Египетская шкатулка

Вместе с тем, ей очень хотелось и дальше находится рядом с ним.

По глазам Генриха было понятно, что он расстроен неожиданным сообщением. Он сразу стал напряженным и далеким, однако всеми усилиями пытался вернуть прежнюю легкость и спокойствие. С тысячами комплиментов и извинений он проводил её к машине, и попросил номер телефона. Она дала ему свою визитку, хотя понимала, что шансов на то, что он ей позвонит, мало – такие истории редко получают продолжение. Таких, как он, уносит время, статус, графики, дела.

Всю ночь Линда думала о Генрихе. Мысли кружились в голове, как нежные лепестки роз. Она вновь и вновь перебирала в памяти праздничный вечер, вспоминала его голос, взгляды, паузы между словами, ту улыбку, в которой было что-то щемяще-знакомое, будто из другой жизни.

А утром ее разбудил посыльный с доставкой – огромный букет нежных пионов, свежих, словно только что собранных в саду. Вместе с ними – чашка капучино, от которой поднимался ароматный пар, и хрустящий круасан с вишнёвым джемом в фарфоровой розетке. Всё это было красиво, тонко, изысканно – как отголосок вчерашнего волшебства.

Линда не могла поверить в происходящее. Откуда этот фантастический мужчина узнал её предпочтения? Эти пионы, именно те цветы, что она так любит. Капучино – напиток, который она пьёт по утрам. И её любимый круасан с вишнёвым джемом, как утешение в самые тяжёлые дни…

В памяти всплыл Кевин – её прошлое, четыре года жизни рядом с человеком, который за всё время ни разу не разбудил её цветами, ни разу не подарил утро, похожее на сон.

И тут Генрих – в короткий миг перевернул всю её жизнь, тронул душу – нежно, без слов, в самое сердце.

О, Генрих, Генрих! Она уже любила его за это незабываемое утро!

А потом были свидания – с тёплыми объятьями и нежными поцелуями. Ужины в ресторанах, где Линда терялась не от цен, а от взгляда напротив. Бесконечные цветы, подарки без повода, спонтанные прогулки, полёты в другие страны, где они бродили по незнакомым улицам, смеялись, фотографировали закаты. Он умел делать её счастливой – легко, играючи, как будто всю жизнь только к этому и шёл.

Их свадьба состоялась через четыре месяца после знакомства.

Жизнь превратилась в волшебную сказку, о которой мечтают многие, но почти никто не верит, что она может случиться.

Они жили в роскоши, но без показного блеска. Просторный дом, картины на стенах, любимая музыка по утрам. Линда продолжала заниматься искусством – теперь в своё удовольствие, без необходимости зарабатывать. Её картины покупали, выставляли в галереях, ею восхищались. И всё казалось нерушимым. До одного момента.

Момента, когда ей сообщили, что Генрих… погиб.

Автомобильная авария. Он ехал один. Крутой поворот, мокрый асфальт, не справился с управлением. Машина сорвалась с дороги и упала в обрыв. Сказали, что он умер мгновенно. Без шансов.

И всё – оборвалось…

Как будто кто-то резко выключил музыку в середине самого красивого момента.

А ведь всего два дня назад они наслаждались счастьем, мечтали о старости вдвоём, о седых волосах, о вечерах с вином и пледом где-то в доме у озера. Он целовал её ладони и обещал, что будет рядом всегда. ВСЕГДА оказалось слишком коротким. Всё рухнуло, как карточный домик. Жизнь, ещё недавно полная красок, надежд, вдохновения, теперь выглядела пустой декорацией – красивой, но бессмысленной.

Любовь, которая ещё вчера казалась вечной, теперь жила только в её сердце. А оно – надломилось.

Глава 2

Линда нехотя открыла глаза, оставляя свои воспоминания. Дорога начала петлять, раскачивая машину и она поняла, что они подъезжают к дому. Внутри неё больше ничто не вызывало бунт, наоборот всё тело и мозг ушли в состояние смирения.

«Наверное, подействовало успокоительное», – отметила Линда и безучастно посмотрела в сторону амбара.

Прямо возле дверей гаража стоял Генрих. Её Генрих!!! Живой! Такой же высокий и крепкий, немного неопрятный, в грязной рабочей одежде, но всё-таки это был ОН!

Её сердце на мгновение остановилось, пропуская несколько ударов, а потом снова пошло в учащённом ритме.

– Генрих?!!! – воскликнула Линда, не веря своим глазам и повернулась к Файне, ожидая от неё реакцию, но та сидела с тем же скучным выражением лица, словно ничего необычного не произошло. Линда еще раз посмотрела через лобовое стекло на Генриха. Он озадаченно глядел на них.

– Генрих? – опять спросила Линда.

– Да что тебя так удивляет? – ухмыльнулась Файна.

– Что это за таблетки? – Линда в панике начала наощупь искать лекарство, как будто хотела доказать, что это не просто игра разума. Пальцы дрожали так сильно, что пузырёк едва не выскользнул из рук. Сердце билось где-то в горле, перекрывая дыхание, а в голове звучал один отчаянный вопрос: «Неужели я схожу с ума?»

Она высыпала таблетки на ладонь – крошечные, безликие, одинаковые. Но теперь казалось, что каждая из них несла в себе яд воспоминаний. Её глаза налились слезами от обиды и бессилия. Перед ней стоял Генрих – мёртвый, но такой живой.

– Хватит уже, выходи из машины, – раздражённо фыркнула Файна.

«Зачем я выпила эти таблетки, – пронеслось в голове у Линды, – теперь мне кажется, что я вижу Генриха».

– Ты тоже его видишь? – робко переспросила она у Файны.

– Кого? – не поняла её вопрос золовка.

– Генриха, – еле слышно произнесла девушка, прижимая руки к вискам.

– Вижу…, Генрих. Что в нем не так? – обыденно ответила та, ожидая, когда Линда соизволит выйти.

– Он живой?! – дрожащим голосом снова спросила она.

– Живой. Живёхонький, – подтвердила Файна.

«Это похоже на какой-то сон, – думала про себя девушка. – Генрих здесь. Прямо пере до мной. Это не галлюцинация. Файна тоже его видит. Значит доктор сказал правду – Генрих живой».

В Голове все кружилось, мысли смешались, путаясь в фактах. Сердце колотилось то ли от радости, то ли от волнения, что всё это может оказаться ошибкой и Генриха на самом деле не существует, что перед ней всего лишь призрак, созданный её больным мозгом. Внутри поднималась волна ледяного ужаса. Реальность больше не имела чётких границ.

Линда вышла из машины и начала медленно приближаться к своему мужу. Перед ней действительно стоял Генрих – высокий, мускулистый, но какой-то не такой – что-то было чужое во взгляде. Возможно, всё дело в его неожиданном облике – грубом и непривычном. Он был небрит, с густой бородой и в грязном комбинезоне. На голове – рабочая кепка, на ногах – резиновые сапоги. Генрих так никогда не одевался и всегда следил за своей внешностью. А сейчас перед ней стоял будто кто-то другой, в теле родного мужа.

И тут до нее в одно мгновение дошло – это маскировка! Этот дом, внешность Файны и Генриха, деревня в Англии. Они явно от кого-то скрываются, что бы их никто не узнал. Его похороны были всего лишь муляжом, спектаклем. Но для чего?

– Линда, как ты? – он сделал шаг навстречу жене. Голос был действительно его, глубокий, с хриплыми нотками. Она кинулась к нему на шею и обняла, так крепко, как только могла. Она снова ощутила его тело, его родное тепло, его крепкие руки. Линда почувствовала такое облегчение в его объятиях, что слёзы сами по себе покатились из глаз.

– Я тебя так люблю! Я так скучала по тебе! – шептала она, не отпуская Генриха.

Мужчина растроганно гладил свою жену по спине.

– Ну, всё, всё, хватит, – пробормотал он и отцепил руки девушки от своей шеи. – Пойдём в дом.

Зайдя в гостиную, они все втроём уселись на диван. Линда смотрела на Генриха сияя от счастья. Она не могла налюбоваться мужем, ей до сих пор не верилось, что он живой сидит рядом с ней.

– Генрих…, – влюблённо протянула Линда, не отпуская его руку.

– Что сказал врач? – поинтересовался Генрих. Файна по дороге успела рассказать ему о случившемся.

– Ей выписали успокоительные, – вздыхая ответила Файна. – Врач посоветовал пройти обследование в Лондонской больнице.

– Ладно уже, – улыбнулась Линда, – всё хорошо. Это просто обморок, не надо никакого обследование. Лучше расскажите все подробности. Почему мы здесь? Как все было? Кто придумал сюда переехать? Это для маскировки, да?

Файна закатила глаза и молча ушла на кухню, предоставляя Генриху самому вразумить свою жену. Генрих как-то странно улыбнулся и пристально посмотрел Линде в глаза.

– Линда, ты серьезно сейчас? Хватит уже ломать комедию, – в его голосе звучали такие неприятные ноты, которых прежде девушка не слышала, это было открытое пренебрежение на грани неуважения.

Её сердце вздрогнуло и сжалось от боли непонимания. Она попыталась найти в глазах Генриха, то сияние и нежность с которым он всегда на неё смотрел, но сейчас его лицо выражало настороженное недоверие.

– Я не помню ничего… – затушевалась Линда и опустила голову, ей была неприятна реакция Генриха, его неприязнь и этот колкий взгляд.

– Хорошо, – сказал равнодушно Генрих, – мы будем делать вид, что вчерашнего скандала не было и ты никуда не уедешь.

Мужчина встал с дивана и вышел из дома. Линда растерянно хлопала глазами. Она не понимала, что сейчас произошло. Про какой скандал говорил Генрих? Да они в жизни никогда не ссорились. Вчера… Вчера были его похороны. Или как бы похороны. Может она что-то неправильно сделала или чем-то обидела его? Ведь она не помнит часть событий. Надо всё выяснить, решила девушка и пошла следом за мужем.

Генриха она нашла в амбаре. Он копался в комбайне, прикручивая какие-то детали. Возле его ног лежали чертежи и множество разных инструментов.

Девушка подошла ближе.

–Что ты делаешь? – с интересом спросила она, глядя как её муж виртуозно справляется с приспособлениями сельскохозяйственной машины.

– Доделываю косильную систему.

– Ты сам это сконструировал? – Линда внимательно смотрела на чертежи, расчерченные рукой Генриха.

– Да, – ответил он, не отрываясь от работы.

Девушка вспомнила блокнот со схемами, который она увидела в столе Генриха и перед глазами всплыл вчерашний вечер.

Торонто. Канада.

После похорон она долго лежала без сна, думая о Генрихе и своем разбитом счастье. Слез уже не было, Файна напоила ее антидепрессантами и, убедившись, что Линда перестала рыдать, ушла в гостевую комнату. Дом словно погрузился в скорбь, наполнившись тишиной и печалью. В душе Линды сквозила огромная пустота, боль внутри не покидала, не позволяя забыться ни на миг. Всё, чем она могла сейчас утешиться – это воспоминания.

Девушка соскользнула с кровати и пошла в кабинет мужа, где хранились их совместные фотографии с самыми памятными моментами и флэшки с видео, на которых Генрих живой.

В кабинете всё ещё ощущался запах его парфюма, будто он только что был здесь. Ничего не изменилось. Человек ушёл из жизни, а его вещи, книги, сувениры остались в мире, который он покинул.

Линда села за письменный стол, где многие дни работал её муж и провела рукой по гладкой поверхности, воссоздавая в памяти образ Генриха, его движения, его задумчивый взгляд. Вот он берёт авторучку, которую она ему когда-то подарила, и сосредоточенно записывает цифры в блокнот…

Девушка потянулась к ящикам, в поисках того самого блокнота. В верхнем отделении лежали папки и документы с печатями. Она открыла второй – там находились чертежи и наброски проектов. Последний нижний ящик оказался закрытым. Линда вытрусила всё из органайзера, но ключа там не оказалось. Она заглянула во все вазочки, под все статуэтки, ещё раз проверила первые две секции стола и разочарованно откинулась на кресло.

Но разве может она оставить этот ящик закрытым? Не-е-е-т. Она откроет его любым способом, даже если его придется разломать.

Среди разбросанной канцелярии Линда нашла острый длинный нож для резки бумаги. Сев на присядки возле стола, она принялась ковырять замок, но коварный ящик не поддавался. Ноги быстро устали и затекли от неудобного положения, и девушка сменила позу. Она наклонилась чтобы облокотиться на пол, но случайно ногой зацепила стоявший рядом стул, тот с грохотом упал.

– Дурацкий ящик! – не сдерживая своих эмоций воскликнула Линда и, бросив на пол нож, потянулась к стулу, чтобы поставить его на место. Вдруг, она заметила, что в ножке этого дизайнерского творения что-то торчит. Затаив дыхание, девушка аккуратно двумя пальцами поддела металлический предмет и вытащила спрятанный ключ.

Замок открылся сразу. На дне последнего ящика лежали блокнот и небольшая картонная коробка. Линда пролистала блокнот – сплошные схемы, чертежи, цифры и какие-то иероглифы. Девушка заглянула в коробку. Маленькая шкатулка, блеснула своими гранями, будто подмигивая, заставляя узнать её тайну.

Линда бережно взяла предмет. Золотой металл холодом лег в ладонь. На какое-то мгновение ей показалось, что она уже где-то видела эту уникальную вещь. На выпуклой крышке, переливалась прозрачная сфера с часовым механизмом, в которой располагались миниатюрные шаблоны планет. Четыре стрелки, с цветными наконечниками, расходились в разные стороны, драгоценные камни и символы сверкали по кругу циферблата, сбоку выступала кнопка завода.

«Какая интересная вещица», – подумала Линда.

Она приподняла крышку. С обратной стороны на тёмно-синем бархате сияли серебристые иероглифы, а внутри лежала фотография.

Линда взяла снимок в руки, осторожно, как нечто хрупкое. Он был совсем маленький, цвета выцвели. Бумага чуть шершавая, матовая – таких давно уже не делают. Сейчас оцифрованные фотографии с телефонов и компьютеров совсем другого качества.

Она всмотрелась в изображение – и сердце вздрогнуло. На снимке словно была она, но… не совсем. Одежда – незнакомая, она такую не носила. Причёска – причудливая, она так никогда не завязывала волосы. Кто эта девушка? Почему Генрих хранил это фото здесь?

Под фотографией находился небольшой клочок бумаги, написанный её же почерком.

Линда прочитала:

«Если в Мир параллельный войдёшь –

Себя другого обретёшь.

А если смерть свою постигнешь

то снова в тело своё спрыгнешь».

—Это что, заговор какой-то?

Девушка покрутила механизм завода в ожидании музыки. Шестеренки на сфере задвигались, стрелки переместились на сияющие камни, что-то щелкнуло и стало темно.

Что было дальше Линда не помнила, память лишь выдавала момент, когда она очутилась в сарае. Промежуток между этими двумя событиями до сих пор оставался загадкой. Сейчас, глядя на чертежи у ног Генриха, она решила спросить про это.

– Ты помнишь, что у тебя в столе тоже были схемы и шкатулка?

– В каком столе? – Генрих продолжал скручивать детали.

– У тебя в кабинете, в Торонто, в Канаде, – Линда хотела напомнить ему про их дом и постепенно выведать, что же всё-таки случилось.

Генрих посмотрел на неё придирчивым взглядом.

– Линда, опять ты несёшь какую-то чушь. Я не понимаю, чего ты добиваешься? Если таким образом ты хочешь упрекнуть меня в том, что я уделяю этой конструкции больше времени, чем тебе…

– Нет! Вовсе нет! – перебила его девушка. – Наоборот, я поддерживаю все твои идеи и созданные проекты.

Генрих печально хмыкнул.

– Вчера ты говорила другое и поставила меня перед фактом: или этот комбайн или ты.

Линда виновата смотрела на мужа.

– Я вообще ничего не помню… Мы что, поссорились?

Генрих залез в кабину комбайна и начал проверять работу системы, казалось, что он вообще не замечает Линду. Девушка терпеливо ждала, пока он выключит мотор. Наконец, двигатель затих, и Генрих, спрыгнув с высоких ступенек, оказался прямо перед ней. Линда не понимала, почему он так себя ведёт. Он откровенно ей пренебрегает. За всё время их совместной жизни, такое происходило впервые.

– Ты не помнишь, что вчера собиралась уйти от меня, уехать обратно в Канаду? Не ты ли кричала, что я испортил тебе жизнь и, между нами, всё кончено? – с претензией в голосе спросил Генрих.

Внутри Линды всё похолодело, сердце словно застыло от предчувствия надвигающейся беды, а душа шептала: «Такого не может быть». Она бы не ушла от Генриха, она любит его, ей нравится всё, что он делает, его идеи, проекты и конструкции гениальны. Она всегда его поддерживала и восхищалась тем, что он создаёт. Как она могла так обидеть его?

«Вот почему его взгляд другой, – думала она. – Вот почему он со мной так разговаривает».

Линда подошла к мужу и взяла его за руки.

– Прости меня, любимый, – дрожащим голосом сказала она. – Я… я не хотела. Я не понимаю, что произошло. Моя память…

Генрих отвернул от неё лицо, словно ему было неприятно с ней разговаривать.

– Это всего лишь твои оправдания, – недовольно произнёс он. – Всё и так понятно – я не смогу дать тебе то, что ты хочешь.

Генрих высвободил свои руки и снова залез в комбайн. Линда стояла в недоумении.

«Как вернуть к себе любовь мужа? – думала она. – Почему я ничего не помню?»

– Генрих, давай поговорим, – сделала новую попытку Линда.

– Говори, – буркнул мужчина из кабины.

Линда не знала с чего начать и нервно кусала губы. Сейчас она не узнавала Генриха. Её Генрих был другим – заботливым и внимательным. А теперь она видела безразличного чужого мужчину, которому совершенно нет дела к её чувствам и состоянию.

– Генрих, что с нами произошло? – чуть ли не плача произнесла девушка.

Генрих насупился, обхватив себя руками, тем самым закрываясь от Линды. Ему не хотелось признавать, что их брак был ошибкой, что они абсолютно разные, и что как бы вначале отношений любовь ни вскружила им головы, всё же к совместной жизни они не были готовы. Линда – девушка из города, она родилась и выросла в Канаде, ей требовались развлечения, поездки на море и становление своей личности. Ей нужно было что-то большее, чем он мог дать. Ведь он обычный трудяга в деревне Англии. Да, ему нравилось конструировать новую технику для сельскохозяйственных работ, и не просто нравилось – он этим жил, вдохновлялся и гордился. Но переехать ради Линды в Торонто, он не готов. Что он там будет делать? Ему чужда городская жизнь. Его душа тянется к земле.

– Генрих, я знаю, что тебе это покажется странным, – дрожащим голосом продолжала девушка, – но я не помню событий с момента твоих похорон… Ты можешь мне рассказать, что произошло.

Мужчина нехотя слез с комбайна и раздражённо бросил рабочие перчатки в угол.

– Ну спасибо, – удручённо произнёс он, – ты меня уже и похоронила. О чём нам тогда вообще разговаривать?

Опустив голову, он быстро вышел из амбара. Линда закрыла лицо руками, понимая, что ещё больше расстроила мужа. Идти в дом ей не хотелось. Холодность, которая исходила от Генриха не давала ей сблизиться с ним. Казалось, что он будто выстроил ледяную стену между ними, через которую невозможно пробиться.

Девушка обошла по кругу комбайн, обдумывая предстоящий разговор с мужем и только сейчас заметила лестницу на второй ярус. Не раздумывая, она поднялась на верх. Это пространство больше походило на комнату. Возле стен стояли старые шкафы и комоды, в углу односпальная сетчатая кровать с грудой матрасов и старых пуховых подушек, возле окна – письменный лакированный стол.

Линда подошла ближе.

«Так значит здесь теперь Генрих чертит свои проекты», – определила девушка и села на стул, примеряя удобство этого места. Её взгляд скользнул в угол и зацепился за холсты, аккуратно поставленные в ряд. Она тут же встала и подошла к полотнам. На многих картинах была изображена её жизнь с Генрихом. Не было сомнений, что их писала она – её техника, её стиль, но почему она не помнит, как это происходило. Судя по количеству работ, этот процесс занял бы многие месяцы.

Линда замерла, будто наткнулась на невидимую преграду. Мысли закружились вихрем, душа сжалась в тревожном предчувствии. Сколько времени стёрто из её памяти? Неделя, месяцы, годы? И почему? Как долго она живёт в этом зыбком состоянии, не замечая, что реальность ускользает сквозь пальцы?

А если дело вовсе не в забывчивости? Вдруг у неё действительно что-то серьёзное – страшное, необратимое? Мысль ударила как ток. Неприятный холод пронзил позвоночник, а по венам побежал адреналин, рисуя в голове самые мрачные прогнозы. В голове моментально вспыхнули пугающие картины: больничные палаты, диагнозы, приговоры, с которых не стереть ни одной буквы.

Линда резко развернулась и почти бегом бросилась вниз по ступеням. Сердце тревожно билось в груди, отзываясь в висках гулким эхом страха. Она мчалась к дому, к Генриху, как к последней надежде. Ей казалось, что вот он – ответ, ключ ко всему. Может быть, именно эта потерянная часть её памяти и стала причиной отчуждения между ними. И если рассказать всё – прямо, искренне, без прикрас – возможно, между ними снова вспыхнет понимание.

– Генрих, я поняла в чём проблема! – забегая в дом, крикнула Линда.

Мужчина сидел на диване перед телевизором и был полностью сосредоточен на экране, по которому транслировали регби. Он даже не обернулся к ней.

– Генрих, это серьёзно, – переводя дыхания сказала Линда и села рядом.

– И в чём проблема? – безэмоционально спросил он, не отводя взгляд от экрана.

– В моей голове…, в моей памяти…, – слова Линды сбивались в кучу. Ей хотелось объяснить мужу всё, но она сама не знала, что объяснять. – Я там… нашла картины… Они же мои?.. И я поняла… что прошло много времени, а я… я не помню, когда их рисовала…

Казалось, что Генрих вообще её не слушал, словно она говорила со стеной каменной и безмолвной.

Линда без лишних церемоний коснулась щеки мужа и мягко, но настойчиво повернула его лицо к себе.

– Как долго мы здесь находимся?! – глядя ему в глаза спросила она.

Это подействовало, Генрих переключил своё внимание на неё. С минуту он молчал, вглядываясь в лицо жены и стараясь понять почему она задаёт ему такой вопрос, но не найдя причины просто ответил:

– С нашей свадьбы.

Брови Линды приподнялись, а глаза заморгали, не веря услышанному.

– С нашей свадьбы? – переспросила она.

Генрих тоже удивлённо посмотрел на неё.

– Ты не помнишь? Мы же всей деревней тут неделю гуляли.

– Нееет, – еле слышно произнесла Линда.

Генрих едва заметно улыбнулся – видимо воспоминания о дне их свадьбы пробудили в нём тёплые чувства. Линда словно загипнотизированная, мотала отрицательно головой, пристально глядя на мужа. Она ждала, что он сейчас рассмеётся и скажет, что всё это – нелепая шутка, розыгрыш, игра. Но вместо этого Генрих продолжал говорить вещи, которые для него были реальны.

– Ты что, не помнишь, как Вилли напился и залез танцевать на стол? Вот это была умора…

Линда недоверчиво смотрела на мужа, а он, увидев её взгляд крикнул сестре.

– Файна, принеси наш свадебный альбом!

Золовка вышла из комнаты с толстым альбомом и вручила его брату, усаживаясь возле него по другую сторону. Ей тоже хотелось вновь посмотреть снимки и окунуться в события праздника.

Генрих листал страницы, комментируя запечатлённые на них эпизоды, Файна хихикала и вставляла свои дополнения, а Линда сидела бледная, словно мумия, не веря в происходящее. На этих фотографиях была она и Генрих, но в других свадебных костюмах, и свадьба другая.

Она помнила свою шикарную свадьбу в самом лучшем ресторане Торонто, помнила изысканные блюда, своё дизайнерское платье и полутораметровый торт. Где всё это? Почему Генрих и Файна показывают то, чего не было? Зачем они обманывают её?

«Похоже дело не в моей памяти, здесь что-то другое… Они не доверяют мне… Они хотят, чтобы я поверила в весь этот спектакль… Но зачем?»

Ей показалось, что она смотрит сериал, где все играют чужие роли и забыли, кто они настоящие.

– Я хочу домой, – громко сказала Линда, обрывая весёлый лепет родственников.

На мгновение в комнате стало тихо.

– Линда, ты дома, – напомнил ей Генрих и отложил альбом.

– Хватит меня обманывать! – взорвалась девушка. – Вы сделали фейковые фотографии и смеётесь, может расскажете, как мы здесь оказались.

Генрих удивлённо пожал плечами, не понимая, почему Линда злится и требует объяснений, но решил ответить.

– Почему это фотографии фейковые? Они самые настоящие. И ты сама захотела здесь жить. Никто тебя силой не принуждал.

– А как же наш дом в Торонто? Ты его продал? – на повышенных тонах спросила Линда.

Настроение Генриха сразу изменилось, улыбка исчезла, губы сжались в жёсткую линию, а глаза колко заблестели.

– Сколько ты будешь попрекать меня, что я не дал тебе красивой жизни?!

Генрих привстал, собираясь уйти от этого разговора, очередного скандала, от Линды, но девушка остановила его, схватив за руки.

– Генрих, я тебя не попрекаю. Ты дал мне всё о чём я мечтала! Я жила с тобой словно в сказке. Наш особняк в Торонто, вся та роскошь и твоя любовь… Но потом что-то случилось… И вот мы здесь… Я не помню, как мы сюда приехали…

– Линда, сколько можно мечтать про Торонто? – рассержено произнёс Генрих. – Мы об этом говорили тысячу раз. Мы не можем туда переехать.