Она будет жить с нами

Когда я устроилась в привокзальном кафе, заняв место у самого дальнего столика, у меня имелся какой-никакой, но все же план. Я собиралась взять билеты до ближайшего городка, где могла бы побыть хотя бы пару дней, не опасаясь того, что Эд меня отыщет. А потом уже при помощи Сени постараться найти выход из этой ситуации. Уехать в столицу, там обзавестись адвокатом (его наверняка стоило искать по знакомству), а потом уже заняться избавлением от того, во что я так «удачно» вляпалась.

– Алло? – ответила я на звонок, когда на экране телефона высветился номер Арсения.

– Уль, слушай… я тут все думаю и думаю о тебе и твоей ситуации. Покоя она мне не дает.

– Угу, мне тоже, – невесело усмехнулась, кивнув официанту, что поставил передо мной чашку кофе.

– Я попробую подключить к этому пару человек. Не буду сейчас распространяться, кто они, потому что может не срастись. Но сделать попытаюсь по максимуму.

Я устало улыбнулась и, отпив глоток капучино, кивнула сама себе.

– Спасибо, Сень. Я тебе очень благодарна.

– Да не за что пока. Приятельские советы – это не то, что на данный момент может тебя вытащить из дерьма.

– И все равно. Не будь тебя, мне не к кому было обратиться.

Эти слова прозвучали так жалко, что я всхлипнула от чувства, которое родилось внутри. Да, это была именно жалость к самой себе. За что со мной все это? Почему я не могу просто быть счастлива? Мне ведь многого было не нужно.

– Ты заселилась в гостиницу? – спросил Сеня и я покачала головой.

Потом спохватилась, потому что друг меня не видел, и ответила:

– Нет. Я вообще подумываю уехать на пару дней из города. А что?

– Да просто… понимаешь…

Он сделал паузу, словно подбирал слова. Я же напряглась, потому что в воспаленное воображение уже влетела мысль о том, что и Сеня мог быть заинтересован по своим причинам в том, чтобы Эдик меня нашел. Нет! Мне нельзя подозревать еще и его. Нельзя усматривать в его поведении то, что продиктовано страхом.

– Тем самым ты могла бы проверить одну немаловажную вещь, – наконец, ответил он.

– Какую? – выдавила я из себя, гоня дурацкие мысли прочь.

– Может, его все устраивает и он вообще не станет тебя преследовать? Есть шанс же, что он хотел от тебя избавиться и теперь получил это?

Я сделала глубокий вдох. Так-то оно так, но Арсений упускал одну деталь.

– Предлагаешь по собственной воле попытаться себя подставить, чтобы выяснить, не приедет ли за мной в гостиницу муж?

Мы замолчали. Я барабанила пальцами по столу, вновь начиная нервничать и не понимая, почему сейчас меня «накрывает». Все ведь было вроде как спокойно.

– Уль… если он захочет тебя найти, боюсь, он это сделает, – вдруг неожиданно тихо сказал Сеня, и в этот момент случилось страшное…

То, чего я так отчаянно боялась. То, что заставило мое сердце едва ли не выскочить из груди и забиться в горле.

В кафе вошел Каблуков. Он сразу же безошибочно нашел меня глазами и с самоуверенной ухмылкой двинулся в мою сторону. Телефон выпал из моих пальцев и приземлился на стол. Из динамика послышался встревоженный голос Сени. Я же вскочила и, задыхаясь от ужаса, уставилась на мужа. После чего просто опустилась на стул и, впившись пальцами в его края, замерла. Теперь помочь мне не мог никто. Даже сам дьявол. Хотя, кажется, именно он сейчас и пришел за мной.

Впервые в жизни я ощутила, как кровь шумит в ушах. Мой столик был в дальнем углу от входа, и в ту минуту, пока Эдик добирался до меня, я увидела мир вокруг, словно он растянулся в длинный гулкий тоннель.

– Ну, привет, Ульяша, – донеслись слова мужа, словно сквозь вату, полные высокомерия. – Нагулялась?

Он спросил и замолчал, явно наслаждаясь моим замешательством. Я знала о его ужасной привычке задавать неудобные вопросы и давить ожиданием. Ответить было необходимо, иначе был риск спровоцировать его придирчивое угрюмое настроение. Хотя за все время нашего брака Эдик ни разу не поднял на меня руку, его странное подавленно-мрачное состояние до ужаса пугало. По крайней мере, сейчас это было особенно ощутимо. Поэтому я стала лихорадочно искать способ, как его успокоить.

– Я не гуляла, – произнесла, понимая, что мое пребывание на вокзале может наводить на определенные мысли. Решила говорить максимально близкие к правде вещи.

– Вот как? – ухмыльнулся муж.

Он сел на соседний стул и потянулся к моему телефону. Мои пальцы обхватили тонкий металлический корпус, но Эд с легкостью разжал их, отбирая у меня еще одну опору. В очередной раз я испытываю унижение и чувствую, как между мной и желаемой реальностью возникла стеклянная преграда.

– А зачем ты тогда здесь?

– Хотела купить билет и уехать. Не хочу мешать твоему новому семейному счастью, – несмотря на все усилия, мне не удалось сдержаться и не бросить оскорбление.

Эд нахмурился, словно призовой бык, готовый наколоть неосторожного тореадора на свои острые рога.

– Ты – моя семья, – произнес он, акцентируя «ты» тоном, уже лишенным шутливости.

– А что насчет Карины? Она тогда кто?

Я совсем не собиралась углубляться в эту унизительную тему, особенно среди стольких посторонних людей, но вопросы жгли мой язык и буквально срывались с него.

– Карина теперь тоже, – с невероятным терпением, с чувством, с толком, с расстановкой, как будто объясняя это умственно отсталой, сказал Эд.

В горле вновь застрял ком, размером с тунгусский метеорит, а слезы заполнили мои глаза. Это был настоящий нескончаемый кошмар, и я не знала, как его пережить.

– Ты слышишь себя, Эд? – почти умоляя, прошептала я, в порыве отчаяния схватив его за руку. – Что ты сделал с нами?! Я ведь так тебя любила!

– Что значит, любила?! – выкрикнул он, выплескивая на меня свою раздражительность и злость. – Я устал от твоих детских выходок! Ты правда думала, что сможешь от меня убежать?

Вдруг меня поразила мысль: я не могу на него больше даже смотреть.

– Отпусти меня, – прошептала я, уставившись куда-то в пол.

– Не говори глупостей. Ты – моя законная жена. Твое место рядом со мной. И точка. Это понятно?

Я молчала.

– Понятно? – с нарастающей злостью переспросил Эд.

Я кивнула головой, и, к счастью, это сработало – муж немного успокоился.

– Вставай, – произнес он, поднимаясь. – Поедем домой. Карина приготовила борщ.

Меня чуть не вырвало от этих слов.

Путь до машины, припаркованной на стоянке для спецслужб, остался в моей памяти смутным. Поездка также прошла как в тумане, и только когда я заметила, как за окном мелькает парк, в пяти минутах от нашей с Эдом квартиры, я наконец пришла в себя, вырвавшись из этого спасительного отупения. Я бы продолжала пребывание в таком состоянии, если бы не необходимость прояснить несколько моментов. Обсуждать подобные вещи в присутствии любовницы Эда для меня было абсолютно несовместимо с жизнью.

– Ты что, собираешься меня посадить под замок?

– А нужно? – Эдик снова светился самодовольством, похоже, предвкушая предстоящее воссоединение.

– Нет, не нужно. Но я все хуже понимаю, что у тебя на уме.

– Не будешь делать глупостей – продолжишь жить так, как привыкла, – с тоном щедрого папочки обрадовал муж, заезжая во двор.

– Значит, и на работу я смогу ходить?

– Сможешь. Но знай, я не в восторге от этого. Было бы лучше, если бы ты перестала заниматься ерундой. Теперь дома забот станет больше.

– Ты ведь не надеешься, что я буду заботиться о твоей беременной любовнице? – осознавая, что снова ступаю на тонкий лед, спросила я как можно более деловым и спокойным тоном.

Хотя внутри все бурлило от ненормальной, истерической ярости и обиды.

– Нет, конечно, Карина не инвалид. Она сама прекрасно позаботится о себе и моем сыне. Я просто надеюсь, что ты не будешь усугублять ситуацию и не станешь совершать опрометчивых поступков.

– Например, каких? Не ставить крестики в календаре, когда ты будешь уходить спать в ее постель?

Эд заехал в подземный паркинг, остановил машину и заглушил двигатель.

– Если у нас с тобой постели все будет в порядке, мне не будет необходимости ходить к Карине, – вынув ключи из замка зажигания и встретившись со мной взглядом, произнес он совершенно серьезным тоном.

– Ты что, действительно рассчитываешь, что после всего случившегося я буду спать с тобой? – сдержаться и не дать своему голосу дрогнуть не удалось, и в нем прозвучали нервные нотки.

– Конечно, будешь, – без тени сомнения, чуть ли не с усмешкой, ответил муж.

Я вошла в лифт, будто не чувствуя своих ног. С каждым мгновением открывающиеся перспективы становились все более отвратительными и непривлекательными. Меня не только удерживали против воли, но, похоже, еще и собирались принуждать к близости. Каждый раз, когда мне казалось, что ситуация хуже быть уже не может, она удивительным образом становилась еще более ужасной.

Лифт загудел и остановился на нужном этаже. С характерным звуком двери плавно раздвинулись, и я вновь оказалась на пороге того кошмара, который, казалось, не имел конца.

Обыденность, с которой мы вошли в квартиру, и которая сквозила в каждом жесте и движении Эдика и Карины, казалась настолько уродливой, что чувство тошноты, то и дело подкатывающее к горлу, не отступало.

Мы просто разделись в прихожей, Эд просто перекинулся парой слов с Кариной, на лице которой было выражение из разряда «ну, я же говорила!», а после, когда я метнулась в спальню, муж вошел следом за мной.

Я застыла немой статуей, так и не дойдя до шкафа, из которого собиралась взять вещи, чтобы переодеться. Почувствовала руки мужа на своих плечах и едва сдержалась, чтобы не попытаться их с себя скинуть.

– Умничка. Сейчас мы поужинаем, а потом ляжем спать, – сказал Эдик, целуя меня в затылок. – А завтра уже пойдешь на свою работу. И надеюсь, ты понимаешь, что это своего рода награда.

Я машинально кивнула.

– Понимаю.

Сама же мысленно уговаривала себя: «Держись, Уля… тебе придется сыграть эту роль, потому что только так сможешь обрести путь к свободе».

– Хорошо, давай – переодевайся и мы будем ждать тебя на кухне.

Он меня оставил, как будто чувствовал – еще немного, и меня накроет. Я сорвусь, сделаю то, что навредит мне еще больше. Хотя, казалось бы, куда дальше?

А когда Эд вышел, поняла – ни черта он не чувствовал. Просто делал так, как было нужно ему. И пока я просто обязана была подчиняться, чтобы быть в безопасности. Да, уродливой и ненастоящей, но хоть какой-то…

– Эдичка, как тебе? – спросила Карина, когда мы втроем сидели за столом.

Передо мной стояла нетронутая тарелка ее чертова борща, и я молилась всем богам, чтобы Эд и дальше продолжал не замечать, что я не притронулась к этому «прекрасному» яству.

– Нормально, – кивнул муж, доедая последнюю ложку. После чего поднялся из-за стола и, отерев губы тыльной стороной ладони, бросил: – Я в душ.

Мы с его любовницей остались наедине. Она встала и начала прибираться. Мою порцию без лишних вопросов просто унесла во второй санузел и вылила в унитаз. Когда смывала борщ, я почувствовала что-то вроде мрачного удовлетворения, которое, впрочем, исчезло, стоило только Карине вернуться и, присев за стол, сказать:

– Пока все более чем очевидно.

– Что ты имеешь в виду? – спросила в ответ, откидываясь на спинку стула и складывая руки на груди.

Своего рода защитный жест, который ни на йоту не давал чувства сохранности.

– Эд тебя вернул. Ты – будешь всячески показывать, как тебе не нравится, что я теперь живу с вами. Эдика это будет злить. Вкратце так.

Я сидела, смотрела на эту женщину и не понимала, за что небеса настолько разгневались на меня, что послали Карину в виде краха моей семейной жизни. Да и жизни в принципе.

– Ну, ничего нового ты не озвучила, – пожала я плечами, вставая на ноги. – Все действительно так. Эд меня вернул. Мне не нравится, что ты живешь в нашем доме. Мой муж будет злиться, а доставаться станет всем.

Мне почудилось, или на лице Карины появилось что-то вроде испуга? Впрочем, найти ответа на этот вопрос я не успела – любовница мужа взяла себя в руки и ухмыльнулась.

– Бежать снова не планируешь? – лениво поинтересовалась она.

– Неа, – притворно-равнодушно покачала я головой. – А что? Если решусь – побежишь со мной?

Брови Карины взлетели вверх, я же мысленно поставила себе плюс пару баллов.

– Давай распределим обязанности по дому, – вдруг вместо ответа на вопрос выдала она.

Настала очередь моим бровям ползти на лоб.

– Я не ослышалась? Ты предлагаешь вести дом вместе?

– Именно, – кивнула Карина.

Не сдержавшись, я запрокинула голову и зло расхохоталась. Как бы Эдик ни давал мне понять, где мое место, выстраивать графики заботы о нем я точно не собиралась.

– Карина, я работаю… С девяти до пяти. Иногда – дольше. Если в это время тебе приспичит вымыть полы и наготовить двадцать три блюда – пожалуйста.

Я обвела рукой кухню.

– Вся посуда, вся техника, все веники и тряпки в этом доме – твои. Пользуйся, я разрешаю.

Хотелось присовокупить, что и муж мой – тоже ее, но я не стала этого делать.

– Но… – начала Карина, и я ее оборвала.

– Без «но»! Пользуйся. А сейчас я иду спать.

Запоздало сообразив, что Эдик вполне может именно сегодня ночью попытаться заявить на меня свои права в постели, я пошла в спальню, где быстро стащила с себя одежду, натянула пижаму и, юркнув под одеяло, прислушалась к звукам, доносящимся из ванной.

Знала – если Эд начинал сморкаться, это означало, что вскоре он выйдет из душа. Закрыв глаза, когда услышала характерный звук, я притворилась спящей.

Он лег в постель минут через десять. Сначала я слышала, как Эдик покинул ванную. Потом – приглушенные голоса, когда муж говорил с Кариной. В нашу спальню он вошел так, будто меня здесь не было. Пару минут громыхал чем-то возле прикроватного столика, затем – со скрипом пружин устроился рядом. На меня легла его рука, показавшаяся мне весом в несколько тонн. Я напряглась, но никаких приставаний не последовало. Их бы сейчас я просто не пережила. Только лежала, затаив дыхание, и слушала, когда же Эдик заснет.

Раньше много раз я поворачивалась к мужу и смотрела за тем, как он спит. Как мерно вздымается его широкая грудная клетка, как черты лица разглаживаются. Сейчас же испытывала лишь желание выбраться из постели и сбежать.

«Держись, Уля… просто держись. Играй роль и все получится», – повторяла себе раз за разом и эти мысли придавали сил.

Эти же мысли позволили на некоторое время погрузиться в спасительный сон, который должен был привнести в мою жизнь хоть каплю спокойствия.

Утром, как всегда, прозвучал будильник. В первые секунды пробуждения мне снова казалось, что я вернулась в свою прежнюю, полную счастья жизнь. В жизнь, где рядом был любимый мужчина, рядом с которым я чувствовала себя нужной, защищенной. Но это знакомое теплое ощущение резко лопнуло, как надутый гелием шарик, и я вновь оказалась наедине с суровой реальностью.

Открыв глаза, я некоторое время просто лежала, уставившись в потолок. В голове, как заевшая пластинка, продолжал звучать один и тот же вопрос: неужели я что-то сделала не так? Недостаточно была ласковой и дружелюбной? Я продолжала иногда носить мешковатую одежду, редко пекла пироги и, к тому же, устроилась на работу. Все это явно не соответствовало классическим представлениями Эда о идеальной жене. Может, именно поэтому он начал тянуться к Карине? Да, она, безусловно, выглядела менее эффектно и ухоженно, чем я, и в ней был явный след «девушки с рынка». Однако, возможно, она лучше соответствовала его ожиданиям, была более простой и понятной.

Часто, очень часто я слышала от Эда: «Уля, не усложняй». В то время это казалось мне даже милым, типично мужским замечанием. Сухой и прагматичный ум мужа, конечно, не мог уловить эмоциональные нюансы и моральный контекст тех или иных ситуаций так, как это получалось у меня, ведь я женщина. Начитавшись глупых книг в стиле «Мужчины – с Марса, женщины – с Венеры», я с удовольствием представляла, что вместе мы создаем идеальный баланс между рациональным и чувственным.

К сожалению, реальность оказалась гораздо более примитивной и суровой. Я поняла, что чтобы «не усложнять» – как это понимал Эд – нужно было просто отказаться от чувства собственного достоинства, стыда и совести. Никакой романтики тут не было!

Что ж, в этом воплощенном кошмаре «не усложнять» мне по-прежнему не удавалось. Зато Карина с этим справлялась без труда. Внезапно меня захватило болезненное любопытство – я захотела узнать все подробности. Мой разум явно застрял, пытаясь выстроить цепочку, где спокойная, тщательно спланированная жизнь неожиданно превратилась в дьявольский аттракцион на выживание. Ему не хватало деталей, чтобы я наконец поняла, из какой дыры вылезла эта рыжая лахудра.

Из спальни я вышла во всеоружии. Моя прическа была на высоте, макияж безупречен, а элегантная блуза рубашечного кроя и оливковые льняные брюки – словно копье и латы. И все же, когда я наткнулась на Карину, смотревшую сериал по телевизору в гостиной, я снова ощутила невидимый удар под дых.

Нарядившись в новое платье с цветочным принтом с утра пораньше, эта гиена уютно устроилась на нашем угловом диване итальянского производства и с удовольствием наслаждалась чипсами со вкусом краба. Именно такие больше всего нравились Эдику.

– Привет, – поздоровалась Карина, словно мы были соседками по общежитию, совершенно не смущаясь меня. – Что-то вдруг так захотелось чего-то солененького.

Разве только идиотка могла бы не разгадать ее топорную попытку продемонстрировать свое привилегированное положение.

– Да ты что?! – Я всплеснула руками в утрированном удивлении. – В таком случае, ни в чем себе не отказывай! У тебя же, кажется, такая логика? Захотелось солененького – сожрала мои чипсы. Захотелось сменить место жительства на получше – пришла и поселилась в моем доме. Захотелось почесаться – почесалась о моего мужа. Так что жри, не подавись. А то Эдик расстроится.

– Да ты что?! – Я всплеснула руками в преувеличенном удивлении. – В таком случае, ни в чем себе не отказывай! У тебя же, похоже, такая логика? Захотелось солененького – пришла и сожрала мои чипсы. Появилось желание сменить место жительства на более комфортное – пришла и устроилась в моем доме. Захотелось почесаться – почесалась о моего мужа. Так что жри на здоровье, не подавись, а то Эдик расстроится.

Рыжая гиена, как ни в чем не бывало, продолжала поглощать чипсину за чипсиной.

– Он не расстроится, он ужасно разозлится, – уверенно произнесла она, не отрывая взгляда от экрана. – Если узнает, что его идеальная интеллигенточка вовсе не так уж и идеальна, если позволяет себе наезжать на беременную. А он-то узнает. Можешь в этом не сомневаться.

– Пф! – меня переполняло желание схватить ее за волосенки, но ощущение отвращения удерживало меня даже сильнее, чем здравый смысл. – Можешь передать ему все, слово в слово.

– Ну и дура.

Карина оторвалась от телевизора и, с выражением непередаваемого самодовольства на бесцветном лице, наконец раскрыла свои карты.

– Если ты до сих пор этого не поняла, то знай: стоит мне только захотеть, и ты будешь мне тапочки в зубах приносить.

Та уверенность, с которой любовница Эда раздавала обещания, откровенно пугала. В моем сознании сразу возникло жестокое, не терпящее никаких возражений лицо мужа, когда он пригрозил «умыть» меня. Кто знает, на что он еще способен, чтобы угодить будущей матери своего сына.

Но показывать свои опасения врагу я точно не собиралась.

– Ничего себе, вот это грандиозные планы! Это ты из-за своего пуза решила, что «Господин назначит тебя любимой женой»?

По загоревшемуся в глубине ее светлых глаз раздражению стало ясно – примерно так Карина и думала.

– У меня для тебя неприятная новость, – с холодным спокойствием сказала я. – Я в превосходной форме. А вот ты ее уже медленно теряешь. После родов станет еще хуже: лишний вес, дряблая кожа, растяжки… Так что это еще вопрос, кто кому будет носить тапочки.

– Но зато я… Я! – взвизгнула рыжая, ее голос дрожал. – Рожу ему наследника. Ребенок – это навсегда. И его мать – тоже навсегда.

– Вот и утешайся этим, – ответила я, решив больше не тратить на эту гадину ни минуты своей жизни. Я развернулась и направилась к коридору.

Позавтракаю в кафе возле работы. В этом доме любой кусок вставал поперек горла.

Как бы ни бесила меня Карина, я понимала – она в итоге своими жалобами сможет сыграть на моей стороне. Мало того, открыто говорила мне об этом уже не раз. Это, разумеется, не отменяло моих планов бежать от них с Эдом и как можно скорее, но пока нужно было собраться с силами. Непривычная ни к такому обращению, ни к тому, что мне приходилось буквально вытягивать из себя все жилы, когда я оказывалась один на один то с мужем, то с его любовницей, то с обоими вместе, я понимала, что так долго не продержусь.

Выйдя на работу, сначала испытала облегчение, смешанное с мнимым ощущением защищенности, а потом оно испарилось и меня начала бить мелкая дрожь.

И как назло, заказ попался тот, который разбередил в душе воспоминания. Прежде всего – о себе совсем юной, полной надежд и смотрящей на мир через розовые очки, что сейчас разбились стеклами внутрь.

Это был свадебный букет. В заказе значилось, что он не должен быть вычурным и большим, поэтому я выбрала для него воздушные фиолетовые орхидеи и нежно-кремовые маленькие розы. Розы… символ верности и любви…

Я всхлипнула, когда принялась за изготовление. Вспомнился дедуля, который был мне единственным по-настоящему родным и близким человеком. Его слова, его недовольство тем, что я вышла замуж за Каблукова. Как же прав он был тогда! А я… мягко с ним спорящая, как оказалось, была такой дурой… И сейчас, оставшись наедине со своей бедой, особо остро чувствовала уход того, кто меня по-настоящему любил.

Вновь всхлипнув, я отерла слезы, что сами по себе потекли из глаз. Как же хотелось быть сильной и сделать так, чтобы дедушке на небесах не было за меня больно и страшно…

– Ульяна? – послышался голос моей начальницы – Матильды Сергеевны, ухоженной брюнетки пятидесяти лет с каре и светлыми глазами.

Той самой жены Эдикова друга, которая приняла меня на работу, видимо, исключительно по протекции моего мужа.

– У тебя что-то случилось? Впервые вижу, чтобы ты рыдала над букетом.

И вновь я услышала то, что сбивало с толку – нотки настоящей обеспокоенности. Как будто Матильде было на меня не наплевать.

– Нет, – помотала я головой, откладывая работу и, взяв салфетку, промакивая лицо. – Ничего не случилось. Просто это так… трогательно.

Я врала и, кажется, Матильда Сергеевна прекрасно это понимала. Я чувствовала внимательный взгляд ее глаз, которые она с меня не сводила.

Прекрасно! Еще не хватало, чтобы мои рыдания стали достоянием для Эдика…

– Идем, – тронув меня за плечо, проговорила Матильда и, указав на выход из салона, дала понять, что она планирует расспрашивать меня и дальше, но только не на рабочем месте.

– Но букет… – запротестовала я, на что начальница повторила тверже:

– Идем.

Мы устроились в кафе неподалеку. Я сидела напротив Матильды Сергеевны и в голове у меня одна за другой проносились мысли – что стоит говорить, а чего – нет. Если поведаю о Карине, не навлеку ли на себя еще большую беду? Как вообще Эдик планировал беречь это в секрете и дальше? Или не собирался делать из своего гарема тайну?

– Уля, если тебе нужна помощь, я постараюсь сделать все от меня зависящее, – сказала Матильда, когда мы заказали по чашке кофе.

Я откинулась на спинку стула и сложила руки на груди. Хотелось продолжать защищаться, как делала это с того момента, когда в моей жизни появилась беременная змея.

– Матильда Сергеевна, обещаю, на моей работе никак не отразится то, что я иногда позволяю себе всплакнуть над букетом, – растянула я губы в невеселой улыбке.

– А я за это не переживаю, – заверила меня Матильда. – Я переживаю за тебя.

Эти слова были простыми и в них слышалась искренность. То, что мне так было нужно… Увериться, что я не одна.

– У меня с мужем все… плохо, – призналась и замолчала.

В общем и целом, ничего страшного ведь не случится, если я немного не доскажу о сути проблемы? Или же, напротив, стоит решиться и открыться ей?

– Рассказывай. Что-нибудь придумаем вместе, – кивнула Матильда и я… сама не понимая, как так вышло, взяла и выложила ей все. От и до.

По мере того, как мой рассказ подходил к концу, глаза начальницы округлялись все больше, а брови поднимались к линии темных волос. Еще бы… не каждый день услышишь, что приятель твоего мужа возомнил себя Эмиром Бурухтаном Вторым.

– Погоди… дай мне уложить это в голове, – потерла лоб Матильда и отпила глоток кофе, который уже подостыл. – Каблуков действительно вытворил все это? Ты не шутишь?