Золочёные горы

– Сколько хочешь, – поправила я.

В огромном доме стояла обволакивающая тишина, прорезаемая лишь звуком колокольчика, когда вызывали слуг, приглушенными шагами в задней части дома и бренчанием пианино Инги. В Картонном дворце ночью слышался только легкий ветер, возня животных на улице, а еще смех из мужской половины, где садовники пили виски. Доносившиеся оттуда запах табака и звон гитары наполняли темноту ощущением одиночества. Я с нетерпением ждала, когда можно будет вернуться на кухню, где я по вечерам помогала Истер Грейди, к лязгу кастрюль и грому посуды.

Правду говоря, она помогала мне больше. В то лето она научила меня печь разные вкусности. Научила готовить такие блюда, как свиной студень с кукурузной мукой, пирог со сладким картофелем, ветчину с густой подливкой, устричную начинку. Эти рецепты помогали мне почувствовать себя американкой, хотя Истер показала мне и как готовить рыбу en croûte[72], как делать roux[73] – французские блюда, о которых я раньше не слышала, для которых требовалась недельная порция масла. От Истер я узнала о том, что еду можно украшать.

– Вкус лучше, если вид красивый, – объяснила она.

– Откуда ты все это узнала? – восхищенно спросила я.

– От старой женщины из Гваделупы, что работала в Белль-Глейд, пока не хлопнулась замертво возле плиты. Дедуля генерал Паджетт заявил, что она умерла, взбивая сливки, но это случилось оттого, что он собственноручно взбил ей спину хлыстом. – Она рассекла дыню пополам огромным ножом.

Теперь я знаю о возмездии следующее: в ход идут подручные средства. Вскоре мне предстояло найти свои. У Истер была еда и кухонная утварь. Учитывая то, что мне стало известно о герцоге Паджетте, я не осудила бы ее, подсыпь она мышьяк ему в жаркое, но она не отравила его и не разбила драгоценный фарфор. Она запекала месть в яичницу.

Несмотря на перенесенные ею беды, она осталась доброй. И была сама себе госпожа. Крошечная пчелка, целый день шинкующая овощи, замешивающая тесто, моющая кастрюли. Мускулы так и играли на ее проворных руках. Она заботилась о нас. Когда Альбина простужалась или я страдала от головной боли или женских дней, у нее всегда находилось чудодейственное лекарство, какая-нибудь трава или чай. Если я роняла и разбивала тарелку, она только утешала:

– Не страшно, просто подмети.

Если миссис Наджент бранила одну из нас, Истер всегда совала нам при этом кусочек сахара в карман и озорно подмигивала. Пока мы работали вместе, я задавала вопросы и слушала ее истории: как она собирала в детстве яйца вместе с сестрой по утрам в милой Виргинии, как они плескались в реке.

– В той же реке мои мальчики играли с мастером Джейсом.

– У вас два сына? – спросила я.

– Калеб и Маркус. Жуткие были озорники. Джаспер однажды застрял посреди ручья. Совсем еще махонький был. Калеб полез за ним, чтобы вытащить. И представляешь, Маркус сунулся за ним следом, и вот уже оба мальчугана вопят от страха. И Калеб спас обоих! Схватил каждого под мышку и вытащил на твердую землю, как Моисея. – Она покачала головой и улыбнулась, погрузившись в воспоминания.

Я придумывала причины, чтобы подойти к кухонной столешнице: все время нарезала что-нибудь, лишь бы послушать ее болтовню.

– А откуда ты и твои родные? – спросила она как-то днем. – Из Канады вроде?

– Родители из Канады. А я родилась здесь, в Вермонте.

– Что готовит твоя мать?

Я рассказала: soupe aus pois, boudin, pâté chinois, ragoût de boulettes, pattes de cochon[74].

Она рассмеялась.

– Что это еще за штуковина?

– Свиные ножки.

– Паджетты такое не едят, – она снова рассмеялась. – Есть у тебя брат? Сестры?

– Двое братьев, – ответила я. – А у вас есть сестра или…

– Два брата. – Немного помолчав, она добавила: – Тилли, мою сестру, продали и увезли.

Воздух стал густым от ее слов. Словно она рассказала небылицу, обернувшуюся правдой. Словно человек-волк пролетел по воздуху в своем выдолбленном каноэ и украл ребенка, украл счастье у семьи.

– Продали и увезли, – повторила она, продолжая чистить картошку. Кожура и глазки́ падали в раковину.

Это была трагедия из ее прошлого. Личное дело. Мое воспитание и инстинкт громко кричали мне: «не суйся», но меня терзало любопытство. К. Т. Редмонд учила меня задавать вопросы, но я с трудом заставила себя применить это правило к Истер, меня удерживало что-то трудно объяснимое. Возможно, страх. Возможно, лучше ничего не знать. Лучше для меня? Или для Истер? Колечки морковной кожуры падали из-под моего ножа. Мы продолжали работать молча, но я надеялась, что рассказ сам польется из ее уст, как рецепты и советы, словно отжатый апельсиновый сок.

Через минуту она тяжело вздохнула.

– Тилли еще не исполнилось десяти, когда Паджетт продал ее. Отец герцога, генерал Паджетт. – Она выковырнула глазок из картофелины.

– Сколько вам было лет? – осторожно поинтересовалась я. – Ничего, что я спрашиваю?

– Четыре или пять, – ответила она. – Я не против рассказать обо всем. Тебе следует знать. Так я всегда и говорила господину Джейсу: не притворяйтесь, что этого не произошло. Мы видели все своими глазами.

– Видели?

– Тилли забрали у нас и продали вместе с шестью другими неграми из Бель-Глейд, чтобы оплатить карточные долги. Старик Паджетт отправил их пешком от ворот до самой Луизианы.

– Они шли пешком? Из Виргинии в Луизиану?

– Так мы слышали. – Истер нарезала картошку белоснежными кружками.

– Тилли вам не писала?

Истер уставилась на меня как на умалишенную. Она разложила картофельные кружочки словно лепестки розы, слегка перекрывая друг друга, потом залила их смесью молока и муки.

– Когда господин Джейс был маленьким, он все время досаждал мне из-за этой истории. Обещал однажды найти Тилли. Мальчик всегда вел себя словно взрослый, подражал отцу. У него доброе сердце, это правда, но как ребенок может отправиться в Луизиану? И как найти иголку в стоге сена?

– В Луизиане много акадийцев, – заметила я рассеянно. – Они из французов, как и мои родители.

И я зачем-то рассказала ей историю английских янки, выгнавших французов-акадийцев из Квебека и отбросивших их к морю.

– Они были свободными? – резко спросила она.

– Да, но… – я осеклась, осознав, что это не одно и то же. Неэквивалентная степень несправедливости. – Их заставили бросить свои дома и мигрировать на Юг, – пояснила я. – В Вермонт, Мэн и Луизиану.

– То есть у твоей семьи есть родня в Луизиане? И их можно попросить узнать о мисс Тилли Паджетт, проданной из Ричмонда примерно в тысяча восемьсот пятьдесят седьмом году?

– С тысяча восемьсот пятьдесят седьмого года прошло много времени.

– Не для меня, – возразила она.

Глава восьмая

За пару недель до охотничьего бала миссис Наджент вручила мне газеты и велела отнести вместе с завтраком.

– А это отдай Истер, – сказала она, протянув мне письмо.

В кухне Истер и Джон Грейди смеялись над чем-то, но когда я вошла, их лица изменились.

– Доброе утро, – поприветствовал меня Джон Грейди с таким выражением, словно его застигли врасплох. Я отдала Истер письмо.

– Слава Господу, – воскликнула она. – Это от Маркуса. Нашего младшего. Он шеф-повар в гостинице «Принц» в Денвере. Оба наших сына шеф-повара.

– И выпускники колледжа, – добавил мистер Грейди. – Оба получили дипломы в институте Хэмптона.

Истер вскрыла конверт и вскрикнула. Прижав руку к сердцу.

– Посмотри на это! Джон Грейди, взгляни на этих двоих. – Супруги Грейди с сияющими глазами рассматривали фотографию. – Видишь, Сильви, – сказала Истер, – вот этот постарше Калеб, а это Маркус.

Юношей сфотографировали в классической позе: Калеб стоял позади Маркуса, положив руку на плечо младшего брата.

Мистер Грейди рассмеялся.

– Калеб усадил Маркуса на стул, чтобы самому выглядеть повыше.

Истер улыбнулась.

– Калеб никак не может смириться с тем, что младший братишка его перерос.

На сыновьях были надеты сшитые по мерке костюмы, рубашки с жесткими воротничками и галстуки. Маркус сильно походил на отца. Он сидел, ухватившись за лацканы пиджака, как любят политики. Старший сын, Калеб, смотрел в камеру с веселым огоньком в глазах, на поясе висела цепочка от часов, а в руке он держал толстую книгу. Уши его оттопыривались, как ручки чашек.

– Красавцы, – сказала я с улыбкой.

Истер изучала письмо с почтительным вниманием.

– Мисс Сильви, не могли бы вы прочитать его для нас? Я где-то посеяла очки. А мистеру Грейди давно пора их себе завести. Он с трудом может разглядеть собственный нос в зеркале. – Истер протянула мне письмо, и я принялась читать вслух.

Дорогие мама и папа. Пусть Калеб прочтет вам это письмо.

– Постойте, – запнулась я. – Не следует ли тогда подождать вашего сына? Вместо меня?

– Кэл вернется в «Лосиный рог» только через несколько недель, – пояснил мистер Грейди.

– Он шеф-повар на личном поезде Паджетта, – сказала Истер. – Они отправили его в Денвер готовить для короля, когда тот приедет.

– Какая мать выдержит такое долгое ожидание, – добавил мистер Грейди. – Думаю, можно его прочесть.

И я продолжила читать письмо Маркуса.

Когда брат Кэл был в Денвере, мы сфотографировались для мамы, в подарок ко дню рождения. Надеюсь, вам понравится (я на фото – тот, что красивый). Новость для вас: ваши сыновья планируют купить землю в Колорадо к западу от форта Морган, по 100 долларов за участок. Не можем забыть об этой идее с тех пор, как услышали речь мистера Оливера Туссена Джексона. Он предложил построить новый город в округе Уэлд только для цветных, со школой, больницей, парикмахерской и почтой. У каждого там будет участок земли и дом. Это новый образ жизни в соответствии с учением Букера Т. Вашингтона из университета Таскиги. Калеб не всегда разделяет мое мнение в отношении взглядов Букера, но мы согласны в том, что следует делать. У нас достаточно сбережений для покупки своего хозяйства. Мы планируем приступить в сентябре.

Пока я читала, супруги Грейди сидели напряженно. Глаза их нервно блуждали: они смотрели то друг на друга, то на меня. Истер нервно рассмеялась.

– У Маркуса всегда возникают дурацкие затеи, – сказала она. – Всякий вздор о том, что у него будет собственный город, а еще луна и звезды. Представляешь? Город! Какая ерунда.

С учетом опасных новостей из Ричмонда, если вы все еще мечтаете уехать, Кэл сможет забрать вас в сентябре, и мы купим для вас участок земли и семена пшеницы. Это место называется Дирфилд. Калеб хочет основать там университет. И мы оба полны решимости претворить план в жизнь и достичь успеха. Ты, мама, сможешь открыть свою закусочную, о которой всегда мечтала. А ты, отец, будешь выращивать клубнику и персики и есть их со сливками.

Ваш преданный сынМаркус

– Он явно сошел с ума, – Грейди пожал плечами и ушел в конюшни.

– Сильви, я прошу тебя сохранить втайне это письмо, – обратилась ко мне Истер.

– Конечно, мэм. Мать учила меня не лезть в чужие дела.

– Она правильно тебя воспитала.

В кухню вошел Джейс Паджетт и кинул на стол свою книгу. Истер сложила письмо и сунула в карман фартука.

– Доброе утро, господин Паджетт.

– Пожалуйста, не называй меня так, – раздраженно бросил он.

– Буду звать вас так и дальше.

– Ты это делаешь, потому что тебе нравится, – заметил он. – Напоминать мне.

Истер посмотрела на него нежно и потрепала по волосам.

– Что вас гнетет?

– Если бы я мог позаниматься, то, может, и сдал бы экзамен, – ответил он. – Но отец заставляет меня работать с рассвета до заката.

– Хм, – отозвалась Истер. – Даже не могу себе представить такое.

– Весь прошлый месяц я раскидывал лопатой щебень в каменоломне, – добавил он.

Истер пробормотала:

– А весь вечер вчера где-то кутил.

– На этой неделе меня направили на шлифовальную фабрику, – не унимался Джейс. – А хуже всего то, что завтра я должен сопровождать дражайшую мачеху в поездке по городку. Она просит экскурсию для своего социологического отдела. Все это какая-то дурацкая шутка. – Он угостился хлебом с маслом. – Почему мне надо устраивать какие-то экскурсии для глупой дамской затеи? Как мне учиться? Я хочу сам встать на ноги.

– А сейчас ты стоишь на моей ноге, – заметила Истер, отодвигая его в сторону. Она положила письмо в ящик стола.

– Письмо от Маркуса? – спросил он.

– Да, – ответила Истер, застигнутая врасплох.

– Хочешь, прочитаю его тебе?

– Спасибо, не надо, – ответила она. – Одна из девушек уже прочла мне его сегодня утром.

– И как он? Как Маркус?

– У него все хорошо в Денвере.

– Давай напишем ему и позовем приехать в Мунстоун вместе с Калебом. Хочу свозить их пострелять, добудем лося. Напишем ответ?

– Сейчас нет времени, – Истер схватила поднос с завтраком и понесла в столовую.

Я стояла у раковины и чистила от кожуры персики. Джаспер кинул взгляд на ящик, где лежало письмо, потом подошел и выудил его из-под стопки чистых кухонных полотенец. Прочел.

– Ха, – он положил письмо на место. – «Мечтаете уехать». Что бы это значило?

– Прошу прощения? – переспросила я.

– Разве не вы прочли ей это письмо?

Я кивнула и швырнула косточку от персика в мусор, взяв в руки следующий.

– Дело в том, что Истер обычно просит меня читать ей письма, – пояснил Джаспер. – Чудовищно, что она не может прочесть их сама.

– Она потеряла очки.

Джейс стоял у раковины и смотрел, как нож в моей руке снимает тонкую полоску кожуры с персика.

– Ее поймали с книгой, когда ей было лет шесть или семь, и наказали. Их пороли за попытки читать.

Я содрогнулась, и руки мои обагрились соком персика.

– Прошу прощения, мисс Пеллетье. Не стоило начинать этот разговор. Неподходящая тема для обсуждения за завтраком.

Джаспер сел позади меня, намазывая тост маслом. Воздух стал плотным, как вата. Его отец и мачеха пили кофе в столовой, стуча ложечками о блюдечки и разговаривая там за дверью. Джейс не двигался. Я ощущала его присутствие, словно булыжник вкатился в дверь и застрял посреди комнаты. Волосы у него на затылке были влажные и топорщились завитками, как утиный хвост.

– Надеюсь, вы не против, что я здесь сижу, – сказал он, элегантно растягивая слова. – Меня попросили не читать за их столом. – Он кивнул в сторону столовой. – Это невежливо. Но так я отвлекаюсь от их трепа. Обсуждения всех их проектов. И я один из главных проектов.

Он ел яйцо и переворачивал страницы. Время от времени делал пометки на полях или подчеркивал предложения.

– Вы пишете прямо в книгах? – удивилась я.

– Да. А вы разве нет?

– С меня бы за это сняли скальп.

– Это было бы крайне прискорбно, – он снял очки и уставился на меня. – У вас ведь такие красивые волосы.

Нож выскользнул у меня из рук.

– На прошлой неделе я слышал, как поет ваш отец, – сказал он, продолжая на меня глазеть.

– В самом деле?

– Джоко здорово поет. И играет на скрипке, я слышал.

– Да, – улыбнулась я, вспоминая папину скрипку. – Он хороший скрипач.

– Француз – славный парень, – заявил Джаспер. – Все любят Джека Пеллетье.

«Только не босс Тарбуш», – подумала я.

Джаспер допил кофе. Потом откинулся на спинку стула и указал рукой на ящик, где лежало письмо Маркуса.

– Так позвольте мне снова задать этот вопрос, – повторил он. – Мечтаете уехать. Что, вы думаете, это значит? С чего супругам Грейди хотеть уехать от нас?

Вопрос смутил меня. И смутил сам Джаспер, студент колледжа, читающий Вергилия на латыни, принц «Лосиного рога». Его интересовало мое мнение. Мне показалось, что рискованно его высказать.

– Возможно, они скучают по сыновьям?

– Но это «мечтаете уехать»? – Джаспер произнес это так, словно его предали. – Им трудно придется, если они уедут. Дело в том, что Истер вырастила меня вместе с Кэлом и Маркусом. Супруги Грейди живут с нами – целую вечность. И преданы нашей семье… Истер даже ездила с отцом в Париж, показывала там свои навыки поварихи. Отец оплатил обучение Калеба и Маркуса в институте Хэмптона. А теперь они хотят уехать? Если бы не мой отец, Маркус не встретил бы этих ребят из Дирфилда – Туссена Джексона и Букера Вашингтона.

– Мне эти имена незнакомы, – заметила я.

Джаспер взял в руки «Мунстоун сити рекорд» и указал на заголовок: «Букер Т. Вашингтон в Денвере».

– Даже местные газетенки в курсе, что это самый знаменитый негр в стране! Наряду с профессором Дю Бойсом.

«Дю Бойс» – так Джаспер произнес имя, написанное на обложке книги: Du Bois.

– Дюбуа? – переспросила я. – Француз?

– Американец. Он негр. И профессор Гарварда. Написал эту книгу. Ее дал мне Калеб Грейди. – Джаспер показал мне название: «Души черного народа». – Когда закончу ее читать, одолжу вам.

– С удовольствием прочту. Спасибо.

Я начала чувствовать неловкость. Шея Джаспера покраснела, словно мы разговаривали вовсе не о книгах. Мое лицо запылало.

– Скажите, Сильви, – добавил он. – А вы поедете с мадам завтра утром на экскурсию? Для этого ее проекта.

– Да, она просила меня делать заметки.

– Мне повезло, – заявил он. – Рад, что не придется страдать одному.

Страдать от чего? Поездка на красных кожаных сиденьях рядом с графиней в ее экипаже на высоких колесах казалась мне приятной перспективой. После его ухода я взяла в руки «Рекорд» почитать, что сообщает К. Т. Редмонд.

БУКЕР Т. ВАШИНГТОН В ДЕНВЕРЕ

Белые граждане, известные в денверских кругах, почтили недавно своим присутствием лекцию Букера Т. Вашингтона, блестящего цветного преподавателя.

Можно без сомнения утверждать, что в становлении господина Вашингтона немалую роль сыграло Провидение. Получив свободу в 10 лет, он работал в угольной шахте и еще ребенком проявлял живой интерес к знаниям. Он услышал про колледж в Хэмптоне и прошагал пешком 800 миль, по дороге нанимаясь на разные работы. Попав в колледж, устроился там дворником.

Впоследствии он стал лидером, примером и благодетелем для своего народа и для белой расы. Те, кто отказывается признавать господина Вашингтона, явно не обладают добродетелями, которые не хотят почтить в его лице.

Личность господина Вашингтона поистине вдохновляла, но я не понимала, почему он так интересует Джаспера Паджетта. И почему его так волнует отъезд супругов Грейди. Меня же интересовал исключительно сам Джаспер.

Глава девятая

В то утро мы сели в не слишком подходящий для нашей компании двухместный экипаж. Во главе движимая своими идеями графиня в белом летнем платье с зонтиком от солнца. Рядом на бархатном сиденье примостилась я в экстравагантно-нелепой шляпе, которую она дала мне для «защиты молочного цвета кожи». Бизу уселся между нами, весело виляя хвостом. На заднем сиденье устроился Джейс Паджетт, пряча сердитый взгляд за очками и теребя книжку про души народа. На передней скамейке в роли возницы сидел Джон Грейди в костюме и с неизменным приветливым выражением на лице.

– Доброе утро! Прекрасный день, прекрасный! Как ваше самочувствие, миссис Паджетт? Мисс Сильви? Какой день, хвала Господу.

В то время я думала, что Джон Грейди самый жизнерадостный человек на свете. Но, пройдя школу жизни у Грейди и Паджеттов, поняла, что его приветливость – обман или маска. Щит, позволявший ему не сойти с ума. Его душа и даже тело защищались с помощью песенок и веселого свиста. Нейтрализуя угрозы и опасности. Я сама прибегала к улыбке в миротворческих целях, и мне советовали делать это почаще. Мы въехали в городок. Грейди насвистывал себе под нос, а Инга давала указания:

– Сегодня, друзья мои, мы опросим людей в рабочем поселке и выясним, как социология может улучшить их жизнь. Посмотрим своими глазами на жизнь этих les misérables[75].

– Жду не дождусь, – саркастично протянул Джаспер.

У ног Грейди стояла корзина с коробками конфет. Мы с мадам провели весь прошлый день, перевязывая их золотистыми ленточками. Инге пришла в голову мысль дарить их семьям, чтобы «подружиться с местными».

– Вернее, одурачить, – заметил Джейс. – Подкупить.

– Подкупить? – переспросила она. – Нет. Это научный подход. Доброта поможет привязать людей к компании, сделать их преданными. И держать подальше эти ужасные syndicats de travail[76].

Профсоюзы. Меня оскорбило ее замечание, но я не защищала ни отца, ни Джорджа. Деньги заставляли меня молчать: за пять долларов в неделю я получила славное гнездышко на лето и не хотела им рисковать, поэтому держала рот на замке.

Пока мы ехали, Инга рассказывала о процветании Мунстоуна: у реки строили новый склад для фабрики, белый каменный фундамент новой школы возвышался на берегу.

– Компания предоставила мрамор для ее строительства, – с гордостью заявила Инга.

– То есть нельзя просто взять этот мрамор из земли: он ведь тут повсюду, – заметил Джаспер. – Лежит и ждет.

– Это было бы воровство, – возразила Инга. – Мрамор принадлежит компании.

– А как же школьные книги? – спросил Джейс. – Их мы тоже подарили?

– Хорошая идея, месье. Конечно, книги, – пробормотала она. – Сильви, запиши про книги.

«Запиши про книги», – послушно нацарапала я в блокноте.

Перед лавкой курил на солнышке мистер Кобл. Инга помахала ему.

– Доброе утро! – поприветствовала она подругу К. Т. Редмонд, Дороти Викс: та стояла перед пекарней, стряхивая с фартука белое облако муки.

Я натянула поглубже на лоб поля шляпы, опасаясь, что К. Т. высунет свой длинный нос в окно соседнего здания и закидает нас острыми, как дротики, вопросами. Но ставни были закрыты, и табличка на дверях гласила: «Закрыто». Вероятно, сплетница Сюзи рыскала по городу в поисках новостей. Наверняка ей захочется написать об идеях Инги по улучшению условий работы, – позже, когда я рассказывала ей об этом, К. Т. назвала это «капитализмом всеобщего благосостояния», с отвращением покачивая головой.

Графиня продолжала улыбаться всем, кто встречался нам по пути. Похоже, ей доставляло удовольствие, когда все глазели на красные кожаные сиденья и украшенный бахромой навес экипажа.

– Видите, новое освещение! – Инга указала рукой на лампочку, свисавшую на проводе на пересечении улиц. – Скоро у нас будет канализация и электричество по всему городку.

– Блеск, – отозвался Джаспер и перевернул страницу.

– Тебя это не впечатляет? – воскликнула Инга. – Разве не изумительно, что город был построен всего за два года! Сильви, ange, ты не согласна?

– Ange в переводе с французского «ангел», ведь так? Сильви – ангел, – заметил Джейс. – Не то что твоя подруга Адель. – Он прошептал мне на ухо: – Остерегайся гостей этого дома, ангел. Остерегайся их континентальных замашек.

– Хватит, месье, – осадила его Инга. – Вы ужасны.

Может, он и был ужасен и высокомерен, но меня он очаровал. Его глаза прожигали мне спину сквозь спинку сиденья. Я украдкой бросила взгляд в его сторону, и он ухмыльнулся, довольный, что я оценила шутку. Мне нравилось, что он доволен, но предупреждение его не показалось мне забавным. «Остерегайся».

Инга объявила:

– Вот мы и в Маленькой Италии.

– Район макаронников, – заметил Джейс. – Так называет его отец.

– И мой тоже. Мне это не нравится, – выпалила я, не подумав, и тут же пожалела. Рискованно говорить об отце при Паджеттах, рассуждавших о les misérables и об убогих домах рабочих. Им может прийти в голову поехать в Каменоломни, где они увидят нашу жалкую хижину и будут раздавать всему оценки вместе со сладкими подарками. Если они увидят все это, даже моя огромная шляпа не скроет, кто я такая.

Домики у фабрики были слеплены из бревен и парусины. Дорожки из досок, брошенных поверх грязи, вели к темным дверям. В земле за сетчатыми изгородями копались курицы, качались на ветру веревки с бельем, сушащимся на солнышке. Женщины в платках пристраивали на уличных печах чайники и кричали предостережения барахтавшимся в грязи ребятишкам. Две дворняги на крыльце тяжело дышали, слюна капала с их челюстей. Бизу зарычал на них из коляски, чувствуя себя в полной безопасности.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

Примечания

1

Ти-Жан – герой франко-канадского фольклора. – Здесь и далее примеч. пер.

2

Человек-волк (фр.).