Наследница козьей княжны

Жанна Лебедева

Наследница козьей княжны

Глава 1. Волк и семеро козлят

– Рога! – на весь офис причитала Бела Колокольцева. – Рога-а-а-а!

– Тише! Тише! – Секретарша Любочка успокаивала ее, как могла, испуганно поглядывая на дверь в кабинет их боса Игоря. – Валерьяночки накапать? Милая ты моя…

Она сунула Беле под нос пахучий пузырек, но та лишь отмахнулась.

– Рога! – Красноречиво постучала себе по голове. – Рога мне наставил! Перед самой поездкой! Вот козлина! – И погрозила кулаком золотой табличке с инициалами и фамилией подлого начальника: «И.А. Слуцкий».

– Тише, Белка, – зашипела на нее Любочка и за рукав потащила из приемной в холл, а после в офисную кухню, где сотрудники фирмы иногда чаевничали. – Услышит же.

– И что? Пусть слышит! – Бела бахнула по столешнице рукой так, что чашки зазвенели, а приоткрытая микроволновка испуганно захлопнула крышку. – Как он мог, Люб? Как? Я ведь… Я ведь ему верила! А он в любви клялся… Мы же в поездку… Мы же вместе… Навсегда…

Не договорив, она захлебнулась всхлипами и, тяжело плюхнувшись на стул, закрыла лицо ладонями.

Любочка покачала головой, взяла чашку, наполнила ее из куллера и принялась капать туда валерьянку, приговаривая:

– Не ты первая, Белк… Уж прости, но если честно… – Секретарша тяжко вздохнула и призналась. – Босс наш, Игорь Альбертович – мужчина видный, харизматичный, эффектный. Молодой, а уже столько добился. И должность, и зарплата. И вообще… Желающих много. Сама понимаешь.

– Не понимаю… – Бела шмыгнула носом, подняла голову и взглянула на собеседницу сердито. – Обман и предательство разве можно понять? А, Люб? Да еще и… с ней…

Любочка виновато потупила взгляд, опустила голову и промолчала, а Бела закусила губу и глаза сильно-сильно зажмурила, чтобы хоть как-то сдержать вновь подступившие слезы. В памяти тут же всплыла их с Игорем обеденная встреча в соседнем кафе, во время которой она неосмотрительно заглянула в его смартфон и увидела сообщение от той…

Другой.

И сначала не поняла, потому что писал ее Игорю какой-то «приятель-школа». Бела быстро мазнула по экрану пальцем. Каким движением ее возлюбленный снимает блок, она давно приметила, но своей пассии она верила и знание это в личных целях не использовала. А тут…

Тут любопытство победило, и Бела прочитала то, что читать ей не следовало. И селфи увидела.

Их селфи, прямо в постели сделанное! Ее любимого Игоря и той…

Другой!

Другая оказалась красавицей! Идеальные ноги, шикарная грудь, глаза, как у лисички. И белье дорогое-предорогое. И улыбка знакомая… Агата Огарева из отдела по пиару. Точно! Лицо фирмы на всех выставках и ярмарках. Самая красивая девушка компании.

«Вспоминаю нашу вчерашнюю встречу. Было жарко! Ты мой страстный тигрррр!» – гласило красноречивое сообщение, присыпанное ворохом эмодзи с сердечками.

До него мелькнула переписка.

«Поехали на праздники в Сочи? Хочу на моречко! Купальник новый надену. Тот классненький, что ты мне подарил», – требовала Агата.

«Не могу, – вяло отбрыкивался Игорь. – Мы с Белкой на майские в Питер летим».

«И что вы там делать будете? По музеям ходить? А ночью спать в отдельных номерах, потому что она не готова зайти дальше поцелуя? – И пять хохочущих смайликов. – Да когда вы уже с ней расстанетесь? Мне надоело ждать, Слуцкий! Чего ты с нею возишься? Пошли на фиг эту фригидную – и все дела!»

«Не могу. Она в бухгалтерии работает. Знает много. Нельзя ее посылать. Подожди немного».

Когда Игорь вернулся из туалета, Бела предъявила ему увиденное, на что получила злое:

– А ты чего хотела? Я свободный мужчина, и ты мне не жена.

– Я девушка твоя! – Бела тогда аж воздухом подавилась. – Значит, если не сплю с тобой пока, то и изменять можно? Предавать? Вот так, да?

– Это не предательство, – нахмурился Игорь и, приосаниваясь, заявил: – Это инстинкты, природа. Ты сама виновата. Готова – не готова! Я не мальчик с тобой по свиданиям за ручку гулять. Мне настоящие отношения нужны и в постели тоже. Тебе двадцать пять лет уже, а ты все боишься, все сомневаешься. Я же мужчина, в конце концов! У меня потребности!

– Козел ты, а не мужчина! – бросила ему в лицо Бела. – «Она в бухгалтерии работает», – передразнила зло. – Испугался, значит, что я про косяки твои кому-нибудь расскажу? Из-за этого только со мной встречался? А я-то думала, что ты хороший, не такой… Трус ты, вот кто!

– Да пошла ты!

Вслед пролетели какие-то оскорбления, но Бела их уже не слышала. Вышла из кафе и в полузабытьи направилась в офис. Там прорыдала полчаса в пустом кабинете – благо коллеги еще не вернулись с обеда. Потом, начеркав от руки корявое заявление на увольнение, полная решимости и праведного гнева направилась к кабинету Игоря, который уже тоже должен был вернуться. Там ее перехватила секретарша Любочка, принялась отпаивать валерьянкой, отговаривать, успокаивать и вот…

Бела сидит в закутке офисной кухоньки между микроволновкой и куллером и совершенно не знает, что делать дальше. В голове только злость на себя. Дура! Вот же дура! Связалась с собственным начальником, повелась на его красивые слова о любви, на деланное понимание. «Я подожду, сколько нужно. Я на тебя не буду давить. Я все понимаю. Конечно, лучше после свадьбы», – так он говорил… Врал. Ясно же было, что ничего хорошего их подобных отношений не выйдет, и идеальная любовь только в сказках случается.

Раздался телефонный звонок, и Любочка ушла, оставив Белу горевать в одиночестве.

– Успокойся и не руби с плеча, – посоветовала перед тем, как покинуть кухоньку. И чашку с мятным чаем перед Белой поставила. – Зачем же хорошими рабочими местами из-за несчастной любви разбрасываться? – Она осторожно забрала у Белы измятый и закапанный слезами листок с заявлением. – Это я к себе в ящичек положу. Пусть там побудет. А ты пока приди в себя и подумай хорошенько…

Бела ничего не ответила – что тут ответишь? Уперлась локтями в стол, надула щеки, брови нахмурила. Уставилась в одну точку. Перед носом на белой глади столешницы исходил мятным паром успокоительный Любочкин чай. Румяные розетки курабье таинственно поблескивали джемом из плетеной корзинки.

«Дура», – в очередной раз обругала себя Бела и громко из чашки отхлебнула. Шмыгнув напоследок носом, решительно встала и направилась к себе на этаж. Может, Любочка и права. Нечего сдаваться и сбегать из фирмы. Вот еще! Пусть Слуцкий теперь краснеет и косые взгляды коллег на себе ловит. И Огарева… Огарева-то его точно бросит однажды! Она с ним, небось, вообще только чтобы генерального позлить и ревновать заставить. А про косяки с документами…

Про них Бела додумать не успела, потому что с этажа ей навстречу бежали люди, и дым тянулся, вонючий, сизый.

– Что случилось? – крикнула Бела.

Елена Марковна, их главбух, глянула на нее бешено из-за толстых очков.

– Пожар! Бухгалтерия горит!

– Горит? – Бела ошалело захлопала глазами. – Как это, горит?

– Проводка, вроде… – пыхтя, сообщила ей коллега Маша и быстро-быстро посеменила к лестнице, прижимая к груди ноутбук и горшок с фикусом. – Не стой тут, Колокольцева, уходи!

Сердце заколотилось от мерзкой догадки. Да неужели…

Неужели это Слуцкий пожар устроил, побоявшись, что она разоблачит его махинации с отчетами? Точно он! Бела стиснула зубы. И снова – дура-дура-дура! Пожалела его, когда не те цифры заметила на бумагах с его подписями… Подыграла «любимому», и сама по сути преступницей стала. Она стиснула кулаки от злости на себя и на начальника. Нет уж! Она этого так не оставит!

Она все исправит!

– Колокольцева! Куда-а-а! – ударил в спину вопль Елены Марковны и смешался с воем пожарных сирен.

Но Белу уже было не остановить. Она влетела в горящий кабинет и кинулась к шкафам. Огня вокруг было пока не так уж и много, но дым… Он наползал со всех сторон, едкий и удушающий. Пластиковая обшивка стен, на которой сэкономило ушлое начальство, наделила проклятущий дым такой убойной силой, что Беле хватило пары вдохов…

Падая на пол, она продолжала упорно тянуть руки к полке с папками. Сознание гасло, и мир вокруг исчезал, таял, расплывался в удушливых клубах.

***

Бела лежала в белой пустоте, так и не дотянувшись до заветной папки. Перед глазами плотной стеной стоял дым… Хотя, нет. Не дым. Дым едкий и не давал дышать, а это…

Белые мягкие плети более походили на туман. И воздух вокруг казался уличным, влажным, чистым.

Будто лесным.

Под ладонями было сыро, пружинило влажно. Стоило поскрести пальцами, и в нос ударили запахи грибницы и моховой прелости.

Бела села, закрутила головой. Из белесой туманной дымки вырисовывались острые очертания деревьев. Где-то далеко кричала птица. Верхушки темных елей качались в вышине, монотонно поскрипывая.

– Где я? – спросила Бела вслух, будто кто-то мог ей ответить.

Впрочем, вопрос и так был риторическим. Она уже догадалась, что попала в другой мир. Потому как уж если из горящего офиса куда и можно попасть, так это только в больницу. На шумную улицу. В скорую. Домой, в лучшем случае… Но это если живьем.

А уж коли она в лесу каком-то…

Вариант, что сюда ее из мести как-то доставил предатель Слуцкий, казался слишком фантастическим. Зачем ему это? А значит…

Бела ощупала себя. Щипнула за руку. Внимательно оглядела ладони. Вроде, не чужие, но и не сказать, что точно свои. А вот одежда, – она потрогала промокший подол платья, – вообще какая-то… Странная. Платье было непонятного цвета – грязное. Сквозь потеки прилипшей серо-зеленой жижи проступала едва заметная вышивка.

И холод вдруг окутал.

Бела поежилась – промокла насквозь. Она мазнула взглядом по кочкам. Рядом палка длинная валяется… Туман почти рассеялся, и в его последних отступающих плетях проступило оконце черной воды.

Чуть поодаль.

Бела невольно тронула грудь. Тоже мокрая. И рукава водой полны… Тонула, выходит?

Она встала, подобрала палку. Ужасная мысль поразила: «Я сгорела там, что ли? В офисе? Или от дыма задохнулась… А тут… Тут кто-то утонул». От страха все мышцы стянуло тугим комком, но Бела быстро взяла себя в руки, стиснула пальцами палку – свою единственную опору. Убедила себя – все потом. И погоревать потом, и побояться, и о случившемся подумать. Сейчас у нее вон – болото какое-то и лес. Холод, мох, туман. Ни людей, ни жилья, ни тепла – тут бы снова не помереть, едва в новой жизни очнувшись.

Бела вдохнула и выдохнула три раза всей грудью. Психологи советовали делать так десять раз, но уж больно долго. Пока хватило и трех.

Надо было куда-то идти. Выбираться. Спасаться.

За дальними елками мелькнуло нечто похожее на тропинку, и Бела, прощупывая палкой почву для каждого следующего шага, незамедлительно направилась туда.

Раз есть тропинка, значит, есть и люди. Наверное… Звери ведь тоже иногда свои тропы делают.

Когда бурая утоптанная земля оказалась, наконец, под ногами, Белла разглядела на павшей ковром хвое нечто похожее на человечий след. Фу-у-уф! Вроде повезло.

Она двинулась по тропе вперед, оставив палку в руках, как оружие. А то мало ли кто тут бродит? И что это за лес вообще? Что за мир? Она еще раз оглядела себя. Не современный – это точно. Платье-то, вроде, льняное. А на ногах, – она задрала подол, – какие-то чеботы кожаные.

Вот попала-то! Вот влипла…

Чуть поодаль хрустнула ветка, и Бела вздрогнула всем телом. Вдруг все-таки зверь?

Вспомнились лоси, которых она видела по пути на дачи. В последе время рогатые исполины зачастили подходить вплотную к городской черте, а иногда и вовсе забредали в жилые районы. Тихие и темные, незаметные, как призраки.

А если волк? А медведь?

Бела поежилась. Вспомнила познавательные ролики про животных, которые смотрела в автобусе по пути на работу. Там говорили, что медведя можно шумом отпугнуть. Он ведь специально-то человека не выслеживает и не караулит, но может по рассеянности не приметить и случайно натолкнуться, а там уж всяким встреча оборачивается. Так что коли думаешь, что близко медведь своим делом занят, лучше пошуми, предупреди его о том, что мимо идешь – он, глядишь, и не захочет встречаться, сам куда-нибудь убредет.

Решив, что других познаний об общении с медведями у нее все равно нет, Бела подняла над головой палку и громко запела первое, что в голову пришло:

– Я коза-дереза – всех зверей гроза! От медведя до коня – все бегите от меня! – прозвучало довольно бодро и убедительно.

Пугающий хруст ветки снова раздался, но подальше. Кто-то неведомый поверил, видимо, в угрозы Белиной сказочной козы и действительно предпочел отступить.

А тропа все вилась, все бежала вперед в кружевах изумрудного папоротника. Туман растаял, и на небе появилось солнце, расчертило лес тенями. И вот за елями что-то мелькнуло.

Неужели сруб?

Бела ускорила шаг и вскоре добралась до полянки, на которой стоял покосившийся бревенчатый домик. С одной стороны его подпирала кривая ольха в потеках серебристого лишайника, с другой – похожий на спрута корень упавшей ели. Под ним маслянисто блестело бурое озерцо, и покачивался в отражении диск бледного солнца.

А из избушки будто голоса слышались. Людские. Тихие.

Нестрашные.

И Бела поспешила туда. Поднялась на шаткое крыльцо. Постучала.

– Простите за беспокойство! Можно войти?

За дверью раздалось шушуканье и шебуршание. Щелкнул засов. То ли отодвинули его, то ли, напротив, задвинули – неясно. Тогда Бела взялась за ручку из кривого соснового корня, отполированного чужими ладонями до глянца, потянула и вошла, не дождавшись приглашения.

Внутри царил сумрак. Маленькие мутные окна не давали достаточно света, и деревья, плотно обступающие поляну, задерживали солнечные лучи в густых кронах.

– Здравствуйте… Добрый день… Извините, что так ворвалась к вам, – рассыпалась в извинениях Бела, пытаясь отыскать глазами тех, кто открыл ей дверь лесного домика.

Но они все спрятались. Только трепыхалась тихонько занавеска возле печки, да плыли над полом от кровати тихие детские шепотки.

– Она…

– Она-а-а-а…

– Неужто, на подмогу пришла…

– Неужто, благословенная…

Дети? Одни? От кого они прячутся посреди леса? Бела улыбнулась и произнесла как можно более дружелюбно:

– Привет! Не бойтесь меня. Я вас не обижу. Просто спросить хочу…

И они тут же вышли на ее голос.

Кто из-за печи, кто из-под кровати, кто и вовсе из сундука выбрался. Четыре девочки и три мальчика.

Одна из девочек, самая высокая и, видимо, старшая, робко шагнула гостье навстречу, но самый маленький мальчонка тут же подскочил и потянул ее обратно за рукав. Зашептал перепугано:

– А вдруг не она? Смотри, Рада, платье-то какое мокрое да зеленое, в тине все! Вдруг это навка погубить нас пришла?

– Не навка я никакая, – возразила Бела, одергивая сырой подол. – В трясину просто попала, но выбралась. Жива. Пустите меня в доме вашем погреться. Хорошо?

Еще одна девочка, чуть меньше Рады, подошла и сказала мальчику уверенно:

– Не бойся Буян, не навка она. Это ж Беляна наша… Или не узнал?

– Навки лица крадут и чужой роднею притворяются, – поддержала вдруг осторожного Буяна темноглазая строгая девочка, вышла вперед.

– Я проверю, – решила Рада, как самая старшая. Отодвинув младших назад, она смело шагнула к Беле и взяла ту за руку. Затаила дыхание на миг, а потом радостно объявила: – Теплая! Живая!

– Ох!

– Ух!

– Фу-у-у-у-у…

Раздались со всех сторон облегченные выдохи.

Бела, ничего не понимая, огляделась по сторонам. Поежилась. От нетопленой печки веяло холодом.

– Родители ваши где? – спросила у детей. – Я бы лучше с ними пообщалась. А то как-то…

А сама подумала, что вообще не такая уж мысль и хорошая. Все ее за какую-то Беляну принимают. Знакомую. Верно в теле она все-таки в чужом… И что она этим людям скажет? Как объяснит, что не помнит никого и не узнает?

– Родители в селе остались, – грустно ответила Рада.

Временно забыв о собственной проблеме с беспамятством, Бела нахмурилась. Дети сидят в лесу, в холодном доме, перепуганные. Что-то тут нечисто.

– Значит, вы одни? – уточнила Бела. – И что же вы тут делаете?

– А нас в жертву принесли, – тихо всхлипнул кудрявый мальчик.

– Чего-чего?! – От такого заявления Бела опешила. И возмущению ее не было предела: – Как это понимать? Детей – в жертву! Это что еще такое? Почему?

– Будто ты сама не знаешь? – сердито тряхнула шевелюрой темненькая девочка.

И показалось вдруг, что в шоколадных кудрях ее что-то мелькнуло… Будто рожки? Бела вгляделась в лохматые детские макушки. Не показалось. Рожки имелись у всех.

– Не груби ей, Власта, – упрекнула темноволосую подругу Рада и просияла вдруг. – Вспомни-ка, что в сказании о козьей княжне говорится? У того, кого благословляет, она память в обмен забирает. Так что радуйтесь! Все с нами хорошо теперь бу…

Хрясь!

За окном громко хрустнула ветка. И рогатые детки как по команде присели, округлив глаза от страха.

Бела тоже присела, но вспомнив про дверь, метнулась к ней и заперла тяжелый засов.

Щелк!

– Тс-с-с-с, – зашипела на нее Власта. – Тихо…

Снаружи что-то двинулось.

В повисшей тишине Бела буквально телом ощутила вибрацию. По земляному полу прокатились отголоски чужих шагов, тяжелых и бесшумных.

– Ай! – вскрикнули вдруг хором самые маленькие дети и на дальнее окно указали.

Бела тоже посмотрела туда и обмерла. Из сумрачной гущи ольховых листьев смотрел на нее желтый хищный глаз с острым зрачком по центру.

Глянул и исчез.

А происходящее показалось смутно знакомым.

– Что за зверь там? Волк? – спросила Бела.

– Какой там волк. Волколачище! – печально сообщила Рада.

– А вы козлята что ли? – озвучила Бела бредовую идею.

– Нет. Мы люди. Особенные просто. Староста с ведуном говорят, что мы проклятые. Поэтому нас волколакам и отдают.

– Чушь какая! – возмутилась Бела, и гневно куцую занавеску на окне задернула. – Никому я вас не отдам. Никакому волку… Волколаку тоже!

– Мы знаем, – заулыбалась Рада. – Тебя к нам козья княжна послала. Наконец-то!

И Бела не стала ее разубеждать.

– Так и есть, – подтвердила решительно. И распорядилась. – Давайте-ка вещами дверь забаррикадируем и окна. И огонь развести бы нужно.

Под окном снова хрустнуло.

Слух обострился вмиг. Все чувства вообще. Бела прижала палец к губам, и дети замерли по ее команде. Она чувствовала волколака, буквально ощущала его присутствие кожей. Вибрировал пол от могучих шагов. И воздух полнился запахом псины и мускуса, от которого почему-то все естество переполнялось необъяснимой жутью.

Волчий глаз.

Лишь его Бела в окне и успела рассмотреть, но и того хватило, чтобы понять – волколак огромен!

От тревожных мыслей ее отвлекло щелканье огнива. Спустя мгновение черный зев печи озарился рыжим пламенем, и сразу стало спокойнее. Волки ведь боятся огня? Волколаки, верно, тоже?

Из-за стены донеслось хриплое ворчание, раскатилось по лесу эхом. А потом заскрипело жалобно под нелегкой ношей кривое крылечко, и в дверь поскреблись.

Голос, не слишком низкий, но пугающий до мурашек, мягко пропел:

– Козлятушки-ребятушки, отворитеся-отопритеся…

Бела, преодолев предательскую дрожь в коленках, приблизилась к двери и громогласно выкрикнула:

– А вот хрен тебе! Убирайся прочь! Тебе тут не рады!

Дверь дрогнула. Огромный волк от неожиданности резко соскочил с крыльца и свирепо зарычал.

– Ты еще кто?

– Коза-дереза – всех волков гроза! А кто нас будет обижать – тому не сдобровать! – присказка прыгнула на язык сама собой.

А что еще этому волколаку говорить? Тем более, если верить логике той самой детской сказки, на которую происходящее слишком уж сильно походит, волк козу бояться должен. Не зря же он все время ждал, когда козлята одни останутся и голос под козий подделывал?

Кажется, незваный гость и вправду озадачился Белиным присутствием в избушке.

– Коза, значит? Ну ладно… – растворился в шорохе деревьев жуткий шепот. – Ла-а-а-адно…

– Ушел что ли? – Бела обернулась к детям.

Те смотрели на нее с надеждой и страхом, плечами пожимали, в повисшую тишину с еще большей тревогой вслушивались.

Бела тоже встала вся внимание. Ни шагов, ни голоса больше не слышно, вот только запах будто крепче стал, сильнее, ядренее.

Не ушел волколак, притаился.

Не успела Бела об этом подумать, как – бабах! Содрогнулась крыша, затрещала. Посыпалась на голову труха из-под стропил.

– Лезет! Лезет! – закричали дети.

– Прячьтесь! – скомандовала им Бела, указывая на кровать и сундук. – Живо!

А сама огляделась в поисках оружия. Палку свою она на крыльце оставила. Зря! Хотя… Это что такое? Она потянула из-за печи гнутую железяку с засаленной деревянной рукоятью.

Ухват.

Пойдет!

Сжав его пальцами так крепко, что костяшки побелели, Бела уставилась на трясущийся потолок. Неужели проломит и спрыгнет сюда? Хотя, не спрыгнет. Скорее, свалится!

Но волк, пошатав для порядка крышу, снова запел, и голос его, неожиданно чарующий, потек вдруг через щели в стенах, став сизым призрачным туманом.

– Отопритеся-отворитеся…

Туман пополз по комнате, заполнил легкие, и голова сразу закружилась.

Бела окинула помутневшим взглядом комнату и ужаснулась. Детишки, до этого послушно спрятавшиеся в укрытия, друг за дружкой выбирались наружу и были будто загипнотизированные.

– Не выходите! Прячьтесь обратно! – велела им Бела, но ее никто не послушался.

– Мы не можем, – не своим голосом прохрипела Рада. – Это чары… Чары нас заставляют…

А маленький Буян подошел к двери и двинул в сторону засов.

– Нет! – крикнула Бела, заметив опасную оплошность, но было уже поздно.

Дверь распахнулась с пронзительным скрежетом, и потянулась в дом с залитого солнцем порога хищная тень. Желтые глаза светились, как два фонаря, с длинных клыков капала слюна…

Явившийся по души «козлят» монстр лишь частично напоминал волка. А так он больше раза в два, плечистее, уродливее. Голая вытянутая морда таила в себе нечто обезьянье, или…

Или как будто лепили эту вот морду наспех из человеческого лица, на ходу вытягивая нос и губы…

Бр-р-р-р! Ну и чудище!

Бела оторопела на пару секунд, но потом собралась духом и шагнула навстречу незваному гостю, выставляя ухват перед собой. Закопченный метал вдруг вспыхнул голубоватым мистическим огнем.

Зверь, уже просунувший в дверной проем громадную голову, недовольно зафыркал.

Прошипел:

– Чтоб тебя! Козьи чары, будь они прокляты! Их тут только не хватало!

И розовый нос презрительно сморщил.

– Поди прочь! Кыш! Брысь! – Бела замахала перед ним ухватом. Быстро глянув себе за плечо, крикнула «козлятам»: – Прячьтесь! Живо!

Те, надышавшиеся зачарованным туманом, смотрели осоловело, но от резкого голоса, к счастью, очнулись – попятились испуганно к своим укрытиям.

А туман волчий подсветился лазурными молниями и растаял, словно его и не было.

Чудовищный зверь уже наполовину протиснулся в избушку, раскрыл пасть. Уходить он явно не собирался, хоть и растерял часть своей уверенности.

– Отдай мне их! – раскатился по комнатушке свирепый рык. – Ты мне не нужна, дурная коза!

– Вот еще! – возмутилась Бела.

Волна ярости пробежала по телу, распуская мурашки, и, словно в ответ на это ощущение, дрогнуло и разрослось голубое пламя на ухвате.

«Так вот как оно работает? От эмоций?» – догадалась Бела. Решив не упускать момент, она стремительно шагнула к зверю и ткнула рогами ухвата ему в морду.

Волк, – а вернее, как упоминали дети, волколак, – ловко увернулся и попытался схватить Белино оружие зубами. У него даже получилось, но магическое пламя взметнулось, и монстр с шипением разжал челюсти. Сдаваться он пока не собирался и сразу же пошел в наступление, пытаясь подцепить Белу сбоку длиннопалой жуткой лапищей.

Когти шкрябнули по полу, завили колечками стружку.

– Ты глупая! Тебе не победить… – убеждал волк.

– Еще как победить! – храбрилась Бела.

Дети спрятались, ухват напитан непонятно откуда возникшей магией – хорошо. Но долго ли она так продержится? Она ведь не знает ничего по сути… А волколак хорошо представляет, зачем пришел. Он вроде бы побаивается, но и прочь не бежит. Как же заставить его уйти окончательно?

Клац! Хвать!

Челюсти щелкнули совсем близко.

Замах! Удар!

Ухват выбил из густой волчьей шкуры ворох голубоватых искр.

Руки подрагивали. И ноги тоже. Магия питала импровизированное оружие, но не саму Белу. И страх вдруг пополз по спине. И отчаяние. И боль.

Неужели она не справится?

В тот же миг что-то глубокое, яростное и мощное родилось внутри. Гнев поднялся могучим цунами. И пламя на металле ожило, вскинулось, затрепетало ярче.