется дальше. Что скажешь? – Виктор Евгеньевич скрестил руки на груди.

Оказывается, остальные люди в кабинете уже прекратили балаган и следили за диалогом.

Аркадий Константинович слегка смутился, поймав на себе полные ожидания взгляды. Он сел и элегантно погладил усы. Нависающая аудитория нервировала и мешала сосредоточиться. Боковое зрение то и дело выхватывало ложно осторожные движения людей. Чтобы совладать с собой, профессор уткнулся в носовой платок.

– Нужно подумать, – как можно деликатнее сказал он. – Конечно, подобное припоминаю, но не хочу быть голословным.

Виктор Евгеньевич глянул на часы.

– Коллеги! – спохватился он, косясь на военного. – Прошу нас извинить! Но собрание необходимо прервать. Требуется утрясти пару пустяков. А завтра в это же время ждём вас.

Виктор Евгеньевич состряпал извиняющееся лицо. Народ с долей облегчения начал собираться. Все, кроме профессора.

– Как? Уже? – он растерянно смотрел на быстро пустеющие стулья.

Преклонного возраста старичок рядом, укладывая скудные канцелярские пожитки в портфель, коротко развёл руками:

– Уже.

У выхода народ толпился вокруг предводителя, обсуждая рутинные темы. Виктор Евгеньевич слушал их вполуха, глядя поверх голов и казённо отнекивался. Когда профессор собрался и направился к выходу, он попытался привлечь его внимание.

– Аркаша, тебя подбросить?

– Не стоит, – железным голосом ответил профессор, и, проигнорировав протянутую ладонь, вышел из кабинета.

В дверь постучали. Затем она сразу приоткрылась, и в образовавшемся проёме показалась женская голова, смутилась и тут же исчезла. Вместо неё появилась рука с большим конвертом.

Из-за стола встал статный молодой человек в синем костюме. Поднявшись, он одёрнул пиджак и поправил перекосившийся воротник белой рубашки. Затем он направился к двери. Там он взял конверт, улыбнулся кому-то за дверью и, поблагодарив, вернулся за стол, заняв место рядом с Аркадием Константиновичем.

– Это, кстати, Юрий Олегович Волков. Будущее, так сказать, отечественного ракетостроения. Прибыл по просьбе военных. Мы же, как только оценили наличие угрозы, рассматривали различные варианты противодействия ей. Одним из таковых был вариант сбить с траектории или расколоть, или затормозить объект ракетным залпом. Собственно, он должен был узнать данные о цели и передать своим для проработки плана и составления перечня необходимых технических характеристик ракет-перехватчиков. Опираясь на него можно было бы подобрать что-то из имеющегося арсенала, – Виктор Евгеньевич закончил представлять и взялся за конверт.

– Можно просто Юра. – протянул он руку Аркадию Константиновичу. Большие зелёные глаза внимательным взглядом смотрели на профессора. На молодом симпатичном лице от волнения проступила румяность, но молодой человек успешно справлялся с этим.

Остальные потихоньку начали смещаться ближе к прибывшему конверту, который уже был вскрыт, а содержимое вывалено на стол. Это были обещанные новые снимки. Они были чётче предыдущих и отличались приближением. Все похватали по листку и начали разглядывать.

В руки Аркадию Константиновичу попался снимок, ракурс объекта на котором он уже видел. Лучшая детализация изображения здесь позволяла обнаружить одну мелочь, незаметную раньше. Из астероида торчала крошечная клякса, будто кто-то от времени потрепавшуюся маленькую кисточку макнул в краску и боком прислонил к его силуэту. Более плотная у основания, начинаясь на его грани, она постепенно расширялась, бледнея и растворяясь в пустоте космоса. Профессор начал подглядывать в листки к окружающим. На снимке, который держал Юра, тоже присутствовала кисточка. Только здесь она заметно отклонена в сторону. У соседа справа она оказалась зеркально отражена, очутившись на другой стороне. Вырвав листок из рук Виктора Евгеньевича, профессор обнаружил, что кисточка вообще оказалась в другом месте, как бы вдоль предполагаемой оси толкая объект.

– Вот вам и ответ, – сказал он, закинув ногу на ногу и навалившись на спинку стула.

Все повернулись.

– Солнечное тепло разогревает лёд в глубинах, отчего вырываются струи пара. Видимо, они создают небольшой импульс и влияют на ориентацию объекта. Известный науке факт, ничего в этом сверхъестественного нет.

– Если бы в его недрах был лёд, или на поверхности замёрзший газ, от солнечного ветра образовалась бы кома и хвост, как у тех же комет! – возразил кто-то с противоположной стороны стола.

– И почему хаотичное вращение прекратилось? Из-за импульсных струй он мог начать вращаться в другую сторону, по оси или поперёк, не важно – главное вращение было бы! – подметил кто-то слева, позади профессора.

– Возможно не солнечный ветер, а приливное воздействие гравитации Солнца или планет нагревает ядро. Это объясняет отсутствие комы, – кто-то попытался оправдать профессора.

Маховик спора начал раскручиваться. В воздухе всё повышающимися тонами распылялись всевозможные доводы и аргументы.

Аркадий Константинович встал из-за стола и, заложив руки за спину, начал прохаживаться вокруг. Он пытался отыскать в памяти что-то подобное из своей практики. По пути следования ему приходилось уворачиваться от рук обильно жестикулирующих спорщиков. Окружающий шум не давал сосредоточиться. После второго круга он завершил своё «турне», сев на прежнее место. Идей не было никаких. Профессор подпёр голову обеими руками.

Тем временем Юра, немигающим взглядом уставился в кучу бумаг перед собой. Он неосознанно вырисовывал обратной стороной ручки узоры на поверхности стола.

Какая-то мысль издевательски уходила из-под носа. Она пряталась за извилинами, дразнила, показывала язык. Молодой человек выудил листок с великим множеством цифр, упорядоченных в столбцы. Здесь содержались координаты положения объекта в пространстве, ещё какие-то данные, и время. Ниже был приведён график траектории. Изображено было следующее: в изометрической проекции, сверху вниз спускалась гиперболой линия от точки обнаружения до точки нынешнего положения объекта. Юра поднёс листок поближе. Линия состояла из отрезков, обособленных точками с цифрами, и еле заметно виляла. Вот пологий участок в какой-то момент отклоняется, изгибается дугой и опять преломляется. Вдруг объект идеальной прямой ушёл в сторону и такой же прямой почти вернулся на вектор перемещения. Получившийся уголок был один в своём роде. И наконец, более крутой вираж переходит в прямую, под небольшим углом к оси координат, удаляясь от ноля.

Мысль молнией пронеслась в голове. Юра от неожиданности даже затаил дыхание. Чтобы не упустить её, он ручкой обвёл угловатый участок трассы. Молодой человек вскочил и смёл бумажную кучу в сторону, освободив участок стола. Затем он фанатично принялся повторно рассматривать свежие снимки. Он хватал один, что-то высматривал в нём, обращался к графику и клал перед собой. Фотокарточки ложились только Юре понятным образом.

За оживившимся молодым человеком с интересом наблюдал Аркадий Константинович. Он обратил внимание на заметку, затем на уже отобранные снимки. Мозг тут же уловил связь между увиденным. Профессор не поверил сам себе и ещё раз прошелся глазами по бумагам. Не показалось. Он медленно встал, кровь стучала в висках. Аркадий Константинович принялся помогать составлять мозаику. Пока парень работал с материалами на столе, он отбирал листки у окружающих. Все присутствующие невольно вовлеклись в процесс. В основном старались не попадаться на пути снующего профессора, добровольно сдавали материалы. Кто-то подавал фотографии с дальней части стола, кто-то, посетовав на недостаточную освещённость помещения, направился включать свет. Наконец буря стихла. Юра обалдело рухнул на стул. Аркадий Константинович взъерошил волосы от лба к затылку. Народ столпился у созданной презентации, ожидая комментариев.

– Это не хаотичное вращение.

Юра встал и направился к центру стола, где аккуратно были сложены разные канцелярские принадлежности. Среди прочего на специальной подставке лежало увеличительное стекло. Взяв его, Юра вернулся обратно и взял начальный снимок.

– Обратите внимание, – лупа увеличила изображение объекта, – на его положение.

Среди звёзд торопился куда-то гость. Под увеличительным стеклом открылись новые подробности. До этого смазанное пятно местами приобретало прямолинейность.

– Условные верх и низ его, – продолжил Юра, – слегка заострены. Проведём условную ось через эти оконечности – она почти перпендикулярна горизонту.

Он аккуратно вернул снимок на место и взял следующий по порядку. Наводя на него инструмент, Юра вывернулся, чтобы стоящим позади было видно.

– Наклон увеличился. Совпадение или нет, но при этом присутствует обнаруженная Аркадием Константиновичем, будем считать, струя пара, в аккурат приложенная к краю объекта, как бы опрокидывая его. Теперь обратите внимание на это. Здесь, здесь и здесь, – при каждом слове он касался снимков, – изменение силуэта объекта невероятно логично сопровождается выбрасываемой струёй, прикладываемой в разных точках. Увеличивается наклон до некоторых пор, пока условные верх и низ не станут лево и право.

По мере рассказа молодой человек от напряжения, сам того не замечая, начинал говорить быстрее.

– И вот здесь, – он перескочил два снимка, – импульс тормозит опрокидывание. После чего положение не меняется, джеты больше не появляются. Угадывается прямая зависимость.

– Что же вы хотите сказать? – вырвалось из толпы.

– Всё это выглядит как полноценная стабилизация и ориентация в пространстве реактивными импульсами.

В кабинете повисла звенящая тишина. Юра не давал людям опомниться.

– Если принять во внимание время, в которое запечатлён объект, и пройденное расстояние, затем сравнить данные на этом и этом участках, – он ручкой обвёл на графике длинный участок в начале траектории и крутой вираж ближе к оси координат. – Можно сказать, что к плоскости эклиптики скорость заметно снизилась. Чему, кстати, сопутствовало аж четыре джета на нижней части объекта.

– Торможение, – прокомментировал Аркадий Константинович.

– Именно, – не оборачиваясь кивнул Юра. – Затем несколько джетов с левого края, симметрично расположенных сверху и снизу, ускоряют объект в направлении орбиты Марса. Если все эти доводы кто-то посчитает косвенными и обычным совпадением, то посмотрите на этот манёвр уклонения, – закончил он, ткнув в обведённый участок трассы, который до этого не затрагивал. Затем он взял три снимка, тоже остававшиеся без внимания, и положил по порядку перед собой. На крайнем левом он поднёс увеличительное стекло к пространству перед объектом. – Астероид, размером в два, два с половиной раза больше нашего на пути следования.

На рисунке действительно одна из звёздочек отличалась сложной формой и цветом. Инструмент перешёл к следующему снимку. Здесь предлагалось уделить внимание области под объектом. При этом на самом объекте виднелись узнаваемые кисточки, а фон съехал влево вниз.

– Минует препятствие.

На третьем снимке фон почти вернулся на место, идентично первому снимку. Гипотетическое препятствие пропало с изображения. Юра убрал снимки, взял график и положил увеличительное стекло на угловатый участок манёвра. Он откинулся на спинку и медленно выдохнул.

У противоположной стороны стола стоял и внимательно слушал Виктор Евгеньевич. Не сводя глаз с Юры, он как в трансе придвинул стул и, пытаясь приземлиться, чуть не сел мимо. Не глядя нащупав рукой сиденье, он всё-таки сел. Взгляд его всё так же смотрел сквозь людей куда-то в пустоту. Мужчина медленно поглаживал большим пальцем усы.

У всех в головах вращался ураган мыслей, который вырвался бы наружу, если бы не онемение. В кабинете царило тяжёлое сопение.

Первым обуздал себя майор слева от Юры. Он сел во главе стола в мягкое массивное кресло. Похоже, что это был его кабинет. Он обвёл взглядом окружающих и посмотрел в окно. Офицер старательно подбирал слова перед тем как их озвучить.

– Ситуация специфичная, – он по очереди переводил взгляд с Юры на Аркадия Константиновича и Виктора Евгеньевича. – Все теории необходимо подтвердить, подкрепить аргументами. То ли это астероид, наполненный паром или газом, как сдувающийся воздушный шарик мечется по нашей Солнечной системе, то ли это…кхм… – он замялся, глядя поверх голов, – В общем… ну, управляемый полёт.

– Для любого из случаев, чтобы получить хоть какую-то информацию, нужна спектроскопия, – сказал Виктор Евгеньевич.

– Да, помимо оптических, нужно задействовать все имеющиеся в нашем распоряжении высокочастотные телескопы. Нас интересует всё: тепловое, ультрафиолетовое и рентгеновское излучения, – подключился к рассуждению Белопольский.

– А более детально заснять его мы можем? – спросил майор.

– Только если орбитальной автоматической станцией, – сказал молодой человек у дальнего края стола. – Объект удаляется от нас. Оптическими телескопами с поверхности Земли мы получим еле различимые размытые точки.

– Ну можно же попытаться? Сделайте запрос немедленно.

– Исключено, – оборвал военного Аркадий Константинович. – Сейчас он с противоположной от нас стороны. Если только опять просить помощи у коллег за океаном. Хотя они, наверно, и сами сейчас наблюдают за ним.

– А что если он просто улетит восвояси? Угрозы нет, ну и скатертью дорога, – взмолился тучный мужчина лет пятидесяти. Рубашка на нём изрядно вымокла, галстук безвольно болтался на запонке. Он тяжело дышал, и в глазах его было только желание оказаться в месте попрохладнее.

Офицер посмотрел на него, встал и направился открывать окна. Свежий воздух живительными потоками заполнил кабинет. Толстяк признательно кивнул.

– В общем, подготовьте исчерпывающий отчёт с представлением необходимых действий.

Майор направился к выходу. Перед дверью он остановился, бегло пересчитал людей в кабинете и вышел. Вернулся он через двадцать минут хмурый и сосредоточенный. В руках его была стопка бумаг. Офицер положил её на стол и сел в своё кресло.

– Разбирайте.

Юра был ближе всех и взял всю стопку, оставил экземпляр себе и передал её дальше.

«Совершенно секретно … сведения, составляющие государственную тайну … обязуюсь соблюдать меры о неразглашении … наказуемо УК РФ … дата … подпись…» пробежался по листу Юра. Кто-то присвистнул.

– Прошу отнестись с пониманием, – сказал майор и собрал подписанные бланки. В стопку вклинился набросок отчёта. Текст был шустро написан разными чернилами и почерками. Офицер прошёлся по нему.

– Учтём, – заключил он. – Теперь можете быть свободны. Пределы города не покидать, о времени завтрашнего собрания будет сообщено.

Он собрал всю макулатуру на столе и запер в сейфе. Затем достал из стола стилизованный портсигар и пепельницу, закурил у окна. Остальные молча собирались и разрозненно покидали кабинет.

Последними выходили Аркадий Константинович и Юра. Профессор воодушевлённо рассказывал о том звездопаде – визитной карточке астероида. За дверью ожидал Виктор Евгеньевич. Он пристроился к резво шагающим людям, периодически вставляя наигранные удивлённые реплики, на которые профессор только косо поглядывал. Юра почувствовал витающую напряжённость, но не подал виду.

Оказавшись на первом этаже, мужчины остановились у выхода. Остановка была обусловлена тем, что Аркадий Константинович подошёл к кульминации и красочно описывал взрыв метеорита в небе, активно изображая руками спецэффекты. Закончив, он принял овации и собрался было прощаться, как его перебил Виктор Евгеньевич.

– Юрий Олегович, до гостиницы вас подбросит служебная машина, она уже у выхода. Передайте, пожалуйста, водителю, чтобы он подождал ещё пару минут.

Юра понял намёк, прощаясь кивнул и скрылся за дверью.

– Ну что, Аркаша, не об этом ли ты мечтал? – Виктор Евгеньевич скрывал волнение в голосе. Он снял очки. – Может, грянем? Как в молодости, а? – он приобнял плечи профессора и напряжённо улыбнулся уголками рта.

– Я, пожалуй, откажусь, – Аркадий Константинович дежурно улыбнулся и взялся за ручку двери.

– Может, подбросить тебя? Я на машине сегодня.

– Спасибо, я прогуляюсь. Хочется проветриться, – он надавил на дверь.

– Давай поговорим! – донеслось ему в спину.

На улице было тепло, но пасмурно. Небо заволокли серые облака, грозясь окатить столицу дождём. Профессор начал спускаться по лестнице. Тут же стоял знакомый ему автомобиль. На переднем пассажирском сидел Юра.

На плечо профессора упала капля. Погода была против прогулок. Юра опустил стекло.

– Едете, Аркадий Константинович?

Профессор взглянул на небо. Стук капель участился. Мужчина вздохнул и сел в машину.

Так же, как и несколько часов назад, в машине царила тишина, изредка прерываемая короткими репликами. Только сейчас машина двигалась быстрее.

Пассажиры устало развалились на сиденьях – уж очень утро выдалось энергозатратным, и переваривали информацию. В этом направлении думалось с трудом. Сознание профессора отказывалось принимать, хоть и не подтверждённую, фантастическую теорию и всячески уводило мысли в сторону. Неизвестного происхождения клякса на окне была интереснее, чем гипотетически инопланетный корабль. Инопланетный корабль. Словосочетание, которое десятки раз слышал в фантастических фильмах и документальных передачах, читал в романах, применяемое в реальной ситуации казалось абсурдным, неестественным, трудно произносимым вслух. Профессор нахмурился, удивляясь самому себе. Его одолевали смешанные эмоции, дать определение которым он не мог. «Как это странно, отнекиваться и пятиться от внезапно ожившей мечты».

Профессор попросил остановить машину. Водитель замедлил ход и встал к обочине, в аккурат прилегающей к парку. Юра поинтересовался, всё ли в порядке, Аркадий Константинович заверил его, что всё хорошо и захлопнул дверь.

Дождь давно прекратился, кое-где даже брезжило солнце. Профессор в смятении побрёл по мокрому асфальту. В глубине его обнаружилась сухая лавочка. Большая ель, козырьком расставив свои лапы, берегла от дождя местечко для одинокого путника. Аркадий Константинович сел, засунул руки в карманы пальто и нахохлился.

На смену мыслям о работе пришли воспоминания сегодняшнего прощания с Виктором Евгеньевичем. Профессор скривился, в груди неприятно зашевелился стыд. «Совсем на меня не похоже. Это всё стресс сказывается. В моём возрасте надо редиску в огороде окучивать да в кресле засыпать за чтением». Мужчина вздохнул. «Старческая сентиментальность, будь она неладна. Как бы не было обидно за былое, по-моему, я перегибаю». От исповеди стало как-то полегче.

Перед глазами вдруг появилось прекрасное молодое женское лицо. Светлые волосы спускались до плеч. Кокетливые ямочки на щеках стали глубже от широкой улыбки. Голубые глаза в окаймлении пышных ресниц задорно сияли. Этот силуэт часто являлся Аркадию Константиновичу в минуты сомнений. Вот и сейчас девушка из прошлого не давала утонуть в тоске. Но вдруг рядом с очаровательным образом появился молодой мужчина. Прямые, зачёсанные набок тёмные волосы, карие глаза и что-то похожее на усы расположилось под носом. Образ дополняли огромные квадратные очки.

Профессор зажмурился, и парочка исчезла. Былая обида вскользь коснулась нутра. «Ладно, кто прошлое помянет. Надо будет позвонить, что ли».

Под полой пальто, в кармане пиджака сам собой нащупался плотный прямоугольничек. Профессор тут же вернулся к реальности. Он вынул руку из кармана пальто, откинул подол и вытащил находку. Это был туго сложенный несколько раз листок бумаги. Мужчина развернул его и аккуратно расправил складки. Перед ним предстал герой последних дней. Точнее, его снимок. Профессор стащил его неосознанно: во время бурного обсуждения лист был сложен сначала пополам, затем вчетверо и наконец до размеров спичечного коробка. Теперь он всматривался в изображение, в мелкие детали его, и любопытство вперемешку с недоверием заполняли ум.

Несколько лет назад, в две тысячи семнадцатом году, нашу Солнечную систему уже посещал межзвёздный странник. Тогда он вызвал немалый резонанс. Вокруг него строились всевозможные теории, в том числе, конечно же, и теория об искусственном его происхождении. Только он, хоть и тоже вёл себя своеобразно, был не такой странный как этот. У него была необычная гиперболическая орбита и огромная, по нашим меркам, скорость. Эти факты подливали масло в огонь теории о послании внеземной жизнью исследовательской экспедиции. Аркадий Константинович тогда занимался изучением состава пришельца. В какой-то момент альбедо объекта возросло, его окружили выбросы летучих веществ, придавших ему ускорение, и образовалась самая обычная кома. То есть вместо космического корабля-разведчика сквозь Солнечную систему курсировал всего лишь грязный космический снежок. Пусть и впервые в нашей истории межзвёздный объект. Профессор тогда, несмотря на возраст, образование и прагматичность, расстроился, как юнец.