Невозвратный рубеж

– Я свяжусь с тобой, – повторила я, стараясь не выказывать раздражения от назойливости Давида. – Прости, мне нужно ехать. По работе срочные вопросы. – Я пожала плечами и, прихватив сумочку, не оглядываясь, побежала к лифтам, на ходу открывая сообщения от доктора.

Мне стало не до прогулок по ярусам.

«Катарина, приезжайте, есть новости по вашему делу. Лучше не откладывать».

И следом адрес.

«Набережная Кольера, 10, 43 этаж, апартаменты 435».

Я не была раньше в этом здании, насколько помню – это бывший бизнес-центр, из комплекса высоток за статуей Мерлиона, рядом с «Иммуно». Открыла карту и убедилась: адрес указывал на соседний от клиники небоскреб. Удобно, что не нужно далеко ехать.

Проживание в Сингапуре экономило бы мне время каждый день, но я так любила чувство свободы в Зеленом куполе, что каждый день готова была тратить больше часа на дорогу до работы и обратно.

Значит, Коэн пригласил меня домой… И неважно, что я не испытывала ни малейшего желания посещать его личную территорию. У меня снова не было выбора. По большей части я опасалась остаться с ним наедине из-за собственных эмоций. Невозможно было отрицать, что Эфраим привлекал меня своей эксцентричностью и шармом. Давид был неплох, но я никогда рядом с ним не чувствовала… ничего. Абсолютно ничего. Я настойчиво напоминала себе: симпатия не должна помешать моей работе и целям, и особенно неуместна была сейчас, учитывая критическую ситуацию.

Я вспоминала приглашение на ужин. Зачем он это сделал? Получается, я отказалась, а теперь еду к нему домой. Манипуляция или действительно стечение обстоятельств?

– Приехали! – голос Джойса вырвал меня из дремы.

Опять я уснула в машине. Нужно что-то делать с подобным образом жизни, например, наладить режим сна. Мне потребуется средство мощнее миорелаксантов. Похоже мне пора сходить на прием к врачу за подбором снотворного и препарата от тревожности.

– Ждите меня здесь, – бросила я охраннику, покидая автомобиль.

Меня посетило стойкое ощущение, что я живу в машине, в постоянных перемещениях. Я так надеялась побыстрее разобраться с проблемами, но за два последних дня они не исчезли, а выросли до критического уровня. Теперь отпуском и не пахло, разве что бессрочным.

В те недолгие секунды, пока скоростной лифт бесшумно скользил с парковки до сорок третьего этажа, я сосредоточилась на вопросе: что же мне такого нового поведает доктор Коэн? Питер ведь уже сообщил мне о погибших подопытных, и Коэн, безусловно, был в курсе. Передал ли он данные о смертях куда следовало, или еще нет? Но при любом раскладе это только вопрос времени.

На последнем этаже небоскреба я осмотрелась. Здесь всего пять квартир: металлические двустворчатые двери, белые матовые стены и высоченные стеклянные потолки. Я предположила, что здесь живут такие же нестандартные люди, как и заносчивый доктор.

Лишь на секунду замерла перед дверьми апартаментов под номером «435», и уверенно нажала на клавишу вызова. Промедление ничего не изменит.

Я услышала щелчок замка и толкнула дверь. Меня встретил шум вытяжки. Жилье Коэна имело более сдержанный вид, чем рабочий офис. Серые бетонные стены, такие же стеклянные потолки и огромные окна в пол. Днем здесь, должно быть, очень светло, особенно в солнечную погоду; антрацитовые шторы-блэкауты по краям окон подтверждали мою догадку. В комнате располагались темно-зеленая мягкая мебель и серый круглый стол. Пара пальм в горшках. Картину дополнял горчичного цвета ковер с высоким ворсом. Разве он мог обойтись без любимого желтого?

– Катарина, проходите! – Эфраим крикнул откуда-то из-за перегородки, отделяющей, судя по звукам, кухню от жилой зоны. Гул работающей вытяжки затих, и раздалось журчание воды. Ненавязчиво пахло свежеприготовленной едой.

– Мя-а-а, – требовательный кошачий мявк отвлек меня от рассматривания интерьера.

Я медленно переместила взгляд вниз. У моих ног стоял рыжий кот с такими же желто-рыжими глазами, как у его хозяина. Коты дома – большая редкость. В наше время не принято содержать животных, не дающих никаких ресурсов, а уж особенно в квартирах. Еще несколько десятков лет назад коты и собаки повсеместно обитали рядом с человеком, и я не встречала их до сегодняшнего дня, но была наслышана, что некоторые обеспеченные жители все же имели кошек в доме. С собаками, требующими выгул, дела обстояли сложнее.

– Мя-а-а, – повторил рыжий, обтираясь о мои темно-синие брюки.

Я с тоской посмотрела на налипшую к ткани шерсть. Кот, а это был мужик, судя по внушительным бубенцам под хвостом, продолжал оставлять новые порции шерсти на брюках. Выписывая восьмерки, рыжий включил громкое мурлыканье.

– Погладь его, – коридор наполнил звучный голос Эфраима.

А мы перешли на ты?!

– Я приготовил ужин. Любишь пасту с индейкой? Заодно мы обсудим происшествие и наши последующие шаги.

Я немного стушевалась от его неожиданной близости. И того вида, в котором он меня встретил. Кудри, упорядоченные фиксацией в условиях офиса, сейчас влажные, были выпущены на волю, придавая Коэну налет беспечности. Спортивные штаны и расстегнутая рубашка цвета хаки не настраивали на рабочий лад. Мне и до того не хотелось думать о трупах и дыхательных имплантатах, а теперь уж и подавно. Я отчетливо поймала себя на желании потрогать его кудри. И провести языком по его губам.

С ума спятила!

Так… импланты. И трупы. Целых два. А к утру, вероятно, их станет еще больше. Я быстро собралась.

– Спасибо, Эфраим. Я не голодна, только с…

– Да, точно! – уже не столь дружелюбно отозвался Коэн. Он наклонился, чтобы взять кота на руки, и с ним направился за перегородку. – Ужинали с мужем, миссис Вентворт. Тогда напою вас чаем. – Бросил он нагло через плечо.

Его резкий голос развеял наваждение. И замечательно! Да кто он такой, дергаться из-за того, что я ужинала с собственным мужем? Пусть и почти бывшим. Меня жутко нервировало полнейшее непонимание поведения и мотивов доктора Коэна.

Скинув туфли, я прошла за ним.

– Руки можно вымыть там, – указал он мне на дверь из матового белого стекла.

В санузле не было ничего примечательного, кроме окна в пол. Несколько необычно, но я напомнила себе, что раньше здание было бизнес-центром.

И везде стерильная чистота.

Вымыв руки, немного привела в порядок растрепавшиеся каштановые волосы, вернулась на кухню. Бросила короткий взгляд на Эфраима, он остыл так же быстро, как и вспылил; к нему вернулись плавность движений и спокойный взгляд. Я опасалась импульсивных людей. Знала по брату, как молниеносно от любого неосторожного слова он мог потерять контроль над своими высказываниями и поступками. Я уже не помню, но говорят, мой дед тоже был несдержан.

Коэн сидел на высоком стуле за прямоугольной стойкой, другого стола на кухне не имелось. На одном из стульев разместился рыжий, он щурил глаза на ярком свету, разглядывая меня. Похоже, полагалось, что мой стул соседний с котом, именно там стоял стеклянный заварник и чайная пара, тоже из стекла, с зелеными переливами. В горячей воде красиво плавали уже распустившиеся зеленые листья. У доктора Коэна явно не было дефицита живого чая.

Эфраим ловко намотал спагетти в белом соусе на вилку и отправил ее в рот:

– Точно не хочешь?

Я покачала головой. Вскарабкалась на свободный стул и устроилась полубоком к хозяину квартиры. Не дожидаясь разрешения, налила себе чай и терпеливо его смаковала, пока Коэн утолял голод после рабочего дня. Не хотелось быть инициатором разговора об умерших подопытных. Я не могла поведать ничего нового доктору, а у него, судя по всему, были какие-то све́дения.

Я была вся напряжена. Ожидание неизвестного и странное поведение Коэна не давали мне расслабиться. В немом удивлении я наблюдала, как Эфраим вылавливает кусочки индейки из тарелки с пастой и кормит кота прямо вилки. И не задумываясь, той же вилкой ест сам. Для меня это было чем-то запредельным – кормить животное так…

Прежние необдуманные желания и любопытство стремительно угасали. Значительно быстрее, чем исчезали люди с набережной Марина Бей во время дневного ядовитого бриза.

«Нельзя есть в этом доме», – сделала вывод я.

Надеюсь, кот не пил из моей чашки? Я с подозрением разглядывала хрупкое стекло в руках, словно посуда была виновата в моих бедах и причинах, по которым я оказалась здесь.

Меня ничуть не удивило бы, узнай я, что коту и спать разрешено в кровати с хозяином. Неважно. Выяснять я точно не собиралась!

– Не хочешь все рассказать отцу? – в лоб спросил Коэн, наконец насытившись.

От его вопроса я выпрямилась рывком и излишне громко бахнула чашкой о блюдце. Стекло выдержало, но жалобно зазвенело.

– Вижу, что нет. Так я и думал, – уверенно выдал он, промакивая губы тканевой салфеткой. – Я не регистрировал твоих пациентов, как того требует протокол, – преспокойно объявил Эфраим.

Услышав настолько шокирующую новость, я растерялась окончательно.

Да, я просила вести дела втайне от «Индастрил-Био», но не прятать передвижение пациентов в системе. У частных лиц все равно не было к ней доступа. Регистрация в системе надзора должна была пройти еще при поступлении в клинику, и я пребывала в полнейшей уверенности, что нужные формальности соблюдены.

Это вполне объясняло, почему мы обсуждали дела у него дома без лишних свидетелей. Следом у меня возникли подозрения, что контракт между мной и «Иммуно» тоже остался без регистрации в юридической базе…

С одной стороны, меня устраивало такое положение дел, с другой – пугало. Интуиция, предупреждая об опасности, подвывала как сирена. Не загоняла ли я себя в еще более сложные условия, спасаясь от той жизни, что у меня есть? Но я глушила непрошеные мысли и заставляла молчать сигнал тревоги. «Это паника и ничего более», – уверяла я себя. Покрывая меня, Коэн и его клиника рисковали куда серьезнее. Если правда всплывет – «Иммуно» лишится лицензии, как и доктор, завязанный в нарушении обязательных протоколов.

– Но почему? – я так и не понимала истинных причин Эфраима.

– Необычный случай. Я хочу разобраться, – продолжал Коэн, доставая и себе чашку под чай, но не сводил с меня изучающего взгляда, оценивая реакцию.

Он, как и я, не знал насколько может мне доверять.

– Питер в курсе? – Мне пришлось залпом выпить остаток чая, чтобы задать вопрос. В горле стоял ком, мешающий говорить.

Ожидая ответа, я параллельно раскладывала по полочкам известные факты в голове. Итак: умершие подопытные по-прежнему значились на балансе корпорации, в ухудшенном, но весьма живом состоянии; исследование шло своим чередом и двигалось к завершению.

Внезапно мне пришла идея. А точнее решение. Оно звучало как полнейшее безумие, даже в моих мыслях.

– В курсе. – Коэн потащил стул, скрипя ножками по гладкому полу, и уселся напротив. – Я предполагал подобный исход для этих двоих и не хотел чтобы расследование полиции и Службы надзора за биотехнологиями помешало моему. – А следом уточнил. – Нашему.

«Моему». Ведь Коэн не оговорился. Что же он хотел выяснить? Кажется, он недолго думал, когда согласился взять подопытных к себе в клинику, и принял хладнокровное решение не регистрировать пациентов в системе. Это заслуживало пристального внимания.

– Так, подожди, – я полезла в смарткомм выяснить, когда испытуемые должны явиться в терапевтический блок.

Биоинженерная лаборатория отслеживала в первую очередь работу имплантов, протезов, и только общие показатели здоровья на стадиях испытаний. При выявленных проблемах мои люди передавали подопытных их ведущим врачам.

– Питер зафиксировал отклонения двадцать четвертого декабря у двоих в первой половине дня. Отправил пациентов к лечащему доктору и сообщил мне, – я перепроверяла отметки в журналах наблюдений и врачебных картах. – Тогда реакция только началась. Вероятно, слабое недомогание подопытные почувствовали двадцать третьего, они не уверены, но отметили повышенную усталость. Доктор поменял им схему иммуносупрессоров, добавив стероиды и блокаторы, и отпустил домой до двадцать шестого декабря, основываясь на результатах анализов и своем осмотре.

– Стало быть, они должны явиться в терапевтический блок завтра.

– Угу… – я ковырялась в базе и думала о том, что мои мысли не такие уж безумные. – Но они не смогут, так как очень заняты вечным сном в твоем холодильнике.

– Притом у них завтра вскрытие, – кивнул Коэн. – Они точно откажутся.

Мы синхронно невесело хмыкнули. А Эфраим полез в свой смарткомм.

– Остальные пятеро стабильны. Но мы не можем останавливаться, в третьем эшелоне испытаний задействованы еще пятьдесят три подопытных, продолжим работу, пока не выявим причину.

Непроизвольно я задумалась о своей жизни и ее поворотах. Только вчера вечером узнала как выглядит Коэн. А теперь, пила чай в его квартире. Мы стали союзниками в сложном и запутанном деле, рискуя всем. Мозг, не стесняясь, подсказывал слово – «сообщниками», но мы же никого не убили и не обворовали.

Было вполне объяснимо, почему мы не пересекались ранее, с «Иммуно» плотно взаимодействовали фармконцерн, хирургический корпус и терапевтический блок. А я запускала новые разработки, следила за ходом проектов и вела переговоры. Как с отцом, продвигая идеи моей лаборатории, так и с заказчиками корпорации. У меня не было ни времени, ни желания влезать в периодические исследования реципиентов, их всегда контролировал Питер, и если были проблемы – ставил меня в известность.

– Значит, ты твердо настроен выяснить, почему они заболели… – я осторожно пыталась прощупать мотивы Коэна.

– Сейчас объясню. Самый большой процент дохода я имею от взаимодействия с «Индастрил-Био». Ваши инновационные шаги в киборгизации и внушительные гонорары позволяют мне расширять спектр исследований, а также дают возможность производить их. Кому интересно оставлять свое детище лишь в рамках лаборатории? – Он был явно доволен собой. – Сотрудничество с вами дает мне великолепные возможности. Препараты по моим патентам производятся крупными партиями вашим фармконцерном и получают широкое распространение.

Я понимала, о чем он говорит. Закопать разработки в лаборатории? Это не подходило тщеславному доктору. А еще деньги. Огромное количество криптонов для сытой жизни. Кота вот содержать нужно.

Словно прочитав мои мысли, тот запрыгнул на колени к Коэну, но мужчина мягко опустил рыжего на пол. – Оксид, потом.

Оксид… вполне в духе Коэна…

Доктор снова вернулся к теме нашего разговора:

– По договоренности с Теодором часть препаратов изготавливается только в вашей компании, у вас эксклюзивная лицензия. В этот перечень входит терапия для развития толерантности трансплантатов, дыхательных биоимплантов и других, связанных с комплексом сердце-легкие.

Таким объяснениям я верила. Естественно, я знала о договоренностях отца с владельцем «Иммуно», и про эксклюзивные препараты, но в своих разработках, я и биоинженеры в первую очередь, отталкивались от иных факторов: что есть у нас самих, и что придется заказывать у других. У тех же Вентвортов. А уж номенклатурно разбираться, у какого препарата какая лицензия, руки не доходили, и в целом не было сферой моих интересов.

– Ясно, – я кивнула, принимая его объяснения. – Есть новости из твоей клиники?

– Мы сравнили результаты анализов: свежих и за весь период исследования. Странно получается, – хмурился Коэн. – Свой иммунитет гасился успешно, постепенно развивалась нужная толерантность, вы уменьшали дозы иммуносупрессоров. Специфичные антигены не проявились. Графики адаптации были идеальные. А потом произошел взрыв. Иммунная система будто сошла с ума. Дело не в препаратах и биоимплантах. – Он выключил смарткомм и постучал по нему пальцами. – И не в материалах, из которых они сделаны. Растворение лекарств на поверхности импланта и врастание выращенной ткани с собственной прошли идеально у всех семерых.

– Выходит, мне сразу стоило обратиться с этим к отцу? Я уже пришла к выводу, что моей вины в произошедшем нет, – я раздосадованно засомневалась в правильности своих поступков.

– Полагаю, была причина, почему ты так не поступила? – хмыкнул Коэн.

Больно уж он проницательный. Бесит.

– Я накосячила с исследованиями. – Мне пришлось признаться, почему так получилось. – Для того чтобы опередить Индостан и первыми подписать договор с Департаментом хозяйственного управления, я сократила вторую стадию исследований… подменив все документы и отчеты. – Я выпрямилась, смело встречая взгляд Коэна, готовая обороняться. А в опущенных на колени руках нервно сжимала смарткомм.

Но неожиданно, не встретила ни капли осуждения в глазах Эфраима. Его реакция и поступки в очередной раз сбивали с толку.

– Неужели ты думаешь, Катарина, что «Индастриал-Био» и «Иммуно» поднялись, строго соблюдая все законы и правила? – ухмыльнулся Коэн.

Он ловко спрыгнул со стула, и бесцеремонно нарушая мои личные границы, стянул меня с сидения. Коэн подвел меня к окну, приказывая системе дома выключить свет. С сорок третьего этажа открывался великолепный вид на огни, особенно в отсутствии тумана: площадь Мерлиона, залив, здание Марина Бей Сандс, ныне временно нежилое, из-за аварийного состояния, но как и раньше, подсвеченное прожекторами.

– Иногда приходится прибегать к разным методам, чтобы достигнуть успеха. – Его голос пробирал. Коэн вплотную встал ко мне, я остро чувствовала спиной его близость. – Ничего не бойся, Катарина. Я буду рядом.

Мне стало так невыносимо жарко, что пришлось расстегнуть жакет. Больше всего я опасалась самого́ Эфраима. И своих непрошенно вернувшихся волнений.

«Он ест из одной тарелки с котом», – напомнила я себе. Но почему-то помогало плохо.

Чертов Коэн!

Не поняла, как я позволила произойти дальнейшему, но в следующий миг я уже очутилась к нему лицом. Мужчина обволакивал меня древесно-зеленым запахом с теплым оттенком обработанной кожи. И своим неизменным обаянием. Мозг зафиксировал как мягкие губы Эфраима настойчиво ласкали мои. А следующие моменты уже я, не сдерживаясь, таранила его рот языком, забыв обо всем.

Не знаю, куда могло привести нас это безумие, но его остановил сигнал смарткомма, который я так и держала, крепко зажав в ладони.

«Я вернулся. Завтра в девять утра жду объяснений. Какого тут происходит, Катарина?!»

Отец.

Глава 5. Комбинации

Я перебирала одну версию за другой, отвергала их и возвращалась в начало анализируя. Пыталась понять, что имел в виду мой отец. Уточнять у него, не дожидаясь встречи, было чревато долгими разговорами и нравоучениями, а мне бы не мешало подготовиться.

Знать бы только к чему…

Когда я открыла смарткомм, Эфраим немного отступил в сторону, не пытаясь сунуть нос в мои дела, он предоставил мне личное пространство. Но стоило мне погасить экран, как уверенно вернулся.

– Отец, – не стала скрывать я. Лучше поговорю с Коэном об этом, чем о поцелуе. – Вернулся и чем-то крайне недоволен.

– Полагаешь, он догадывается?

– О том, что я целуюсь не только с Давидом? – ледяным тоном произнесла я и сразу прикусила язык.

Коэн не тот, с кем мне следует воевать. И он точно не виноват в том, что мой отец – жесткий диктатор. Мне следует быть сдержаннее. План не говорить о поцелуях тоже был успешно провален: что-то не клеилось у меня в последние дни с последовательностью. Я громко вздохнула и прикрыла глаза,

– Он не уточнил. Будет ждать меня завтра у себя. – Смягчилась я, но отступила, когда Эфраим сделал очередной шаг ко мне:

– Катарина…

Задним числом я прекрасно осознавала, насколько все усложнила, позволив ему поцеловать себя. Да и сама была «хороша», как оголодавшая вцепилась в него. Не успела избавиться от одного, как связалась с другим. Я начинала думать, что отец не зря сомневался в способностях женщин вести дела и просчитывать все наперед!

– Приехать к тебе было не самой лучшей идеей, – заявила я сдержанно, пытаясь вернуть пешки на прежние позиции. До поцелуя.

– Единственно возможная – поговорить нам без свидетелей, – отрезал Коэн, его все же задел мой отчужденный тон. Следом он многозначительно протянул. – Поскольку от ужина ты отказалась…

Если раньше я и могла поверить, что приглашение на ужин несло чисто деловой характер, то сейчас никакими аргументами не получалось себя в этом убедить.

– Хм. Значит, вот в чем дело, ты хотел поговорить об умерших пациентах без посторонних, – пропела я, повторив его интонацию.

Я обошла мужчину, чуть задев его плечом, и вернулась к столу. Кота нигде не виднелось. Я вновь забралась на высокий стул на прежнее место.

Самоуверенный доктор звал меня на ужин с утра, а подопытные умерли вечером. В чем-то я сглупила, но не отупела ведь окончательно!

– Пожалуйста, Эфраим, налей мне воды. В горле что-то пересохло, – вежливо попросила я, но не сумела сдержать яд в голосе. Не любила, когда меня пытались водить за нос.

– А чай? – спросил он и хмыкнул.

– Да, не откажусь. Но сначала воды, – примирительно ответила я, снова вздохнув. От нашей перепалки толку мне не будет.

Мужчина следом за мной вернулся к кухонной зоне. Сначала налил для меня воды в высокий бокал, из такого же стекла с зелеными разводами. Затем подогрел воду и снова наполнил чайник. Из шкафа достал чистую чайную пару. Быстро убрал со стола использованную посуду. Я обратила внимание, что он привык орудовать на кухне сам.

Все это время мы молчали. Я, утолив жажду, ковырялась в смарткомме, обдумывая: что сто́ит говорить Коэну, а что нет. Про тот же грядущий развод с Давидом. Все шло к тому, что мне придется. Нельзя, чтобы в измене заподозрили меня. Пока брак с Вентвортом не расторгнут, достаточно будет свидетеля или любого фото самого невинного поцелуя с другим мужчиной, чтобы у меня возникли большие проблемы. Мне и без того за глаза хватало препятствий.

Необходимо держать Коэна на расстоянии. Чисто деловые отношения и ничего более. Я ему деньги – он мне здоровых пациентов и выявленную причину их недуга. Так будет единственно правильно. Я не стремилась вступать ни в какие новые связи, но влипла как майская пчела в нектар, впервые попавшая в оранжереи.

– Не исключено, что твой источник проблем кроется в ком-то из «Индастрил-Био», – прозвучал голос Коэна над головой.

Я медленно подняла глаза на мужчину. Он стоял по другую сторону стола, оперевшись двумя руками о край столешницы.

– Чушь! – отрезала я. У меня дыхание сбилось от столь нелепого и оскорбительного предположения. – В моей команде нет людей «с улицы»! За все годы работы они не дали ни малейшего повода усомниться в своей преданности или профессионализме. Ни один из них!

– А кто сказал, что я имею в виду твою лабораторию? – усмешка тронула губы Эфраима и он шагнул обратно к стене с посудой и техникой, позволяя мне погасить раздражение и снова спокойно дышать.

Где-то там, на подкорке, у меня были подобные подозрения, но я не позволяла мыслям развиваться в данном направлении. Предатель внутри «Индастрил-Био? Если это так: его цель – избавиться от меня или разрушить доверие к корпорации. Но как же это было глупо и непредусмотрительно. Сейчас так сложно найти высокооплачиваемую работу с безопасными условиями труда. Кто будет так рисковать?

Проще всего было свалить диверсию на конкурентов из Индостана, но только мои желания не имели здесь никакого значения. Я не имела права закрывать глаза на столь очевидные факты.

Коэн поставил чашку в машину-автомат и нажал одну из кнопок на се́нсорном экране. Я зачарованно следила, как в прозрачном бокале красивыми вихрями смешивается молочная пена и горячий кофе.

– Я бы тоже не отказалась, – сказала я необдуманно и повела носом, впитывая приятный аромат. В доме доктора и кофе был натуральным.

Чашка со свежесваренным кофе оказалась передо мной.

– Думал, ты его не пьешь. Потом будет болеть голова и не сможешь заснуть. Уже довольно поздно. Уверена, что хочешь? – со знанием дела проговорил он, размещая вторую чашку в автомат для новой порции напитка.

Что?!

На несколько секунд я оглохла от шума в ушах, а ладони покрылись испариной, моментально похолодев. Сигнал тревоги взорвался и оглушительно вопил о том, что мне нужно бежать.

– Не припомню, чтобы рассказывала тебе об этом, Эфраим, – едко обозначила я свое недовольство. – Откуда взялись твои предположения? Ты видишь меня во второй раз!

Я бросила полный неприязни взгляд на Коэна, а затем на кофе. Подступающая дурнота мешала мне проглотить собственную слюну, не то что нелюбимый горько-кислый напиток, чей аромат утратил привлекательность.

Коварная улыбка осветила его лицо, и чертов Коэн снова включил свое секретное оружие: голос. Пробирающий и чарующий.

– Для тебя – Эф, Катарина. Мне не составило труда выяснить некоторые детали о женщине, в которой я заинтересован. – Он опять уселся напротив.

Между нами дымились уже две чашки с горячим ароматным напитком. Эф… красиво, но я не собиралась делать так, как он хочет.