Гогэн Хэйгэн, коллекционер черепов

– От наших штатных стукачей в этом деле толку не будет, Осин с местным криминалом не связан, иначе давно бы попал к нам на заметку. Миша был скрытным, осторожным, не похож он на человека, который так по-глупому башку под удар подставит?

– Да, похоже, он хорошо знал своего убийцу. Знал и доверял.

– Товарищ майор, нужен обыск на Коммунаров 89. Моё мнение, убийство Осина на прямую, связано с его антикварными делишками. Судя по домашней обстановке и счетам на сберкнижках, покойный немалыми деньгами ворочал. Я, внимательно просмотрел карты, насчитал шестнадцать отметок, пятнадцать отметок приходятся на заброшенные деревни, шестнадцатый прокол стоит на Рогах Дьявола, это в Кедровском районе, глухая тайга, люди говорят гиблое место.

– У, нас не Москва и не Питер, какой к чёрту антиквариат можно найти в глухих сибирских деревнях?

– Станислав Петрович, в гражданскую войну через наши края на восток очень много богатых людей бежало, и многие не добежали, в тайге сгинули. В Красноярском крае, один мужик у себя в огороде золотую монету нашел. Монету ту в двадцать тысяч долларов оценили. Об этом даже в газетах писали. Думаю, что Осин вёл дела с людьми из других регионов. Если его ночной гость из местных, спрашивается, зачем назначать встречу в нежилой квартире? Проще встретиться на Коммунаров или в кафе на крайняк.

– Может не хотели светится?

– Город маленький, на Пионерской они бы скорей засветились.

– Да уж, только залётных макрушников нам не хватало. По поводу обыска, согласен, обыск необходим, завтра с Топиной на эту тему говорить буду, всё от неё зависит. Как бы проблем не возникло, если я правильно понял Осин, её корешок, и за Шнура она рубится. Ишь ты, Сеню не прессуйте. Этих чертей не прессовать так и добра не видать. Хорошо, что Топин Анатолий Сергеевич во Францию на отдых укатил, а то бы затрахал с этим делом.

– Товарищ майор, Шнур походу с Осиным в доле? Лена говорит, у Семёна два настольных компьютера, плюс ноутбук и профессиональная цифровая фотокамера. Наверное, делал снимки вещей, которые Осин на продажу выставлял, может и сам в интернете торговал? Надо будет проверить на каких сайтах он тусовался?

– Ладно, завтра ребятам в Иркутск зазвоним, пусть на счёт Шнура справки наведут. Ежели что, отправим тебя в психушку.

– Зачем в психушку? Не надо меня в психушку.

– Чего засуетился? Я, не то имел в виду, о чём ты подумал. В командировку поедешь, показания из Шнура выколачивать.

Рассмеялся Ржавый.

– Ну, если в командировку показания выколачивать, тогда другое дело. Никон, с нескрываемым облегчением вздохнул.

– Надо вычислить человека, которому Осин коллекцию монет продал. Может, установим канал, по которому он сбывал свои находки?

– Да Станислав Петрович, антиквариат это не семечки там купил, тут перепродал, с таким товаром на базар не попрёшь.

– Игорь, антиквариат серьёзный бизнес, бизнес в котором связи нарабатываются годами. И Осин с этим бизнесом, похоже, по всей стране мотался? На, посмотри.

Майор протянул фотографию, взятую из семейного альбома. На фоне синего моря, облокотившись на бортовой поручень, в тельняшке и лихо заломленной на затылок капитанской фуражке, улыбался Михаил Осин. В нижней части снимка, цифровиком была выведена дата 20. 09. 98. И надпись наискосок Сочи.

– Море, солнце, белый пароход, я приехал в Сочи на денежный расход. Продекламировал вульгарную песенку, опер.

– Игорёк, брось словоблудием заниматься. Что по делу можешь, сказать?

– А, что тут скажешь? Человек на море культурно отдыхает, слегка поддатый походу, одним словом, хорошо человеку.

– Э, сыщик, плохо смотрел.

– Станислав Петрович, чего глядеть то? Фото как фото, ничего особенного.

– Да, молодой человек, майора вам давать пока рано.

С досадой в голосе протянул Ржавый.

– На дату смотри.

– Дата как дата. Ничего особенного?

– Двадцатое сентября девяносто восьмого года, в августе дефолт был, полстраны обанкротилось и по миру пошло, а Миша Осин пребывает в радостном состоянии, хорошо Мише. Всё в порядке у Миши, не коснулись видать его, экономические потрясения? А, может ещё и, на варился на кризисе?

– Ну, Станислав Петрович, где ж я так, сразу на дату сориентируюсь? Меня ведь тоже тогда, экономические потрясения не коснулись. Денег, как всегда, не было, и кризис незаметно как прохожий стороной прошел.

– Если так невнимательно к делам подходить будешь, у тебя никогда денег не будет.

Убирая в карман фотографию, проворчал старый опер. Над головой, грохнул залп из десятка гаубиц, полыхнувшая в треть неба молния, осветила синим, мертвецким светом лица оперативников, налетевший порыв ветра со звоном захлопнул форточку в квартире на первом этаже, по капоту Тойоты забарабанили крупные капли дождя.

– Началась воровская ночка. Ладно, хватит мозги выворачивать, будет день, будет и пища. Игорь, завтра займись рыбаками, я с утра в прокуратуре. Всё побежал, у меня на балконе дверь открыта, как бы стёкла не побило. Я же миллионами не ворочаю, а стёкла нынче дорогие.

Ржавый, пожав руку Никона, хлопнул дверкой и быстро скрылся в подъезде.

Какой шустрый товарищ майор, за секунду испарился. Запуская двигатель, отметил про себя Игорь.

Самострел Бобыля

16 июня понедельник, 9. 00 утра. Городская прокуратура, второй этаж, кабинет следователя по особо важным делам Топиной Татьяны Анатольевны.

 Словно быстроходный глиссер, рассекая огромную лужу по улице пронесся серебристого цвета, шестисотый Мерседес. На противоположной стороне улицы в этой же луже стояла синяя Лада. Набегающие на автомобиль волны, поднятые Мерседесом, создавали иллюзорную картинку, будто жигулёнок покачивается на волнах. А, может действительно качается? Интересно, когда её поставили? Если вчера до грозы, то водителю придётся рыбацкие бродни надевать, чтобы до авто добраться. А если минуту назад, тогда как из тачки выбираться? А может и не хотят седоки покидать автомобиль, может они там, сексом занимаются? А что? Очень даже удобно, по огромной луже к жучке не подберёшься и за тонированными стёклами не видать, что в салоне творится. О, ох. Майор протяжно зевнул. Совсем народ оборзел, уже под окнами городской прокуратуры, еблей занимается. Ну и ночка сегодня была, гром гремел, ветер выл, по небу молнии летали, разгулялась матушка природа, отдохнуть нормально не дала. Ночь нормально не поспишь, потом весь день ходишь – бродишь как зомби и, всякая хрень в башку лезет. Усилием воли, остановив поток дурных мыслей, Ржавый недовольно хмыкнул и, отойдя от окна, присел за стол напротив Татьяны.

– Что Анатольевна, посмотрела кино?

– Посмотрела.

Следачка, со злостью стукнула по клавише ноутбука, закрыв запись с места происшествия, на Пионерской четырнадцать.

– Что делать будем?

– Чайком крепким взбодримся, для начала. А то смотрю Станислав Петрович, глаза у тебя сегодня как у окуня красные, что плохо спалось прошедшей ночью?

Поднявшись из кресла, Татьяна включила стоявший в углу на тумбочке электрический чайник.

– Где уж тут выспишься, такая падерга была. Утром сосед зараза поспать не дал, разбудил полшестого, трусы импортные за полторы штуки, видишь ли, у него с балкона ветром унесло и на мой балкон забросило. На хрен спрашивается человеку трусы от Версаче? Он что в трусах по улице ходит?

На столе, соловьиной трелью залился телефон.

– Прокуратура, Топина, слушаю.

Поднеся телефонную трубку к розовому ушку, в котором болталась массивная золотая серьга с синим камушком, представилась следачка.

– Так, понятно.

Хмуря брови и постукивая бордовым маникюром по столу, Татьяна внимательно слушала собеседника на другом конце провода.

– Может в другую больницу обращался? Только к вам, а вы распределяете? Понятно, спасибо за информацию, всего хорошего.

Опер вопросительно взглянул следачке в глаза.

– Нету Шнура в областном псих диспансере, мало того пациент с такими данными вообще туда не обращался. Петрович чаёк организуй, чашки и пакетики в тумбочке на полке.

Татьяна мотнула головой в сторону зашумевшего чайника и защелкала кнопками телефона.

– Алло, Люда? Привет это я. Всё хорошо, а у тебя как?

Пару минут следачка сочувственно вздыхая, слушала рассказ подруги о любовных злоключениях, наконец, улучшив момент, деликатно перебила собеседницу.

– Да ладно бывает, не переживай, пошляется да назад вернётся. Люда извини, мне некогда про твоего козла Юрика слушать, я по работе звоню. Проверь, пожалуйста, по вашим базам, приобретали или нет за май и июнь этого года, железнодорожный билет туда – сюда до Иркутска на имя Шнурова Семёна Александровича? Сделай, очень прошу, ага и по результату мне позвони. Ну, пока, в воскресенье жду в гости, пока.

– Подруге, на ЖД вокзал звонила.

Отвечая на вопрошающий взгляд майора, пояснила Татьяна.

– Тань, ты по каким делам с Михаилом Осиным знакома?

Следачка на минуту задумалась, говорить или нет майору о своих делах.

– Спасибо.

Беря из рук Ржавого, чашку, поблагодарила Татьяна.

– С Мишей Осиным, я познакомилась, здесь у дверей прокуратуры. Он из гаражей от приятеля шел, со стороны железки, слегка выпивши был, нёс моток электрического кабеля. Вот прямо под окнами его и тормознули, менты из конвойного. Миша по-рабочему одет был, они и подумали, бомж, кабель с железки прёт. Выхожу на улицу, смотрю менты мужика трясут, он им объясняет, что электрик, по работе идёт, а те собрались в линейное звонить, мол вора поймали, приезжайте, разбирайтесь. У меня в тот день в кабинете, розетка погорела. Я, сделала деловое предложение, Миша не отказался, розетку починил, я ментов естественно отшила, так мы с ним и познакомились. Позже он в квартире у моих родителей электропроводку менял, а в две тысячи пятом году Миша руководил электротехническими работами в моём новом, загородном доме. Тогда я с его другом Семёном Шнуровым и познакомилась. Помнишь Петрович, дочка моя Катя сильно заболела?

– Помню. Ты около года с ней по больницам моталась, если не ошибаюсь?

– Куда я, её только не возила Иркутск, Новосибирск, Москва, всё без толку, нигде правильный диагноз поставить не могли. Анализы в норме, общее состояние в норме, заболеваний никаких нет, а ребёнок на глазах чахнет. Вот тогда-то Миша Осин и помог мне. Семёна Шнурова привёл. Семён в автомобильную аварию попал, смерть клиническую пережил, у него после травмы в мозгах какие- то изменения произошли. Экстрасенсом стал, шаманом.

– Не уж то помог?

Ржавый с неподдельным интересом в глазах, уставился на следачку.

– Помог, ещё как помог, с того света можно сказать ребёнка вытащил.

Подавшись вперёд к собеседнику, с широко открытыми глазами и таинственным трепетом в голосе зашептала молодая женщина.

– Провёл, понимаешь, шаманский обряд, представляешь, грудь себе ножом резал, на воду заговоры шептал, головой об пол бился. Потом сказал, что на девочке порча. Катюша крестик золотой на цепочке носила, дедушкин подарок, так он тот крестик с неё снял и в банку с водой положил, и золото почернело. Спрашиваю, что делать? А, он говорит. В крестике могильный дух, кладбищенская вещь должна быть на кладбище. Отвези, говорит крестик прямо с этой водой в банке, ночью на кладбище и банку закопай на заброшенной могиле. Ещё сказал, чтоб в церкви девочке купили освещенный, простой алюминиевый крестик, и предупредил что золото не её металл, чтоб золото больше никогда не носила, только серебро или платину.

– И ты послушала шамана?

– Конечно. Взяла у бати, табельный ствол, из гаража сапёрную лопатку прихватила и той же ночью на кладбище съездила, сделала всё, как шаман велел. Понимаешь Петрович, когда единственный ребёнок на глазах угасает, мать в такой ситуации на всё пойдёт, чтобы дитя спасти.

Действительно пойдёт, эта на всё пойдёт, и не хотел бы я оказаться на пути у этой мамаши, когда она на всё пойдёт, такая сапёрной лопаткой уроет и глазом не моргнёт. Подумал про себя Ржавый, а вслух шепотом спросил.

– Значит Шнуров, Катю вылечил?

– Да. Отец на следующий день, когда обо всём узнал, сказал, развели тебя доча как последнюю лохушку. Папа, золотой крестик в ювелирном магазине покупал, в Красноярске. Какая говорит на нём порча, может быть? Хотел к Шнурову на хату с разборками наряд послать, да я отговорила, а после того как дочке крестик из церкви надели, она прямо на глазах поправляться начала. А месяц спустя в Красноярске большой скандал случился, тот ювелирный магазин, в котором отец крестик покупал, прикрыли. Банду с поличным взяли, они на кладбищах, богатые могилы разрывали, золото с покойников снимали, коронки золотые дёргали. То золотишко что по лучше, подправляли, полировали и через магазин сбывали. Бизнесмен один, жену свою похоронил, а через полгода в ювелирном магазине, её кольцо опознал, кольцо то эксклюзивной работы было. Батя после того, сам до Шнурова ездил, извинялся. Такие вот дела Петрович.

– Однако чего только на белом свете не бывает.

Потирая подбородок, задумчиво произнёс майор.

– Не стану скрывать, я знала, что Миша антиквариатом занимается. Разрешение на нарезные стволы я помогла оформить и билет в городской тир тоже я помогла Михаилу получить. А, вот то, что Миша большими деньгами крутил, это признаюсь, для меня стало полной неожиданностью.

– А, как насчёт Шнура?

– Да никак, я на сто процентов уверена, что Семён тут не причём. Хотел бы он Мишу завалить, так бы завалил и всё обставил, что ни одна экспертиза бы не подкопалась.

– Как думаешь, Шнуров знает, с кем Миша Осин дела вёл?

– Должен знать.

В этот момент, на столе истошно засвистел телефон. Татьяна щёлкнула кнопкой, переключив аппарат на громкую связь.

– Прокуратура, следователь Топина, слушаю?

– Татьяна Анатольевна здравствуйте, капитан Никонов беспокоит. Станислав Петрович у вас?

– Да, здесь что хотел Игорь?

Ржавый наклонился к аппарату.

– У нас труп, огнестрел, перекрёсток улицы Пионерской и Проходного переулка, дом девять в двух шагах от квартиры Осина. Выезжайте.

– Принято, ждите.

Щелчок, Топина отключила телефон. Майор залпом допил остывший чай, и поднялся со стула.

– Станислав Петрович на твоём джипе поедем.

– Добро, жду внизу.

Опер вышел из кабинета.

Сойдя вниз на первый этаж, майор задержался на пару минут в просторном фойе. У стола дежурного, сидел на стуле с расцарапанным в кровь лицом плюгавенький мужичок, рядом поигрывая резиновой дубинкой, прогуливался лейтенант из конвойной службы.

– Здравия желаю, товарищ майор.

Вытянулся по струнке лейтенант.

– Здорово служивый. Вольно.

Ржавый присмотрелся к мужичку, мужичок оказался давним знакомым майора. Неоднократно судимый за хулиганку, некий Костя Калинкин по прозвищу Канитель.

– Канитель, за что на этот раз угорел?

– Корешка собутыльника в субботу вечером порезал.

Ответил за мужичка, конвоир.

– Что Костя решил заняться повышением квалификации, в макрушники подался?

Ответом на вопрос майора, был тягостно протяжный вздох. Уж лучше бы черти полосатые. Вспомнил слова Никона, оперативник.

– Командир, сил нет, голова болит, дай таблетку пенталгина.

Канитель с мольбой протянул к майору, сто лет немытые руки.

– Пенталгина нет, есть дубинал.

Лейтенант постучал дубинкой по столу.

– Спасибо, не надо.

Тоскливо вздохнув, Костя опустил на грудь, давно нечёсаную, лохматую голову.

– Куда его сейчас?

– На выводку повезём, товарищ майор.

– Черти, черти, полосато – волосатые.

Задумчиво покачав головой, тихо прошептал Ржавый и направился к выходу.

Выезжая со стоянки от прокуратуры, майор боковым зрением заметил как стоявшая в луже синяя Лада, тронулась с места.

– Натрахались развратники.

Непонятно на кого злясь, проворчал раздраженно Ржавый.

– Кто натрахался?

Спросила, сидящая рядом Татьяна.

– Да это я, так своё гоняю. Ты бы пристегнулась лучше.

– Да, пожалуй, лишним не будет, дорога сегодня скользкая.

Таня щелкнула замком ремня безопасности.

 По городу ехали медленно, объезжая препятствия и пережидая в заторах. Работники коммунальных служб в оранжевых жилетках, служащие офисов, продавцы многочисленных магазинов и просто местные жители, все в это утро высыпали на улицы города, устранять последствия бушевавшей ночью грозы. Прочистить решетки на дренажных стоках, навесить оборванные ветром электропровода, убрать с тротуаров и проезжих частей, крупные ветки, а кое-где и вывороченные с корнем деревья, вернуть на свои места рекламные щиты и вывески, собрать битое стекло и шифер. Работы горожанам в это утро хватало, ведь город должен быть чистым и опрятным, комфортным и безопасным для проживания. Безопасным. Безопасность, в жизни любого из нас стоит на первом месте и дорогого стоит. О безопасности всех этих суетящихся вокруг людей, думали, ехавшие этим хмурым утром по улицам потрёпанного стихией города, в Ленд Крузере 100 бордового цвета, стражи порядка опер Ржавый и следователь Топина.

– Два огнестрела подряд, давненько такого не было. Как бандюги всё поделили, так и стрельбу прекратили, разбежались по углам урки, каждый со своей краюшкой и притихли.

Ловким манёвром об рулив лежащий на пути кусок шифера, Ржавый посмотрел на следачку.

– Версию об ограбление и умышленном убийстве, с целью сокрытия первого преступления, будем разрабатывать как основную.

Глядя прямо пред собой, задумчиво произнесла Топина.

– Как, на счёт обыска у тётки Осина на Коммунаров?

– Проведём Петрович, обязательно проведём. Но позже. Мишу проводим в последний путь и тогда проведём. Я, племянника своего Илью попросила в похоронах помочь. Старикам родственникам и так тяжело, а с похоронами хлопот много, так что надо помочь.

Майор согласно кивнул.

– Илья, если не ошибаюсь, похоронным бюро Харон заведует?

– Ошибаешься, он там хозяин. И вообще Петрович, давай закроем эту тему.

Нажав кнопку стеклоподъёмника, следачка достала пачку Мальборо.

– Я, не против, закрыть эту тему. Только замечу, нужно будет на похороны, Чагина с видеокамерой отправить, пусть поснимает, может какая рожа знакомая промелькнёт, чем чёрт не шутит?

– Об этом я уже подумала и распорядилась. Люди из Харона проведут съёмку не хуже Чагина. Мы, сегодня ночью работать будем. Марка оружия нам известна, время совершения преступления тоже. В два часа ночи, в квартире на Пионерской, проведём следственный эксперимент. Постреляем в подполье, послушаем.

– Так, так, Анатольевна, дельное предложение, а на похороны Осина я всё равно человека отправлю.

– Кого?

– Гошу Шарова, он сейчас корешами Осина занимается.

– Отправь Петрович отправь, ты же всё равно не успокоишься, всё как всегда по- своему сделаешь.

Щёлкнув зажигалкой, Татьяна закурила. Лэнд Крузер свернул на Пионерскую, проехали четырнадцатый дом, возле которого стояла Тойота Никона, ещё дом и Ржавый крутанув руль в право, свернул в Проходной переулок.

 Проходной переулок на этом отрезке от улицы Пионерской до улицы Профсоюзной, представлял собой, узкую трехметровой ширины грунтовую дорогу, обрамлённую по краям сточными канавами. Вдоль канав тянулись густые заросли кустов черёмухи и сирени, сюда в переулок выходили торцами огороды частных домов с двух параллельных, соседних улиц. Глухой, безлюдный переулок, таких переулков в городке хватало. По таким задворкам и днём-то ходить неприятно, того и гляди, выскочит из кустов лихой человек с топором в руках и поминай как звали. По правой стороне дороги в двадцати шагах от угла Пионерской, рукой какого – то горе архитектора была втиснута небольшая, приземистая лачуга. Лачуга, крытый тёсом потемневший от времени сруб, размером пять на пять метров с пристроенными со стороны огорода небольшими дощатыми сенцами, глядела в переулок двумя маленькими, испуганными окошками. У покосившихся полусгнивших ворот, в начищенных до блеска хромовых сапогах и надвинутой на глаза фуражке, в гестаповской стойке замер, скрестив на груди руки, участковый Клим. Чуть дальше по дороге на обочине стоял зелёный микроавтобус Газель, служебный транспорт экспертов. Не доезжая пяти метров до ворот, Ржавый притормозил и, заглушив мотор, резвым натренированным броском выпрыгнул на обочину, Татьяна неспешно последовала за ним.

– Здорово Женя. Что-то новенькое, зевак не вижу?

– Здравствуйте Станислав Петрович.

Клим пожал, протянутую руку и кивнул следачке.

– Доброе утро Татьяна Анатольевна. Зевак чтоб не мешали, я разогнал. Толку от соседей,, как всегда нет, да и соседей поблизости тоже нет. По окрестностям с Игорем пробежались, безрезультатно, никто ничего не видел и не слышал.

– Немудрено, ночка ещё та была, воровская. Куда?

– Туда, товарищ майор, эксперты уже начали осмотр.

Участковый мотнул головой в сторону хибары. По гнилым, расшатанным доскам тротуара вошли в заросшую травой ограду. У одного из двух маленьких выходящих во двор окошек, стояли две пожилые женщины. Створки рамы были открыты и женщины с любопытством глядели вовнутрь избушки. Их любопытство было так велико и неподдельно, что они даже не среагировали на стук калитки.

– К – хы.

Нарочито громко кашлянул майор. Бабёнки встрепенувшись как по команде обернулись.

– Кто такие?

– Станислав, привет. Это понятые, в хате места мало, пришлось попросить, чтобы снаружи постояли.

Пояснил, показавшийся в окне Андрей Карлович.

– Таня привет проходите, только аккуратно под ноги смотрите.

Хата не хата, одно название что хата, расположенная во внутреннем дворе ОВД, конура служебного паса Рекса по сравнению с такой хатой, смотрелась трёхкомнатной квартирой. Жилище состояло из двух комнатёнок разделённых меж собой дощатой перегородкой. Крохотная кухня с ободранной отопительной печью в центре, тумбовый стол, две табуретки, подвесной шкафчик с посудой, в углу умывальник рядом на вбитом в неоштукатуренную стену гвозде висело замызганное полотенце, ещё табуретка на ней ведро с питьевой водой, маленький заляпанный грязью холодильник Морозко. Слева от входа на вешалке вместо одежды, висели какие- то дерюги, под вешалкой стояли стоптанные кирзовые сапоги. Освещала эту скудную обстановку, тускло светящая под потолком, покрытая толстым слоем пыли стоваттная лампочка. Обстановка в жилой комнате была подстать кухне, такой же безнадёжно засраной. У дощатой перегородки стояла застеленная серым армейским одеялом панцирная койка. Напротив, в простенке меж выходящих в переулок окон, на маленькой тумбочке возвышался, усыпанный битым бутылочным стеклом старенький телевизор Рекорд. У глухой стены справа, стоял скособоченный, окрашенный коричневой, половой краской платяной шкаф, напротив, в простенке окон, выходящих во двор, висело засиженное мухами небольшое зеркало. С потолка в центре свисала на длинном проводе новенькая не успевшая покрыться пылью стоваттная лампочка, под которой стоял заваленный объедками и заставленный грязной посудой и пустыми бутылками, колченогий стол. У стола с лева, валялся перевёрнутый стул, рядом на грязном полу удивлённо раскинув в стороны руки, лежал на спине, босой в чёрных трико и застиранной синей майке, пожилой мужчина. Короткие, тёмные с проседью волосы погибшего стояли дыбом, заросшее недельной щетиной лицо перекошено, полуоткрытый рот со съехавшей набок челюстью оскалился белой сталью дешевых коронок. Левый глаз покойного был закрыт, правая глазница наполнена кроваво – бурым желе, по виску тянулся уже успевший подсохнуть кровавый потёк. Натёкшая из страшной раны кровь, образовала под головой погибшего небольшую лужицу, рядом со скрюченными, желтыми от никотина пальцами правой руки, лежал пистолет Макарова. Рукоятка пистолета обмотана, синей изоляционной лентой, вороненый металл местами вышаркан добела.

 В лежащем на полу человеке, Ржавый без труда узнал давешнего мужичка с ведром.

– Я, же предупреждал тебя, под ноги смотри.

Пробормотал оперативник.

– Чего говоришь Петрович?

Вопрошающе пробасил эксперт.

– Да так Карлыч, своё гоняю.