Ангел из прошлого

– Только поэтому?

– Ну… они поссорились за обедом, – заминается Сима. – И все из-за меня. Поскорее бы уже найти папу, – у нее вырывается вздох. – Тогда все станет на свои места, и я никому не буду мешать.

– А кто твой папа? – Олег совсем не удивлен ее словам, словно сидел с ними за столом, видел и слышал все. – Расскажи мне о нем.

– Он художник, – говорит Сима. – У него темные волосы, и они вьются, я помню – я перебирала их пальцами, они очень мягкие… У него очень красивый и добрый голос. И глаза темно синего оттенка, прямо как небо вечером. Папа никогда не кричал и не сердился, он был очень добрым. Даже когда соседки со двора звали его: «Илларион!», чтобы он выглянул, и чтобы покричать на него, он просто улыбался, закрывал все окна и садился рисовать. А я забиралась к нему на колени и…

       Сима умолкает. Олег больше не смотрит на нее. Он бледен и вообще выглядит странно. А его походка становится похожа на походку робота.

– Что-то не так? – спрашивает она, сжавшись. Всегда, когда она говорит про отца, к ней начинают относиться подозрительно. Кажется, Олег – не исключение.

– Я сделаю все возможное… Да, я обещаю. Я сделаю все, чтобы ты как можно скорее нашла своего настоящего отца. – Его голос затухает в конце.

– Спасибо, – только и находит что сказать Сима. Олег почему-то напоминает ей Тамилу, как бы это смешно не звучало. То ли интонациями голоса, то ли спонтанно возникшей напористостью, то ли похожими словами, которые произнесла уборщица перед тем, как они расстались. Сима мотает головой, чтобы разогнать все мысли – не стоит так часто вспоминать Тамилу, это ни к чему хорошему не приведет.

                                                              ***

– Почему ты ушла? – напускается на нее Назарий, несколько минут спустя. – Я весь дом обыскал, думал, ты где-то прячешься. И как ты вышла за ворота?

– Это сейчас неважно, – пресекает его Олег, кладя руку Симе на плечо, отчего ей становится уютно и спокойно. – У меня к тебе серьезный разговор.

– Не сейчас, – морщится Назарий. Он протягивает руку Симе, и ей ничего не остается, как взяться за нее и войти в калитку. – Давай завтра. И спасибо, что привел ее.

        Сима быстро оглядывается на Олега и идет за Назарием, потому что по-другому нельзя. Его большой белый особняк пугает – там таятся неизвестности, летают обидные слова, бьются тарелки. Но другого дома у нее нет. И это – шанс приблизить встречу с отцом. Ведь Назарий выглядел так уверенно, когда обещал ей помочь, словно и не сомневался в успехе…

– Между прочим, я волновался, – начинает он, войдя в прихожую. – Как ты могла вот так уйти? Алена – дура, нечего ее слушать. Но пока ничего с этим поделать не могу – нам придется ее потерпеть некоторое время. Сейчас я сделаю тебе чай, чтобы ты согрелась.

         Он уходит, а Сима топчется в прихожей. Минуту спустя она начинает плакать. От воспоминаний того, что произошло в столовой, и еще от того, что перед ней появляется Валерий Романович, который, как и Алена, ее за что-то ненавидит.

– Ты снова здесь. Я когда-нибудь от тебя избавлюсь?

– Я не хотела ничего плохого, – всхлипывает она. – Только найти отца.

– А кто твой отец? – спрашивает Валерий Романович. Его голос звучит холодно и надменно, но он, кажется, он уже не сердится так сильно, как это было при первой встрече. – И при чем здесь я?

– Он художник, – говорит Сима, проведя по лицу рукавом куртки. – Я была маленькой и много чего забыла… Но что он рисовал, помню. Он очень хорошо рисовал. И он меня любил.

        Валерий Романович еще больше замыкается в себе и становится суровым на вид.

– Ладно, – резко говорит он. – У меня дела. Мне это не интересно.

       И быстро уходит.

Хороший знак

13. Хороший знак

       Назарий находит Симу в ее комнатке, которую ей, скрепя сердце, выделил отец. Это маленькая холодная каморка на первом этаже под лестницей, совсем не обустроенная, наподобие кладовой, куда до этого сваливали всякое барахло. Но там есть деревянная старая кровать, стол и даже шкаф, такой же старый, даже древний, но послужить еще может. Если учесть, что папаша мог ее просто грубо выставить за порог, то эта комнатка – еще вполне сносный вариант.

– Ты в порядке? – спрашивает Назарий, не найдя ничего лучшего сказать.

     Сима поворачивается к нему. В ее глазах стоят слезы. Назарий проходит внутрь каморки и останавливается. Что дальше делать, что говорить? Кто бы подсказал. Эта Алена все перепортила, если бы не она, отец, может быть, так не выпендривался, и Назарию легче было бы начать с ним разговор о самом главном. Но что случилось, то случилось – ничего уже не исправить.

– С Аленой все понятно, –  говорит он, помешкав. – Но ты не обижайся на отца. Он… в общем, он не такой злой, как кажется.

     Сима смотрит на него так странно, будто видит впервые.

– Я не понимаю, – с трудом произносит она.

– Просто у отца плохой характер – ну, это сложно не заметить, конечно… Не обращай внимания, со временем он привыкнет к тебе.

– У меня такие странные мысли… – Ее огромные глаза становятся еще больше. – От них просто сердце разрывается, не могу ни думать об этом, ни говорить.

– Ты не принимай это на свой счет. – Назарий всерьез начинает беспокоиться о том, не сказалась ли произошедшая ситуация на ее душевном здоровье. – Отец меня не любит, так уже сложилось, ничего не поделать. А Алену он защищал только потому, что ему это выгодно.

– Нет, не в этом дело. Мне кажется, что он не твой отец, – едва слышно шепчет она.– Папы такими не бывают.

       Назарий фыркает. Что она такое говорит, что за чушь! Он только собирается тут же ответить, но задыхается от возмущения. И от дикой мысли, совершенно дичайшей, но такой родной и близкой, которая всегда жила в его голове – почти всю его сознательную жизнь.

– Ты права, – говорит он. – Он мне не отец.

       В комнате слышно, как тикают настенные часы, и как бьется в стекло маленькая, согревшаяся в тепле муха. Назарий крепко стискивает зубы и отводит глаза. Его же слова становятся для него откровением – они поражают, бьют в самое сердце и при этом совсем не удивляют. Как-то странно и двойственно у него в душе. А ведь и правда – чему удивляться. Папаша сделал все, чтобы сын его не считал за близкого человека, и продолжает поступать в том же духе.

      Сима смотрит на него испуганными глазами, в которых по-прежнему стоят слезы.

– Значит, – прерывающимся голосом произносит она, – этот человек… – она неловко машет рукой на дверь, – и правда тебе не родной?

     Назарий сердито дергает головой.

– К сожалению, роднее не придумаешь, – разуверяет ее он. – Но отцом я его называю только потому, что так положено, а не потому, что мне этого хочется.

– Кажется, я тебя понимаю, – бормочет Сима. – Но все равно… Мне так жаль!

     Назарий поднимает глаза к потолку. Теперь он вызывает жалость. Докатились.

– Вот только не надо этого, – говорит он с долей отвращения. – Мне не нужен отец, я уже не маленький. Мне есть, чем заниматься, куда стремиться, о ком заботиться… У меня есть прекрасный друг, еще и Фролыч, за которым нужно постоянно следить. А ты – родной, не родной… Это не самая моя большая проблема, поверь.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.