Простой. Роман

– А у тебя много талантов, Артур.

– Что я мог поделать. Уже уходите?

– Да, достаточно я тут времени провел в этому году.

– После десятого возвращаетесь?

– Да, заодно обсудим твой перевод.

– После десятого я хочу выйти на смены за стойкой ресепа.

– Обсудим.

Мы пожали руки и разошлись: он – в лифт, я – обратно в зал ресторана. Смена продлилась еще 15 часов.

Еще через 28 часов я оказался в Альвине. Мы были у нее – в старой пятиэтажке на окраине черниковки.

– А ты значительно прокачал свои навыки, – сказала Альвина натягивая носочки.

– Да. Как и ты. Ты, надеюсь плакала тогда не из-за меня?

Мы познакомились с ней в колледже. Наш первый раз был хорош – мне так показалось. Пока не обнаружил ее в ванной плачущей.

– Я была маленькой и глупой, и страдала из-за парня, который не был достоин меня.

Вздохнул с облегчением. Она кинула в меня вопросительный взгляд, пока распутывала колготки:

– Ты изменилась, – мне удалось вовремя свернуть в другую сторону.

– Да, ты тоже. Повзрослел, – резинка колготок шлепнула по ее талии.

– Со стороны виднее.

Мы выпивали на кухне. В углу уютно тарахтел старый холодильник. Альвина пила вино большими глотками из кружки «лучшая дочь в мире». Это было красиво. Погладил ее по колену.

– Артур! – и поцеловала меня в нос.

– Не могу никак удержаться. Ты красивая. И милая. Мне хочется, чтоб у тебя все было хорошо.

– Все будет. Я лечу в Питер в феврале.

– Это здорово! – я приложил усилия, чтоб не показать свое разочарование. Уже успел себе придумать наше возможное будущее.

Я поцеловал ее на прощание. Она меня крепко обняла, а потом отстранилась немного. Взяла за плечи. Посмотрела мне прямо в глаза:

– У тебя все будет хорошо. Я вижу это.

Я кивнул, спустился вниз по обосанным ступенькам и вышел обратно – в большой и холодный мир. Таксист снова перепутал дом.

– Вот так вот я провел свои праздничные дни! А ты че, как сам, Моть? Мотя?

Он писал лекции.

– Ты че, лекции переписываешь, Моть?

– Да, я пишу лекции.

– Ты что, лекции сейчас переписываешь, братан?

– Да, я переписываю лекции, Турик.

– Он действительно переписывает лекции! – я обернулся к дамам и торжествующе показал на Мотю пальцем.

Дамы тем временем уже набросились на водку. А я еще не был пьян и накурен, но я уже куражился.

Мне надоело докапываться до Моти, поэтому я взял себе чипсы и пиво. Сел – и вот кайф-то. Ел чипсы, пил пиво. На работу только завтра.

Почему-то после накурки мне показалось, что я хорошо снимаю. Парни и девушки танцевали на бильярдном столе, а я носился вокруг этого самого бильярдного стола и снимал их.

– Так о чем твоя книга? – спросила у меня баба-филолог.

– Ну это, о жизни там…

– Я это поняла, а о чем твоя книга?

Я смутился, но старался держаться ровно:

– Так… о жизни там, лирический герой живет, то есть я живу, что-то происходит и это приводит к чему-то… В смысле ты делаешь что-то, а это ведет к чему-то, и герой такой: это происходит со мной! Вот…

– Это я поняла. Так о чем твоя первая книга? – умная баба отчеканила каждое слово и воткнула сигаретный бычок в пепельницу.

Реальность съежилась в диапазоне.

Поединок, состязание, в котором умная баба пыталась победить меня, глупого мальчика, которому нужно ходить на работу и который расстался со своей глупой девушкой, который защищает своего почти забытого ребеночка – свою книжку. Брошенного ребеночка, про которого хотелось ЗАБЫТЬ, а меня спрашивают – какой у него жанр. Я закрылся руками, промямлил:

– Ну реализм, это, как у Буковски, знаешь…

– Реализм, это Достоевский и другие, понятие обширное. Так, о чем твоя книга? Ты можешь, ответить на этот вопрос? Какой писатель не может рассказать о своей книге? Может ты не писатель?

Я совсем растерялся, а потом убежал от нее, потому что стало страшно.

Сцена следуюшая: я нарезал овощи. Я еще не накурен и не пьян, остальные тоже. Только познакомились, начало тусовки.