Hannibal ad Portas – 5 – Хлебом Делимым

– Как разъяснил намедни Владимир Высоцкий, – и давай его крыть, но вот именно, что нет, не через бедро с захватом, а этим тапком да по мордасам, по мордасам, а потом и кинуть вслед не грех.

Ибо:

– Если никого не было, где теперь эти лишние пары тапок? – риторический вопрос, ибо дураку ясно: продали уже на Сот-Бисе. – Ибо:

– Там подделки идут еще дороже, чем подлинники.

Почему? Труднее сделать, ибо там, у Пикассо, было вдохновение, а здесь оно, да, тоже было, но только во время иво проброса через всё поле ихнего, кубинского кризиса, случившегося, как назло, специально из-за противостояния Америке.

Я вернулся с Зоны, и почти сразу получил предложение работать директором ресторана:

– Как сказал директор треста:

– Год поработаешь – с завтрашнего дня замдиректора – поступишь на заочное в Плехановский – который я считал ниже нижнего – через год директором сразу трех ресторанов.

И:

– Ничего, кроме непонятного ужаса не было, если не считать мысли: как найти мысль, чтобы отказаться, никого не обидев?

Посчитал, что бармен – это намного более свободный человек, чем директор, который даже непонятно, чем, собственно, занимается.

– Ты подумай, – сказал он, так как было время обеда, и он сидел в кабинете у зав производством, – которую, как я сразу был уверен, он и хочет передать мне по наследству.

А ее:

– Мне не поднять никогда, даже если иметь в виду, что я занимался в университете самбо, но только, друзья мои, вместо физкультуры, чтобы идти ради этого на подвиги, как Геракл.

Страх был такой необъяснимый, что можно подумать, быть директором для меня – это хуже тюрьмы. Я уже никогда не смогу сделать ни одного открытия, одно, фундаментальное – не меньше, чем сделал Эйнштейн – сделано уже было.

И осталось только, как Апостол Павел, побывать на Луне и на Марсе. Хотя вообще-то я думал про Данте, что пойду, как он через всю Землю по ее радиусу, скорее всего, а даже не по диаметру. Ибо радиус уже сам повернется в сторону Силиконовой Долины.

У Михаила Булгакова непонятно, почему Мастер – далеко даже не слега – а наоборот, точно сдвинулся, как он сравнил себя:

– Высохший банан, – и это противоречие можно объяснить только тем, что Мастер и Маргарита имел восемь вариантов, и за него выбрали тот, где это дело:

– Мытья и Катанья – не рассматривалось подробно.

Ибо больше рассказано в четырех картинках на стене Александра Пушкина в Станционном Смотрителе, чем у Булгакова. Специально сделано, что Маргарита с метлой бьет стекла на восьмом этаже высотки, где жил когда-то критик Латунский, что его-то как раз только благодарить надо, что раскрыл ряд пунктов из Подноготной, которая здесь участвует в капитально-фундаментальной прохиндиаде, против мирных граждан в частности, а против писателей:

– Вообще, – надо кормить только дэзой, – они любят, любят, – но!

До какой степени мы не знали, потому что и не предвидели:

– Так бывает?

Идет девятый вал, а мы собрались на рыбалку, и видим, да, чё-то не то на нашем море-океане, но не до такой же степени, что надо японский мотор покупать к старенькой лодченке, чтобы, как в Холодном Лете – еще давно – года 53-его:

– Испымать неполную даже эту лодченку трески, а скорее всего, это была даже навага, но и она – если зажарить ее сразу, при условии наличия подсолнечного масла на этом удаленном архипелаге – очень всем понравилась.

Но вот Человек думает почему-то фантастическими рассказами, ибо и хотя только самому, а всё равно:

– Зачем?

И буквально без воспоминаний об Алых Парусах Александра Грина и тем более, Белохвостиковой в их роли – тем более, что это была Марина Влади, когда снималась под псевдонимом:

– И дорожить любовью зрителей Людмилы Гурченко, – но уж точно это была не Алла Пугачева.

Вертинская? Может быть, одна из них может участвовать в этом конкурсе.

Я думал, что в этом варианте к подъезду ресторана прикатит Чайка, с предложением:

– Издать моё Открытие Пушкина, как Настоящую реальность этого мира в виде его Воображаемого Разговора с Александром 1, – сразу здесь, а постепенно и во всем остальном мире наружной части Земли, – имеется в виду, не заглядывать пока на Лист Мёбиуса, который нашел Под Землей Данте с помощью Вергилия.

Но, разумеется, намедни и Там. Ибо его, этого Медиума Мёбиуса это открытие касается непосредственно. А так и останется куковать безвестным:

– Далеко-далеко, как Том Круз и Николь Кидман, – пока не найдут с боем Свою Землю, да с Аидом, как Персефона, которую таки упер в Повести Пушкина Алексей даже у самого Кого Его – Пушкина, как Крестьянку – Барышню – подарил папе Александру.

Ибо не зря и было им предсказано:

О, сколько нам открытий чудныхГотовит просвещенья духИ опыт – сын ошибок трудных,И гений – парадоксов друг.

Последнюю фразу не знал:

– Бог – изобретатель.

Поэтому и ждал этого Случая не продуманно, и даже не наугад, а как в песне:

– Я звал тебя и рад, что вижу.

И я эту мелькнувшую Чайку Че-Ге-Ва-Ры Чехова – не замечу, если буду работать директором этого, конечно, бого угодного заведения, – ибо:

– И кабинет самого Кого Его находится к избушке задом, и кабинет местной Исиды, и наполняющей водой Нил еще более замаскирован в самом нутре кондитерско-пищеварительного тракта этого цеха.

Удивительно, но захлестывающие людей космические ветры настолько перекрывают местный разум хомо сапиенсов, что долгое время совершенно не мог догадаться, почему милая девушка с алыми губками, частенько посещающая мой ресторан – пьет, да, деньги платит, да, но не дает даже после намека, что я могу ей:

– Удружить.

По местному псевдониму Маркиза. Оказалось:

– Только могу скинуть двадцать рублей и да, за восемьдесят.

Да у нас повара пятого разряда получают по столько же за месяц!

Но не так уж это важно, за сколько – главное:

– Всегда говорили нет, а здесь совершенно спокойно, как до революции: абсолютно без Здрассте, – но за сто рублей, пожалуйста.

И хотя у меня играли только у одного во всей окрестности двадцать кассет Высоцкого, записанных в Москве в АБВГДейке Измайловского туристического комплекса, – где сообщалось именно это:

– Стольник. – Не верил, что может существовать здесь такой высокой степени конспирация, что все трахаются за деньги, а никто об этом ничего не знает лично.

Или я один такой дурак, что тоже вполне возможно. Так как больше гляжу в окно, не пройдет ли случайно мимо Данте, а не наоборот:

– В места так легко доступные, а с адом тоже сходные.

Практически все обижаются, что без убедительной просьбы не даю им денег за Это Дело, – а как?! Если общей связи Этому я никогда не видел! Например, кино про Высоцкого, где он тащит Карьеру Димы Горина через всю трассу сибирского леса:

– Чё только ни делают, почти, действительно, лают, уходят домой – в еще большую тайгу за продуктами, поступают в кандидаты, отмечая свои достижения прямо с только что установленной вышки, что пока еще нет, но скоро:

Глава 3

– Да, – буду, как все.

Но вот оказываются все трахаются по привычным еще с древнего мира соблюдением приличий – как в лучших таких же домах и не только Ландона, но и Дании, – как я думал, – большей частью.

Нет, Это делается здесь, а даже Горбачев – или еще не успел, или только-только появился, как пришелец из этот леса:

– Прямых человеческих потребностей: за деньги.

Значит, они не только у меня, а давно уже у всех здесь есть!

Откуда?!

Не у всех, точнее, а наоборот, только у некоторых, но не в этом дело, а в том, что красивые леди так легко и совершенно непреклонно требуют денег, как машины по производству этих пирожков:

– Простых и естественных человеческих радостей.

И ни разу не видел это в виде организованной преступности. Похоже меня считали свалившимся с Луны. Это неплохо, а то я давно – хотя и не очень – жду, когда, как Апостол Павел побываю там.

Данте не был даже Апостолом, а тоже шлялся, как рассказал Владимир Высоцкий:

– Тоже какой Рафаэль, – а шляется в ад, как к своей Алигьери.

Запросто, след-но это дело происходит, – а:

– Мы не знали-и.

Обычно, именно, как в этой песне – тоже удивился Высоцкий:

– Сперьва давай-ка женись-ь. – Буквально, как Отче Наш записано на сберкнижке, однако.

И за всё время – вообще никогда – ни один человек не сказал ему, не спросил:

– За что он сидел в тюрьме, – хотя, конечно, через близкую сему заведению милицию, и отдел кадров все знали всё.

Народ был в ужасе, что:

– Так бывает.

Для смеху – не для денег – начал всех местных урок обыгрывать в карты. Но, действительно, денег ни у кого, практически не было, если не считать одного молдавского еврея, который нигде не жил – как древний кочевник – а здесь шабашил, как и все – бывало – в сельской местности:

– Вешал на уши местным деревенским клубам гипсовые потолки.

А также к одному блатному – или полу – приезжали молдавские друзья, и:

– Никто пока не знал, что специалисты как раз по карточному шулерству.

Но ему – что только ни придумывали – даже крапленую колоду карт подкладывали в его же кожаную куртку, применяя очень распространенный шулерский прием, но часто срабатывающий:

– Человек поступает нагло, но притворяется, что:

– Я ни-ч-чего в этом деле не понимаю-ю!

Но притворялся и он, что, что пил, но только пиво или шампанское, что никто и в Москве раньше не мог поверить:

– Больше ничего, – так как – о, мама мия! – не Венедикт Ерофеев и коньяк ему пить нельзя: пьянеет с фужера шампанского и бутылки пива.

Все думают, что махнул, наверное, до этого – или вообще, хоть когда-то – еще грамм триста водки, ибо вино в этом городе – скоро – благодаря Махал Махалычу – было почти только у него одного. Бар, так сказать, и его:

– Мэн.

Ибо не только занял все первые места в области по этому делу – нет, не выигрыша первых мест, ибо таких конкурсов и не было, но вообще, по присутствию во всевозможных повышениях квалификации:

– Его коктейле-образного разливания.

И даже читал лекции по благоприятным для человеческого существования напиткам в центральном доме культуры. Много из них придумал сам, а трест их пробовал и утверждал, как его личные, но достойные всего общества:

– Благородные создания не очень высокой крепости, – за что, в конце концов, был премирован тем, что дали разрешение торговать – и не только коктейлями, но вообще всем спиртным, когда Махал Махалыч по совету друга Эль-Цина Лига – вырубил на хрен и вообще все виноградники в округе СССР.

Так бывает? К сожалению, нет, – но!

Было-о.

Поэтому. Врали, как артисты многие, по крайней мере, некоторые, но он лучше.

Взяли его, в конце концов, тем, чего трудно ожидать, так как имел авторитет у всех бывших бандитов, ибо тогда почему-то они все перестали быть настоящими, что можно подумать, действительно, всё уже настолько по-честному, что орать во всё горло вполне, знаете ли, можно, и более того даже такое:

– Перестройка!

Счастье, когда легкое шулерство разрешено, а бандитизм уже нет.

И он всегда играл со смехом, что рядом стоящие только восхищались.

Но шулера в этом мире еще существовали, один даже обыграл то ли композитора, то ли поэта Эн-Тина на четыре тысячи рублей, но и то:

– Заставили не то, что вернуть, просто:

– Отдай назад, – но это было, да, но, как говорится, не в нашем городе.

Тот шулер играл грубо, просто незаметно метил карты и их запоминал. Но вот оказалось, что и эти ребята – друзья-демократы из Хохляндии или из Молдавии – разница неизвестно какая, приехавшие в гости к местному авторитету Нерону, могли вообще – о чем даже похвалились, так как и не смогли против него применить этот прием запоминания меченых карт, о мама мия:

– Даже с пяти метров. – Так они рассказывали, тренировались друг перед другом, прежде чем идти и ехать шарить в эти свои меченые карты по поездам.

Рассказали, потому что с ним ничего не вышло.

Он же их обыгрывал, просто весело потешаясь, что они не способны угадать, когда он блефует, а когда у него на самом деле Трынка.

Город вообще, можно сказать, превратился в цирковой картежный дом. Уже на входе в почти любой ресторан – и не только ему – другие тоже начали этим делом развлекаться:

– Предлагали сыграть в железку, – игру, которую привезли с собой эти друзья-товарищи молдаване-хохлы, ходившие с ним по всему городу в пьяную обнимочку и распевавшие на весь проспект их песни, как-то:

– Мимо нашей хаты парень бравый, – но, куда-то вот опять прется.

Шла казачка в поход туда, где стучал пулемет. И т. п. В общем, мир-дружба – прекратить огонь! Но и шампанским он угощал всех.

Но за спиной этих празднеств, возникших – как это ни парадоксально – благодаря Махал Махалычу, уже готовилась ударная группировка, – ибо:

– Денег, кроме него – практически – больше ни у кого не было.

Имеется в виду, разумеется, кто так разбрасывал бабло, заказывая на ночь автобус, в который грузил всех свои баб и некоторых друзей.

И действительно, мало того, что у него, практически, свой винный бар, да с Белой Лошадью, Рижским Бальзамом, Финским Брусничным Ликером и т. д. и т.п., так как были расформированы – как специально для него – рестораны Интуриста по всей области, а заграничное вино и многозвездочные коньяки:

– Не выбрасывать же на самом деле, – все отдали ему, как первому отличнику подготовки этого дела создания целой серии своих личных коктейлей, которые выше поставленные и не только начальники, но и начальницы вполне – знаете ли – могли пробовать бесплатно.

Они же, эти дамы, послали его еще раньше стажировать в Клайпеду и Палангу, в их ресторанах, да со:

– Шведским Столом, Курами Гриль и фаршированными грибами котлетами, а не только, как у нас:

– Всего одной Киевской.

Вообще, можно было думать, что наступает что-то даже получше коммунизма. Проститутки свои и то, оказывается, уже были!

Мы не знали.

Тото Кутуньо и Адриано Челентано пели не, как у нас прижатыми к стене музыкальными инструментами, а со сцены в середине зала. Кабак работал до четырех утра, – там, в Прибалтике. И надо было обязательно следить, когда реципиент выпьет рюмочку, тут же сразу подойти чинно и благородно и предложить ему налить-ь другую.

У нас будет также – все были согласны. И это – понимаете ли – была Перестройка и до такой степени, что о Сухом Законе знали только те, у кого – как у него – были очереди по триста человек ко времени открытия его бара, и коктейли – другого даже для записных алкоголиков – здесь не делалось:

– Заказывали сразу по двадцать-тридцать человек, допущенных швейцаром лично к его прилавку – отвал – следующие.

Бутерброды, как при коммунизме, обычные люди брали сами с тарелки согласно взятых коктейлей.

Можно сказать, это был такой Праздник, который всегда перед вами, о котором не мечтал даже Эрнест Хемингуэй.

Появились, как из-под земли золотые пятерки, что можно подумать, их штамповали цыгане, но они сами приходили и спрашивали, нет ли на продажу лишней пятерочки.

Золотая лихорадки, шотландские Белые Лошади, финские Брусничные и Клюквенные ликеры, Рижские Бальзамы, которых до:

– Него и Махал Махалыча здесь отродясь не мечтали увидеть.

Часы Хонг-Конг возили сумками, импортные рубашки с золотым заколками поперек горла, – как из импортного роза изобилия. До Этого здесь даже костюмы, чтобы целиком и полностью и то не продавали, если только шить в ателье на заказ.

Джинсы уже пошли не Флиппер, как купи за сто рублей, брат приехал из Германии, захожу чемодан в нем фура этих джинсов – бери! Уже не надо, только вся в эмблемах Монтана, Вранглер – и это не цирк приехал, а один парень из Москвы, который стал здесь вести дискотеку, на выданной Ему чешской дискотеке, возил заодно с любым количеством японских двухкассетников и таких же фирменных кассет к ним Сони и ТДК – хотите чистых, а надо и Пинк Флойд, и Битлз, и Бони-Эм, и Розенбаум и с Вилли Токаревым и:

– Он вышел и упал на снег, – Александра Новикова.

Вилли Токарева повара уже не бегали слушать поближе к бару, бросая свои холодные закуски и уже почти готовых Цыплят Табака и Пельменей в Горшочке для забивших до отказала – и так каждый день – этого Центрального Кабака, – а:

– Сами и пели в такт этому:

– Сегодня баба заказала мне сазана, как никогда вдруг натяну-лося блесна, со дна я вытащил живого партизана – не знал он, бедный, что закончилась война! Эх, хвост-чешуя, не поймал я ничего, – ибо – как грится:

– У нас всё уже было-о.

Или:

– Мама Дзедун – большой шалун, он до сир пор не прочь кого-нибудь потискать! Заметит слабину, меняет враз жену, и вот недавно докатился до артистки! Он пахудал, он маху дал, у ней отрылся темперамент очень бурный! Не баба – зверь, она теперь вершит делами революции культурной!

Та-ко-го! Еще ни-ка-да не было. Ай, да, Махал Махалыч, ай да, сукин сын, устроил народу праздник на всю оставшуюся жизнь.

Старшая смены повариха, ходившая всегда, как чернушка-замарашка в подвале Собора Парижской Богоматери – попросила у директора разрешения выйти в сам этот Зрительный Зал, и почти сразу сняла двух чурок, торгующих здесь:

– Пами-Дороми, – у нее есть, где жить, а он – по нашим понятиям – человек богатый, имеет – подержанную – но Жигули 13-й – мягкой, как говорит – модели.

Спрашивается:

– Зачем нам коммунизм, если он почти уже наступил наяву. – Ибо:

– Еды навалом, вина – в сухогруз – тем более, ибо взяли моду пить не просто шампанское, а чтобы жопа не слиплась совсем:

– Брют и шоколадку большую отдельно.

И да, лед из льдогенератора?

– Обязательно.

Мясники трезвыми бывают только утром, но до такой степени с похмелья, что выпили – украли с витрины – думают, что здесь дураки живут – бутылку дорогую пузатую коньяка импортного – коньяка, что не сразу заметили:

– Намешано, как кофе из тоже импортной Венгерской кофеварки, но из сброса вторяков.

Раз приехал сын Аркадия Райкина сюда с гастролями и ему Он – бармен заказал специально молочного фаршированного поросенка. Жаль, таксист Лева припозднился – опоздал с Константином на борту, – а:

– Мы не знали, что свинину едят не все, тем более евреи.

Во дожились – все равны!

Но, как это и написано у Пушкина в Повестях Белкина, зря вы их не читали, ибо там так и написано, что существует не одна, а все четыре стадии:

– Кого Его падения. – А не только, как обычно распространяется:

– Пришел, увидел, победил.

Применен был прием, который не знаю, бывал ли в Голливудском кино:

– Вот тот Рот Фронт, вешавший в местных деревнях кессонные потолки собственного литья коровам на шеи, решил, что это слишком много в дополнение ко всему Иму – еще и обыгрывать его в карты, что в Трынку, что в Покер на последние барыши с этих трудовых коровниковых потолков. И уговорил, или договорился с одним местным – на вид полным абармотом, но телосложения горбуна Собора ее Парижской Богоматери, чтобы еще больше втерся в доверие к бармену, которого и так защищал, когда – бывает совсем обалдевшие от пьянства на какой-нибудь свадьбе мальчиши-крепыши – лезли на бар, как пираты на бесплатное торговое судно:

– Налей, но учти – денег у меня уже нет, всё подарил жениху на свадьбу, – так можно думать, думал, что бар на свадьбе уже бесплатный – не мог, так как иначе зачем так наглеть, несмотря на то, что видно – как говорил Владимир Высоцкий:

– Настырные они, – боксеры курские и им подобные, очень любящие давать апперкот.

И этот Коряга, как немой, ни слова, след-но, не говоря этому курскому Васе одним ударом тут же вышибает челюсть. Инвалид, как говорится, бывало в кино.

Или трое по глупости и обидчивости, что не налил забесплатно знакомому детства что-нибудь, ждут его – бармена – после окончания работы на выходе из ресторана. И с заранее заготовленным грубым тоном. Опять та же картина Репина:

– Один или два удара, и всё – челюсть, нос – сломаны.

Такому, действительно здесь делать нечего, так как есть только одна альтернатива, но Голливуд отсюда далеко, чтобы играть там в фильмах Стивена Кинга идиотов с лапами, как у орангутанга, умом хитрожопого и наглого каптерщика на Зоне, а здесь:

– Дурака без гроша в кармане всегда.

И что самое интересное, даже боялся садиться за стол, когда бывало играли прямо в ресторане после закрытия, а вся блатная – но бывшая блатная шпана, а сейчас славная только тем, что только-только вышли из тюрьмы, точнее, вчера-позавчера вернулись с Зоны:

– Пили и гуляли скромно на свои деньги, но в уже закрытом после 11-ти ресторане.

Не часто, но такое бывало, ибо Он – бармен – хотел, чтобы эти люди в новом для вернувшихся с Зоны городе, не чувствовали себя, как нищие инопланетяне, которых – два – нашли американцы в пустыне Сахара и сразу отправили в лабораторию для исследования, как насекомых. Жить-то, след-но:

– Еще можно!

Но его – этого Коряги – восхищенные взгляды, как Он весело и легко обыгрывал всех, не жуля – по крайней мере – на вид, а просто умел так притворяться, что мог угадать, кто блефует – его понять не могли. А каждый раз с хорошими картами только вскрываться – выиграть нельзя, – эти взгляды, что перейдут не то, что в зависть, а уже именно ищется, и будет найден иезуитский способ, как взять эту, всеми уважаемую, Трою.

Ожидать прохиндейских методов можно было от Енота, который уже перестал почти мечтать о своих кессонных деревенских препаратах, а только думал:

– Как обыграть бармена, – но, что идиот Коряга может быть главным оператором этого дела, – точнее – стать:

– Абсолютно нельзя было предположить даже.

Ему кочегаром работать в преисподней – в карты – даже в дурака, а уж тем более в козла – даже присниться не может.

Многие крупье могут быть шулерами в казино, – но! Их же ж видно, как белый день ночью.

Обмануть трудно. Неужели можно заставить? Оказалось, да.

Не знаю, было ли также с Пушкиным, что он, в конце концов, проиграл 140 тысяч, но вполне возможно, ибо способ этот действует. Тоже и с Достоевским.

Представьте, например, Гудериана, которому в тыл ударила его же танковая армия! Он-то только-только вознамерился легко поиздеваться над русский Иван на Курской Дуге, а его полковники, вдруг отказались его поддержать!

Так не бывает, но зато:

– Есть.

Дас ист фантастиш непревзойденной наглости. Тот, кто вас защищал, как послушник Собора Парижской Богоматери, ваш негласный телохранитель, вдруг – как гром среди вечернего неба – заявляет:

– Сегодня пойдешь со мной.

Ибо так сказать нелогично: кто его – собственно – просил о защите? Так – имелось в виду – между делом, ибо враг мыслился для всех, кто хотел выиграть здесь в карты, был не идиот из Собора Парижской – уже в какой раз – богоматери, – а другой слуга, который разорил своего немецкого хозяина и взял себе его доброе имя, – почти Рот Фронт, – а реально:

– Рот Шильд.

Он, как противник, отвлекал взгляды ото всех остальных претендентов. Точнее, их и вообще, кроме этого Рот Шильда больше никого не было, ибо он тоже вел довольно хитрую атаку, не как Игроки Достоевского, прикидываясь чайниками, он наоборот, так и говорил Бармену часто или, по крайней мере, иногда, и не просто:

– Я тебя обыграю всё равно когда-нибудь, – а:

– Раздену полностью! – и считал, что у него есть повод так говорить прямой, ибо он, Бармен, обыгрывал и этого прохиндейского молдавского еврея:

– Со смехом, – что тот вообще ни бэ ни мэ в этом деле, а лезет на рожон против профессора с большим стажем.

Ибо было известно – через одного местного друга этого Енота, который тоже пошел с ним вешать потолки в коровниках, чтобы подработать – что Бармен еще в совсем молодой молодости играл в карты с такими дядями и будущими бандитами, что этот Нерон – помощник Енота по коровам – тогда мог только смотреть на такие игры. Но тоже играл в карты, так как здесь, кроме Этого и футбола – больше вообще ничего тогда не было. Играл, да, но хотел выиграть – как, впрочем, и сейчас – только способом прятанья карт под жопу.

Наглости хватало и у него, но не такой, как ожидалась в недалеком будущем от смирного защитника Кори. Но Нерон иногда замечал эту наглость у Коряги, и по пьянке бил в голову так, что Коряга очумевал до буквальности – переставал соображать, где находится и что происходит, говоря после:

– У меня голова слабая, – но и кулаки у Нерона были побольше, чем даже у него.

Сейчас уже нельзя исключать, что Коряга – скотина – и тогда притворялся, пусть и не на все сто процентов. Сильней силы в нем была наглая хитрость – теперь вполне можно сказать: