Пробуждение Галатеи

Кирилл Коробко

Пробуждение Галатеи

Многие еще помнят множество удивительных открытий, сделанных в Гренландии летом прошлого года. Экспедиция Вакуумной лаборатории подняла и исследовала вмерзшие в лед остатки инопланетного корабля. Здесь я хочу рассказать лишь об одном случае, из всего каскада находок, сделанных сотрудниками Лаборатории. Речь идет об обнаружении пресловутых М-тел, и открытии способа их активации.

Приведенный ниже текст является личным дневником доктора Захарова, с минимальными литературными правками. В основном, дневник состоит из записей осмотра пациентов доктора. Некоторые эпизоды при правке опущены. Поэтому при чтении дневника может сложиться впечатление, что доктор только и делал, что бездельничал. На самом деле его медицинская практика за описываемый период составила около полутора сотен спасенных и вылеченных им людей. Кроме того, он написал восемь научных статей.

Олаф Расмуссен, журналист.

Я вручаю эти тетради моему другу Олафу не для публикации, а для памяти. Я с удовольствием вспоминаю дни, проведенные в Гренландии.

Мстислав Захаров.

Тетрадь 1

среда, 5 июня.

… я уже хотел заказать себе вторую порцию "Скрюдрайва1 особого", когда в бар ввалился Джонатан Левандовски.

Моего знания норвежского было явно недостаточно, чтобы объяснить бармену, что водку лучше пить в чистом виде, без добавок. Впервые попав в этот бар, я увидел, что моряк из Канады, типичный славянин по внешности, заказал себе "Скрюдрайв особый". Моя попытка поговорить с матросом по-русски не увенчалась успехом, поскольку тот оказался иммигрантом. То ли пятого, то ли шестого поколения. Его семья забыла родной язык. Тем не менее, идея поговорить по-русски его вдохновила.

Канадец оказался отличным мужиком, несмотря на то, что весь вечер порывался горланить "Калинку-малинку" – единственное, что он смутно помнил. Получалось у него плохо, зато от души. Мы с ним здорово набрались в тот вечер, так что бармен меня запомнил. С того дня он наливал мне "Особый", едва я появлялся на пороге.

Я давно облюбовал себе это заведение. Оно называлось "Thoraldsons Ander Drift".

Это кафе располагалось в светлом павильоне, с окнами во всю стену. Можно было увидеть, как в порту снуют яхты, катера и лодки. Такое зрелище настраивало на созерцательный лад. Я поймал себя на том, что с интересом слежу, как рулевой на парусной яхте крутит ручку лебедки. Или академическая шестерка, синхронно сверкая на солнце мокрыми лопастями весел, несется по глади акватории, почти не оставляя за собой следа. Или матрос в полосатой тельняшке, на палубе чумазого буксира, ловко управляется с канатами толщиной с руку…

Я сидел в этом баре, чтобы убить время и скрасить скуку. До отплытия в Эквадор оставалось еще два месяца. Несмотря на свою многолюдность, Осло оказался удручающе унылым городом.

Не спорю, здесь множество музеев, парков, мест для прогулок, театров, художественных студий и клубов. За те полгода, что я торчу в этом городе, я посетил все музеи. Погулял в парках. Посетил несколько спектаклей, которые шли на английском и шведском языках. Чтобы смотреть спектакль на норвежском, мне не хватало практики владения этим языком. Я едва сумел запомнить несколько бытовых фраз. Наверно, проживи я здесь подольше, и обзаведись друзьями, все выглядело бы иначе. А сейчас я чувствовал себя чужим и потерявшимся.

Пока что, в ожидании отплытия в Эквадор, приходилось либо валяться в гостинице на диване, глядя какой-нибудь скучный сериал, либо сидеть в баре, где можно было выпить глоток спиртного или пообедать.

Этот бар был в шаге от моей гостиницы. Он располагался достаточно далеко от того кабака, где собирались физики – в целых трех кварталах. Этого было достаточно, чтобы избежать откровений очередного подвыпившего физика, стремящегося изложить медику свое понимание како-то очередной заумной физической теории.

Кроме того, в этом заведении в "Скрюдрайв" наливали водки больше, чем апельсинового сока.

И, что самое важное, попросив "Скрюдрайв особый", можно было получить рюмку простой водки, с небольшим кусочком льда. Кроме того, здесь очень прилично кормили. Кроме кофе с булочкой можно было заказать борщ или стейк, или яичницу с беконом – все, что могли попросить моряки, три месяца питавшиеся бурдой корабельной кухни.

– А, вот ты где, – заорал Джонатан.

Несмотря на его склонность к эпатажу, я к нему одному, из всей братии физиков, относился с симпатией. Наверно, потому, что он, единственный из всех, выговаривал мое имя правильно, не коверкая на все лады. Остальные, чтобы не заморачиваться, обращались ко мне просто "Стив".

– Как ты меня нашел?

– Пф! Тоже мне, проблема!

Он ткнул мне в нос свой коммуникатор. На его экране виднелась карта Осло. На улице Radhusgata, на одном из домов (видимо, бар, в котором я сейчас сидел) мигал медицинский крестик с надписью "M. Zakharoff, DM2".

Ах, да. Все верно. Я обязан оказать первую медицинскую помощь любому, кто за этой помощью ко мне обратится. Любой, кому понадобится врач, может быстро найти ближайшего медика (в том числе и меня), по геоданным ccn3. Теперь понятно, как Джонатан меня вычислил.

– Кому понадобилась моя помощь?

– Пока никому. Не парься. Я тебя по другому поводу ищу.

Джонатан взобрался на соседний табурет.

– Что пьешь? – спросил он.

Я сделал знак бармену повторить себе, и налить того же Джонатану. Тот сделал приличный глоток, и едва не поперхнулся.

– Ух ты! Это что, водка? – изумленно спросил он. – Надо же, как по мозгам дало! Вот это да! Как ты уболтал бармена налить тебе чистой водки? Это разве законно?

Пришлось рассказать ему случай с моряком из Канады.

– Надо же… а в той забегаловке, где мы тусуемся, наливают слабенький сиропчик. Чтобы чуток захмелеть, надо ведро этого компота выпить… Спасибо за информацию! Впрочем, теперь эта инфа нам мало пригодится…

– Почему? Разве мы не проторчим здесь еще два месяца?

– Потому! Ты в свой коммуникатор когда заглядывал? Тебе весь вечер названивают! Как ты думаешь, зачем я здесь оказался?

– И зачем же?

– Тебя пошел искать!

– И что за причина? – буркнул я в стакан. – Если я не нужен, как врач, для чего я тут вообще нужен?

– Нет, ты нужен. Мы отплываем. Завтра утром.

Я уставился на него.

– Да ты что? Уже? А в чем дело?

– Ты что, с Луны свалился? Открой новости!

Я вытащил свой ccn. Там взахлеб, на всех каналах, вещали о неком сенсационном открытии, которое якобы совершили гляциологи в Гренландии.

– Ну и что, какое это к нам имеет касательство?

– Прямое! Шеф навел справки, по своим контактам. Они там, действительно, что-то стоящее нашли. Смотри!

Он потыкал пальцами в свой ccn. Потом повернул экран ко мне. Там была голограмма, растянутая на целый метр. Изображение медленно вращалось. Сперва я никак не мог понять, что вижу – на экране красовалась мешанина черных линий, пятен, спиралей, хаотичных полос…

Внезапно я понял, что вижу что-то похожее на скелет гигантского кита – позвоночник, ребра, череп…

– Это кит?

– Какой еще кит? – выпучил глазки Джонатан. – Эта штука размером в полтора километра. Ты видишь сонарное изображение. Первоначально гляциологи думали, что эти включения – россыпь камней, принесенная ледником. Однако, когда вместо звуковых волн использовали радар, оказалось, что вкрапления целиком состоят из металла. Они пробурили скважину к одному из включений. Смотри, что они подняли на поверхность!

Он показал мне изображение куска металлической конструкции, аккуратно вырезанной по кругу. Почти в центре красовалась шестигранная шляпка болта.

– Что тут необычного? Какой-то самолет разбился давным-давно. Кусок металла вмерз в лед.

– В том-то и дело. Гляциологи достаточно точно определили возраст льда. Оказалось, эти обломки пролежали во льду около тридцати-сорока тысяч лет. А это примерно возраст человечества!

– Другими словами, налицо существенное противоречие между фактами. Ну, хорошо, а при чем тут наша Вакуумная лаборатория?

– Ты совсем, что ли, дурак? Такие противоречия как раз и приводят к научным прорывам! А причем здесь мы? Вот при чем. У нас есть необходимое оборудование. Для бурения, анализов, фиксации… Все есть, и с избытком! И все уже погружено на корабль! Шеф, получив эти данные, тут же созвал всех сотрудников на совещание. Все присутствовали, кроме тебя. Тебе было угодно сидеть в кабаке, игнорируя свой коммуникатор. Мы единогласно приняли решение – отправиться в Гренландию! Если мы отчалим завтра, на месте окажемся дня через четыре. Забьем приоритет! Пока остальные только чешут задницы, мы уже приступим к исследованиям!

Джонатан смотрел на меня сияющими глазами. И, хотя я не до конца понимал источник его волнения, тоже почувствовал возбуждение. Скука ожидания сменились давно забытым ароматом начинающегося приключения – я готов был ехать хоть в Гренландию, хоть к черту на рога. Лишь бы поскорей покинуть этот многолюдный, но очень скучный Осло....

Джонатан попросил бармена повторить, и вопросительно глянул на меня. Я покачал головой. Я уже и так принял достаточно. Пока Джонатан допивал свой "Особый", я быстро проверил коммуникатор. Два звонка от шефа, четырнадцать – от его секретарши Шейлы Айзен, три от Джонатана. И еще штук шесть, от коллег по лаборатории. Медицинский вызов экстренной помощи в моем коммуникаторе настроен иначе: громкий тревожный звонок. Не удивительно, что я в шуме бара не расслышал тихий мелодичный свист простого вызова…

Я позвонил Шейле. Сказал, что Джонатан меня нашел, и мы уже идем в гостиницу. Строгим тоном заправского сержанта Шейла приказала мне, чтобы я немедленно забрал из гостиницы личные вещи, и поднимался на борт зафрахтованного парохода, "Принц Альберт". Она сказала, что судно отчалит, как только на борт поднимутся все.

Тетрадь 2

5 июня, поздний вечер.

Мы с Джонатаном вышли из заведения. Несмотря на поздний час, солнце сияло вовсю. Улицы были полны народа и машин.

– Что это за железки подо льдом? – спросил я.

– Я знаю столько же, сколько и ты. Но если хочешь, выдвину гипотезу. Это космический корабль.

– Космический корабль? Чей?

– В том то и дело, что неизвестно чей. Когда этот корабль рухнул на лед, наши предки только начинали рисовать каракули на стенах пещер!

Я присвистнул:

– Так что, получается, эта штука старше человечества? Чей это тогда корабль? Он что, не земной?

– Похоже на то. Размеры того болта, что ты видел на фото, не укладываются ни в одну существующую систему. Ни в метрическую, ни в дюймовую. Даже и близко ничего нет.

– А откуда тогда шестигранник?

Джонатан усмехнулся:

– Снежинка тоже шестигранной формы. И тебя это не удивляет. Во Вселенной не так много универсальных законов. Математика – одна из таких областей. Если ты научился рисовать круг циркулем, разбить его на шесть частей – дело нехитрое и естественное. Будь ты хоть осминог или инопланетянин.

– Ну ладно, а зачем нам эти железки?

– Если это машина инопланетян, можно знатно поживиться в плане межзвездных перелетов. Теперь ты понимаешь, почему надо скорее застолбить территорию? На это открытие слетятся все желающие, как мухи на мед…

Мы дошли до гостиницы. Джонатан остался ждать меня в холле, а я быстро поднялся к себе в номер. Минут десять мне понадобилось, чтобы побросать в чемоданы все свои вещи. Ничего не забыл? Ах, да: зубную щетку, халат, шлепанцы из ванной комнаты, и книжку с детективами с прикроватной тумбочки. Больше мне брать было нечего, и я через пять минут снова был в холле.

Мы пошли обратно тем же путем. Джонатан предложил еще раз зайти выпить водки, но я отказался. Я и так сегодня принял две дозы. Я считаю, что взрослому человеку употреблять алкоголь допустимо, но всегда надо знать, когда пора остановиться. Поэтому я отправился на корабль, а Джонатан завернул в тот самый кабак "Ander Drift". Еще через двадцать минут я поднимался на борт нашего судна, "Принц Альберт".

Судно было зафрахтовано нашей лабораторией, чтобы перевести все имущество в Эквадор. В Эквадоре уже полвека работал космический лифт, поднимавший грузы на геостационарную орбиту. С орбиты шаттлы доставляли людей, грузы и топливо на другие планеты Солнечной системы – Луну, Марс, Венеру, Юпитер, Сатурн…

Наша очередь на лифт была еще только через два месяца. Я представил, как возрадуются те, чья очередь наступит раньше, благодаря нашему отказу от транспортировки.

Я снова позвонил Шейле, и сообщил, что уже на борту. Та музыкально промурлыкала что-то одобрительное. Я не сомневался, что у нее перед глазами список сотрудников, и она отмечает поднявшихся на борт "Принца Альберта" галочкой.

Спустившись в свою каюту, я разложил вещи. Каюта была одноместной: узкая койка, крохотный откидывающийся стол перед ней, иллюминатор, розетка, зеркальце, небольшой платяной шкаф. За перегородкой совсем миниатюрный санузел – унитаз и душевая кабина. Вот и все удобства. Наш пароход был обычным грузовым трудягой, не предназначенным для роскоши пассажиров.

Я выглянул в иллюминатор. Корабль стоял у причала, поэтому я ничего не увидел, кроме грязной бетонной стены. Я уселся на койку. Делать было нечего.

Я решил спуститься в трюм, и еще раз осмотреть свое оборудование.

Все оказалось на месте – все тридцать восемь контейнеров по двести килограмм, помеченные пиктограммой: красный медицинский крестик на белом фоне. Больше одного контейнера, за один раз, лифт в Эквадоре поднять не может, поэтому приходится вот так выкручиваться. Здесь, на Земле, все оборудование и приборы приходится разбирать на узлы и детали. Консервировать и упаковывать в транспортный контейнер, выдерживающий космический холод и вакуум. Людей лифт тоже поднимал. Контейнер для перевозки людей был оборудован системой жизнеобеспечения, кроме того, путешественнику полагалось одеть скафандр – на тот случай, если оборудование контейнера откажет.

На Луне начнется обратный процесс – все достается из контейнеров, распаковывается и монтируется. При этом нужно ничего не забыть на Земле.

Я почувствовал голод. Поднявшись в кают-компанию, я узнал, что ужин уже закончился, а завтрак будет только в шесть утра. Тогда я еще раз позвонил Шейле, и спросил, будет ли у меня время поужинать в ресторане на берегу. Она ледяным голосом отрезала, что пароход ждать не будет, и если я опоздаю, то добираться до Гренландии буду за свой счет, а каждый день опоздания будет считаться, как прогул.

Она была настроена решительно. У шефа, поистине, идеальная секретарша. Когда ей что-то от тебя нужно, она превращается в ласкового котенка. Мурлыкает, флиртует, строит глазки – пока не добивается нужного. Но когда тебе что-то нужно от нее (например, позвонить мне в ресторан и предупредить, что пароход готов отчалить), то не дождешься. Она сразу превращалась в гибрид колючей проволоки и кобры.

Тем не менее, голод решительно давал о себе знать. Я решил рискнуть. Я подошел к матросу, возившемуся на палубе, и поинтересовался, когда мы отплываем. А также, будет ли у меня время пообедать в ближайшем ресторане, на берегу? И не подскажет ли он мне ресторан?

Парень ответил, что никаких признаков отплытия пока не видно. С момента подачи команды "со швартовых сниматься", до отхода от пирса, проходит обычно полчаса – минут сорок. Пока такой команды не было. Да, он знает ресторан, называется "Valholl4", и совсем недалеко от нашего пирса. Ходить туда не обязательно. Ресторан доставляет еду прямо к трапу – достаточно позвонить. Он мне дал номер, которым я тут же воспользовался.

Уже через десять минут я спускался к себе в каюту, с пакетом из ресторана. В пакет были уложены: судок с крабовым супом, контейнеры со стейком, жареной картошкой, салатом, соусом из грибов и кетчуп. Чудесный аромат струился оттуда.

Напротив своей каюты я увидел элегантную девушку в деловом костюме. Белая блузка, облегающая темно-синяя юбка "мини", длинные стройные ножки, каблуки-шпильки. Пушистый водопад кудрявых волос, цвета воронова крыла, спускался ниже талии. Смуглая гладкая кожа, безупречный греческий профиль, длинные ресницы, чуть пухлые чувственные губы. Это была Шейла.

Она нетерпеливо стучала в дверь моей каюты. Увидев у меня в руках пакет с рекламой ресторана, Шейла возмущенно уставилась мне в лицо:

– Стив! – выпалила она негодующе. – Вам же было сказано: сидеть в каюте, ждать отплытия! Вы что себе позволяете?

Я объяснил ей, что никуда с корабля не отлучался, а этот ужин мне доставили из ресторана, прямо к трапу. Она нахмурилась, не зная, как отреагировать – попросить прощения или сказать, чтобы больше так не делал.

И тут, из моего пакета, до нее донесся запах еды. Ее ноздри дрогнули и расширились, а большие глаза, с искусно подведенными стрелками "под Клеопатру", распахнулись еще больше. Немедленно произошла удивительная метаморфоза – из кобры Шейла превратилась в ласкового котеночка.

– Что это вы принесли, Стив? – замурлыкала она. – Ах, как вкусно пахнет! – Она потянула пальцем край пакета и заглянула туда. – Не желаете ли поделиться с девушкой? Оказывается, я проголодалась, пока бегала за вами по каютам!

Я ответил, что если девушка голодна, я могу заказать для нее все, что она пожелает, из того же ресторана. Но она, по-видимому, нацелилась именно на мою еду. Она скорчила умильную рожицу, и даже провела мне пальцем по щеке:

– Ну же, Стив! У меня полно дел перед отплытием! Куда-то запропастился Джонатан Левандовски. Этот охламон не отвечает на звонки… В каюте его тоже нет. Мне надо его найти, и убедиться, что он на борту. Ждать заказ с берега – нет ни времени, ни сил! Будьте джентльменом, поделитесь со мной!

Я не стал говорить, что оставил Джонатана в кабаке, пить водку. Решил позвонить ему, когда отделаюсь от Шейлы.

Я пригласил ее к себе в каюту. Одноместная каюта была рассчитана на одного, а не на двоих, тут ничего не попишешь. Мы откинули стол, и разложили еду.

Чтобы поделить суп, пришлось переложить салат к картошке. Освободившийся контейнер мы использовали в качестве второй тарелки. Кое-как втиснувшись, между койкой и крошечным столиком, мы с Шейлой приступили к еде. Чтобы орудовать ложкой над судком, она притиснула меня к переборке, прижавшись горячим бедром.

Видимо, она и вправду была голодна. Не успел я съесть свою половинку, как она уже расправилась со своей. Точно так же мы поделили стейк, картошку и салат.

Когда контейнеры опустели, она удовлетворенно вздохнула, промокнув губы салфеткой. Затем встала, подошла к зеркалу, внимательно себя осмотрела (не капнула ли где, на блузку), подвела губы, поправила волосы, а потом повернулась ко мне. Видимо, пока она стояла перед зеркалом, произошла обратная трансформация – она опять сделалась колючей проволокой.

– Стив! Я вам благодарна. Спасибо за еду! Имейте в виду, у вас меньше получаса, чтобы заказать еще. Через полчаса уберут трап. Не вздумайте сходить на берег!

С этими словами она исчезла. Я позвонил Джонатану. Судя по шуму из динамика, он все еще сидел в кабаке.

– Джонатан! Тебя Шейла разыскивает. Говорит, через полчаса отчаливаем.

Судя по голосу, Джонатан уже немало принял:

– Что с того? Это всегда так говорят, а на самом деле раньше утра ничего с места не двинется.

– Как хочешь. Я тебя предупредил. Через полчаса уберут трап.

Джонатан помолчал немного и буркнул:

– Ладно, иду.

Я посидел немного, и понял, что больше не ощущаю голода. Приняв душ, я разделся, и мгновенно уснул.

Тетрадь 3

6 июня, четверг, ранее утро.

Я проснулся от светящего в глаза (что за напасть!) ночного солнца. Здесь, на севере, циркадные ритмы организма попросту отказывают.

Корпус корабля сотрясала мелкая дрожь. Я глянул в иллюминатор. Серой бетонной стенки не было. Солнечные лучи, бликуя на волнах, сверкали и резали глаза. Мы были в море. Где-то, вдалеке, километрах в двух-трех, маячил далекий берег Норвегии.

Я посмотрел на часы. Оказывается, я проспал шесть часов.

Как раз сейчас начнется завтрак для утренней вахты. Я быстро оделся, и побежал в кают-компанию.

Там никого, кроме двух человек судовой команды, не было. Позавтракав, я поднялся на палубу, чтобы осмотреться и прогуляться.

Наш корабль шел по спокойному морю, оставляя за кормой белый вспененный след.

На палубе торчал человек, которого я уже встречал раньше, на берегу. Здоровенный двухметровый (с лишним) детина, блондин с длинными волосами, забранными в конский хвост. На такого трудно не обратить внимание. Он вечно ошивался на конференциях и семинарах. Журналист какой-то датской газеты. Мне сказали название газеты, но я не запомнил.

Журналист смотрел в видоискатель камеры, направив объектив в сторону моря.

Словно почувствовав, что я его разглядываю, он опустил камеру, и повернулся ко мне.

Очень светлые наглые глаза, слегка навыкате, почти не моргают. Верхнюю губу оттеняет презрительная стрелка усов.

– Доктор Захаров? – поздоровался он, протягивая мне руку. – Доброе утро. Я Олаф Расмуссен, журналист из "Моргенависен Джулландс Постен".

Оказывается, еще один человек, кроме Джонатана, может правильно, не коверкая, произнести мою фамилию. Я пожал ему руку.

– Что вашу газету заинтересовало в Гренландии?

– Я веду в нашей газете научно-популярную колонку. Читателям интересно знать, что происходит на переднем крае науки, – объяснил Олаф, извлекая коммуникатор. – Не откажетесь ответить на пару вопросов?

– Что вы хотите знать?

Он включил в своем ccn режим диктофона.

– Для начала расскажите нашим читателям о себе.

Я поведал, что меня зовут Мстислав Сергеевич Захаров, мне тридцать два года, я холост, закончил три вуза: шведский Каролинский институт, по специальности "терапевт-диагност", Уральский политехнический институт, по специальности "медицинская роботехника", а также университет Джона Хопкинса в Америке, по специальности "программист-оператор хирургических роботов". Кроме русского и английского языков, знаю шведский.

– Другими словами, вы больше врач, чем физик. Почему вы сотрудничаете с Вакуумной лабораторией?

Я пожал плечами:

– Руководство лаборатории посчитало, что им в штате необходим врач. Они пригласили меня, заодно обеспечив первоклассной аппаратурой. Мне было лестно освоить новые возможности, поэтому я дал согласие.

– Как вы восприняли изменение цели экспедиции?

– Неоднозначно. С одной стороны, жаль, что не удастся посетить лунную базу, и посмотреть тамошние чудеса. Говорят, там очень интересно. С другой стороны, Гренландия – не менее интересное место.

Он задал мне еще множество малозначительных вопросов, и без сомнения, задавал бы и дальше, если бы на палубу не выпорхнули ранние пташки – Джонатан и его коллега Поль Клеман.

Джонатан был всклокочен, красноглаз, куртка одета на голое тело, лицо небритое, помятое и одутловатое. Хорошо посидел вчера в баре. Поль, наоборот, изысканно одет (бабочка вместо галстука, из грудного кармана торчит кончик носового платка, в петлице бутоньерка), тщательно причесан, гладко выбрит.

Олаф Расмуссен тут же переключился на новых жертв, что позволило мне вздохнуть с облегчением. Я прогулялся по палубе, разглядывая палубные механизмы.

Пикнул мой коммуникатор. Я посмотрел. Шейла оповещала всех сотрудников, что в восемь утра, перед завтраком, состоится общее собрание. На котором надо быть непременно. До завтрака оставалось еще около часа, поэтому я решил, что будет забавно, если я переплюну Поля, одевшись самым изысканным образом.

Быстро приняв душ, я извлек из чемодана свой лучший бархатный темно-синий костюм, голубую рубашку, галстук цвета индиго с золотой искрой, золотые запонки с синими сапфирами, и такой же заколкой для галстука. Платок я выбрал под цвет галстука. Вместо бутоньерки воткнул в петличку золотой кадуцей5, который мне вручили по окончании Каролинского института.

Осталось тщательно причесаться и подправить бороду. Я оделся, посмотрел в зеркало. Недурно. До начала завтрака оставалось меньше десяти минут, поэтому я решил отправляться.

Когда я перешагнул порог кают-компании, то чуть не ахнул. Сотрудники лаборатории, все до одного, вырядились, как на светский раут. Мужчины щеголяли в строгих костюмах. Многие были в смокингах, а пару физиков одели фраки. Дамы красовались в платьях для коктейля, нацепив такое количество драгоценностей, что все кругом сверкало.

Я поискал глазами Джонатана. Этот мерзавец напялил светло-песочный спортивный костюм с накладными карманами, белую водолазку и зеркальные очки. Рыжие патлы тщательно причесаны, а от рыжей щетины не осталось и следа. Сам переоделся, а меня не предупредил. Тоже мне, друг называется…