Ненавистный рыцарь на белом коне

С остатками кортизола ушли и последние силы. Не помню как провалилась в сон без сновидений, но проснувшись ощутила дикий холод. Было темно, однако я сразу поняла, что лежу на кровати этого треклятого замка. Тело моё укрывала какая-то тряпка. Я скинула её и приподняла голову. Вдруг рядом со мной раздался женский голос:

– Это я накрыла вас, чтобы вы не мёрзли.

Я села на кровать и уставилась на стоящую рядом девочку, лет четырнадцати. На скамье позади неё было скомканное тряпичное одеяло, должно быть, эта скамья служила ей лежанкой.

– Меня величают Малуша, – представилась девочка. – Граф Макотский определил меня вашей служкой, дама Фотиния.

У Малуши было острое как у лисички личико с вздёрнутым кверху носиком. Её любопытные глазки выражали живой интерес к моей персоне. Что ж, лучше, чем Веселина. По мне, любая была лучше, чем Веселина.

В моём горле пересохло, ужасно хотелось пить.

– Мне бы освежить горло, – попросила я.

Малуша протянула мне, стоявшую на одном из сундуков чашку с водой. Я сделала несколько жадных глотков. Никогда я ещё не пила простую воду с такой охотой.

– А кто такая Веселина? – Спросила я.

К моей удаче, Малуша оказалась весьма словоохотливой.

– Это наша старшая служанка. Её называют Веселина Прыткая, потому что она успевает делать дела да гонять всех служек и служанок.

– Весёлая игривая Веселина, – сострила я по своему обыкновению.

Неожиданно для меня Малуша хихикнула. Ну хоть один нормальный человек в этом ненормальном мире!

– А кто ещё находится в замке? – Спросила я в надежде на обстоятельное изложение, кое и получила.

– Старшего конюха зовут Часлап Плешивый, его жена на сносях. Первого ребёнка прибрал Господь, как только тот явился на свет. Часлап сильно переживает, как бы и со вторым чего худого не вышло. Я видала, как он часто бегал в Часовню, оставляя заместо себя на конюшне Филиса Однорукого. Конюхи, хоть и едят во дворе, но спят в замке.

– А почему Филис – однорукий. Я же видела какого-то Филиса, который увёл лошадь вашего господина или то был другой Филис?

– Нет, сам Филис обычный, неоднорукий, это отец его отца, который ходил в лесорубах с раннего детства случайно отсёк себе руку. Вот и пристало – однорукий да однорукий.

Я поняла что прозвища, это – своеобразные фамилии и необязательно характеризуют их носителя, к примеру, Плешивый Часлап вполне может оказаться владельцем пышной шевелюры.

– Повариху зовут Драгомира Толстая. И это ей очень подходит, потому что Драгомира и вправду жирная как рождественский гусь. Поговаривают она добрую половину хозяйских кушаний сама уплетает пока готовит. Её помощница – Голуба Вишенка. Мы часто с ней вместе ходили смотреть на гистрионов. Блюда разносит Ждан Нелюдивый, говорят его отец – разбойник и живёт в лесу. Господину прислуживает Вторуша Сиплый. Сам-то Вторуша не сиплый. И отец его – не сиплый. Не знаю откуда это привязалось. Ещё у нас есть две служки – Дарена Вздорная и Чернава Белая.

– А Чернава Белая – блондинка или брюнетка? Ну, волосы у неё чёрные или белые? – Поинтересовалась я.

– Рыжая! – Ответила Малуша и мы прыснули от смеха.

Я смеялась без радости, но на душе мне стало чуть легче.

– У нас в Базелоне не очень-то чествуют рыжих, и её батюшка понадеялся, что она почернеет или побелеет, потому и нарёк так мудрённо.

– А Дарек? Это – главный слуга?

Голос Малуши сделался чуть тише.

– Это наш Кастелян.

– А какая у него фамилия? Ну там Дарек Серый или Дарек Ворчливый?

– Да вы что, дама Фотиния, у Дарека нет прозвища. – Она перешла на доверительный шёпот. – Говорят, он – сын лорда Винсента изТьери.

Новость меня малость огорошила, насколько меня в том момент вообще могло что-то огорошить. Благородный рыцарь Брэнот держит в прислугах родного брата! Да ещё и старшего.

– А разве не старшие братья по праву наследуют титул и замок? – Спросила я (может в этом мире всё наоборот?).

– Конечно первый, но Дарек же… незаконнорожденный.

– А-а, дитя любви, – понимающе протянула я.

– Нет, какой там любви, – замотала головкой Малуша и произнесла ещё более тихим шёпотом, – граф Винсент взял мать Дарека силой, а после рождения ребёнка она утопилась. Но ходили слухи, что к её смерти причастен сам граф. Бедняжка, для неё уж лучше последнее, чтобы был шанс избегнуть вечных мук геены.

Малуша перекрестилась.

– И Дарека взяли в замок… – продолжила я.

– Только после смерти графа Винсента. Молодой лорд Брэнот взял Дарека, причём назначил самим кастеляном и запретил слугам упоминать его тогдашнее прозвище. До того наш кастелян ходил в учениках травника и называли его Дареком Байстрюком.

Хм, довольно великодушно. Наверно, папаша перед смертью признался будущему наследничку в своих грешках.

– А у Брэнота… – Я осеклась, – у графа Макотского есть ещё братья, сёстры?

– Нет. Говорят, за грех графа Господь покарал его жену бесплодием и сам Брэнот родился от второй жены лорда. Это её пятый ребёнок, все остальные появлялись на свет мёртвыми.

Я помолчала. Но даже, если бы Малуша поведала мне о том, что лорд Винсент сжёг деревню и умертвил всех её жителей, он бы всё равно не опустился в моих глазах ниже своего законнорожденного сына. С Брэнотом у меня были личные счёты… этот благородный гадёныш сломал мне жизнь.

Малуша с надеждой посмотрела на меня своими блестящими лисьими глазками в надежде что и я пущусь в откровения.

– Я приехала издалека и оказала вашему господину услугу, поэтому он оставил меня в замке на некоторое время, – удовлетворила я частичку её любопытства.

– А какую услугу, дама Фотиния? Граф сказал, вы теперь будете здесь жить. А издалека это откуда? Из Стихса? Их Фуэрты? Из Мабалы? А почему вы говорите так же как жители Базелона? – Закидала меня вопросами Малуша.

– Я из Лоо, – придумывала я на ходу. – Родители моих родителей когда-то жили в Базелоне. Графу я спасла жизнь, но как именно, он просил не распространяться. И нет, здесь я жить не буду.

Последовал град новых вопросов:

– А кто ваш батюшка? Он ещё жив? А вы замужем? Вы овдовели? А у вас есть дети? Вы их оставили в Лоо? А Лоо – это где? В Лясквиле?

Ну и тараторка! Я вздохнула и принялась сочинять. Когда врёшь, главная задача – запоминать, что именно.

– Лоо – это на юге. Нет, я не замужем и у меня нет детей. В Лоо не принято выходить замуж рано. Говорят, от ранних браков рождаются мертворожденные дети.

Глаза «лисички» округлились.

– А когда можно? – Спросила она.

– К годам эдак к тридцати, минимум к двадцати пяти.

– Да кто возьмёт такую старуху! – В сердцах воскликнула Малуша.

Мне было двадцать три. И в таком русле я как-то о себе не думала. Потом вспомнила Таньку, то, как она цеплялась за каждый призрачный шанс окольцевать хоть какого-нибудь мужчинку, втискивающегося в её невысокие рамки предпочтений.

– Я учёный, – перевела я тему. – Знаю множество научных трактатов, являюсь автором научных трудов…

– Вы умеете читать и писать! – Перебила меня Малуша.

Хм… бисер перед свиньями, что называется…

– Разумеется.

– И вам за это платят?

Вопрос. Что называется не в бровь, а в глаз… Нет, мне за это ни фига не платят. Я училась всю свою сознательную жизнь и приобрела обширные теоретические знания, которые ни шиша не стоят даже в моём мире, не то, что в этом…

– Там в Лоо меня очень за это ценили, – ответила я уклончиво, не уточняя за что конкретно и кто именно.

– Ах, если бы мне научиться писать и читать! – Мечтательно вздохнула Малуша.

– То что?

Есть место, где привечают учёных? Здесь это в ходу? Я могу как-то проявить себя? Стать полезной? Возвеличиться?

– Меня бы позвал замуж подмастерье оружейника. А может и сам оружейник! Он как-то сказал, что в его дело не мешает грамоте подучиться.

Мои призрачные мечты едва взлетев с разгона разбились о каменный пол замка Тьери…

– Зачем же оружейнику грамота? – Безразлично спросила я.

– Чтобы писать и читать, – ответила Малуша. Железнобетонный аргумент.

Я подошла к окну. Внизу раскинулся сад с виноградником и цветами. Напротив стояла сторожевая башня, из которой грозно взирал до зубов экипированный стражник.

– Вам нужно облачиться в платье, дама Фотиния.

Лисичка уставилась на мои легинсы, потом перевела взгляд на тунику, потом – снова на легинсы. Я пожала плечами. Мне было всё равно.

Малуша вытащила из сундука ворох платьев и положила на кровать. Все они предназначались мне.

– Можно выбрать любое? – Уточнила я.

Лисичка не понимающе на меня уставилась.

– Вы хотите сами выбрать сюрко?

Не дождавшись ответа, она вытащила из сундука ещё два платья. Я подошла ближе, чтобы лучше рассмотреть одежду. Лён, лён, лён и лён. Два платье были невзрачны и очевидно предназначались для теплоты или типа того. Сюрко – это, как я поняла, верхнее платье. Три сюрко различались по цвету и ширине. Начинались они от шеи. Никаких тебе вольностей в виде декольте. Первое – широкое и голубо-серое, второе синее с высоким поясом и кругом на животе, третье – зелёное зауженное с пояском. Конечно, третье.

Я стянула легинсы, сняла свою слишком укороченную для того времени тунику. Малуша ахнула и отпрянула.

– Что такое? – Не поняла я.

– Жёлтое! – Пискнула лисичка.

Я оставалась в жёлтой стрейч футболке.

– И что?

– Это же цвет ненависти и измены!

Вот ещё. Я смерила взглядом одежду самой Малуши. На ней было длинное бесформенное платье коричневого цвета. Коричневое тоже можно было кое с чем сассоциировать! Но я не хотела потерять расположение этой девочки – единственной в новом и враждебном мире, с кем можно было нормально общаться.

– Жёлтый – цвет солнца, – парировала я. – В Лоо – было очень солнечно и жарко. Не то, что здесь.

Малуша задумчиво продолжила сравнение:

– А ещё – цвет сочных груш, какие растут у нас в саду и цвет пушистых садовых цветов, и цвет волос его светлости герцога Базилонского. А-а! А вдруг цвет волос герцога – знак измены!

Малуша прикрыла рукой источник своего неиссякаемого словесного потока.

– Так что мне надевать вначале?

Я решила не снимать футболку, неизвестно что будет, заметь она мой красный бюстгалтер.

– Камизу.

Она взяла в руки полотняную рубаху.

– Хм, а можно обойтись без камизы? На мне всё-таки футболка.

Малуша кивнула, свернула камизу и протянула мне белое платье с узкими рукавами.

– Надевайте котт.

Я повиновалась. Дальше на меня напялии зелёное сюрко. Пояс затянули потуже и занялись моими волосами. Я настояла на том, чтобы расчесаться самой. Ненавижу, когда кто-то дерёт мои волосы. Потом Малуша заплела мне косу и зацепила её на затылке, а на голову водрузила чепец.

– Вы такая хорошенькая! – Пискнула лисичка.

Зеркал не было. Я не могла оценить хорошенькая я или нет.

– А, где здесь туалет?

Малуша переспросила. Я поняла, что туалетов в замке не было.

– А как справить нужду? По-маленькому?

– Что? – Снова не поняла Малуша. – А, так вот, я поставила у кровати вашу ночную вазу.

Я скептически оглядела глиняный горшок и сглотнула.

– А чем… Ну есть бумага. Для того, чтобы…

– Я поставила глиняную миску для умывания.

Я кивнула и пристально посмотрела на Малушу в надежде, что она поймёт без слов чем я собираюсь заняться в ближайшее время и оставит меня. Но Малуша не поняла.

– Я собираюсь… С утра я обычно… Не могла бы ты выйти минут на пять. Я хожу на горшок в одиночестве.

Малуша пожала плечами и оставила меня. Наконец-то! Я подбежала к окну. А что если выпрыгнуть? Нет, слишком высоко, крепостная стена… Надо было придумать другой способ побега. Ладно. Я натянула легинсы обратно. Без штанов мне было как-то некомфортно. Потом надела свои кроссовки, кои обнаружила под кроватью – под длинными платьями всё равно обувь не видна. Теперь горшок… Им явно кто-то пользовался до меня. Я схватила камизу и закрыла ей краешек, на который собиралась садиться. Не знаю почему, но мне сделалось стыдно. Боялась, что в самый неподходящий момент дверь откроется и кто-нибудь заявится. К счастью, никто не вошёл. Мне не хотелось, чтобы мой горшок выливала девочка, с которой я разговорилась. Подошла к арочному окну и выплеснула вниз всё содержимое горшка. Налила в него воды, чтобы обмыть и снова вылила в сад. Кто-то вскрикнул…

Я отпрянула от окна, надеясь, что этот несчастный меня не вычислит. Послышались приглушённые угрозы и нечестивые ругательства. Голос был мужской. Но не Брэнота. К великому моему сожалению.

Прошло минут двадцать, но никто ко мне не заходил. Что ж. Тем лучше. Я вышла из комнаты. В коридоре было темно, несмотря на то, что горело несколько факелов. Я вспомнила, что после того как поднялась за Веселиной ещё шла по коридору. Однако проходов было два. Может быть имеется запасной выход и мне удастся выбраться из замка, чтобы добраться до злополучной пещеры? Что ж в любом случае разведать обстановку было не лишним. Я спустилась. Лестница не изгибалась и доходила до первого этажа, а потом, делая крюк опускалась ещё ниже. Внизу был погреб с бутылками вина, от которых исходил характерный аромат. Пошла вперёд по первому этажу, кроссовки ступали мягко и практически не издавали шума. Вскоре я услышала голоса и почувствовала запах чего-то съестного, но не вызывавшего аппетит. «Кухня» – догадалась я. Частота факелов возрастала и становилось всё светлее. Я бы так и шла дальше, если б не столкнулась с двигающимся ко мне с противоположной стороны мужчиной лет тридцати пяти- тридцати восьми, который держал на подносе жареную утку, украшенную мелкими зеленоватыми яблоками. Отдельные черты его лица были вполне даже ничего, но в совокупности… Однажды мне довелось наблюдать слипшихся после случки собак. Так вот, у кабеля было точно такое же туповато-растерянное выражение. Сходство усиливали и грустные карие глаза с полоской белка внизу. Ждан Нелюдивый, разносчик блюд, догадалась я. Хм, интересно, его отец и правда лесной разбойник?

– Вы Ждан? – Спросила я (надо ж было кому-то первому начать разговор, потому что разносчик стоял как вкопанный).

– Д-да, – ответил мужчина.

– А я – Фотиния, – представилась я, хотя он, наверняка, меня запомнил.

–Д-да.

Хм, может, он заикается?

– Вы несёте обед?

Я сказала «обед», хотя времени, судя по стоящему в зените солнцу, было около двенадцати. Поздно для завтрака и рано для обеда.

– Трапезу для его сиятельства.

Нет, оказывается, он не заикался. Но баритон у него был драматический.

– Дама Фотиния отобедает в своих покоях, – раздалось позади.

Голос Брэнота изТьери нельзя было спутать. От неожиданности я вздрогнула, а бедняга Ждан чуть было не выронил поднос.

Недождавшись окончания приветственной речи слуги, грубиян Брэнот изрёк:

– Я помню о вашей просьбе, дама Фотиния. Сегодня я верну вам ваше имущество.

Сэр рыцарь больше не был «Персевалем пахучим». Он вымылся и переоделся в длинную тунику, сходную с платьем, которое было на мне надето. Его волосы волнистыми кудрями спадали на лоб и плечи, а от тела исходил приятный аромат, напоминающий сандал.

Не желая вести с ним беседу, вместо ответа я сделала книксен (быстрый неглубокий реверанс, такой же как Веселина) и повернулась, чтобы вернуться в свои покои-темницу, но Брэнот окликнул меня, пришлось обернуться.

– Это платье принадлежало моей матушки. Оно вам к лицу.

Блеск! Я в одежде женщины, породившей это чудовище!

Глава 4. План побега

Я села на кровать, пытаясь привести мысли в порядок. Всё здесь походило на готическое средневековье. Может так оно и было? И я попала не в куда, а в когда? Итак, что я знала о средневековье?

Охота на ведьм: есть.

Замки и рыцари: есть.

Феодалы: есть.

Чума: надеюсь нет… Ненавижу неизлечимые болезни.

Блохи и вши… Я посмотрела вверх, на потолок. В древности над кроватями делали навесы, чтобы оградиться от кровососущих насекомых. А капроновые чулки изобрели ради того, чтобы блохи не могли удержаться на ногах. Кроме того был в ходу «блошиный мех».

Мои безрадужные размышления прервал шум приближающихся шагов. Дверь в комнату открылась и молодая девушка с круглым, как луна лицом поставила на пол чугунную миску.

– Ваша трапеза, дама Фотиния, – пояснила она и сразу же удалилась.

Голос у неё был неприятно поскрипывающим. И сама она мне сразу не понравилась. Поставить тарелку на пол как животному! Я посмотрела на содержимое «трапезы» – месиво, напоминающее пшеничную кашу в самом неприглядном её варианте. Ностальгически припомнила гарнир с гарниром, вспомнила жареную утку в яблоках на подносе у Ждана, и моя ненависть к Брэноту заиграла новыми красками.

Через пару минут забежала Малуша.

– Дама Фотиния, вы не захотели есть? – Покосилась девочка на тарелку с кашей.

Я брезгливо отпихнула её ногой.

– Ох, Голуба забыла прихватить хлеб! – Спохватилась Малуша.

Значит, круглолицая девушка с голосом скрипучей двери – это Голуба Вишенка. Сходство с Вишенкой ограничивалось формой лица.

– Так тебе тоже дали эту кашу? А что ели другие?

Малуша кивнула.

– Все слуги едят на кухне одинаковую пищу. В зале ест только его сиятельство и Дарек. Я как-то спросила Ждана, сидит ли Дарек на стуле как господин или на скамье. Ждан сказал, что на скамье.

– А повариха хорошо готовит?

– Сносно, – пожала плечами Малуша.

Я с сомнением посмотрела на содержимое чугунной миски. Сколько я протяну без еды? У меня сосало под ложечкой, но отведать месива я так и не решилась.

– Дама Фотиния, вы в надлежащем виде? – Раздался за дверью голос Брэнота.

– В бесформенном платье, если речь об этом, – отозвалась я, борясь с желанием ответить непечатным лексиконом.

Брэнот вошёл не один, с ним был Дарек. В руках у рыцаря была моя сумочка.

– Я не хотел скомпрометировать вашу честь, явившись к деве в покои, поэтому взял в свидетели Дарека.

Мне было всё равно, я смотрела на сумку. Хотя, после уничтожения мобильного телефона, там не осталось ничего ценного.

Сидела на кровати (проявить знак почтения, встав? Фи, и не подумаю!), Брэнот стал напротив, расставив ноги на ширину плеч и гордо вскинув голову. Всё же его «платье» было короче моего. По крайней мере из под него выглядывали чулки и кожаные туфли с удлинённым носом. Дарек стоял рядом с господином в более скромной позе и более скромной одежде. Малуша затаилась, отойдя ближе к окну.

– Прежде чем, я верну содержимое вашей сумы, объясните назначение некоторых ваших вещей, – произнёс рыцарь.

– Я помогу открыть, – потянулась было я к сумке, в страхе что он сломает замок или оторвёт бамбуковые ручки.

– Я уже справился, дама Фотиния.

Брэнот отстранил мою руку. Сумка была открыта. Я вспомнила, что сама расстегнула молнию, когда вынимала сотовый.

– Что это? – Он протянул мне пудреницу.

Пудреница была с зеркальцем. Как здесь относились к зеркалам? В замке ни одного зеркала. Лучше не рисковать.

– Это для рисования круглых предметов, – сказала я первое, что пришло в голову. – Я прикладываю камень к бумаге и обрисовываю контур.

Брэнот, казался, удовлетворился. Он вернул мне пудреницу и извлёк второй предмет.

– Это помада. Она придаёт губам привлекательность.

– Дама Фотиния ещё не замужем, – пояснил он Дареку, а потом обратился ко мне. – Такими вещами пользуются в Мабале, но здесь, в Базелоне принято считать, что лицо раскрашивают только ведьмы и блудницы.

– Там, откуда я родом, все женщины красят глаза и губы.

Брэнот понимающе кивнул и вынул розовый маркер.

– Тоже помада, – соврала я (ещё решит, что розовая краска добывается из крови невинных младенцев и уничтожит также, как мой несчастный телефон).

– Это?

В руках Брэнота возникла упаковка лейкопластырей.

– Средство от ссадин и порезов, – я прикоснулась к царапине на шее.

– Это?

Пластина ампицилина и пластина активированного угля – обязательные мои спутники в путешествиях.

– Лекарства против простуды и боли в желудке.

Дарек, бывший помощник травника, благоговейно взглянул на таблетки.

– Это? – он вытащил пачку чипсов.

– Еда, жаренный картофель со вкусом сыра.

Мой живот одобрительно булькнул. Перед тем как вернуть их мне, Брэнтон покрутил чипсы в руках.

– Это?

– Жевательный мармелад. Еда.

Лорд внимание осмотрел упаковку.

– Как их помещают внутрь?

– Склеивают упаковку.

– А это что?

Брэнот достал мою тушь для ресниц.

– Этим украшают глаза.

– Вам не нужно украшать глаза и губы тоже.

Я пожала плечами. Что он имел в виду? Что я и так хороша или что в их Базелоне так не принято?

– А это – речная ракушка?

– Морская, – уточнила я.

Эту большую лакированную ракушку я собиралась привезти домой как сувенир. А теперь она в руках у средневекового питекантропа.

– Из какого моря, дама Фотиния? – Решился подать голос Дарек.

– Должно быть из Изумрудного, – пришёл мне на выручку Брэнот. Я поняла, что в мою историю он слуг не посвящал.

Я кивнула.

– Это?

– Прокладки с крылышками.

На лице рыцаря и его слуги проступило удивление.

Я косо усмехнулась:

– Требуются в женские дни.

На лице Брэнота всё ещё непонимание. Дарек нагнулся к нему и что-то прошептал на ухо. Сэр рыцарь зарделся.

– А это, что за предмет?

Шариковая ручка.

– Моё перо.

– Дева – учёный, – пояснил Брэнот кастеляну, тот посмотрел на меня с недоверием, но подвергать сомнению слова господина не стал.

– Это?

Перцовый баллончик.

– Душистая вода для запаха.

Пусть остаётся в неведении, может и доведётся пырскнуть перцем в рожу его сиятельства.

– Это?

А вот это действительно духи.

– Тоже самое.

Брэнот принюхался. Лучше бы окропил себя предыдущим спрэйем из красно-золотого баллончика.

– Я чувствую запах свежей травы, душистых цветов и сдобных пшеничных булок.

О, да из него получился бы парфюмер, верхние нотки уловил почти безошибочно. Ещё из моей, вместительной, как мне начало казаться, сумочки были извлечены зубная щётка с пастой, чему я крайне обрадовалась, благо забыла выложить когда отправилась в злополучную пещеру (здесь, как узнала, обходились только тряпкой и золой), упаковка влажных салфеток и пара зубочисток, прихваченных из столовой. А вот последнюю вещь – блокнот, размером в половину формата А4, он отдавать не торопился.

– Полагаю, это ваш пергамент, дама Фотиния? Что за странные письмена здесь? Это вы написали?

Первые две странички были исписаны телефонными номерами и адресами гостиниц.

– Я подсчитывала количество фруктовых деревьев в моих садах.

Завираться, так завираться! Ну не объяснять же им что такое сотовый телефон. Ещё и на костёр отправят если не поймут.

При этих словах Дарек и Малуша взглянули на меня как-то уважительно, а Брэнот – с интересом.

– У вас, верно много плодоносных деревьев, – заметил сэр рыцарь.

Я пожала плечами. У нас в семье была дача, которую я ненавидела всей душой, но урожай там был хороший. Чтобы успокоить Брэнота, я вырвала исписанный лист и протянула Дареку, слуга взял бумагу и с интересом принялся её ощупывать.

Наконец, рыцарь вернул мне и саму сумку.

– Благодарю за разъяснение, дама Фотиния.

– Лорд Макотский, – дерзнула я, но при этом, скрепя сердце, постаралась быть любезной – позволяется ли мне выходить из замка?

Губы его сиятельства дрогнули в снисходительной улыбке – мой смиренный тон пришёлся ему по нраву.

– Можете гулять по саду сколько вам вздумается, дама Фотиния, но не покидайте крепостных стен.

Я чуть склонила голову – пусть считает меня послушной.

– Дама Фотиния! Дама Фотиния! – Подлетела ко мне Малуша как только мужчины нас оставили. – Можно взглянуть на ваши чудесные заморские причуды!

В моей голове созревал хитроумный план и лисичка играла в нём далеко не последнюю роль. Но надо было действовать осторожно.

Я высыпала содержимое бирюзовой сумочки на кровать.

– До чего прелестная сума! – Всплеснула руками Малуша.

Больше всего девочку заинтересовала тушь, помада, духи, а также – маркер и баллончик, кои она тоже приняла за предметы косметики.

– Дама Фотиния…а можно попробовать это чудо хоть разок….

– Лорд сказал, что девицам Базелона не престало разрисовывать лицо, мы же не в Мабале (с трудом припомнила название), а прогневать его сиятельство будет крайне досадно.

Я деланно вздохнула, а Малуша хитренько улыбнулась, сунула руку себе за шиворот, вынула что-то вроде платка и заткнула им щель в каменной стене, на которую я до этого момента не обращала внимания. Вот значит как! Система подслушивания и подглядования! Но несмотря на самодельную затычку подслушивать наш разговор со служкой всё ещё могли.