Вино с нотками смерти

– Опять ты?

– Ну я. Пить нельзя? Кем стану? – протараторил он вопросы.

– Нельзя, чертенушка. Козленочком станешь.

А тому все равно стало – так пить охота, что все равно, в кого оборачиваться. Подошел к озеру, посмотрел на себя в водицу. «Ну и рожа, – подумал, – козленочком может даже лучше». И давай пить. Вода чистая, прохладная, но потихоньку, действительно, стал замечать, что морда белеет, шерсть кудрявится. Рожки и копытца, правда, практически такими остались, как были.

– Видишь, говорила тебе! – запричитала Аленушка. – Возись теперь с тобой, недоумок!

От обзывательств стало обидно, не без того. Зато напился и новый образ ему нравился немного больше чем чертячий.

– Пошли, – девушка надела на его шею платок и потащила за собой. – Сколько говорю: «Не пейте, идите до колодца!» А они гигиену не соблюдают и пьют прямо так. Ладно кипятить – про это уж не молвлю, – приговаривала Аленушка ворчливо.

«Козленок» послушно плелся вслед за ней. Позабылась баба из деревни и даже виноградник. Он помнил, что все эти девицы могут запросто превращаться в ведьм и прочую нечисть, типа Бабы Яги, Снежной королевы или русалки, что тянет на дно морское. Несмотря на такие мысли, захотелось пощипать травки и позвенеть колокольчиком. Только вот колокольчик на шее не висел, а спросить не получалось – лишь бекалось и мекалось…

***

В «Ясных зорьках» Герману и Сереге сразу сказали, что никакая Малика у них никогда не работала. Вместо нее им бодро предъявили мощную русскую женщину Оксану Николаевну Голицину, и сразу заверили, что отношения к знаменитому роду Голициных она не имеет, хотя этот момент следователей как раз совсем не интересовал. Оксана Николаевна после встречи с представителями власти подхватила ведро с водой и, не оглядываясь, направилась к выходу.

– Понимаете, у нас загрузка минимальная. Часть номеров закрыта. Мы даже мысли такой не имели – нанимать кого-то в помощь Оксане, – оправдывался директор пансионата. – В прошлом году в сезон ей помогала женщина. Кстати, мусульманка. Но вы ведь сами сказали, что речь идет о мае-июне. Да и звали ее не Малика.

На всякий случай, Герман решил записать данные той уборщицы. Кто его знает, совпадение или не совпадение, ведь откуда-то Малика узнала о «Ясных зорьках».

– Могла просто мимо проходить и запомнить название, – предположил Серега.

– Могла, – согласился Герман, – но проверить не повредит.

Рабочий день походил к концу. Он обзвонил всех свидетелей преступления и попросил их быть утром следующего дня в дегустационном зале. Сегодня оставалось навестить бывшую уборщицу пансионата. Амина Хайруллина жила в многоэтажном доме советской постройки. Идти до него было от пансионата недалеко, но постоянно в гору. Водитель не стал смотреть на часы – не каждый день отравления случаются, и отвез Германа с Серегой по адресу.

Дверь подъезда оказалось открытой. Мобильный Амины был отключен, и оставалось надеяться, что она дома, а главное, что она скажет нечто важное. После вопроса «кто там» Герман долго показывал удостоверение, увещевая хозяйку квартиры впустить их. В итоге, она решилась на «отчаянный шаг». Внутри нарисовался мальчик лет десяти и громко лающая крохотная собачка на трясущихся ножках.

– Убери ее! – велела мать мальчишке. – Запри на кухне. Так чего вы хотите?

– Не знаете ли вы случайно эту женщину? – Герман показал фотографию Малики. – Она сказала, что работала в пансионате «Ясные зорьки», но там ее никто не видел.

Амина закивала:

– Да, я знаю Малику. А что она натворила?

– Она ничего не натворила. Ее сегодня утром отравили на заводе марочных вин. Но ни свекровь, ни муж не в курсе того, что она устраивалась на работу в алкосеть. Они уверены, что Малика работает в пансионате уборщицей.

– Ох-ох, – запричитала Амина. – Какое несчастье! Видите ли, мой муж дальний родственник мужа Малики. Поэтому они сюда переехали. Мы им особо ничем помочь не могли, но первое время они даже жили у нас. Недолго – квартира-то двухкомнатная, малогабаритная. Малика, конечно, знала, где я работаю. Меня летом взяли, а потом я оттуда ушла, потому что загрузки такой уже не было.

– Вы с ней часто виделись? – встрял Герман. – Были в курсе их дел?

– Нет, не часто, – вздохнула Амина. – Ее муж особо никуда не пускал. Отец и свекровь тоже строгих нравов. Да и мне некогда: сын школьник. То отведи его в школу, то забери. В секции он у нас ходит. В шахматы играет хорошо, подает надежды, – гордо сказала женщины. – Но кружок далеко отсюда, поэтому вожу его.

– Что ж, вообще ничего об их жизни не знаете? – настаивал Герман.

Амина покачала головой.

– Знаю, что была у них пекарня. На зиму закрылись, а потом так и не открылись. – Тут Амина хлопнула себя по лбу. – О! Я Малику видела недавно. Она шла по набережной с еще одной женщиной. Мы поздоровались и все. Уж пригодится ли это вам…

Герман полез в телефон.

– Посмотрите, нет ли той женщины среди этих, – он начал показывать фото свидетелей.

На третьей фотографии Амина тыкнула в экран пальцем.

– Вот, она! Яркая такая, потому запомнила. Рядом с Маликой смотрелась странно. Малика всегда ходила в платок закутанная, как положено. Платье простое, до пят. Без макияжа. А ведь красивая была… Как жаль-то! Да, а эта была в мини-юбке, на каблуках, в ярко-красной куртке. Вся расфуфыренная. Я удивилась, но всякое бывает – может случайная знакомая.

Вечером Герман сидел в кабинете, который он делил с Оленькой. Они заказали пиццу, решив дела на пустой желудок не обсуждать.

– Что у нас есть, – Оля листала отчеты. – Девяносто девять процентов ее траванули цианистым калием. Яд подсыпали в бокал с красным вином, который стажерки пили вторым. Видимо, Малике становилось все хуже, а после четвертого бокала она упала замертво. Когда пришла медсестра, делать что-либо было поздно. Впрочем, провести детоксикацию можно только в больничных условиях и быстро, сразу после отравления. Теоретически. В большинстве случаев люди умирают.

– Я правильно понял: в бутылках яда не нашли?

– Верно, – подтвердила Оля, прожевывая кусок «Маргариты», – только в бокале. Получается, сыпанул кто-то именно Малике. А ты что узнал?

– Малика зачем-то врала дома, что ходит на работу в пансионат «Ясные зорьки». О пансионате узнала от дальней родственницы, у которой ее семья останавливалась в том году. Вопрос, зачем врала и куда ходила на самом деле.

– Врать могла, потому что ей бы не разрешили работать в дегзале, – встряла Оля.

– Верно, версия неплохая сама по себе. Но устроилась она в «Чачу-бухачу» недавно. А врала с мая. Куда она ходила каждый день? Завтра попробую выведать. Попросил всех свидетелей собраться снова на заводе. Кроме всего прочего, родственница Малики сказала, что видела ее вместе с другой дамой на набережной. Ничего удивительного в этом нет – они устраивались в «Чачу-бухачу» одновременно. Однако она могла что-то знать. Сразу человек не всегда соображает, что может оказаться важным. Пораспрашиваю.

На следующий день вся компания снова заняла свои места – точно, как было во время злосчастной дегустации.

– Итак, – провозгласил Герман, включив диктофон и приготовившись делать записи в своем блокноте, – сейчас мы поминутно, а если надо, и посекундно, проверим, как все происходило с момента вашего прихода в этот зал. Мы уже знаем, что бокалы сюда принесли чистые, а в бутылках никакого яда не было. Нелли Павловна поставила перед каждым на поднос по десять бокалов. Все это видели – она брала чистый бокал, который только что был тщательно вымыт… слава Ковиду, всю посуду обработали прямо на ваших глазах… затем поставлен на поднос. Так было дело? – обратился Герман к Нелли Павловне и Лене, которая как раз и занималась обработкой специальным раствором всей задействованной посуды.

Обе женщины кивнули.

– Получается, нам надо восстановить все, начиная с того момента, когда перед каждой из вас поставили бокалы.

– А если ее случайно отравили? – спросила одна из стажерок. – Хотели кого-то другого, а сыпанули ей.

– Теоретически такое могло случиться. Но вряд ли. Именно сейчас мы и пытаемся восстановить всю картину, чтобы понять, когда яд мог быть подсыпан. Лена, поставьте бокалы перед свидетелями.

Лена расставила специальные подносы с выемками под основания бокалов. Затем, вместе с Нелли Павловной, она начала расставлять посуду.

– Делайте все так, как вчера. Не останавливайтесь, если не останавливались тогда, – попросил Герман. – На меня не обращайте никакого внимания.

Женщинам сложно было не обращать внимания на детектива, но они старательно пытались следовать его инструкциям. После того, как бокалы расставили, Лена отошла в сторону и села на стул возле шкафа с посудой. Нелли Павловна взяла первую бутылку. Герман заранее попросил принести те же вина, что были на дегустации, и разливать их в той же последовательности.

– Белое сухое молодое, – объявила Нелли Павловна и показала всем бутылку.

«Повторение – мать учения», – подумал Герман.

– Наш сорт винограда, который мы выращиваем в этой области двадцать лет. Хорошо подходит для… – И она начала разливать вино, параллельно комментируя, подо что его обычно подают.

Вторым она разливала молодое красное.

– Обычно мы так не делаем, – говорила Нелли Павловна, – но я всегда сразу после первого бокала белого наливаю молодое красное, чтобы дегустаторы почувствовали разницу, – она начала рассказ про дегустируемый сорт, призывая стажерок сначала поболтать вино в бокале, потом посмотреть на стенки бокала, потом сунуть в бокал нос и понюхать, и только затем чуть пригубить.

Все увлеклись процессом, немного позабыв, зачем собрались. Но тут одна из женщин, сидевших с левого края стола, вскрикнула:

– Постойте!

Народ аж вздрогнул, те, кто начал пробовать вино, чуть не поперхнулись.

– Что случилось? – спросил Герман.

– Я вспомнила! В тот момент, когда разлили вино, и Нелли Павловна нам объясняла, как правильно дегустировать, Лена пошла окно отрывать. Его заело, она дергала за ручку, а мы даже встали ей помочь. Я особо никого позади себя не видела… Точнее, не следила, кто встал, кто не встал. Но мы прервались.

Лена передернула плечами.

– Да, стало жутко жарко. Эта дегустация была вчера первой, а на ночь мы окна закрываем. Стало жарко, и я увидела, что окна закрыты. Пошла к ближайшему и начала дергать. Окна старые, поэтому иногда заедают.

– Почему сразу не сказали об этом? Я же спрашивал, прерывалась ли чем-то дегустация! – насупил брови Герман.

– Я лично забыла, – развела руками Нелли Павловна.

Остальные тоже развели руками и закивали: забылось на фоне более трагического происшествия. Да никто и не подумал, что это может быть важно. Ну открыли окно, что тут такого. Герман попросил продолжить дегустацию вплоть до момента падения Малики со стула. Никаких иных отвлекающих моментов не обнаружилось.

– Что ж, – объявил Герман, – а теперь возвращаемся к происшествию с окном.

– Какое ж это происшествие?! – несколько нервно взвизгнула Ленка.

– Вот и посмотрим. Нелли Павловна, снова налейте того красного и повторите начало процедуры. Все остальные, когда Елена пойдет открывать окно, действуйте точно также как вчера. В том же порядке вставайте и идите ей помогать. Кто остался на месте, оставайтесь сидеть за столом. Примите ту же позу – если обернулись к окну, то и сейчас обернитесь. Вы, – обратился Герман к Ирине – женщине, сидевшей рядом с Маликой, – сначала делайте то, что вы делали. Потом опишете, что делала Малика. Насколько вы заметили, конечно, ее действия…

***

Без головы думалось куда лучше, чем с козлиной. Сейчас мысли сбивались, путались и никак не хотели выстаиваться в логические цепочки. Ничего удивительного: козел он и есть козел, пусть и маленький. Хотелось бегать, щипать травку, мекать-бекать, а желание вернуться обратно в человеческий мир притуплялось и теряло четкие очертания. Он постарался напрячься. Какая-то мысль цеплялась за мозг, пытаясь заставить его вспомнить важное.

– Что, козленочек, хмуришься? – неожиданно послышался голос Аленушки. – Пригорюнился? Говорила тебе: не пей из реченьки, не пей из прудика, не пей из озерца… А вам мужикам, бесполезно советы давать – все равно по-своему сделаете. Короче, наслаждайся жизнью. Недолго осталось, скоро тебя жарить будем, – она захохотала и потянула его дальше.

Вскоре они дошли до дворца. Из него вышел царь, сильно смахивающий на того, который мчался за котом с сапогами в лапах.

– Ах, каким ветром к нам такую красавицу занесло! – заохал он, театрально заламывая руки. – Женюсь, право слово, женюсь! Сей же момент! Вы согласны, девушка?

Аленушка покраснела, поправила платочек и скромно ответила:

– Согласна, царь-батюшка, разве ж от такого предложения отказываются. Только одна у меня к вам просьбочка.

– Глаголь, девица! – благосклонно позволил царь, решив, что с него не убудет.

– Козленочка тоже надо бы оставить со мной. Это братец Иванушка. Несмышленыш еще. Выпил водицы из озерца и оборотился в козла.

– Некоторые и без воды козлами становятся, понимаю. Бери своего братца и пойдем к свадебке готовиться.

Долго ли коротко ли, ходит козленочек по лужку перед дворцом и думу думает. Чего-то свербит в его кучерявой головушке, а толку – ноль. Тут мимо кот тихонько проходил. Говорит:

– Скоро тебя жарить будут. Быстрее думай.

– Как жарить? – всполошился козленок. Опять вышло только «бе-ме», но кот о смысле звуков догадался.

– Аленушка ведьмой обернулась. Велела костры жечь, а тебя освежевать и пожарить.

«Вот же напасть! Про то я и пытался вспомнить!» – подумала несчастная Сущность и решила еще разок бекнуть – вдруг кот поймет.

– Есть же способ миновать сию процедуру. Никак не вспомню, что делать надо.

Кот повертел головой по сторонам, боясь спалиться. Но решил помочь попавшему в беду козленочку, так как тому никакой пользы от мыслительной деятельности не было, более того, состояние мозга только ухудшалось.

– Перекинуться тебе надобно три раза через голову. Сечешь? Побежал я, а то царь сильно сердится за то, что я ему наврал про владения хозяина моего, – кот покрепче прижал к себе сапоги и рванул в сторону леса.

Запахло дымом. Забегали черти в ливреях. Они собирали хворост в кучи и поджигали костры, радостно потирая лапы в предвкушении знатного развлечения. Действовать следовало быстро. Козленочек попрыгал для разминки, не будучи уверенным в своей способности перекидываться через голову. Но тут он заметил, что пара чертей направилась к нему. В лапах они держали вовсе не хворост, а два здоровенных ножа. От такого зрелища у козленочка мороз по коже пробежал. Запрыгаешь тут, хоть через голову, хоть как. Он еще раз подпрыгнул на месте, глубоко вздохнул и перекинулся три раза через голову…

Вокруг стояли столы с пустыми бокалами. В распахнутое окно светило летнее солнце. Оглядев себя, понял, что оборотился в женщину, видимо, не молодую, но телом крепкую.

– Нелли Павловна! – раздался откуда-то крик. – Закончили? Убираем?

– Да, с этим закончили. Есть там еще группы сегодня? – слова сами формировались в предложения и вылетали изо рта. «Кто я? – подумалось и тут же пришел ответ: – Один из старейших работников завода марочных вин». Голова мыслила четко и ясно, не в пример козленочку. Впрочем, образ кучерявого быстро улетучивался. На его место вставали новые воспоминания.

– На сегодня все, Нелли Павловна. Кстати, тут вам просили передать – новое вино. Попробуйте. Пойдет под этикеткой с репродукциями картин Айвазовского.

«Нелли Павловна» взяла бутылку и почувствовала неодолимое желание выпить. Видимо, сказывалось старое желание опохмелиться. Она взяла чистый бокал и плеснула на дно.

– Вам, Серафима Андреевна, плеснуть? – спросила Нелли Павловна у коллеги.

– Отчего ж нет, плесните.

Они со знанием дела поболтали вино в бокале, посмотрели на свет, понюхали, засунув нос чуть ни целиком в бокал, и, наконец, сделали глоток. Красное было терпким и густым. В нем явно чувствовались нотки черной смородины, немного ежевики и цитруса. Чуток отдавало трюфелем, что было явным признаком дорогого вина.

– Молодцы, хороший букет получился, – похвалила «Нелли Павловна», все сильнее вживаясь в свой новый человеческий образ, который ей нравился больше и больше.

Серафима Андреевна согласилась и предложила еще по глоточку. В этот раз они налили побольше и насыпали в пиалу печенюшек.

– Будем здоровы, Нелли Павловна!

– Будем здоровы, Серафима Андреевна!

***

Все старательно выполнили инструкцию Германа. Нелли Павловна разлила красное по бокалам, Лена пошла открывать окно.

– Я помогу! – сразу вызвалась Нелли Павловна. – Окно старое, Леночка, аккуратнее.

Головы стажерок повернулись в сторону окна. Лена и Нелли Павловна придерживали одну створку, пытаясь осторожно дергать другую.

– Тогда было тяжелее, – прокомментировала Лена, – ветер сильно дул.

Три женщины поднялись со стульев. Одна пошла помогать.

– А вы просто стояли? – обратился Герман к двум другим женщинам.

– Да, там уже трое столпились. Мы понимали, что особо от нас толку никакого, но остались стоять.

– А Малика что делала?

– Я совсем не помню. Вроде, она тоже встала, но точно сказать не могу – мы повернулись к ней спиной. Когда рассаживались обратно, она сидела…

Герман обратился к Ирине, подруге Малики:

– А вы что делали? И вы должны были видеть Малику – она находилась перед вами.

– Я сидела. Малика сначала вскочила, как и все, потом села. И мы все смотрели в сторону окна. Но это все быстро закончилось. Буквально минут за пять. Ничего особенного не произошло, – Ирина говорила быстро и крутила пустой бокал в руках.

– Так, мы с вами пройдем в другую комнату, – Герман показал Ирине рукой в сторону двери. – Остальные, пожалуйста, оставайтесь здесь.

– Зачем в другую комнату? – запротестовала Ирина. – Что я сделала?

– Сейчас важно каждого опросить отдельно, – отрезал Герман. – Не нервничайте.

В дегустационном зале остался полицейский и один из охранников завода. Герман с Ириной пошли в служебную комнатенку, располагавшуюся за соседней дверью. Не успел Герман начать разговор, как у него зазвонил мобильный.

– Привет, – бодро поприветствовал его Серега. – Говорить можешь?

– Минутку, выйду из комнаты. – Герман закрыл за собой дверь и встал в коридоре. – Давай, слушаю.

– Ты был прав. Я тут побродил в округе с фоткой Малики, поспрашивал. Соседи ничего особенного не сказали, а вот ближе к набережной ее узнали в паре маленьких продовольственных и, самое главное, в парикмахерской. Дело в том, что окно парикмахерской выходит на магазинную улицу, которая тянется вдоль набережной. Малику несколько раз видели входящей или выходящей из ювелирной мастерской. Интересно и другое – подружку, судя по описанию, тоже видели в мастерской. То есть, они обе туда зачем-то захаживали. Надо бы зайти в эту мастерскую.

– Отлично! Тогда иди в ювелирку. А я тут закончу. И еще запроси сразу информацию по мастерской. Как зарегистрирована, кто владелец. Ну сам понимаешь.

Поговорив с Серегой, Герман зашел в комнатку, где его ждала Ирина. Теперь интерес к ней удвоился.

– Итак, расскажите мне про ювелирную мастерскую по улице Морской, девятнадцать.

– А что с ней? – женщина заметно напряглась, но изо всех сил пыталась напустить на себя равнодушный вид.

– Вас и Малику видели в ней неоднократно. Для ищущих любой заработок женщин странно регулярно захаживать в ювелирку.

– Почему Малика туда ходила, понятия не имею. – Ирина закинула ногу на ногу и посмотрела по сторонам. – А я… я ходила просто посмотреть. Как-то что-то ремонтировала… из старого.

– Хорошо, – кивнул Герман, захлопывая блокнот. – Пойдемте.

В дегустационном зале стоял гул, будто рой пчел налетел: женщины горячо обсуждали происшествие. Герман вздохнул и постарался перекричать их голоса:

– Всем придется дать подписку о невыезде. Ваша помощь еще понадобится.

– Да куда нам ехать-то? – хмыкнула Лена. – Даже были б деньги, из-за коронавируса не разгуляешься особо.

Все согласно закивали, но Герман спор затевать не стал.

– Порядок есть порядок, – заключил он. – Бумаги подписывайте и будьте готовы подъехать в отделение, если понадобится. А вот вам, – он обратился к Ирине, – придется поехать в отделение прямо сейчас.

– Но я не могу! У меня куча дел! И так тут просидела полдня!

– Придется дела отложить. Мы постараемся побыстрее вас отпустить, но пока подождите нас с товарищем. Мы вынуждены будем продолжить с вами беседу.

По дороге к машине снова позвонил Серега.

– Две новости, Герман, – заговорил он запыхавшимся голосом.

– Плохая и хорошая? – усмехнулся детектив.

– Скорее, обе любопытные. Я зашел в мастерскую. Там маленький магазинчик и закуток, где находится мастерская по ремонту. Внутри был один мужчина за прилавком. Показываю ему фото Малики, спрашиваю, знал ли он ее. Тот плечами пожимает: «Не помню». А тут мне звонят из отделения. Короче, хозяин мастерской сидел по делу о кражах с ювелирного завода в Волгореченске. Вышел за хорошее поведение и поехал сюда при старой власти. Зарегистрировал магазин бижутерии, потому никакого внимания не привлекал. А ремонт зарегистрирован, как металлоремонт, типа ключи всякие и тому подобное. Я и говорю хозяину: мол, пройдемте в отделение давать показания. Тот попросился переодеться и взять документы. Я разрешил. Он в подсобку. Слышу, дверь – хлоп! Я побежал туда, а там служебный выход. Но выходит-то он на набережную, а по ней как раз Егорыч идет, патрулирует. Я ему ору: «Егорыч, бери гада!» Ну Егорыч и взял, даже бежать не пришлось – ювелир прямо к нему в руки чесал.

– Так понимаю, теперь бегун в отделении?

– Да, в нем родимом.

– Я ему подругу везу. До встречи!

В отделении, несмотря на небольшое пространство для маневра, для начала решили двух свидетелей не сталкивать лицом к лицу. Ювелира оставили писать объяснительную – зачем пытался бежать от стражей порядка. А в другой комнате Ирина начала писать в подробностях о своем знакомстве с Маликой и о посещении мастерской. Вооружившись ордером на обыск, там уже шуровала полиция. В маленьком кабинете Германа, где он обитался вместе с Оленькой, собралась небольшая группа.

– Мы получили весьма интересную информацию, – объявил хозяин кабинета, шелестя бумажками. – Но весьма разношерстную. Считаю, что все это как-то связано с отравлением Малики Юнусовой. Итак, действующие лица нашего спектакля: Сидорчук Дмитрий Юрьевич, отсидел пять лет с две тысячи пятого по две тысячи десятый за постоянные хищения золотишка с завода, вышел, переехал на Украину…

– В Украину, – хихикнула Оля, но Герман только сурово на нее зыркнул: не до шуточек.

– Так вот, здесь открыл магазин бижутерии и мастерскую по ремонту металлоизделий. Только что звонили оттуда наши ребята. В сейфе нашли кучу золотишка. Опросили народ из близлежащих кафе и магазинов. Говорят, скупал и перепродавал золотые изделия, но это лишь слухи и догадки. А вот золото из сейфа уже можно к делу присовокуплять. Сейчас домой к нему поехали. Второе действующее лицо – Малахова Ирина Олеговна…

– Всегда сочувствовал женщинам с таким отчеством, – хохотнул Серега.

– Почему? – полюбопытствовала Оля.

– ОлеГАВНА! – четко произнес Серега. – Понимаешь? Мы же не произносим «о», получается смешно. Прости, Герман, продолжай.

– Спасибо, – ехидно произнес детектив. – Малахова, как опять-таки оперативно выяснили наши сотрудники с помощью «Чачи-бухачи»… Не ржать! Кадровики компании нам прислали ее послужной список под названием «Резюме», блин, ничего русского уже не осталось, и копию трудовой. Так вот, она работала на том же заводе, что и Сидорчук, в то же время. Никакой связи с его хищениями не установлено. Однако интересненькие совпаденьица. Сюда после отсидки сначала переехал Сидорчук, чуть позже переехала Малахова. В общем, засучиваем в переносном смысле рукава и идем вытряхивать информацию. Сейчас только получим результаты обыска у обоих.

Результаты обыска оказались весьма интересными. У Сидорчука нашли золотишко, причем, было подозрение, что часть золота являлась не обнаруженной в свое время пропажей с завода, а другая часть – неофициально скупленной у населения. Впрочем, у Малаховой тоже нашли золото. В том же ящике комода стояла маленькая баночка из-под лекарства. Так как дело было связано с отравлением, баночку отправили на экспертизу, но даже предварительный анализ показал наличие в ней цианида.

– Они там зачем-то используют цианистый калий в ювелирном деле. Видимо, стащили тогда же, давно, с завода, – доложил сотрудник.

Оставалось связать все ниточки. Герман никак не мог взять в толк, зачем было травить несчастную Малику, зачем устраиваться в «Чачу-бухачу», зачем Малика врала про работу уборщицей в пансионате и зачем ходила к Сидорчуку в магазинчик. Но так как против Малаховой нашлись улики, Герман надеялся на ее признания. И Сидорчук, скорее всего, захочет сотрудничать и расскажет правду.