Кони знают дорогу домой.

– Я тогда был мальчишкой и мало интересовался делами отца, с меня мало толку в этом вопросе, – сказал он и, впервые, как вошёл, оглядел зал.

Плюм, не удовлетворённый ответом, обдумывал дальнейший свой шаг, уже с аппетитом попивая из бокала. Когда глаза Азика, обшарив помещение, вернулись к Плюму, он произнёс:

– Я подогрею твой интерес золотым блеском. Что скажешь?

– Золото мне интересно, но откуда ты знаешь про ключ?

– О, – протянул Плюм и, осушив бокал до дна, продолжил. – Прошло много времени, но я помню мальчишку, прилетевшего с отцом в Аркадим, чтобы найти « золотой ключ» от его ворот.

Азик призадумался, затем поднял глаза на Плюма, усмехнулся и изрёк:

– Так ты тот карапуз, пробравшийся на корабль и решивший путешествовать по Космосу.

Плюм кивнул и Азик улыбнулся, отчего его глаза несколько просветлели, сделав лицо ещё более привлекательным. Вернув прежнюю суровость, Азик спросил:

– Моя выгода ясна, но я не вижу твоего интереса, визор. Ключ откроет двери твоего дрома и после нашествия Всадников он застонет, как мои болота. Ты позволишь?

– Мы можем договориться, не причиняя друг другу ни зла, ни разора. Если твоя информация подтвердит мои догадки, мы оба получим то, чего хотим. Ты хочешь лучшей жизни, но ты – патриот и вряд ли приживёшься в Аркадиме, поэтому возьми то, что нужно и оставь остальное мне.

– Ты хочешь власти и предлагаешь поделиться богатством своего народа. Не плохо, но с чего ты взял, что я поверю тебе? Маленький романтик превратился в большого отступника. Ему нет веры.

Понимая, что разговор зашёл в тупик, Плюм вытащил из кармана « льготу» и, протягивая Азику, объяснил:

– Это – пропуск, в твою мечту. Присмотри, что понравится. Опустошив широкий карман, он высыпал на стол горсть золотых кубиков и договорил, – и смени костюм. Прекрасные женщины Аркадима любят элегантных мужчин, остальное у тебя есть. Плюм встал и, выходя из-за стола, шепнул Азику. – Это, дубликат. Будь осторожен и не медли, его срок определён.

Герт Плюм уходил, но он вернётся вскоре, чтобы получить информацию, которая явится искрой сомнений, заложенной под фундамент Двора, и положит начало пренебрежительной травли самого уважаемого человека Аркадима.

В эту ночь луна затерялась в серых густых облаках и не лила своего волшебного света на улицы, площади, сады и поля дрома и это было хорошо для Глума, который крался длинными коридорами к винтовой лестнице, обвитой вокруг высокого мраморного столба. Его длинная худая тень, скользила впереди него, словно указывая нужную дорогу и, изгибаясь в полутёмных углах, отставала, когда Глум, оборачиваясь, светил фонарём вглубь уже пройденного прохода. Приложив палец, искусно обёрнутый отпечатком Верховного анта, к голубому глазу двери, он бесшумно открыл её сплошную створу, плавно ушедшую вверх. Переступив черту, отделяющую купольный зал от коридора и, проследив, как беззвучно закрылась за ним дверь, он, еле сдерживая нахлынувшее волнение, смешанное с лёгким страхом, быстро направился к Лучевой Пушке. Его далёкому предку, преподобному анту Изоку выпала великая честь первому выстрелить из пушки, ознаменовав начало судьбоносного вторжения Аркадима на другие отдалённые планеты и всколыхнув долголетие шумерских царей, и теперь он – потомок беловолосых и голубоглазых творцов, стоял возле смертоносного орудия, воображая себя вершителем судеб. Выбрав на экране нужный объект и, передав спутнику координаты, он замешкался и перевёл ручку давления в другой режим.

– Хватит с них землетрясения, пока хватит, – прошептал Глум, нажимая зелёный глазок активации, и самодовольная ухмылка озарила его вытянутое лицо.

Архив сделает очередную запись запуска луча, и он ударит в тектонические плиты, вызвав ураган небывалой силы, которому, не смотря на колоссальные разрушения, люди дадут нежное женское имя.

Ассия вернулась, и головные боли пришли снова. Любовное ложе, как прежде – душное и обжигающее, мучило Равивэла, но он ложился в него снова и снова, словно сила притяжения планеты сконцентрировалась в одном месте, на кровати, в Рубиновой спальне супругов. Вот и сейчас, обласканный женой, он лежал, смотря в грустные глаза мадонны, и не понимал, какая сила живёт в его хрупкой жене, лишая его воли, сгибая тело и не трогая душу, устремлённую к другой женщине.

К Вивьере вернулось прежнее веселье, и Лорок успокоился, полагая, что примирение с Равивэлом сделало своё дело. Брат не лез в личную жизнь сестры, считая, что первое неразделённое чувство надо пережить самостоятельно. Герт Альгудер стал чаще наносить визиты и сияние глаз сестры Лорок связывал с этим обстоятельством, но внутренний голос говорил ему, что всё не так просто.

В доме верба Лорока царил переполох. Каждый его отъезд, даже самый кратковременный, сопровождался бесчисленным количеством его указаний, не только сестре, но и лурдам, выстроившимся в шеренгу перед заботливым хозяином. После полудня верб Лорок сообщил о своём незапланированном отъезде, вызвав всеобщую и, старательно скрываемую трибунами, радость, дабы не разочаровать главу желанием немного развеяться, предпочтя долгу обывательскую леность. А сейчас, он давал распоряжения в своём доме, особо налегая на обожаемую сестру, жизнь и здоровье которой оберегались с особым рвением и даже фанатизмом. Герт Фёрст, прислав ему сообщение, загадочно намекнул на « птичку», поселившуюся в его доме и Лорок, обеспокоившись судьбой друга, незамедлительно отбыл в его холостяцкую обитель.

Вивьера, оставшаяся одна, не считая дюжины лурдов, упоительно мечтала о встрече с Равивэлом, гася, рвущее грудь желание, но оно было настолько сильно, что вызывало лёгкое головокружение, и она вышла на открытую веранду, вдыхая, напоенный цветочными ароматами, воздух. Удивительно волнующая густая ночь, упавшая на, ставший таинственным, сад и потемневшую воду бассейна, разбавляла свою темноту в струях живописного фонтана, являющего собой комплекс скульптур, уже погибшего мира. Тень, метнувшаяся от кустов, испугала Вивьеру и она тихо вскрикнула:

– Кто здесь?

Человек, вышедший из тени, обнял её за плечи и, притянув ближе, прошептал:

– Вор. Я пробрался в дом, чтобы украсть твой поцелуй.

– Так возьми его, – прошептала Вивьера, обнимая возлюбленного.

Их губы коснулись, даря лёгкое волнение, но внутренний жар, переходящий в любовный азарт, слил их в долгий поцелуй, переводя волнение во вспыхнувшую страсть, делающую их обоих нетерпеливыми и слабовольными. Увлекая Равивэла вглубь дома, Вивьера шептала:

– Я знаю, что поступаю плохо, но моя любовь сильнее стыда и выше клятвы именных пластин. Прости, любимый.

– Что плохого в нашей любви, Вивьера, – защищался он. – Ты в моём сердце, только ты, а клятвенная пластина, всего лишь кусок холодного металла.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.