Шахматы

Перед глазами Лизы появились картинки. Сначала смазанные, потом всё более и более чёткие, они показывали Лизе сцены, которые показались ей знакомыми – там были знакомые дома и лица, но что-то странное было в их чередовании.

У себя в голове Лиза слышала сопутствующие им звуки и даже чувствовала некоторые ощущения. Например, когда промелькнула собака, которая умерла у Лизы два года назад, словно кто-то на секунду впихнул в Лизу ощущение горя. Именно впихнул, так как Лиза уже давно не ощущала ничего похожего в отношении её смерти. Когда картинка сменилась, ощущение горя мгновенно ушло, оставив после себя слезинку на маске.

Через минуту Лиза поняла, в чём дело, – картинки чередовались в строго обратном хронологическом порядке, даже движения людей (они были очень быстрыми, но их можно было заметить в отдельных случаях) были обратными. Машина словно тащила сознание Лизы назад, всё дальше и дальше. Лиза увлеклась – многие воспоминания она считала безвозвратно утерянными.

– Лиза, скорей иди домой! Уже…

Картинки начальной школы, старые подружки, давно переехавшие в другие районы города и в другие школы…

– Мама, опять мама… Улыбается… – Лиза невольно проговаривала вслух то, что видела., – Ой, папа! Это же мне два года, не больше!

Несколько глубоких вздохов, руки на пластинках сжались в кулак, потом разжались.

– Снова мама, белый потолок… Эй, ты что делаешь?! Ну-ка, ну-ка! (С возмущением.)

Лиза ощущала себя Ливингстоном, пробивающим себе путь к Замбези, Колумбом, силой своей воли ведущим корабль памяти к одному ему известной цели.

– Девочка! Держите, мамаша, – и собственный рёв сладким щебетом прозвенел в её новой памяти. Потом шлепок по заду, резкая боль в районе живота (Лиза немного ощущала её даже сейчас), голоса врачей, движение холодного воздуха… и огромное, огромное чувство потери. Лиза даже прослезилась, сама не желая того. Тепло и тишина.

Ну вот, тут меня ещё не было. И куда теперь машина меня… – не успела додумать Лиза, как её качнуло и чуть не выбросило из кресла. Вспышка сознания и голоса… Откуда эти голоса? Почему темно?

– Петь, давай не сегодня, а? У меня…

– Могла бы и подготовиться! Всегда так, я уже прихожу, а ты… Стерва! (Удар! Лиза снова покачнулась от неожиданности.)

– Петя, ты что делаешь, восьмой месяц, нельзя же так…

– Убью, тварь!

Удар, удар, вой мамы, конечно, мамы, папа… Папа, как же ты… Эти воспоминания почему-то прокатывались перед Лизой не в обратном направлении. Но – снова некогда думать, Лиза была потрясена до глубины души происходящим.

Она почувствовала, что её снова несёт, постоянно несёт вглубь, не останавливая ни на чём, кроме каких-то, видимо, особенных моментов её памяти. Да, её собственной памяти! «Неужели родители не знали, что я всё чувствую… Я была уже живая. Господи, неужели они это не чувствуют?»

Её несло снова, немного толчками, будто машина пропихивала её сквозь не слишком широкую нору, в которой Лиза в некоторых местах застревала. Жизнь до рождения! Так вот откуда начинается жизнь! Я что, прямо до… этого дойду?

Лиза вспоминала около десяти минут. Здесь, в периоде перед рождением, ей приходилось иногда чуть ли не выскакивать из кресла от волнения. Еще бы! Половина родителей, если бы они узнали, что их дети вспомнили говоримое и делаемое во время беременности, предпочли бы умереть на месте! Изредка на Лизином лице отражался румянец смущения, быстро сменявшийся, однако, мертвенной бледностью. То, что она слышала, – комментировать вслух не решалась. Но кто решил, что от жизненных невзгод лучше б спрятаться в живот? Лиза подумала, что это очень недалёкая мысль.

И когда Лиза решила, в конце десятой минуты, что её больше никогда ничего не удивит, машина зачем-то повернула назад и стала как бы (это личные ощущения Лизы, будем считать их истинными) подчищать эту область до рождения. Лиза вспоминала всё новые и новые подробности, вспоминала отдельные голоса и звуки, начинала вспоминать ощущения тела и отметила одну интересную особенность: да, она была живая, но… Лиза не могла вспомнить ни одной мысли или разумного желания того периода перед рождением.

Через две минуты память блестела, сверкала перед Лизой, как свеженачищеный мастикой пол. Деятельность машины поутихла. «Да, за такое некоторые отдали бы полжизни», – подумала Лиза и собралась убрать руки с этих металлических зеркалец, пойти поблагодарить коммандера, Ролекса и других.

Но не получилось.

Лизу снова вжало в кресло.

Машина, разгоняясь и толкая Лизу, создавала чуть ли не действительное ощущение инерции – настолько реальным стало для девушки движение по линии собственной памяти. За окном промелькнули несколько деревьев у дороги, несколько воспоминаний за доли секунды вспыхнули в уме, и машина пронесла Лизу от зачатия до рождения за пару секунд, затем ударила по тормозам, оставив чёрный дымящийся след на асфальте, и развернулась в обратную сторону, по инерции залетев на месяц после рождения.

Лизу чуть не вырвало из кресла, а машина, направив свой капот в сторону начала жизни, выровнялась и ударила теперь уже по газам. Лизу снова вжало в кресло. Машина, разогнавшись до сотни за две секунды, влетела в рождение, как в стену кирпичей, и… Лизу выбросило в другое измерение.

Лиза выпала из кресла, упала на колени, и несколько секунд её тошнило на блистающие белизной матовые плитки пола.

Макс Нильгано в эти последние минуты тоже не очень-то понимал, что происходит.

Как только Лиза села за прибор и ушла в мир грёз, вдруг негромко взвыла сирена: боевая тревога! Нильгано с коммандером бросились в командный центр, приказав Ролексу оставаться с Ментором.

В командном центре уже на местах были несколько десятков техников, стучащих по клавиатурам в надежде добыть дополнительные данные. Что было несомненно – так это то, что около двух сотен Скунсовских кораблей решили вдруг в едином порыве наброситься на базу. На поверхности базы слышались глухие разрывы ракет, иногда, при особо удачном попадании, людей в центре встряхивало, что, впрочем, их особо не волновало.

Ролекс наблюдал за битвой через тот самый стеклянный купол, напряжённо сидя на кромке дивана. Видно, в бой пускалось любое оружие – наряду с лазерными лучами белого цвета, перекрещивающимися и изредка выбивающими из какого-нибудь корабля искры, применялись самонаводящиеся ракеты, нацеленные на какое-то конкретное помещение станции, но при приближении безжалостно уничтожающиеся защитным полем. По куполу бликами пробегали то быстрые, как молнии, отблески лазеров, то красное зарево взрывов, отразившихся из-за горизонта.

Корабли Скунсов, невероятно похожие на корабли Черной Звезды из «Звёздных Войн», летали в основном группами по пять-десять единиц, а одиночные истребители Леммингов, которые легко можно было отличить по тактике одиночного маневрирования, составляли такие немыслимые узоры на звёздном небе, что Ролексу надоело смотреть на баталию. Он снова стал наблюдать, как бы чего не случилось с Лизой, корчившейся на кресле, словно оно было электрическим стулом, но рук не отпускавшей.

Но один вопрос преследовал Ролекса по той причине, что он знал техническое устройство станции и Скунсовские корабли (пребывание у Скунсов имело свои плоды). Они же прекрасно знают, что не смогут пробить оборону станции. Зачем нападают, принося себе столь ненужные потери?

Нильгано, носясь от одного техника к другому в командном центре, задавал себе тот же вопрос. Бой был какой-то странный – он собирался заканчиваться, ещё толком не начавшись.

Две дивизии кораблей Леммингов атаковали в течение трёх минут Скунсовские бипланы. (Лемминги называли бипланами корабли Скунсов, имеющие четыре плоскости, похожие на плоскости бипланов начала 20-го века Земли, однако эти плоскости использовались не для полета, а для отдаления орудийных установок от корпуса корабля. Плоскости расходились друг от друга, не будучи параллельными, и на законцовках имели разного рода оружие.) Бипланы же не атаковали, а только изредка поражали станцию безрезультатным огнём и дразнили Леммингов синими огоньками в соплах двигателей.

– Коммандер, послушайте, здесь что-то не так! Зачем они нападают на нас? Им же прекрасно известно, что они не пробьют оборону станции, даже если мы вообще перестанем обороняться!

– Не торопись с выводами, Макс. Данные об оружии Скунсов у нас трёхлетней давности, и что если…

– Сэр! Они бы уже давно применили это оружие!

Коммандер посмотрел на него, обдумывая какую-то мысль, и закончил:

– Если бы только это были пушки или лазеры. Они стараются отвлечь нас от чего-то, Нильгано, ты это хочешь сказать.

– Это, сэр. И тем более это, так как у нас именно сейчас в комнате с куполом сидит Ментор. Кстати, предположу, что операция с Алигаме – с других баз без спейсера они не долетят, а возмущений от спейсера зерегистрировано не было.

– Вот тут ты прав, Макс, – коммандер откинулся в своём командирском чёрном кресле и сразу же подозвал старшего по внутренней безопасности, дежурившего в углу центра на небольшом стульчике.

– Прочесать всю станцию в поисках… – коммандер секунду подумал, – чего-то необычного. Странные отверстия, незнакомые люди в незнакомой форме. Подозрительное поведение, не присущие обстановке предметы. Доклады мне каждые десять минут.

Дежурный козырнул и выбежал, а коммандер посмотрел на Нильгано.

– Макс, одному тебе могу доверить – возьми несколько надёжных людей, посторожи Ментора на всякий случай. Можешь?

– С удовольствием, коммандер, – откликнулся Макс, надевая форменный пиджак, снятый и наброшенный на спинку крутящегося кресла в суете, – Это моя прямая обязанность. И моё прямое желание.

После чего выбежал, по пути собрав пару человек, устремившихся за ним.

Находка произошла удивительно скоро.

В это время Лиза с трудом, опираясь на руку, встала с пола со слегка кружащейся головой. Вытерев рот, она пригладила рукой непослушные волосы, словно никогда и не бывавшие в причёске.

– Лиза.

Лиза вздрогнула. Ролекс стоял около неё и подавал платок и стакан воды. Лиза слабо кивнула в знак благодарности и осторожно отпила, но волнение выдавало себя стуком зубов о стакан.

– Холодно, – Лиза и вправду ощущала какой-то сквозняк. Она помотала головой, но мурашки и ощущение невыспанности не пропадало.

– Лиза, послушай, сейчас не время отдыхать. Докуда довела тебя машина?

Ролекс повел её к креслу, но Лиза видеть больше не могла эту чёрную кожу с искусственным запахом. Она нервно вырвала руку Ролекса, подошла к дивану и плюхнулась с краю на подлокотник рядом с панелью управления.

– Ролекс… Это было невероятно, неужели человек может вспомнить, как мать качала его в двухлетнем возрасте? Как мама делала попытку… – Она не могла выговорить слово и немного сморщилась, – Попытку… избавиться от меня в животе? Как это может быть?.. Что там?

Последнее относилось к лёгким сотрясениям купола и отблескам последних вспышек лазеров.

– Там бой, Лиза. Он почти закончился, но у нас всё равно нет времени. Нужно продолжить работу с машиной.

– Ролекс, господи, дай отдохнуть. Я же всегда помогала тебе, теперь ты пойми – я еле на ногах стою. Там всё равно нечего больше вспоминать, – она прилегла на краешек дивана и прикрыла глаза, но почувствовала несильное, хотя и требовательное прикосновение Ролекса.

– Вставай, Лиза.

В комнату вбежали солдаты во главе с Нильгано. Тот мгновенно оглядел комнату, расставил солдат по углам, а сам подошел к Ролексу с вопросом во взгляде.

– Всё в порядке, сэр. Лиза пока ещё… Лиза, а не Ментор. Она устала.

И видя, что Макс ждёт дополнительной информации, устало махнул рукой.

– Пока до зачатия.

Тут и Макс повернулся к Лизе и, несмотря на её слабые протесты, вместе с Ролексом довел её до кресла. Лиза упала в кресло и жалостливым взглядом посмотрела на Макса с Ролексом, но их взгляд, ничего, кроме решимости, не выражал. Сочувствие, никакой угрозы, но – жёсткое намерение. Лиза вздохнула и положила руки на зеркальца. Знакомое ощущение нежных ростков в венах вернулось мгновенно.

Муть. Какая-то муть перед глазами. Словно белое молоко разлилось поверх глаз и мешает смотреть. Вместе с тем, однако же, – лёгкость и невесомость членов тела. Лиза почувствовала себя как воздушный шарик с гелием, болтающийся под потолком и поворачивающийся под порывами сквозняка то одним, то другим расписным боком к свету.

Однако же ясность зрения начинала приходить, а вместе с ней – звуки. Лиза обнаружила себя стоящей на какой-то лесенке под потолком палаты, очевидно, родильной. Внизу бродили врачи в белых халатах. Секунда потребовалась, чтобы узнать в женщине, лежащей в родильном кресле, свою мать, помолодевшую на пятнадцать лет, ещё без седины в волосах. Мать была накрыта простынёй и, очевидно, рожала ребенка.

«Что за фантастика?» – подумала Лиза, – «Я же единственный ребенок в семье».

В следующую секунду Лиза поняла, что никакой лесенки под ней нет, и она – она! – парит в воздухе. Это Лизу не слишком-то удивило – ей вспомнилось её летание в Ничто.

Но тут Лиза заметила, что она не одна. Несколько личностей, пять или шесть, не слишком враждебных, но и не добрых, стояли под потолком, невидимые обычным зрением. Лиза хорошо понимала в силу своего состояния – они её сторожат. Странно – Лиза мыслила словно человек, но не ощущала таких мыслей в стражах. В них теплилась жизнь и твёрдое желание не упустить Лизу в сторону, но они для Лизы были похожи скорей на собак или даже деревья – примерно так по интеллектуальному уровню.

И, как толчок, пришла запоздалая мысль – это же меня рожают! Но разве я не лежу у мамы в животе? Ведь я же чувствовала, думала, когда машина водила меня через жизнь в утробе… Но тут же Лиза отвлеклась – ей было не до того.

В палате врачи засуетились сильнее обычного, из-под простыни на ногах мамы, куда головой залез один врач, раздались обычные «Тужьтесь, мамочка, тужьтесь!», и сначала в тишине, а потом с громогласным рёвом в мир на руках врача выплыл ребёнок, весь в какой-то белой смазке и пятнах. Тошнотворный запах разлившейся крови достиг даже Лизы.

Я родилась, подумала Лиза. Но это тело младенца какое-то нереальное, словно чужое или взятое напрокат. Я что, украла его? Но нет, видимо меня просто впихнули в него без воли, пришло вдруг понимание.

Врач внизу взял ребёнка за ноги («Изверг!»), ощутимо стукнул по попе незнамо зачем, а другой врач острым скальпелем перерезал пуповину. Рождение свершилось.

Но Лиза снова почувствовала, что машина тянет её вглубь. Палата начала медленно удаляться, и Лиза почувствовала, что её втягивает по какой-то узкой трубе вверх, понимая при этом, что на самом деле тогда её по этой трубе спускали. Тошнота. На мгновение мелькнул город, всасывание ускорилось, и следующей картинкой Лизы было какое-то помещение, толком которое она не смогла разглядеть. Ворох картинок памяти замелькал перед глазами, словно перед Лизой пролистывали чужую жизнь, как тетрадь, очень быстро, одну страницу за другой. Перед глазами проскальзывали разряды молний, вызывающие конвульсивные дёрганья ее несуществующего тела.

– Что со мной делают?.. – пришла мысль, – Я умираю…

Лиза чувствовала сильную тошноту, её сознание почти угасло. Боли не было, но чувствовалось сильное отупение мысли и эмоций. Молнии проскальзывали сквозь Лизино сознание, нанося вред её памяти, которой она ещё не помнила. Ощущение было отвратительное, не сравнимое ни с чем на Земле, и при этом Лиза не могла убраться оттуда.

В глубине сознания мелькнула мысль – убрать руки с зеркалец.

Но сразу же другая – нет… Это надо пройти до конца. И снова – обработка в стиральной машине, тошнота, молнии, тупость, головокружение, выжигание того, что Лиза с недавнего времени начала считать собой.

И в один момент это прекратилось. Лизу выбросило из круговорота картинок, она на мгновение увидела какую-то камеру с молниями уже по краям, а потом – чёткая картинка.

Лиза стояла в окружении шестерых людей, направивших на неё странные орудия, похожие на детские пистолеты с раструбом в конце дула. Из раструбов лились разноцветные молнии, а Лиза…

«Но я не Лиза». Чёткая память возвращалась. «Господи, как я мог так влипнуть, да еще в женское тело. Впрочем… Я сделал в нём не так мало, будем уважать. Так это была ловушка!»

И в этот момент память, вся память веков свалилась на Ментора, как тяжёлый пятидесятикилограммовый мешок песка на голову. Это было слишком, слишком много сразу. Он глубоко вздохнул, глаза его закатились, руки упали с зеркалец, и неформальный правитель Леммингов, почти бездыханный, взмахнув тонкими слабыми руками и гривой волос, снова выпал из кресла на пол.

Ролекс и Нильгано, следившие с дивана за процессом, вскочили и подбежали к Ментору. Они встали на колени около него, и Ролекс плеснул Ментору на лицо из стакана водой.

Тот медленно очнулся. И мутный всё еще взгляд, которым он оглядел окружение, был уже не тот. В нём, даже в полуотключенном состоянии, светился разум, понимание и мудрость. Взгляд старый, но… молодой! Через пару секунд, кроме усталости и боли, в нём загорелся огонек энтузиазма – вечного спутника Ментора.

– Лиза?.. – Осторожно спросил Ролекс, вглядываясь в глаза.

– Ментор?.. – с надеждой спросил Нильгано, глубоко дыша от волнения.

Ментор с трудом, но самостоятельно встал и властным жестом отстранил от себя Макса и Ролекса.

– Макс, коммандер на месте? Сюда его.

– Да, сэр! – Нильгано оторопел от такого тона разговора. Слышать это от… Лизы было более чем странно. Но приказ Нильгано выполнил.

Коммандер пришёл через полминуты, запыхавшись от быстрой ходьбы и радости. Он подошёл к Лизе, и та обняла его.

– Ну что, старый ковбой, ты ещё с нами? Сколько не виделись? Семнадцать лет? Восемнадцать?

Седой крепкий старик и девочка в крепких мужских объятиях со слезами на глазах стояли посреди зала, под куполом, и казалось, что сила жизни била прямо вверх, на Вселенную с её миллиардами звёзд.

Глава 7

Алигаме. Пятая планета звезды Магнезис в галактике с невыразительным земным названием NGS 205, она была некогда туристической зоной – прекрасное зелёное небо и немного отличающаяся по оттенку трава, деревья в аккуратных рощицах и мягкий климат, позволяющий людской и лексготтовской расам понежиться без забот в лучах старого доброго Магнезиса. Кстати, именно её виды наблюдал Ролекс в старом рекламном журнале, живя в подсобке на земной базе Скунсов. Свежий морской воздух зарубцовывал раны тела и успокаивал нервы, даря надежду на будущее и внося уверенность в разгорячённые умы.

Впрочем, на трансгалактических картах знающих людей галактику давно уже звали Лаской.

В последние шестьдесят лет, однако, воздух был уже не так чист – жёлтая пыль Скунсовских полигонов висела на горизонте тяжёлыми тучами, напоминая о войне. Галактика, лакомый кусочек для Скунсов из-за непосредственной близости к своей гигантской соседке Андромеде, материнской галактике Леммингов, в кровопролитных боях была завоёвана. И стала мигренью: для Леммингов иметь врага на Ласке было всё равно, что иметь его в собственном кармане.

За пару дней до событий на базе Леммингов С. С. Розенбеккер, полковник скунсовской пехоты, проходил перед строем. Солнце светило ярко и не предрасполагало к работе, нагревая фуражку до температуры плавления. Однако полковнику было не до того.

Он наполовину грозно, наполовину удовлетворённо прохаживался перед строем уже в пятый раз. Его глаза бегали, перебирая солдатские тела, как клавиши рояля, но взгляду не на чем было остановиться – солдаты были одинаковыми, как две капли воды.

«Великий Волк это оценит…» – с чувством безопасности в душе подумал Розенбеккер, заложив руки за спину, – «Такая честь… Такая удача. Увидеть Великого Волка – это уже предел мечтаний солдата, а если ещё и поговорить с ним… Впрочем, о чём с ним говорить?»

Полковник посмотрел колючим взглядом куда-то в вышину, и только на такой приятной ноте собрался приказать распустить строй в казармы зубрить «Устав Стаи», как в дальнем конце услышал еле заметный чих. Соседи провинившегося солдата мгновенно вытолкали его из строя, как и полагалось по Уставу, и он стоял, одинокий, озираясь и дрожа, словно от холода.

Розенбеккер молнией появился рядом, навис над ним, став багровым, и рявкнул, завершив фразу злым шипением, как его и обучали:

– Имя, звание, воинский номер.

– Р-рабиз. С. М. Э-э… – Солдат не успел закончить, как полковник залепил ему такой удар под дых, что бедняга чуть не упал.

– Молчать!!! В глаза смотреть, отребье!

Солдат побледнел, как смерть, преданно посмотрел полковнику в глаза и попытался встать смирно, но после такого удара ему это не удалось. Полковник рявкнул еще раз.

– Капитан!

Капитан браво и с энтузиазмом выскочил из начала строя и оттарабанил:

– Капитан Сталевски Б. И., пехота Стаи, 479—336557!

– Этого на твоё усмотрение. Распустить строй.

– Есть!

Под вопли истязаемого солдата полковник удалился в свои апартаменты, сел за стол, налил себе местного виски, и, не выпив, уставился в одну точку. «Надо не провалить… Когда Великий Волк прибыл в галактику Ласки, был праздник его почитания, а сейчас – конкретная, моя планета! Ментор, схваченный и засунутый в тюремное тело в каком-то пыльном углу Млечки… Это – сила! Только бы не опростоволоситься! Всю жизнь себе не прощу».

Он залпом опрокинул в себя стакан и налил себе ещё.

На следующий день войска были построены засветло. По всему полигону почти до горизонта стояли полки пехоты такими ровными рядами, что казались нарисованными гигантским карандашом по линейке серыми тенями. Сбоку стояли сотни единиц бипланов и другой техники, снабжённой как спейсерами, так и простыми атомными двигателями для переброски пехоты на соседние звёзды.

Демонстрация была внушительной. В восемь утра была объявлена боевая готовность – на девять намечалось прибытие Великого Волка. Солнце освещало косым утренним светом прямоугольники войск и немногочисленные точки пробегавших между ними посыльных, более не находя на Алигаме никакого движения. Была полная тишина.

Вместе с тем по базе бегали плохие слухи о том, что Ментор бежал и вернулся. И что предвещает визит Великого Волка – новую войну, награждение или ссылку на каторжные работы, – не знал никто.

Корабль Великого Волка появился внезапно, виртуозно выйдя в пространство у самой поверхности в сотне метров от ворот базы, располагавшейся на некотором возвышении над полигоном. Из него, практически безо всякой охраны и в простом мундире полковника, даже без регалий, в сопровождении двух человек в чёрном вышел тот, кого боялись несколько галактик, – и свои, и чужие. Человек постоял несколько секунд, посмотрев на свои легионы, и пошагал к штабу.

Его только заметили. Генералы различных частей, в сумятице спотыкаясь и толкая друг друга, поспешили наперерез Верховному, чтобы поблагодарить его за приезд и отметиться. Но не успели – Великий Волк вошёл в штаб, где сидели высшие чины планеты, а два человека в чёрном молча встали у входа и так же молча подняли оружие на приближающихся генералов. Разумеется, было понятно, что вход закрыт.

Великий Волк вышел через двадцать минут. Не говоря ни слова, он прошёл обратно к кораблю в сопровождении людей в чёрном, не подпускавших никого в радиусе десяти метров, и вошёл в его внезапно открывшийся люк. Люк закрылся и корабль стартовал, контузив нескольких не успевших отбежать от корпуса желтопогонников.

Так буднично и без помпы прошёл визит Великого Волка. Генералы ещё целый час не могли поверить, что это всё. Казалось – сейчас он вернётся, прикажет организовать торжественный обед, к которому повара базы начали готовиться, как только был объявлен приезд Верховного. Пригласит к себе генералов и расспросит их о нелёгкой, но верной службе на благо Стаи… Побродили, поворчали, и один за одним стали распускать построения. Настроение было ни к чёрту.

Начали ползти слухи о разговоре Волка с начальниками секторов, но расшириться они не успели. Через два часа в кратчайшие сроки была подготовлена секретная даже для самой планеты операция.

А на базе коммандера Амина был объявлен большой сбор – для укрепления боевого духа и оглашения последних новостей.