Томек в Гран-Чако

– Об остальном я догадываюсь, – вставил Смуга. – В схватке погибло несколько ваших, и часть экипировки пришлось бросить.

– Все верно! Трое погибли, а раненую Натку мы несли на носилках. Поэтому часть грузов мы припрятали в скалах. Мол, на обратном пути заберем. Скорее всего, кампа обнаружили тайник и доставили все сюда.

– Мне об этом ни словечка не сказали, – пробормотал Смуга и тут же спросил: – А кроме одежды, вы оставляли там что-нибудь еще?

– Погоди, дай вспомнить! Из больших вещей – палатку с противомоскитной сеткой, ту, в которой спали девушки, ну, еще гамаки, одежду про запас, фильтр для воды, посуду… Да много чего там было!

– А оружие оставили?

– Троих погибших кубео мы похоронили вместе с их винтовками, но кампа могли разрыть могилы и забрать оружие. А вот патроны мы захватили с собой.

– Вместе с тем оружием, с которым вы пришли сюда, получается неплохой арсенал. Хотя при той суматохе, когда вас брали в плен, я все же умудрился спрятать парочку винтовок и револьвер и потом отдал их Томеку, – сообщил Смуга. – Интересно, что кампа сделали с найденным имуществом?

– Судя по принесенной мне Агуа одежде, все у них находится здесь, в селении. Вот бы добраться до наших вещичек! Тогда сразу бы все пошло как по маслу.

– Нам пригодилось бы не только оружие. Во всяком случае, я не заметил, чтобы кто-нибудь из кампа использовал тот тип винтовок, который был у вас. О таком я бы сразу узнал – все же учу их обращаться с огнестрельным оружием. Их ружья, заряжающиеся с казенной части[20], производят во Франции и в Германии, причем специально для индейцев.

– Наверняка у кампа есть не только наши винтовки, а еще и те, что были у погибших кубео. Ян, давай я все разузнаю у Агуа. Ей хоть что-то должно быть известно.

– Вполне вероятно, она ведь любимица Онари, – согласился Смуга. – Он человек неглупый, пользуется у кампа авторитетом. Удели внимание Агуа, только, ради бога, соблюдай осторожность. Сболтнешь чего лишнего – и наши планы рухнут, а заодно с ними полетят и наши головы, что вполне возможно. Сейчас мы играем с огнем, сидя на пороховой бочке.

– Не бойся, Янек, я буду держать язык за зубами. Интересно, о чем там эти кампа совещаются? Как бы там ни было, а прятать голову в песок нам никак нельзя. Сходим лучше к ним, может, чего пронюхаем.

– Давай одевайся! – скомандовал Смуга.

И часа не прошло, как они уже входили в селение. Чувствовалось, что размеренная жизнь кампа в то утро нарушилась.

Оба белых друга прекрасно понимали: жители тропических лесов вели неустанную борьбу с агрессивной экзотической природой, чтобы обеспечить себя пропитанием. В особенности тяжело было женщинам. Они выращивали кукурузу, юкку, сладкий картофель, фасоль, рис, сахарный тростник, табак. Они же собирали фрукты, готовили еду, лепили посуду из глины, готовили масато, шили одежду, изготовляли амулеты и украшения, собирали топливо, заботились о детях. А когда муж отправлялся на войну, жена шла рядом с ним, несла лук, стрелы и мешок с провиантом.

Жизнь мужчин, хоть они и проводили немало времени за болтовней и ничегонеделанием, тоже была далека от идиллии. Они занимались охотой, рыбной ловлей, изготовляли лодки, весла, луки, стрелы, орудия труда, расчищали лес под посевы. Они охраняли женщин и детей, отправлялись на вылазки, в которых либо убивали противников, либо гибли сами. Так что порой дела заполняли весь их день почти без остатка, от рассвета до захода солнца.

Но в это утро все выглядело в селении иначе. У хижин группами собирались мужчины. Они стояли, сидели на корточках, на обрубках поваленных деревьев, о чем-то толковали. Женщины тоже не отправились на поля. Вроде бы все они занимались хозяйством, но то и дело, как и мужчины, собирались в группки, что-то обсуждали и бросали любопытные взгляды на дом, где проходило совещание. Даже дети и собаки, казалось, и те притихли.

Появление белых пленников не осталось без внимания кампа. Особый интерес вызвал, конечно же, Новицкий – жители впервые увидели его после схватки с пумой. Ему улыбались, с ним здоровались. Девушки, не скрывая симпатии, смотрели на него, дети указывали на него пальцем.

Смуга с Новицким как раз проходили мимо большой группы воинов, а один из индейцев поднялся с пня и пригласил:

– Добрый день, виракоча! Присаживайтесь с нами!

Этого воина звали Чуаси, в селении он пользовался большим уважением. Смуга хорошо знал этого кампа, ведь считал того своим лучшим учеником, усвоившим все тонкости обращения с огнестрельным оружием. Чуаси был рослым мужчиной атлетического сложения. Под смуглой кожей играли натренированные мышцы. Лицо индейца покрывала красная краска, а в густые волосы были вставлены перья попугая. Чуаси отличался граничившей с безрассудством решительностью и жестокостью в военных походах. Но невзирая на это, в обычной жизни он был добродушным, легким в общении человеком, хоть и не забывал о чувстве собственного достоинства. Чуаси знал себе цену. Дружелюбным жестом он указал пленникам на место рядом с ним:

– Садитесь, садитесь! Буду рад выслушать историю о схватке с пумой, все об этом только и говорят. И вчера вечером у костров тоже.

Новицкий занял место между Чуаси и Смугой:

– Да о чем тут рассказывать! Выхода не было, вот мне и пришлось ее убить. Она собиралась напасть на Агуа и ее маленького сына. Только и всего.

– Убить? – переспросил Чуаси. – Говорили, ты ее вроде удушил.

– А как еще? Ведь вы забрали у меня оружие! – посмеиваясь, ответил Новицкий.

Индейцы от души расхохотались над таким простодушным ответом белого пленника. Чуаси сначала смутился, а потом рассмеялся вместе с остальными.

Смуга набивал табаком трубку, краем глаза наблюдая за грозными воинами: сейчас те больше напоминали шалунов-мальчишек, болтающих всякую чушь.

– Онари рассказал, что пума разодрала тебе ногу. А ты говоришь – удушил ее, только и всего, – произнес кто-то из индейцев.

– Все так и было – царапнула меня за ногу, – подтвердил Новицкий.

– Это почетная царапина, можешь ею гордиться, – сказал тот же индеец.

– Вот если бы ты ходил раздетым, как мы, все могли бы восхищаться твоим бесстрашием, – вставил кто-то еще.

– Так хочется своими глазами увидеть мою рану? – удивился Новицкий.

Тут все закивали, и тогда он быстро стащил с себя штаны и развязал повязку.

Кампа по очереди подходили к нему, с самым серьезным видом разглядывали длинную, глубокую, уже начинавшую затягиваться рану, громко обмениваясь мнениями. Чуаси, тоже осмотрев рану, дружески похлопал Новицкого по плечу:

– Пусть ты и белый, кумпа, но все равно человек деловой, добрый, и храбрости тебе не занимать. И не смотришь на индейцев свысока, как другие виракочи.

Новицкий в ответ тоже похлопал Чуаси по плечу:

– Никогда не имел привычки задирать нос, и среди индейцев у меня много друзей. Я даже однажды чуть не женился на дочери вождя.

– Ну, не жалей, что не женился на ней. И у нас девушку можешь взять в жены, да и не одну, а сколько пожелаешь!

Новицкий был явно смущен. Он-то считал так: жена для моряка – что якорь для корабля. Но тут, на его счастье, все вдруг отвлеклись.

Смуга, воспользовавшись всеобщей суматохой, едва слышно шепнул своему другу по-польски:

– Внимание! Совещание закончилось.

И правда, из большой хижины выходили прибывшие и местные вожди. Вожди других племен отличались от полуголых местных курак тем, что были одеты в коричневые либо синие кушмы до пят. Их головы украшали уборы из пальмовых волокон с вставленными в них яркими перьями птиц. Все незнакомцы были коротко подстрижены. Из соседней хижины выбежала толпа женщин, тоже в кушмах. Судя по всему, это были жены гостей, каждая из них несла лук, пучок стрел и мешок с едой.

Возглавлял шествие полунагой Онари, а рядом с ним шел невысокий щуплый человек, одетый в длинную полотняную кушму и потрепанную шапку с козырьком.

Завидев приближавшихся старейшин, кампа, обступившие Смугу с Новицким, тут же стали полукругом. Теперь индеец в столь нетипичном для южноамериканских джунглей головном уборе шел впереди шамана. Все с почтением и едва ли не со страхом уступали ему дорогу. Этот чужак неприметной внешности уверенно ступал между двумя рядами кампа, явно направляясь к белым пленникам.

– Кто это такой? – вполголоса поинтересовался Смуга у стоявшего рядом Чуаси.

– Это… Это Тасулинчи[21], самый главный вождь свободных кампа в Гран-Пахонали, – неохотно пояснил Чуаси.

Тасулинчи тем временем приблизился к пленникам. Остановившись перед ними, без всякого стеснения вперил в них холодный, проницательный взгляд. Кампа почтительно расступились перед ним, даже неустрашимый Чуаси и тот сделал пару шагов назад.

– Здравствуйте, – по-испански произнес Тасулинчи. – Я много слышал о вас и вот решил с вами познакомиться.

Он по очереди подал руку Смуге и Новицкому, потом, согласно обычаю южноамериканских индейцев, похлопал мужчин по плечу.

– Говоришь, слышал о нас, а вот мы о тебе что-то не слыхали, да и не видели ни разу. Поэтому не знаем, кто ты такой, – не смущаясь, сказал Смуга.

– Yo soy hijo del sol![22] – уклончиво ответствовал Тасулинчи и горделиво добавил: – Это ничего, что не слышали, придет время, и услышите!

Прибывшие кампа, и мужчины, и женщины, не скрывая недоверия, сначала внимательно рассматривали белых. Потом опасливо приблизились к ним и стали ощупывать лица руками, желая убедиться, что таков цвет их кожи, а не светлая краска. Ощупывали одежду Новицкого, его ботинки, поглаживали по волосам, возбужденно обсуждая увиденное.

Сдержанный Смуга стоически сносил эти жесты любопытства, явно выходившие за рамки приличия, но вспыльчивый Новицкий нахмурился и пробормотал на родном языке:

– Что эти дурни себе позволяют? Двинуть бы им сейчас в ухо!

– Спокойно, Тадек! – предостерег его Смуга. – Просто они впервые видят белых людей.

Кампа наконец удовлетворили свое любопытство и отошли от пленников. И тут Тасулинчи обратился к Смуге:

– Так это ты научил моих воинов пользоваться оружием белых людей? Благодарю тебя за это!

И тут же, отвернувшись от Смуги, заговорил с Новицким:

– Я слышал, что ты уважаешь индейцев и спас жену и сына Онари. Благодарю и тебя. Мне показали шкуру удушенной тобой крупной пумы. Это была тяжелая схватка. Я видел, какое для тебя делают ожерелье из клыков и когтей этой пумы. Большая честь получить такую награду! Это говорит о твоей силе. А ты мог бы убить человека ударом кулака?

– Если хочешь знать, я один раз ударом кулака забил быка, который чуть не затоптал копытами человека, – гордо сообщил Новицкий.

– Об этом я не слыхал, – удивился Тасулинчи и продолжал расспросы: – Индейцы-пираха с реки Тамбо говорили, что ты очень богат. Ты им рассказывал, что у себя дома, там, за океаном, у тебя одиннадцать жен. Это правда?

– Чистая правда! – беззаботно подтвердил Новицкий. – Выходит, ты бываешь в Уайре у этого головореза и охотника за рабами, у Панчо Варгаса, – это ведь его индейцы спрашивали у меня о моих женах.

– Иногда бываю, когда приезжаю на встречи с нашими союзниками пираха.

– Как же, как же, хорошие из вас союзники, – не скрывая сарказма, заметил Новицкий. – Если уж вы такие с ними друзья-приятели, с чего бы нанятые нами носильщики из племени пираха так не хотели идти с нами на земли кампа?

– Хочешь знать, почему пираха не хотели идти с вами на земли кампа? – нарочито медленно переспросил Тасулинчи. – Ладно, отвечу тебе. Редко, очень редко кто-то сюда добирается, а уж выбраться отсюда… живым… Ты меня понял? Вы ведь в главной ставке свободных кампа.

Постепенно добродушие на физиономии Тасулинчи сменилось выражением беспощадности и холодной жестокости.

Новицкий, зловеще улыбаясь, уже стал надвигаться на индейца, но осторожный Смуга стиснул ему плечо и быстро заговорил:

– Ты, курака, говоришь очень интересные вещи, но предостережения лучше запоминаются, когда знаешь, кто их делает. А ты до сих пор не назвал своего имени.

Индеец, прищурившись, смерил взглядом белых пленников, но тут же его лицо снова разгладилось. С усмешкой он ответил:

– Мое имя – Тасулинчи. И запомните его как следует. Советую вам присмотреться к здешним женщинам. С верной женой мужчина забывает обо всех своих тревогах. А сейчас мне пора. Adios, amigos![23]

Он протянул пленникам руку, похлопал их по плечу, повернулся и ушел, а за ним последовала и его свита.

Большинство кампа потянулись за своими кураками, а белые пленники, на которых уже никто не обращал внимания, спокойно вышли из селения и молча направились к руинам города. Как только они пришли к развалинам, Смуга сел на большой камень и жестом пригласил Новицкого присесть рядом. Помолчав, Смуга заговорил:

– Ну и что ты по этому поводу думаешь, капитан?

– Думаю, этот краснокожий заморыш явился сюда подлить масла в огонь, – ответил Новицкий.

– Похоже, ты не ошибаешься. И знаешь, интересная мысль пришла мне в голову.

– Какая?

– Наберись терпения и выслушай, – заговорил Смуга. – Кампа готовят восстание против белых. Ты ведь понимаешь, с какой целью они взяли меня в плен. Из боязни, что вы броситесь меня искать. Если бы вам удалось напасть на мой след, вас ждала бы смерть. Я хотел этому помешать, вот потому однажды прикинулся, будто впадаю в гипнотический транс, во время которого предсказал ваше появление. Говорил, что, мол, вижу своих друзей, они идут по моему следу. В деталях описал им Томека, и тебя, и Динго, ведь не сомневался: если вы начнете поиски, то без вашего с Томеком и Динго участия это предприятие уж никак не обойдется. И когда вы появились в Гран-Пахонали, кампа были ошарашены. Они свято уверовали, что мне подвластны сверхъестественные силы. И только благодаря этому я вынудил их доставить вас сюда живыми. Все произошедшее потом я объяснил воздействием высших сил. Я уже тебе говорил, что кто-то заметил беглецов и доложил об этом кампа.

– В таком случае им известно, что и наши девчата в целости и сохранности, – добавил Новицкий. – Почему они нам за это не отомстили?

– Хочешь знать, почему мы до сих пор живы? Они страшно суеверные люди, верят в магию, в безграничное могущество колдунов. И меня тоже принимают за колдуна. Попросту боятся меня. Я предсказал ваш приход, сам сбросил обеих жертв в пропасть, но те, несмотря ни на что, выжили и каким-то таинственным образом исчезли вместе с остальными нашими товарищами.

– Ах, чтобы кит их слопал! Мне это не пришло в голову, – изумленно проговорил Новицкий. – И поэтому они тебя так стерегут, не то что меня. Ну, говори дальше, Янек!

– Несмотря на все угрозы Тасулинчи, кампа должны понимать: если уж Томек, разыскивая меня, сумел добраться до их тайной ставки, то ничто ему помешает вновь явиться сюда уже не одному, а с подмогой и освободить нас. Это затруднило бы осуществление их планов, а может, и вообще не позволило бы поднять восстание в Монтанье. Именно поэтому их главный вождь и явился на совет со здешними кураками.

– Черт возьми, а может, все именно так и есть! Как бы нам разузнать, что они там решили? – озабоченно произнес Новицкий.

– А разве трудно догадаться? – улыбнулся Смуга. – Прикинь, как бы ты сам поступил на их месте?

– Я? Погоди, дай подумаю… Бог ты мой – да я поднял бы бунт, и наплевать на все последствия.

– Вот и мне пришло в голову то же самое.

– Если мы не ошибаемся, наша жизнь гроша ломаного не стоит. Скрутят нам шеи, как цыплятам, – заключил Новицкий. – Но для чего в таком случае этот подлый карлик советовал нам подыскать себе жен?

– Дымовая завеса, капитан.

– Значит, хотел втереть нам очки!

– Не надо на него обижаться, – сказал Смуга. – Восстание для кампа – игра по-крупному, ведь речь идет о свободе.

V

Ночь злых духов

В тот же день ближе к вечеру Смуга и Новицкий отправились на тайную встречу с Агуа. Последние события ясно говорили о том, что критическая, решающая для их судеб минута неуклонно приближается.

Вскоре после встречи с Тасулинчи, вызвавшей столько вопросов, женщины-кампа, как обычно, принесли пленникам еду. Агуа первой вошла к ним и тут же незаметно приложила палец к губам. Это могло означать многое, ибо после того, как Новицкий спас ей жизнь, женщина была не прочь перекинуться с ним парой слов. Женщины-кампа, расставив блюда на лавке, быстро вышли. Но минуту спустя Агуа, возвратившись за якобы забытой корзинкой, шепнула:

– Как только начнет темнеть, буду в развалинах, – и тут же выбежала.

Столь необычное поведение Агуа встревожило друзей, поэтому незадолго до полудня Смуга отправился в селение на разведку. Мрачные опасения подтвердились: кампа, до той поры настроенные довольно дружелюбно, умолкали, едва завидев Смугу, или просто делали вид, будто не замечают его. Не оставалось сомнений: на совещании курак с Тасулинчи были приняты важные решения, которые и вызвали внезапную перемену отношения жителей селения к пленникам. Что это означало? Если кампа решили ускорить начало восстания в Монтанье, значит пленникам грозит опасность. Смуга слишком хорошо знал индейцев, чтобы ее недооценивать. Их спокойствие и благородство проявлялись до тех пор, пока они не встали на тропу войны. А во время войны вспыхивали дремавшие в индейцах неистовые страсти, они становились беспощадными, жестокими, безжалостными.

Смуга, не желая мозолить глаза избегающим его индейцам-кампа, вернулся к Новицкому. Остаток дня оба провели у себя в комнате. Она находилась в сооружении, частично выдолбленном в скале. На первом этаже был всем известный выход на крутую тропу, которая вела в селение. В дневное время пленников не охраняли. Побег без оружия и необходимого снаряжения означал верную гибель в безлюдной горной чащобе джунглей. Лишь по ночам рядом с выходом сидели два-три стражника, но свободы передвижения пленников они не ограничивали, просто наблюдали за ними.

В этом выдолбленном в скале сооружении имелся еще тайный подземный ход к святилищу, расположенному в развалинах города инков, о котором знали лишь старейшины племени кампа, да и то не все. Но Смуга, издавна всегда и везде интересовавшийся древними строениями, не только обнаружил этот секретный коридор, но и сумел проникнуть в тайны, неизвестные даже самим кампа. Так что они с Новицким могли бы беспрепятственно пробраться по подземному ходу в святилище, хотя выйти из него можно было лишь по одной широкой и заметной отовсюду лестнице, спускавшейся на нижнюю террасу в центре развалин старого города.

Смуга решил воспользоваться известным всем кампа выходом. Вместе с Новицким он под прикрытием зарослей подобрался к окружающей нижнюю террасу стене. Каменная стена кое-где сровнялась с землей, и в один из таких проемов друзья и проскользнули. Так они обошли главные ворота, состоявшие из двух гладко обтесанных высоких столбов с установленной поверх них массивной каменной перекладиной, в центре которой был высечен символ Солнца. Отсюда, прямо от лестницы, на верхнюю террасу вела широкая мощеная улица.

В вымершем городе царили пустота и ужас запустения. Стены домов на узких боковых улочках частично обрушились или покосились. Большинство домов, некогда построенных из гладко обтесанных и тщательно подогнанных друг к другу каменных блоков, превратились в груды развалин. Некоторые дома вросли в землю, у некоторых покосились стены. За исключением нескольких строений, покрытых каменными плитами, остальные стояли без крыш, разрушившихся много лет назад.

Лишь на самой верхней террасе почти в первозданном виде сохранилось громадное святилище. Позади него и находилась постройка, в которой кампа держали пленников. Заброшенные, уничтоженные стихийными бедствиями улицы и дома сплошь поросли травой и диким кустарником, а кое-где даже возвышались деревья. В воздухе стоял кисловатый смрад скопившихся экскрементов летучих мышей.

Смуга с Новицким осторожно пробирались через каменные завалы, где обитали лишь змеи, крысы, хищные птицы да летучие мыши. Но Агуа нигде не было видно, а заходившее солнце уже начинало рассеивать по небу пурпурные блики.

– Может, ей не удалось незаметно ускользнуть от Онари, – вполголоса предположил Новицкий, обводя взором развалины. – Если она сейчас не придет, то в темноте и подавно не отважится тащиться на эти мертвые руины.

– Жуть берет от этого вонючего кладбища, – отозвался Смуга.

– Томек говорил, все это произошло из-за землетрясения, и…

Тут Новицкий осекся – где-то совсем рядом зашуршали кусты. Секунду или две спустя перед пленниками предстала запыхавшаяся Агуа.

– Хорошо, что вы здесь, – едва слышно вымолвила индианка, пугливо озираясь. – Вожди начинают большую войну с белыми. Вам надо бежать!

Смуга, пристально посмотрев на Агуа, спросил:

– Для чего ты нам это говоришь? Разве можно доверять тому, кто предает своих?

– Я знала, что ты так подумаешь, но это не предательство! – горячо возразила женщина. – Взгляни на это багровое небо! Не пройдет и четырех дней, и Укаяли тоже покраснеет – от крови белых людей. Если вы сбежите сию минуту, вы все равно не успеете предупредить других белых. Так что я даже своих не предаю – вы все равно нам не помешаете.

– Но ты все-таки нас предупреждаешь! С какой стати? Мы ведь тоже белые.

– Если бы все виракочи были такие, как вы, мы бы с вами не воевали, – ответила Агуа, повернувшись к Новицкому. – Потому и предупреждаю, что не хочу твоей смерти, кумпа.

Молчавший до этого Новицкий, наклонившись к индианке, дотронулся до ее плеча:

– Ты добрая и честная женщина. Значит, вожди надумали нас прикончить?

– Сначала предложат, чтобы вы сражались за нас против белых, – пояснила Агуа.

– А если откажемся? Тогда они нас отправят на тот свет, верно? – уточнил Новицкий.

Агуа кивнула в ответ.

– Ты говоришь, что хочешь нас спасти, – заговорил Смуга. – Но как нам спастись, если мы безоружны?

– Виракоча, я знаю место, где спрятано ваше оружие. Для этого я сюда и пришла.

– И мою одежду ты оттуда принесла, – предположил Новицкий.

– Нет, кумпа, нет! Одежду взял Онари. Никто, кроме него, не решился бы пойти туда, где обитают злые духи.

– Я ваших злых духов не боюсь, – отрезал Смуга. – Если ты и правда хочешь нам помочь, говори, где спрятано оружие.

– Слышала, что ты, виракоча, великий чародей, – прошептала в ответ Агуа, благоговейно поглядывая на Смугу. – Злые духи тебя не испугают!

– Скажи наконец, где спрятано оружие, – поторопил ее Смуга.

Агуа вновь стала беспокойно озираться, потом дрожащим голосом шепнула:

– Там, выше. В том большом доме, в котором наши предки молились Солнцу. Отыщи на стене красноглазую змею. Нажми ей на лоб, и перед тобой откроется путь к злым духам.

– А как ты об этом разузнала? – допытывался Смуга.

– Я подсмотрела, как это делал Онари, когда брал одежду для кумпы.

– Значит, ты все же была в этом тайнике и злые духи ничего плохого тебе не сделали, – заключил Смуга. – Не так уж там и страшно, как ты говоришь.

– Ошибаешься, виракоча, – перепугалась Агуа. – Только Онари осмеливается к ним входить. Я ждала у стены с этой змеей, и стена сама собой задвинулась. Будь очень осторожен!

– А ты точно знаешь, что оружие еще там?

– Точно, виракоча.

– И не боишься, что Онари догадается, кто показал нам дорогу в этот схрон? – недоверчиво спросил Новицкий. – Тебе ведь известно, какая кара ждет предателей. Мы не хотим, чтобы ты погибла!

– Ты не думай обо мне, кумпа! Ничего мне не сделается… Даже если Онари и догадается. А другие подумают, будто это еще одно колдовство белого чародея.

– Мне кажется, ты чего-то недоговариваешь, – заявил Смуга, сурово глядя на индианку. – Может, это Онари велел тебе сказать нам о войне и показать, где спрятано оружие?

Агуа смотрела Смуге прямо в глаза, честно и открыто. Мгновение помолчав, она сказала:

– Ты недоверчив, виракоча. Но мне нужно возвращаться. Онари с воинами скоро вернется с реки, там они готовили лодку для Тасулинчи. Старшие жены дома. Предупреждаю вас – бегите!

Простодушный Новицкий был тронут до глубины души. Он склонился к индианке, взял ее голову в ладони и нежно поцеловал женщину в лоб с изображением черного змея – оберегом от змеи.

– Хорошая ты женщина, Агуа. Прощай!

– Я тебя люблю, кумпа. Если бы могла, пошла бы с тобой. Беги к реке, кумпа, слышишь? – с нажимом шепнула ему Агуа и тут же исчезла в гуще кустарника.

Подождав, пока не смолкнет шелест ветвей, Смуга сказал:

– Везет тебе на женщин! И как это ты до сих пор в холостяках ходишь?

– Мне сейчас не до амурных дел, – пробурчал Новицкий. – Но эта дикарка не оставила меня равнодушным. Послушай, а нет ли во всем этом коварного замысла Онари?