Томек в Гран-Чако

– Согласен, капитан! Я видел твое мастерство на Амуре[25]. Какие будут распоряжения?

– Отлично! Штуцеры на ремнях за спину! Патроны под рубашку! Обвязать лианами, чтобы не потерять. На всякий случай кольт должен быть всегда под рукой. Если перевернемся, сразу же греби к ближайшему берегу, а мешками и пукуной занимаюсь я. А теперь давай-ка садись на нос, бери весло, загребай слева. И весло держи покрепче – если выронишь, считай, нам конец.

Смуга кивнул, усаживаясь там, где было велено. Он отлично понимал, что для сплава по бурной реке требуются умение, смелость, отвага и сила. Всем этим с избытком обладал великан-моряк с Повислья. Прежде чем усесться в лодку, Новицкий внимательно осмотрелся…

Уже совсем рассвело. Цикады завели свою утреннюю песню. Туман, поднимаясь, таял в ярких лучах восходящего солнца. Бурная, мутная, желтая река несла ветви пальм, стебли тростника, пучки водорослей. В глубине таились электрические скаты, кровожадные пираньи, похожие на угрей рыбки кандиру, заползающие в естественные отверстия людей, крокодилы и сотни других опасных тварей. Вынужденное купание в любой момент могло обернуться трагедией.

Первенство по величине между всеми исполинскими змеями Нового Света, без сомнения, принадлежит удаву анаконде (Eunectes murinus). Гигант этот достигает 8,29 м в длину, а 6–7-метровые встречаются довольно часто. Анаконда живет обыкновенно в воде или около воды, прекрасно плавает, может очень долго оставаться под водой и подолгу лежит на дне, отдыхая. На берег она выходит, чтобы погреться на горячем песке или съесть пойманную добычу. Питается анаконда птицами, небольшими млекопитающими, а также рыбами. Среди домашних животных она нередко производит опустошения, почему местные жители ее сильно ненавидят. <…> Рассказывают, что анаконда нападает иногда и на человека. <…> Толстую, красиво блестящую чешуями кожу анаконды выделывают, изготовляя из нее сапоги, чемоданы, попоны для лошадей и т. п., мясо и жир употребляют в пищу. Кроме людей, у взрослых анаконд почти нет врагов, и рассказы о страшных битвах между водяными змеями и крокодилами – не что иное, как вымыслы. (А. Брэм. Жизнь животных, т. 3.)

По берегам реки густо росли деревья, грациозные пальмы, бамбук и тростник. Склоны берега оплетали спускавшиеся до самой воды корни. Сверху над водой гигантским зонтом нависали ветки. Можно было плыть в этом естественном растительном тоннеле, оставаясь почти невидимыми. Но и здесь подстерегала опасность. С ветвей на них могла броситься ядовитая змея или анаконда, притаившаяся в укромном месте в ожидании добычи. Могли накинуться лесные муравьи или рой ядовитых ос. Поразмыслив, Новицкий сказал:

– Думаю, Янек, этот заморыш Тасулинчи вместе со своими дикарями далеко не уплыл. Буря точно согнала их на берег. Не рановато ли мы пустились в путь?

…Самый сильный из живущих в Южной Америке ястребов – гарпия (Thrasaetus harpyia). Это сильная птица с необыкновенно высоким и крепким клювом, толстыми ногами, оканчивающимися длинными пальцами с чрезвычайно большими и сильно изогнутыми когтями. Оперение ее обильное и мягкое; на затылке оно удлиняется в широкий хохол, который может подниматься. <…> Она водится в каждом обширном лесу, начиная от Мексики до середины Бразилии и от Атлантического океана до Тихого. <…> …перья гарпии с незапамятных времен составляют крайне ценное украшение у индейцев, которые поэтому держат этих птиц смолоду в неволе, чтобы добывать их перья легче, чем путем охоты за взрослыми птицами. (А. Брэм. Жизнь животных, т. 2.)

– Я тоже об этом думал, – отозвался Смуга. – Смерть наступает нам на пятки.

– Плыть посередине реки быстрее, но тогда и компания Тасулинчи вмиг нас заметит. Рядом с берегом плыть медленнее, но безопаснее: в случае чего сразу же можно причалить. Как ты думаешь, Ян?

– Погоня для нас намного опаснее, – ответил Смуга. – Лодки у кампа большие, да и гребцов полно. Как пить дать догонят. А Тасулинчи наверняка пристал у какой-нибудь песчаной отмели, берега-то вон какие неприступные. А отмель мы издали заметим. Так что пока будем держаться середины, а в случае чего прижмемся к берегу.

Новицкий срезал несколько гибких лиан, оба обвязались ими, чтобы не выронить коробки с патронами из-под рубашек. Уложив мешки и пукуну на дно лодки, он подтолкнул ее и вскочил на корму.

Подхваченная быстрым течением лодка осела в воду, закачалась. Сначала ее развернуло кормой вперед, но опытный моряк несколькими движениями весла изменил положение судна. Они поплыли вниз по течению посередине реки. Смуга и рулевой Новицкий действовали слаженно. Новицкий вовремя замечал и мастерски огибал опасные водовороты и островки, заросшие кустами. Если столкновение с ними было неизбежно, тогда на помощь приходила жердь – Смуга, отложив весло, брался за нее, чтобы оттолкнуть лодку на безопасное расстояние от препятствия.

Как обычно по утрам или вечерам, на реке появились белоснежные цапли, розовые фламинго, пестрые крикливые попугаи и дикие утки. Временами над ними зловеще кружил ястреб. Тогда пернатыми овладевала паника – одни поднимали пронзительный крик, другие что есть мочи спасались в глубине леса. Тропические джунгли были царством сотен видов различных птиц, начиная с громадных гарпий и заканчивая крошечными колибри размером не больше пчелы. Каждая птица обладала неповторимым голосом. Одни очаровательно пели, другие издавали необычные, ни на что не похожие звуки.

Южная Америка получила название «птичьего материка», однако тропический лес никак нельзя назвать райской идиллией[26]. Под роскошным балдахином зелени идет непрерывная борьба за выживание. Деревья, кустарники, молодая поросль тянутся к животворному солнцу и по праву сильного затеняют слабые растения. И в животном мире не прекращается борьба за существование. Хищники устраивают кровавые пиршества, гибель особей одних видов означает продолжение жизни для других.

Монотонный шум утреннего ветра доносил из глубины леса звуки, похожие на тяжкие вздохи, жутковатое урчание, свист и тявканье. Временами слышался душераздирающий вопль гибнущего животного. Такова была утренняя песня первозданных джунглей.

Новицкий со Смугой напряженно вслушивались в таинственные звуки, вглядывались в берега реки, не забывая посматривать назад. А вдоль берегов продолжали тянуться зеленые стены. Казалось, джунгли поднимаются прямо из речной воды. Изредка в прибрежных зарослях, словно вход в тоннель, темнел проход, вытоптанный ходившими на водопой животными.

После бессонной ночи и изнурительного перехода оба друга все сильнее ощущали усталость. Припекало солнце. Но о каком отдыхе, пусть даже недолгом, можно было мечтать, если приходилось передвигаться по взбухшей от тропического ливня реке, на каждом шагу таившей опасности? Они страшно устали и проголодались. Новицкий, который всегда любил вкусно и много поесть, жевал листья коки. Восточная часть джунглей Перу была родиной этого растения – коки, известной даже в Европе. Новицкий во время своих прогулок за пределы селения индейцев-кампа собирал маленькие овальные листочки, сушил их, нарезал и складывал на случай побега. И сейчас, поглядывая на лежавший на дне лодки мешочек, советовал товарищу:

– Янек, ты жуй коку, как я! Честно говоря, у меня уже рот ничего не чувствует и я еле шевелю языком, но, жуя коку, индейцы обманывают желудок и легче переносят трудности долгих переходов в джунглях. Если уж дикари оценили преимущества коки, нам просто грех от нее отказываться, разве не так?

– От дикарей многому можно научиться, особенно правилам выживания в джунглях, – подтвердил Смуга.

– И то верно, каждый по-своему умен, – поддакнул Новицкий. Он выплюнул за борт пахнувший ромашкой волокнистый комочек, в который после долгого пережевывания превратились листья коки, и продолжил: – Индеец в джунглях всегда отыщет чем поживиться, а нам кишки от голода сводит.

Время тянулось медленно, жара усиливалась. Солнце поднималось к зениту. В воде, словно в зеркале, отражались его почти отвесные лучи. Река ослепительно сверкала сплошным потоком света. Джунгли смолкли, птицы исчезли с берегов.

Смуга, прищурившись, взглянул на небо:

– Все живое спряталось от жары в чаще. Пора и нам укрыться.

– Золотые слова! – радостно подтвердил Новицкий. – Если кампа гонятся за нами, то никуда они не денутся – придется пережидать жару. Здесь словно в печке. Доблестные воины Тасулинчи небось спят без задних ног.

– Держи вправо, – скомандовал Смуга.

Лодка вплыла под кроны деревьев, нависавших над берегом реки. Здесь отблески солнца на воде уже не ослепляли, да и течение было слабее. Но друзья и тут не почувствовали облегчения. Под зеленым пологом царила страшная духота, наполненная зловонием гниющих листьев.

VII

В джунглях Амазонии

Лодка неспешно плыла вдоль правого, лежавшего в тени берега. Новицкий и Смуга напряженно всматривались в нависавшую над ними плотную зелень, лавировали среди торчавших из-под воды сплетенных клубками корней. Какое-то время спустя они заметили бухточку у высокого берега. Подмытое течением дерево нависало над самой водой, касаясь ее кроной. Лишь благодаря мощным корням, крепко вросшим в берег, и лианам, которые, подобно канатам, оплели растущих вблизи лесных великанов, дерево не рухнуло в воду.

– Мечта, а не пристань! – обрадовался Новицкий. – Лодку укроем в густых ветвях, а сами отдохнем на берегу.

– Верно говоришь, надо переждать жару и отдохнуть, – не стал возражать Смуга. – Только смотри, Тадек, ни единой веточки не сломай – индейцы тут же заметят!

Лодка вошла в гущу ветвей. Пока Новицкий привязывал ее, Смуга взобрался на наклонившееся дерево. Сразу же завизжали встревоженные обезьяны, запищали и захлопали крыльями птицы. Смуга сел на ствол:

– Подай мне штуцеры и мешки!

Новицкий поднялся к нему, и оба перебрались на ярко освещенный берег. Почти к самой кромке воды подступала густая чащоба, не позволявшая войти в лес. Пальмы с пышными кронами, колючий бамбук, который можно найти только в Южной Америке, тростник, буйно разросшиеся кусты и высокие травы – все это составляло грозное преддверие джунглей. И лишь в отдалении лес чуть редел[27]. В тени высоких палисандров и американских кедров царила сырая прохлада. Солнечные лучи изредка проникали сюда через плотный свод из лиан и вьюнков, высоко над землей оплетавших кроны деревьев. Одни лианы тянулись к солнцу, другие свисали с зеленого потолка к земле фантастическими ажурными гирляндами, расцвеченными яркими чашечками цветов. Высокие деревья росли поодиночке, иногда парами и небольшими группами. Порой среди них попадался величавый гигант, представлявший собой отдельный мир.

Смуга и Новицкий внимательно осматривали этот мрачный, влажный, угрюмый лес, ревностно оберегающий свои несметные богатства. Здесь встречалось ценнейшее черное дерево, росли каучуковые деревья, а также хлебное, гуттаперчевое, лаковое, коричное, фиговое деревья, железное дерево[28] с прочной древесиной, которая не поддается обычному топору. Были и такие деревья, части которых обладают лечебными свойствами и используются в пищу, а также растения с ядовитыми плодами и млечным соком, способными ослепить и даже убить.

В джунглях царил вечный закон жизни и смерти. Деревья разрастались, тянулись к солнцу и, состарившись, падали. Замшелые упавшие стволы образовывали непреодолимые преграды. Повсюду были заметны следы ураганов – деревья, вырванные с корнем нечеловеческой силой, висели между других деревьев, густо оплетенных лианами, которые не давали им упасть на землю. Сквозь толстые корни и сломанные ветви пробивались папоротники и травы, целебные свойства которых знали и использовали индейские шаманы. В избытке произрастали ядовитые и хищные растения. В воздухе висел густой одуряющий ванильный аромат орхидей, перемешанный с гнилостным смрадом погибших растений.

Смуга и Новицкий осторожно пробирались через чащу, стараясь не оставлять следов. Кроме шаловливых обезьянок и щебечущих птиц, они не видели, да и не слышали других животных. Но это ничего не значило, поскольку звери, ведущие ночной образ жизни, отсыпались в норах, а дневные при малейшем шорохе бесшумно и незаметно исчезали. В чащах скрывались ядовитые змеи, докучливые насекомые и разного рода кровососы.

Смуга заметил отдельно стоящее высокое дерево. С его раскидистой кроны свисали лианы, ограждая исполина от других растений.

– Тут мы и остановимся, – объявил он, указывая на дерево.

– Место для нас подходящее, – согласился Новицкий. Его голос звучал странно, приглушенно, словно он находился в храме. И действительно, толстые стволы напоминали величественные колонны соборов, а дурманящие ароматы – запах ладана. – Ах ты, акула тебя проглоти, ну и деревце ты выбрал!

– Это ты точно подметил, капитан! – подхватил Смуга. – Не кто-нибудь, а сам Гумбольдт считал его гениальным творением тропической природы. Это бертолеция, бразильский орех[29]. Не приходилось пробовать?

– Приходилось, разумеется, только Томек говорил, что это не орехи, а семена.

– И был прав, – согласился Смуга. – Но для нас куда важнее, что их можно есть сырыми. Перед уходом нужно будет их собрать. И еще, капитан: не садись на землю!

– Да помню я, помню! Тут везде человека подкарауливает какая-нибудь дрянь! Давай-ка на пару часиков подвесим гамаки. Деревьев здесь полно, есть из чего выбрать!

Тут Новицкий внезапно замер. Где-то поблизости послышалось несколько ударов, словно стучали молотом по наковальне. Звуки стихли, но вскоре возобновились.

Правая рука Новицкого легла на рукоять кольта. Он взглянул на Смугу, но тот спокойно прислушивался к этим непонятным звукам, разглядывая ветви ближайших деревьев. Новицкий замер на месте как вкопанный.

Гумбольдт, Фридрих Вильгельм Генрих Александр фон (1769–1859) – немецкий натуралист, географ, путешественник. Один из основателей географии как науки. В 1799–1804 гг. проводил научные исследования на территории испанских колоний в Северной и Южной Америке. Результатом этой работы стали обширные геологические, геодезические и картографические данные, крупные зоологические и ботанические коллекции (около 1800 неизвестных ранее видов растений); описание климата, морских течений, памятников, быта и политического состояния посещенных стран. Материалы экспедиции составили грандиозный 30-томный труд «Путешествие в равноденственные области Нового Света в 1799–1804 годах». Работу Гумбольдта и его сотрудников называют вторым научным открытием Америки.

Удары молотом повторились в третий раз. Смуга вытянул руку, будто желая что-то показать товарищу. Новицкий проследил взглядом – неподалеку на ветке сидела белая птица с зеленым подгрудком, черным клювом и бурыми лапами. Ее длина от клюва до хвоста не превышала двадцати пяти сантиметров. Птица подняла голову, и раздалось знакомое постукивание и удары по наковальне. Трепеща крыльями, рядом с ней присела оливково-зеленая самочка с темно-зеленой головой и желтым брюшком.

– А, кит тебя слопай! – ошарашенно пробормотал Новицкий. – А я-то подумал, тут где-то по соседству кузница.

И вновь зазвучали удары металла о металл, им эхом вторили удары по наковальне. Судя по всему, этих странных птиц было здесь более чем достаточно. Странные, необычные звуки зачаровывали, напоминая громкий перезвон колокольчиков…

– Что это за чудны́е птахи? – поинтересовался явно заинтригованный Новицкий.

– Это котинги[30], – объяснил Смуга. – Известно о них мало, потому что они очень пугливые и живут в верхних ярусах леса. Вот уже их и нет!

Котинги стаей вспорхнули с деревьев и пропали в чаще. Смуга с Новицким вернулись к развешиванию гамаков.

– Надо бы перекусить перед отдыхом. В пузе бурчит, – вздохнул Новицкий. – Вроде ты говорил, у тебя вяленая рыба есть…

– Есть. Но лучше пока что поберечь наши скудные запасы, – предупредил Смуга. – В джунглях следует жить по примеру индейцев. Они приспособились к здешним условиям.

– Золотые слова, – согласился Новицкий. – С волками жить – по-волчьи выть.

– Ну тогда не побрезгуй индейским деликатесом. Его здесь сколько угодно.

– Наверняка какая-нибудь гадость, но ты же знаешь, я человек непривередливый, – напомнил Смуге Новицкий. – Это ты морщился, когда мы пили масато, а я сейчас с удовольствием глотнул бы его.

– Ну, раз так, поищем в кладовке, – сказал Смуга, простукивая гниющие стволы поваленных деревьев.

– Уж не трухой ли ты меня накормить хочешь? – недоверчиво спросил Новицкий.

– Можешь быть спокоен, – ответил Смуга. – Дай-ка лучше нож.

Он склонился над толстым замшелым бревном. Отрезал широкую полосу коры, отодрал ее от ствола. Под ней было множество дырочек. Из одной такой дырочки он извлек жирную личинку кремового цвета, очень похожую на шелкопряда. Оторвал ей голову и, мельком взглянув на своего приятеля, выдавил из личинки себе в рот густую беловатую жидкость. Облизнувшись, предложил Новицкому:

– Чего ждешь, капитан, угощайся!

– Ты что же, червяками меня потчевать вздумал? – недовольно спросил Новицкий. – Прямо как в Азии, там меня один китаец угощал засахаренными пиявками. Ну, видимо, здесь, в Америке, можно разнообразия ради попробовать и червяков. Как же они называются?

– Личинки короеда. Обитают в гниющих стволах деревьев, прогрызают в них ходы, – объяснил Смуга. – Нет, правда, они очень даже ничего на вкус, попробуй!

Новицкий неторопливо вытащил из дырочки довольно крупную толстую личинку, зажмурившись, проглотил дарованный природой «деликатес». Его настороженность вмиг как рукой сняло. Он тут же потянулся за следующей личинкой.

– Ну, капитан, и как тебе? – хитровато осведомился Смуга.

– В целом нормально. Напоминает кокосовое молоко или даже топленое масло. Червячок-то сытный – у меня и желудок успокоился.

– Индейцы считают личинок короеда питательным продуктом и в первую очередь дают его вождям и старикам, – пояснил Смуга.

– Сколько стран, столько и обычаев, – назидательно проговорил Новицкий. – Я слышал, дикари в джунглях поедают все, что движется. Термитов, муравьев, саранчу, пресмыкающихся и – не поверишь – даже вшей. Но сам я никогда в жизни не мог представить, что буду уминать червяков за обе щеки.

– Эти бедняги считают, что любой дар богов всегда на пользу, – сказал Смуга. – Самый страшный враг человека – голод.

– Не спорю, не спорю, но все же это слишком – считать червяков деликатесом! Представляю себе, как высказался бы мой папаша дома, на Повислье, если б ему преподнесли на обед такой тропический деликатес, а мои старики, да и я вместе с ними, – не из богатеев. По мне, нет ничего лучше, чем добрая свиная отбивная с кислой капустой, а запивать ее не иначе как ямайским ромом!

– Я тоже могу себе представить, что бы он сказал! – расхохотался Смуга. – Ну ладно, пора прилечь. Ближе к вечеру надо будет сниматься с места. Но я должен тебе рассказать, как перед побегом я ходил за вещами.

– Как раз хотел тебя расспросить, – оживился Новицкий. – Давай рассказывай, как это ты отхватил кольты и золото, а я пока пожую этих твоих червячков.

Смуга помолчал, словно размышляя, а затем заговорил:

– Как тебе известно, кампа согласились, чтобы я прогуливался по этим руинам. Времени у меня было предостаточно, поэтому я сумел пронюхать кое-что такое, что и не всем кампа известно.

– Потайные ходы и переходы? – вставил Новицкий.

– Не только, капитан!

Явно заинтересованный, Новицкий оставил в покое личинок и не удержался от восклицания:

– Ну и ну! И что же ты там пронюхал?

– В замаскированных подземельях я обнаружил гробницы инков и сокровищницу, а в ней – все, что они спрятали от грабителей-испанцев.

Лицо Новицкого застыло. Он не сразу обрел дар речи. Наконец сдавленным голосом спросил:

– Ты рассказал об этом нашему молодняку?

– Одному только Томеку. Я показал ему гробницы и сокровищницу.

– А он что? Что он сказал?

– Сказал, над этими богатствами тяготеет проклятие – кровь зверски убитых инков. Он наотрез отказался брать что-нибудь из них. Мы решили, что об этом открытии вообще никому не скажем.

Растроганный до глубины души, Новицкий зарделся:

– Ах ты, мальчишечка мой родной! Ни на минуту не сомневался – он так и поступит. Уж я-то его знаю!

– Признаюсь, я был того же мнения о нем, – произнес Смуга.

– Так зачем же ты надумал показать Томеку эти сокровища?

– Видишь ли, Томек признался, что ты решил продать подаренную тебе индийской махарани яхту, только бы раздобыть деньги для моего спасения. А я знал, что для тебя значит эта яхта, ну и…

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

Примечания

1

Манаус – город на севере Бразилии при впадении в Амазонку реки Рио-Негро. Административный центр штата Амазонас с 1858 года и важнейший портовый город на Амазонке, доступный для крупных морских судов (1690 км от устья). Второй по величине после Белена город на Амазонке. Основан португальцами в 1669 году и назван по обитавшему здесь индейскому племени манау.

2

Об этих событиях читайте в книге «Томек у истоков Амазонки».

3

Кампа, или ашанинка, – один из самых многочисленных коренных народов в Перу. Говорят на языке аравак. Живут в треугольнике, образованном реками Укаяли, Пачитеа, Тамбо и Перене. Кампа делятся на три группы – ацири обитают у рек Чени и Тамбо, отличаются простотой обычаев; аутанири населяют самые глухие районы и редко общаются с белыми людьми; амаценге скрываются в лесах Восточных Анд (в горах на юге Гран-Пахонали), они считают белых злейшими врагами.

4

Гран-Пахональ – степное высокогорное плато на востоке Перуанских Анд. Равнины Гран-Пахонали используются для выпаса лам и альпака.

5

Монтанья (исп. La Montaña – «гора», «вершина») находится в восточных предгорьях Анд в Перу, примыкая к равнинам Амазонии. Это одна из трех крупных физико-географических областей Перу по высотному признаку. (Две другие области – Коста и Сьерра.)

6

Эдвард Ян Хабич (1835–1909) – профессор, почетный гражданин Перу, поляк по происхождению. В 1869 году Хабич занял пост инженера при правительстве Перу и сыграл огромную роль в развитии страны, так же как Игнаций Домейко в развитии Чили. Он основал первое в Латинской Америке высшее техническое учебное заведение и до конца жизни оставался его ректором. На должности преподавателей Хабич пригласил из Парижа польских инженеров: Ксаверия Вакульского, Владислава Клюгера и Феликса Кухажевского.

7

Об этих событиях читайте в книге «Томек на тропе войны».

8

Родина Новицкого – Польша – с 1795 по 1918 год находилась под властью трех империй: Российской, Германской и Австро-Венгерской.

9

Племена, обитавшие в тропических лесах Южной Америки, принадлежали к разным языковым группам. После испанского завоевания европейцы пользовались при общении с местным населением своеобразным жаргоном – смеси кечуа, испанского и местных языков.

10

Индейцы очень любят животных, поддающихся одомашниванию, и держат их у себя в жилище. О питомцах они заботятся хорошо, а птиц даже кормят изо рта. Чаще всего в хижинах индейцев можно увидеть обезьян, попугаев, туканов, капибар и черепах.

11

Индейцы тропических лесов даже после европейского завоевания сохранили традиционные типы жилищ. Их дома весьма разнообразны. Малоки – хижины длиной до 60 метров, высотой 18 метров, покрытые огромной полуовальной соломенной крышей, свисающей почти до земли, в которой жили семейные сообщества, включающие 70–100 и более человек. Индейцы-кашибо строили небольшие односемейные хижины, покрытые остроконечными крышами из пальмовых листьев. На территории амазонских джунглей были также распространены похожие на веранду наземные хижины без стен, с соломенными крышами, построенные на высоких сваях. Индейцы-кампа ставили внутренние перегородки в своих домах, а, например, чама этого не делали. Постройки индейцев в тропических лесах были так идеально приспособлены к местным условиям, что даже белые владельцы гасиенд строили себе дома из тростника, которые отличались только внутренним устройством.