Облепиховый остров

Николай Жданов

Облепиховый остров

"То, что делает нас счастливым, не может быть названо иллюзией" – Иоганн Вольфганг Гете

Капио

– Когда он взялся за нож, я успела схватить тебя в охапку и выбежала на улицу. Выскочила в чем была, кажется, в каком-то свитере, босиком… это был февраль. Укутала тебя в этот свитер, как помню, прижала к груди, вот так, – показала женщина, – и побежала. Поначалу куда глаза глядят. По снегу. Но очень скоро ноги окоченели, и я стала суматошно перебирать в голове всех знакомых, живших поблизости. В ту ночь нас приютила тетя Ра. Ты же помнишь ее?

– Да, – тихо ответил мальчик.

Мама с сыном шли за продуктами на мелкий рынок через пару кварталов от дома, где всегда было дешевле. До этого мама, придя с работы, отыскала в ящичке комода немного денег – заначку, припасенную на мясной фарш, что-то еще одолжила до зарплаты у коллег на работе. На мокром снегу, отпечатываясь, расплывались их одинокие следы, рисуя длинную тёмную цепочку на тротуаре вечернего и безлюдного городка. На пути их ждал небольшой подвесной мост, а к нему склон, от морозного дыхания речки, обычно, превращавшийся в ледяной скат. Они, держась за руки, осторожно соскользнули вниз. Мальчик лет десяти крепко держал мамину руку с чувством, что ни за что не позволит ей упасть. Проходя над шумной речушкой, он проводил взглядом ее извилистую нить, тянущуюся до самого озера. Вдалеке, по освещённому луной водяному зеркалу неспешно проплывали отражения туч. Туда и шли эти журчащие воды под их ногами. Число подобных рек и речушек, питающих то озеро, доходило до ста, а то и больше. Об этом он узнал от мамы. Она называла озеро не иначе как «Озеро-мать», и часто рассказывала сыну много интересного про него: про его величину и величие, про глубину и глубокие тайны, всевозможные легенды. Одна из легенд гласила, что «Озеро-мать» возникло из человеческих слез, потому оно соленое и никогда не замерзает. Мама много, о чем знала и могла рассказать, ведь она – учительница, а тетя Ра, это ее коллега и лучшая подруга. Он однажды даже бывал у неё в гостях…

– Тетя Ра ведь очень далеко живет, – вспомнил мальчик.

– Далеко.

– Мама, я мечтаю, чтобы он однажды ушёл и больше никогда бы не возвращался, – с дрожью в голосе промолвил мальчик и горько вздохнул.

Мать, прикусив губу, с болью посмотрела на хмурое лицо сына. Через ещё одну улицу появились первые прилавки с огоньками. Они по-прежнему, держась за руки, приблизились к одному из них с вывеской «мясо».

1994 г.

Капио проснулся от уличного шума, где играл оркестр и раздавались торжественные речи. Дети пробегали мимо окна, а гул голосов проходящих людей наполнял воздух. Через настежь распахнутую дверь ему открылся вид на ярко освещенную кухню, откуда доносился аромат свежезаваренного чая, негромко раздалось бряцанье чашек. На фоне уличного шума, едва слышный голос мамы монотонно напевал про себя какую-то мелодию. Ветер развевал длинные, но легкие, желтые цветочные шторы и сквозь их движение, то и дело, проблескивало солнце. В окно веял свежий и теплый воздух весны. Это утро показалось необычно счастливым для Капио, и он довольный улыбнулся. Однако, улыбка сошла с его лица тут же, когда он вдруг смутно вспомнил пережитое накануне, вечером. Он встал с постели и с тревожным видом прошёл на кухню.

– С добрым утром, Капуша, – с улыбкой встретила его мама, стоя у плиты, – иди, умывайся и садись пить чай, – она выглядела очень бодрой.

– А что там происходит? – спросил Капио, взглянув в окно.

– Сегодня великий праздник.

– Воскресение Святой Пуси?

– Святой Суси, – поправила мама и звонко рассмеялась.

– Мама… а где он? – вдруг спросил сын.

Мама, поняв о ком идёт речь, нарочно повернулась к тазу на печи, делая вид, что проверяет тесто. Повисло минутное молчание.

– Его забрали вчера… – вздохнув, неохотно ответила она. – Подожди, у меня тесто уже готово, сейчас буду жарить лепешки.

Капио с задумчивым видом уселся на табуретку возле окна. Шифоновые шторы, слегка колышась, приятно ласкали его лицо. Вдруг за ними зловеще показалось разбитое стекло с торчащими по краям оконной рамы опасными осколками.

– Лучше отойди оттуда, сынок, пересядь вот сюда, – вдруг очутилась рядом мама. – Как же я забыла, гоб мой! Это хулиганы какие-то ночью натворили…

Очень скоро на столе уже дымилась стопка свежеиспеченных лепёшек и весь небольшой дом наполнился этим любимым Капио запахом сытости и домашнего уюта. Мама достала из глубин старого серванта сахарницу и разлила по чашечкам чай. Только сейчас Капио с ужасом заметил под ее коротким рукавом перебинтованное предплечье.

– Мама! Что случилось?

– Что, сынок?

– Твоя рука…

– Ах, это? Да это я обожглась случайно. Ничего страшного, скоро пройдёт. Кушай, сынок.

Торжественный парад демонстрантов и техники уже прошел мимо дома в сторону центральной площади. Шум утих, лишь иногда ветер приносил отголоски звуков труб, барабанов и рев моторов. За завтраком Капио невольно прокручивал в голове вчерашние события, от которых он до сих не мог прийти в себя. Тайком наблюдая за матерью, за ее показной веселостью он видел все же скрытую грустинку в ее глазах, отчего и у него самого ещё больше тяготело на душе. «Может быть, она тоже вспоминает о происшедшем вчера? Или это только мне кажется?» – размышлял он. Совсем свежие и ещё неосмысленные воспоминания о вчерашнем вечере в деталях медленно возвращались в его память. С чего всё началось? С того, что пьяный отец и его дружки, как это часто случалось, вдруг начали ссориться. Обычная пьяная ссора неожиданно переросла в потасовку. Отец, изрядно пьяный, истерично кричал и угрожал побить или даже убить кого-то… А Капио стоял у двери и видел всё происходящее. Мама заметила его и тут же увела в другую комнату, заперев его там со словами: «Ложись и не слушай ничего». Капио вспоминал, как через тонкую щель запертой двери он невольно слушал приглушенные крики и вопли мужчин, боясь, что они ворвутся к нему в любую минуту. Каждое слово мамы и ее дрожащий голос, пытающийся умиротворить всех, оставались в его памяти. При каждом звуке он дрожал от страха за неё. «Почему мы не можем уйти прямо сейчас? Я бы выбрался через оконную форточку, если пришлось бы. Мы могли бы уйти далеко-далеко. Неважно, куда, неважно, к кому», – размышлял он в тот момент. Вдруг снова раздался угрожающий мужской рев и неожиданный удар с лязгом разбитого стекла (значит, это было окно, – догадался мальчик). После этого последовали шумные крики и звуки борьбы, дребезжание посуды и резкий сильный удар по двери, который заставил его испуганно спрятаться под одеяло. В дрожащем состоянии он представлял, что происходит, потому что такие ситуации он переживал уже не раз. Каждый раз это были новые незнакомые проходимцы с улицы, «отбросы общества», как их называла мама, и каждый раз ему было страшно, как в первый раз. Показалось, что эта безумная ночь никогда не кончится. Слёзы страха и отчаяния наполнили его глаза. Но вот толпа с шумом уходила. В доме вновь наступила тишина. Когда он осмелился выглянуть из-под одеяла, в темной комнате мерцали красные и синие огоньки. Приоткрыв шторку, он увидел у дома полицейскую машину с мигалками на крыше. Через минуту, тяжело дыша, на цыпочках вошла в комнату мама. Крепко обняв его и поцеловав в щечку, она вручила ингалятор для горла, велев спать, и ушла. Он свернулся калачиком, измученный и разбитый, чувствуя на своем лице холодные слезы матери. «Кто-то сейчас мирно спит и, наверное, видит сладкие сны или строит планы о завтрашнем чудесном дне. А я… каким будет мое завтра?» – с жалостью и болью все думал он. Чуть не задыхаясь от пережитого, он ещё долго не мог заснуть. Лежа в темноте, он слушал шум улицы, вихрь своих собственных мыслей и неведомое будущее, сквозь пелену смутных надежд и опасений. Наконец усталость взяла верх, он заснул, но его сон был неспокойным, полный кошмаров и тени прошедшей ночи.

– Сынок, к тебе пришли. Ты, наверно, плохо спал, бедненький, – с сочувствием сказала мама.

Мальчик очнулся от своих дум и заметил, как детский голос с улицы уже который раз выкрикивал его имя. Рэм, соседский мальчик и товарищ из школы, собирался на площадь, чтобы «поглазеть» на праздничное мероприятие, и пришёл позвать Капио присоединиться.

– Привет! Конечно, я хочу пойти. Только у мамы отпрошусь, – ответил в окно Капио и повернулся к маме. Он состроил милое лицо и просто, улыбнувшись, вопросительно наклонил голову.

Мама ответила тем же и улыбнулась, на их языке это было «да».

– Ну, сходи, сходи. Только к обеду я жду тебя дома, договорились?

Капио спрыгнул с табуретки, и уже выбегая из дома, закричал:

– Конечно, мам, я туда и обратно!

Друзья вприпрыжку устремились по центральной улице, о чем-то живо болтая, и вскоре нагнали неторопливо движущуюся демонстрацию. Рэм, увлекая за собой приятеля, влился в самую гущу. Кругом стояла многоголосица, пестрели различные плакаты, флажки, ленты. Было много детей с родителями, все нарядно одетые и аккуратные. Тут и там люди, образовывая широкие круги, наблюдали за различными номерами и представлениями сюжетов из жизни и смерти Святой Суси. Актеры играли так неистово, точно находились в каком-то трансе.

– Смотри! Сейчас выкатят обруч с привязанной к нему женщиной, – со знающим видом воскликнул Рэм.

Капио уже не нравились все эти сумасшедшие пляски. Рем же, напротив, с увлечением наблюдал за всем происходящим. Но, заметив потерянный вид своего друга, решил как-то порадовать его.

– Тогда, может, по мороженому? Вон стоит тележка. Пошли! – воскликнул он.

– Я… я не хочу, – неуверенно ответил Капио.

– Пошли, пошли, я угощаю. Смотри, что папа с мамой дали мне сегодня, вот…, – тянул за рукав и настаивал Рэм, на ходу доставая и показывая из кармана пару свёрнутых в трубочку цветных бумажек, среди которых Капио узнал зелёную, с цифрой 10.

Как-то раз, отец его отправил с такой же бумажкой и приложенной к ней запиской в магазин, но он по дороге каким-то образом, сам не зная каким, обронил ее, за что по возвращении был жестоко отхлестан электрическим шнуром. Ещё один из уродливых моментов жизни всплыл у него в памяти, дрожь пробежала по когда-то исполосованной до крови спине. Капио только рассеяно наблюдал за этой бумажкой, вспоминая, как он тогда ее даже возненавидел. Ему и теперь эти деньги казались отвратительными. Ком встал в горле. Все эти люди и их, как казалось, беззаботная суета и неуемная болтовня, их самодовольный смех и беспричинная радость – все вокруг стало раздражать его. Голова закружилась, и все видимое и осязаемое вокруг превратилось в одну абстрактную массу, вдруг вызвав в нем необъяснимое отвращение. Ему захотелось прямо в эту секунду удрать из этого места и оказаться там, где можно побыть одному, не зависеть ни от кого, не оправдываться и не лгать со стыда, не скрывать своих слез и не выслушивать глупых, дежурных и равнодушных вопросов.

– На, держи, – повернулся Рэм с морожеными в руках, но Капио уже не было на месте. – Капио? Ээй? – Только крикнул Рэм, изумлённо ища глазами приятеля в бурлящей толпе.

Тем временем Капио лихорадочно пробивался сквозь людской поток, пытаясь скорее выбраться. Один раз нечаянно наступил взрослому на ногу, за что услышал вслед зычное: «Смотри куда идёшь, щенок!» и вдогонку схлопотал подзатыльник. Очень скоро он уже находился на краю этой демонстрации, довольно разреженной, и искал любой выход с площади. Еще тогда, стоя с Рэмом, он сразу же решил куда направится. Свой город он знал до последнего гобом забытого закоулка. Наконец, появилась одна из тех улочек, что вела к озеру, куда он сразу же и свернул. Всего через пару десятков домов он дошёл до тупика, дальше его ждал овраг с камышами, а за ними сразу пологое широкое поле. До озера было не близко, но это нисколько не пугало Капио, скорее, в эту минуту он даже не задумывался об этом. Он просто хотел поскорее добраться до «его укромного уголка», представляя, что он – вольная птица, вырвавшаяся из клетки и летящая в свои необъятные просторы, полные загадок и ответов. Перед ним предстало залитое полуденным солнцем мирное озеро, и вся эта мерцающая серебром бескрайняя гладь казалась ему его истинным домом. Он представлял себе, что это озеро словно его вторая мать, а может, словно все его незримые предки, приютят и защитят его. А он, обретя покой, растворится в их ласковых объятьях. Морской воздух, усиливаясь, все больше и мягче наполнял грудь, нежной струей приливал к голове, лаская мысли и изгоняя из души все тревоги. Капио обожал такие моменты самозабвенного восторга и необъяснимого счастья. Он бежал, ничуть не задыхаясь и так легко, будто окрылённый. По крайней мере, он себя чувствовал и представлял именно таким, словно наблюдая себя со стороны. «Эге-гей!» – кричало его сердце, стуча словно мотор. «Откуда столько легкости и сил в ногах? И так свободно дышится даже без ингалятора. Удивительно! Эге-гей!». Наконец, ноги коснулись рыхлого песка, он достиг самого края берега. Надо было отдышаться и собраться с мыслями. «Что теперь? Зачем он сюда пришёл? Что ему делать дальше?» В голове был один сумбур из сплошных вопросов, вновь пробудившихся тревог и обид, внутри него все клокотало и подстегивало что-то немедленно предпринять, совершить, изменить! Тут же! Сейчас же! Недавняя эйфория перешла в исступление. Он скинул с ног обувь и уже зашёл по пояс в воду, как неожиданно его остановил позади ровный и твёрдый голос незнакомца, он услышал: «И куда же мы собрались?». Капио застыл и, поколебавшись мгновение, обернулся. Позади него стоял старик, на вид лет 65-ти. Он был в амуниции, какую обычно носили местные рыбаки: в грязно-зелёном походном костюме, в резиновых сапогах. В одной руке он держал огромный мешок, наполненный чем-то наполовину. И хотя его вещи выглядели изрядно потрёпанными, с виду он был опрятным и, кажется, не был бездомным бродягой, как мальчик изначально подумал. Старик неодобрительно покачивал головой, но при этом смотрел по-доброму. Капио застигнутый врасплох, как истукан уставился на этого незнакомца. Тот чуть заметно улыбнулся.

– Ещё рано. Вода холодная, – продолжил он. – Заболеешь зря, мать только огорчишь, – он зажмурил один глаз и приложил руку козырьком к шапке.

Капио, несколько озадаченный, не сводя с него взгляд, медленно вышел из воды, при этом пытаясь вспомнить, где же он видел этого незнакомца? Первое, что пришло ему в голову было опасение: «А вдруг этот человек знает его родителей и расскажет им? Тогда жди беды! Отец его точно прибьёт». Вода была и в самом деле прохладная, что даже ноги свело, он только теперь это почувствовал. Тёплый песок пришелся очень кстати. Старик, все так же щуря глаза от солнца, смотрел поверх его головы вдаль.

– Неужто на остров собрался? – пробормотал он.

– Я? – неуверенно спросил мальчик.

– Угу.

– На остров?

– Угуу…, – протянул старик, – ты ведь туда переплыть хотел?

– Какой остров? – продолжал недоумевать мальчик.

– Какой остров? Обыкновенный, – усмехнулся старик. – Вон же, впереди. Нет, не туда смотришь, чуть левее.

– Ах, да, вижу, – Капио заметил на горизонте еле различимый холмик.

– Ну ты артист, – засмеялся старик.

– Нет, нет, правда, я не знал про него, и не собирался туда…

– А что сделать собирался? Не купаться же ранней весной?

Капио не нашелся что ответить, он и сам не понимал, что именно хотел пять минут назад.

– Ладно, – продолжил старик, не дождавшись ответа, – но я тебе сразу скажу, он далеко. Это так только кажется, что рукой подать.

Капио кивнул, а про себя вспомнил: «Точно! Я же видел, и не однажды, этот крошечный островок, спускаясь каждый раз на берег. Как-то странно, что я совсем не придавал ему значения».

– А там кто-то есть? – оживившись, спросил Капио.

– А ты сам как думаешь? – спросил в ответ старик.

– Мне кажется, он необитаемый. Я прав?

– А кто его знает, – последовал загадочный ответ незнакомца.

– Хотелось бы однажды оказаться там, – с мечтательным вздохом произнёс мальчик, не отрывая глаз с горизонта.

Старик только улыбнулся.

– Значит, школу прогуливаем?

– Нет, сегодня не учимся, праздник же.

– Не учитесь?

– Нет. Вы не знали, что сегодня день Святой Суси?

– Не помню, какой был сегодня день, – пожал плечами старик.

– А мы вот с другом уже успели побыть на площади. Весь город украшен, людей тьма, кругом веселье. Говорят, до самой ночи будут гуляния.

– А что же тебя привело сюда? Почему не остался?

– Мне… мне не понравилось. Сначала мне тоже было весело, но потом я понял, что не люблю, когда много людей. И там все как-то странное очень. Но больше мне захотелось побыть одному.

Старик чуть удивлённо приподнял брови и задумчиво покивал, как бы соглашаясь с юным собеседником. Загадочно окинув взором водный горизонт, он пробормотал:

– Когда плюёт на человечество твоё одиночество, ты можешь размышлять о вечности и сомневаться… Хм, хм, – прервал он себя.

Не понимая ничего из его слов, Капио только искоса поглядывал на таинственного незнакомца. «Откуда только он вдруг появился?», – подумал он про себя. Настала тишина. Старик, продолжая разглядывать озеро, вновь заговорил:

– Вижу, хороший ты парень. Только, что в воду-то полез, не знаю. Вон, чуть ли не каждый месяц уходят, знаешь ли.

– Кто? Куда уходят?

– Вот такие же как ты. Везде им море по колено. Куда только родители смотрят? А вода – она штука коварная. Так что, не зная броду, не суйся в воду, – вот мой совет тебе. Слыхал такую поговорку?

Капио кивнул. Старик доброжелательно улыбнулся и погладил его по головке.

– Знаешь, иди-ка ты сейчас домой, договорились?

Мальчик кивнул снова.

– А я пойду, – с этими словами старик неторопливо побрел вдоль берега, собирая по пути прибивший к песку мусор и отправляя его в свой большой мешок.

Капио проводил его взглядом, пока тот не скрылся в облепиховых кущах за изгибом берега. Этот старик почему-то ему понравился. Каким-то он казался необыкновенным, добрым. Ещё не сильно разбираясь в человеческой натуре, не обладая жизненным опытом, Капио все же по какой-то своей природной проницательности умел различать в людях лучшее. Собираясь назад, он ещё раз бросил взгляд на островок, раньше ничем не привлекательный клочок суши, в паре километрах от берега, теперь полностью завладел его мыслями.

«Когда (что-то там) на человечество (и что-то) одиночество…» – обрывками вспомнились ему странные слова старика. Слово «одиночество» заставило задуматься его о своём одиноком положении, а через эту мысль ещё и о том, как он глупо и нелепо обошелся сегодня с приятелем. Теперь, опомнившись, он понял, что напрасно поступил с ним так. Что он скажет ему? Скажет, что поддался своим переживаниям? В оправдание пожалуется на свои горькие испытания и расплачется у него на груди? «Стыдно-то как!», – корил он себя. Вместе с тем, что ему было так неудобно за свою выходку, на поверхность всплыли все другие уродливые чувства, касающиеся его недостатков. Ему заодно стало стыдно за свое жалкое существование, бедных родителей, их домишка – глинобитной мазанки в две небольшие комнаты с отделкой, какую, разве что, зажиточные соседи позволили бы в своих конюшнях. Нет, он не будет распускать нюни! И уж точно не перед Рэмом. Они как небо и земля: Рэм живет в большом красивом особняке, у родителей по собственному автомобилю, а ещё его сестра купает своего лабрадора шампунем в большой белоснежной ванне, и таких «еще» он может перечислять бесконечно. А он?.. Нет, Рэму не понять его несчастий. Скорее, тот посмеётся, чем искренне посочувствует. Ведь и так над ним глумятся в школе. Совсем только недавно весь класс высмеивал его обувь, указывая не столько на ее изношенность, а на то, что она выглядела откровенно женской. Но отец посчитал старые мамины ботинки вполне подходящими, и сказал, что нечего этому «волчонку» каждый год покупать новое. Отыскал в сарае эти ботинки и небрежно бросил их перед ним с простым и резким: «На, держи». В школе в тот раз Капио готов был со стыда провалиться сквозь землю. Каждый день он мысленно умоляет Гоба, чтобы хоть сегодня никакая язва не задела бы его своим издевательским вниманием. А от косых взглядов, усмешек и издевательств, от которых не было покоя, он приходил иной раз в такое бешенство, что хотел наброситься на своих обидчиков и расквитаться. Он жалок и смешон и ничего тут не поделаешь. Должно быть, поэтому он ненавидит школу и в целом людей, и в последнее время часто в одиночестве, тайком прогуливает уроки на берегу озера. Вопреки его мнительности, как раз Рэм был – чуть ли ни единственным, кто никогда не придавал значения внешнему виду своего приятеля. Очевидно, что он старался это делать не только из особого отношения к Капио, но ещё из семейной воспитанности, а может быть даже некой собственной природной тактичности. Только теперь, в полной мере осознавав, что такой друг не заслуживал его глупой выходки, Капио сожалел об этом очень сильно. Но все же, сильнее всего его беспокоили мысли о доме. «Что, интересно, сейчас делает мама? Я, помнится, обещал всего лишь прогуляться». Капио ускорил шаг. Когда улеглось и исчезло необузданное желание испытать судьбу, и он окончательно пришел в себя, то он пришёл к той мысли, что ему повезло. И повезло благодаря этому загадочному незнакомцу, как нарочно, подоспевшему в самую нужную минуту. «Получается, он уберёг меня от беды? Ведь, если подумать, на волоске висела ни много ни мало моя жизнь! И как только такое мне взбрело в голову – лезть в воду, ведь я совершенно не умею плавать!», – поразился он. «Приди этот старик хоть на чуточку позже, все бы пропало. А ещё благодаря нему я узнал про остров!». Теперь в непроглядной ночи его существования словно забрезжил маяк. Теперь он хотел думать только об этом острове. Он почувствовал, что какая-то сила зовёт его туда. Может быть, потому что остров впитался в его сознание вместе с некогда прочитанными его мамой книгами? Или он ему снился? Как бы то ни было, он задавался целью научиться плаванию, представляя себя, как он преодолевает последние метры и выбирается на неведомый, первобытный берег. От этих фантазий его аж бросило в жар. На обратном пути пришлось подниматься вверх по склону, и идти было куда тяжелее. До города Капио добрался только ближе к вечеру. Придя домой, он обнаружил свою маму дремлющей сидя на пороге дома. Дверь была широко распахнута, а она, видимо, дожидаясь его, так и уснула, прислонившись к дверному косяку. Внутри дома было совершенно темно и тихо, отчего в наступавших сумерках, такая картина выглядела довольно жутко. Но и у этого была своя хорошая сторона – значит, отца, судя по всему, дома не было. Услышав прибытие сына, мама вздрогнула и очнулась.

– Привет сына, где ты был? – с тревогой спросила она.

– Я был у Рэма дома, мы заигрались. Прости мам, – соврал Капио, чтобы не потревожить ее ещё больше. – Почему ты не дома?

– Света нет. А ещё вчера кто-то украл все наши деньги. Это точно кто-то из этой его шушеры. А я хотела сегодня приготовить тебе пирожки… – грустно сказала она и ее глаза заблестели от влаги.

– Те, которые ты хранила в баночке в шкафу? – вспомнил Капио

– Представляешь! Даже туда залезли, гады! Чертовы пьяницы! – из мамы тоже, бывало, вырывалось крепкое словцо. – И я тоже не углядела, вот дура… ещё пришли эти, контролёры, и отрезали провода за неуплату, как будто этого нам не хватало. Теперь не знаю, что и делать. Ты, наверно, голоден… – всхлипнула мама, погрузив лицо в руки.

– Я совсем не голоден. Я поужинал у Рема, – опять соврал Капио. – Ну, не плачь, мама. Не расстраивайся. А знаешь, у меня есть идея! Я сейчас же, быстро…

Капио побежал в заброшенный соседний сад и очень скоро вернулся с полной охапкой сухих веток. Он быстро сложил из тут же валявшихся осколков кирпичей очаг и развёл в нем огонь. Мама, воспрянув от находчивости сына, поспешила хлопотать с ужином. Потом они стали ужинать прямо тут же на крыльце дома при тусклом свете уличных фонарей. В очаге тлели угольки догоревшего костра, вечер был приятно теплый. На чёрном небе блистали большие, яркие звёзды.

– Мам, можно после уроков я буду оставаться у Рэма? Мы бы вместе делали домашку и все такое, потому что у нас не совсем удобно.

– Конечно… – ответила мама и, задумавшись о чём-то, добавила: – тут неподалёку знакомые переезжают и распродают мебель, я у них приглядела хороший такой столик, как раз очень подошел бы для занятий.

Капио прильнул к маме и горячо обнял ее.

– Я, наверное, плохая мать, – глубоко и с дрожью вздохнула она и процедила, с трудом сдерживая слезы, – прости меня родной мой…