Талантливый Дом, кн.1. Пятиконечная звезда мелькает в темноте

Лео спокойно и довольно улыбнулся, господин Жестов по-наставнически улыбнулся ему в ответ, отложил свой блокнот в сторону и сложил руки перед собой.

– Опиши мне, как рисующий человек, картину под названием: «Моё будущее», и я закрою глаза на то, что ты подслушивал все моих разговоры с твоими-то одноклассниками, – с осуждением оценил учитель ученика взглядом сквозь очки.

– Вас было просто хорошо и громко слышно, сэр, – и бровью не повёл Лео.

– Нас было еле слышно, мой мальчик, – сверлил психолог Дейра будто б лазерными глазами, эффект которых только увеличивался от линз очков.

– У меня чёткий слух, сэр.

– Или отвечай на вопрос: «Как ты видишь своё будущее?», или я прошу вашего классного руководителя, сегодняшнего дежурного по школе, о доступе к камерам в этом кабинете.

Парень глубоко раздражённо вдохнул носом тёплый воздух и опустил голову. Разговор он начал, неуверенно улыбаясь.

– Я вижу себя успешным дизайнером интерьера или одежды, у которого жена и парочка славных детей, не связывающихся с огромным количеством алкоголя, лёгкими деньгами за продажу запрещённых веществ и продажу своего тела, тех, кто никогда не увидит моего деда с ружьём, которому по приколу всегда было разрушать лесные семьи и братства, убивать со снайперской винтовки соседских собак и уклоняться взятками и знакомствами от тюрьмы и штрафов, пока моя бабка в синюшно синем амёбном состоянии и в позе креветки бубнила, не взирая на дедовы крики: «Горите в Аду, кошки!», что Джейн Рассел лучше Мэрилин Монро. Этот стыд – моё раннее детство, детство до Студии, и своим детям я такого не пожелаю, даже если возненавижу их за наистрашнейшее!

– Сегодня у нас действительно важная тема, особенно, уж извини, для тебя, потому что если ты не самоопределишься по поводу своего места обучения после школы, будем откровенны, то ты можешь пойти вслед за матерью, по её проторенной дорожке и по проторенной дорожке её мамы, её папы…

– Я никогда не скачусь до того уровня скотства, на котором она прожигает жизнь, постоянно мотая чьи-то деньги, постоянно выпивая и буйствуя! Она выбрала свой путь бедной жертвы судьбы и её из этой ямы даже мне не в силах вытащить! Это зовётся смирением, господин Жестов, когда ты трезво смотришь на всё это и делаешь выводы, не угнетая себя в своих же глазах за бессилие. Я – предатель их образа жизни и искренне этому рад. Искренне горд, что я другой человек, не её породы, – парень отвернулся от учительского стола и вновь засмотрелся на интерьер, успокоившись. – К слову, стиль этого кабинета не был ли позаимствован из Златоглазых Горлиц?

Мужчина озадачено прищурился и призадумался.

– Женщина, открывшая и проспонсировавшая наш Талантливый Дом, вдохновлялась Златоглазыми Горлицами, совершеннейшей школой Вертфлеста того времени, и в начале своей жизни Талантливый Дом сам на себя не был похож. Этот кабинет – единственное, что не подвергли косметическим изменениям.

– Это поразительно… Похоже на какое-либо волшебство, ведь Студию открыли в 1967-ом, разве нет?

– Всё так.

– Сена Паон ведь открыла её, сэр…? – мужчина кивнул Леонардо. – Интересная была женщина.

– Весьма! И, Лео, я тебя умоляю: никогда не говори «никогда». Свернуть с намеченного пути легче лёгкого бывает, – замялся мужчина.

– Я подумаю над этими словами, спасибо.

– Это тебе спасибо!

***

– Кем я хочу быть – это я знаю, это легко, – стояла одна из учениц 12-го «Бэ» около картины-окна Царственного кабинета, пока господин Жестов изучал её поведение, подобно коту, наблюдающему за кроликом в клетке. – Учительницей музыки планирую быть, господин Жестов.

Девушка подошла к другой картине: на ней был уже не просто фантастичный пейзаж с хибарками на холмах, а уж парящий в сиреневатых облаках пегас.

– Но какую музыку я хотела бы включить?! Надо бы включить нечто расслабляющее… – стучала она пальцем по подбородку. – Да, отвлекающее от сути мою волнительную голову, сэр!

Она подошла к учительскому столу и своему стулу, учитель выпрямил спину.

– Нет, – пошла обратно к картине с пейзажем двенадцатиклассница. – Или, напротив, надо нечто настраивающее на разговор? – девушка повернула голову к мужчине. – Настраивающее на разговор?

– Было бы славно! – кивнул господин Жестов, натягивая улыбку на морщинистое лицо.

– Тогда диско – мы выбираем тебя! – крикнула девушка, расхохотавшись.

Мулан А. включила песню: ♫ Savage – Tonight.

Шестнадцатилетняя девушка со светло-розовыми от рождения волосами средней длины, бледно-зелёными глазами и белоснежной как снег кожей, низенькая, по телосложению хрупкая, подобно Дюймовочке, но крепкая, как Мулан из того самого одноимённого мультфильма. Могло показаться, что её светлая одежда в милом стиле излучала свет… К слову, фамилия прелестной Мулан Аалто с финского (Aalto) переводится как «волна», хотя со свечением её облика этот факт мало связан.

– Мисс Аалто, у Вас есть какие-либо переживания на счёт предстоящего финиша в школьной игре? – поглядывал мужчина в свой блокнот, смущая девушку, неотрывно смотрящую ему в глаза.

– Нет, ведь я планирую здесь остаться, господин Жестов.

– Как послеклассница? – кратко взглянул он ей в глаза. – Подработки в подразделениях, но без уроков… Ещё год для окончательного самоопределения – это умно!

– Нет, я хочу остаться в Талантливом Доме, но как учительница музыки, сэр.

– А когда-то ты хотела стать певицей, – с грустью вспомнил он и посмотрел ей в глаза, однако она уж отвернула голову.

– Господин Жестов, при всём моём уважении: я иду по пути педагогики уже сколько лет. Каким-то мечтам суждено оставаться мечтами. Песни – это развлечение, а воспитание детей – это будущее.

– Всякое действие человека имеет смысл, даже пение, но я понимаю и твою точку зрения, Мун!

– Мулан! – одёрнула учителя девушка и ухмыльнулась. – «Мун» меня обзывают в честь Сейлор Мун, однако на воительницу Мулан, хе-хе, я ведь похожа больше, правда? – улыбка с лица её спала. – Правда?!

– Спасибо за то, что уделила мне время. Точно не хотела бы обсудить какие-либо смятения, может…?

– Я не хочу говорить больше об этом. И это Вам спасибо! До скорого! – со всей внезапностью смены настроения остудила и растеплила психолога Мулан, встав с мягкого и удобного стула.

– До скорого…

– Нет смысла боле рассуждать и менять принятое решение на оное, сэр, – отряхнула она от невидимых крошек своё коктейльное розово-жёлтое платье.

– Ты права. Мулан, позови, пожалуйста, следующего. Кто там, кстати, следующий?

– Вам понравится, хе-хе!

***

Следующая после Мулан ученица Талантливого Дома, студиесса с двенадцатилетним стажем, влетела пулей в дверь Царственного Кабинета, правая и ближайшая к двери рука господина Жестова дрогнула, а очки его слетели и грохнулись на стол, не разбившись. Девушка одним прыжком миновала первую парту первого ряда и оказалась на второй парте… Верх ногами!

– «Всем пиратам и коневодам-любителям по бутылке колы» – как говорят у нас в Вишляндии, господин Жестов!

Девушка с разноцветными волосами спрыгнула с высоты куриного полёта и радостно присела на стул напротив учителя.

– Или, говоря по-человечески: здравствуйте, сэр!

Серо-зелёноглазая девушка семнадцати лет приподняла правую ногу руками и поставила её стопу на свой стул, не вставая с него. Вид у Алисии Таллейн – поистине безумство во плоти! Тёмные (натурального цвета) волосы у корней, середина каждого волоса крашена в зелёный, а кончики, третья треть, в ярко-фиолетовый. Красно-фиолетовая туника с цветными пёрышками на рукавах и лосины в тигрово-зебровую расцветку – правая штанина под зебру, другая под тигра.

Алисия Т. включила песню: ♫ Tony Igy – Melodramatik.

Алисию Таллейн не восхищает до головокружения музыка и не восхищают птицы, как Киару Морган, не интересует богатый или необычный современный архитектурный стиль, разные дизайны одежды, как Леонардо Дейра, ей не нравится работать в свете софитов и тени прожекторов, как Клариссе Старр, не завлекают спортивные и политические игры, как Николаса Джонса, не уводит в очаровательный омут экспериментов наука, как Майклоса Сандерса, её не дисциплинирует плавание и тема строительства, как Лилию Нейт, не поддерживает педагогика голову на плечах, как это у Мулан Аалто… Алисия Таллейн была другой. Фамилия Алисии происходит от имени древнегреческой музы лёгкой поэзии и комедии: от музы по имени Талия.

Она продолжала придерживать задранную правую ногу, проговаривая: «три, два, пять, четыре, шесть, шесть, один, два, ох!» и поматывая головой вправо в такт танцевальной музыке.

– Как-то так, сэр!

Мужчина закончил записывать в блокнот весь её подробный рассказ, снял очки и пальцами обоих ладоней начал массажировать переносицу со лбом.

– Каскадёрство? – поднял учитель на Алис глаза. – Серьёзно, мисс Таллейн?

– Абсолютно! И работа в магазине Тоя Ван Авера, записали?

– Да. Продавщица в магазине игрушек, записал… – стукнул он пишущей частью ручки по блокноту.

Таллейн резко опустила ноги на пол, встала, присела обратно и громко хлопнула левой ладонью по столу.

– Вот и славно, хе-хе-хе! Я пойду?

– Судя по твоему рассказу… Эмм… Впечатление, в общем-то, одно: ты не собираешься учиться, Алис?

Она вмиг стала серьёзней и сосредоточенней.

– Накоплю деньги на хороший универ и полечу туда. У меня всё нормально с головой, если Вы про это…

– Не в Вертфлесте универ?

– Я не хочу учиться здесь, хоть искренне люблю это место! Просто слишком много плохих воспоминаний у меня здесь. Такое чувство или просто желание, что как только я перееду – эти воспоминания останутся здесь, а я буду там, м?

– Прости за вопрос, но воспоминания о родителях и бабушке часто посещают тебя?

– Да. Мои воспоминания, от которых не деться, – Алис воссияла от счастья, – но попытаться стоит, о-хо-хо!!!

Господин Жестов максимально мягко улыбнулся и заговорил тише, наклонился над столом, таинственно придвинувшись к ученице.

– Куда поедешь и на кого учиться планируешь?

Алис зашептала, пододвинулась вместе со стулом к столу и наклонилась над ним, практически ложась на него.

– Чего шёпотом? Думаете, духи слушают?

– Алисия, духов нет, – прошептал он ей в ответ, постоянно осматриваясь.

– Я поеду в Швейцарию – вместе с Киарой!

– Точно, ха-ха, вы ж подруги! Пронесло! – мужчина вернулся на прежнее место и заговорил громче. – Извини, вылетело из головы.

Девушка заговорила громче тоже и пропрыгала на старом стуле назад, заставив пожилого учителя схватиться за сердце.

– Ничего страшного! – махнула зелёно-фиолетововласая худой ладонью. – Выучусь ради галочки и продолжу жить мимолётными увлечениями, отучусь, как мои ро… родители, – она почесала лоб со шрамиком на нём, – я их зову родителями, биологических-то, хотя их самая большая заслуга в моей жизни, что отдали меня бабушке и при рождении не сунули в мясорубку.

– Алисия!

– Что?! Даже это имя мне дала бабушка, господин Жестов! За что мне их любить, кроме как за то, что не убили меня? Пойду же я, к вопросу об образовании, на исторический факультет, к слову, мне нравится прерогатива быть нордистом! Или как это зовётся у них в Швейцарии…? В общем: изучать нордистику или же историю, культуру с литературой и языки скандинавских стран! Вот! У меня уже есть пару идеек и мыслишек для диссертации.

– Научно-исследовательская работа для галочки?

– Да! Это занимательно, я имею в виду сидеть по часов восемь в библиотеке по шесть дней в неделю и так три недели подряд, чтобы только изучить весь материал и провести исследование, – девушка расстроенно сжалась. – Моё истинное желание всё равно не сбудется, и надеяться смысла нет, хотя… – она, закрыв глаза, скрылась в чаще своих мыслей и мечтаний, где существуют и духи, и гномы, и феи, она улыбнулась и расслабилась.

– Каково твоё истинное желание, Алис?

Таллейн со всей серьёзностью на устах и со звёздочками-покровителями мечтателей в глазах ответила.

– Найти волшебный мир из бабушкиных рассказов! Он есть, я его найду! Ради хотя бы гномов и фей…

***

– Что ж, Арти, ты последний! – с радостью тыкнул ручкой в блокнот мужчина.

– Ха-ха! – парень облокотился на подлокотники стула и опёр тяжёлую голову на костяшки пальцев. – Если бы! По списку я первый, да ещё и староста.

Студиец выпрямил спину.

– Но хоть где-то я последний, – обратил парень внимание на потолочную лампу в виде пятиконечной звезды. – Разнообразие, ха-ха! – выжидающе прикусил он губу и поставил подборок на большой палец. – Мда… Извиняюсь, не прилично же.

Обладатель чёрных волос до плеч и ясно-голубых, широко раскрытых к миру глаз, выпрямил спину снова и посмотрел учителю прямо в глаза. Темноватый цвет кожи под Латинскую Америку, одежда без рисунков и узоров. Эмоциональность, энергичность и загадочность Артура Брауна отразились на его красивом голосе без остатка! Ему семнадцать лет, на нём красная футболка, чёрные джинсы, чёрная наплечная сумка, кроссовки и простецкие часы…

– Можем начать? Как мои прошли тест?

– Не много ли спешки, мистер Браун?

– Актуален был бы иной вопрос, господин Жестов: не много ли любопытства, Арти? – говорил он, не отрываясь от циферблата часов. – Хах, нет, не много. Я же о своих людях, как-никак, беспокоюсь.

– Я задам тебе три вопроса. Первый: какую музыку ты хотел бы включить на весь кабинет, не стесняясь? Второй: каковы твои ощущения, когда думаешь о выпускном из школы? Третий: кем думаешь стать и где жить?

Артур подумал секунд тридцать и загнул указательный да безымянный палец левой ладони, никак не украшенной какими-либо украшениями.

– Чувствую себя вдохновлённым! – лучезарно ухмыльнулся студиец. – На мультипликатора документы планирую подавать, господин Жестов.

– Ни черта себе! – прикрыл мужчина рот. – Точнее…

– Ха-ха-ха! Мне льстит!

– Кхм, извини меня, я немного не так хотел выразиться.

– Да-да, конечно, сэр, но не переживайте: злопамятность – не моя черта, и я не договорил про жизнь и профессию… Обучаться профессии и жить, скорее всего, буду я в Аргентине, на родине приёмных родителей. Пускай они и переехали в Вертфлест, дядя и тётя мои-то по маминой линии – они живут в Аргентине! Буду жить у них, как и делали в своё время мои кузены, Карлос и Саймон, живя у нас, если Вы таковых помните, конечно.

– Ещё как помню, ха-ха! Постой. Так, значит, ты бросаешь музыку?

– Мисс Джесс поймёт, надеюсь. Я не музыкант.

– Да ладно с этой мисс Джессикой, Артур.

– Арти! Не зовите меня «Артуром».

– Хорошо. Тебе не хочется вернуться к той праздн… – господин Жестов пронаблюдал за отрицательно качающейся головой Брауна. – Нет, так нет, но жаль.

– Та жизнь, господин Жестов, чуть не довела мою дурную голову до гробовой доски, так что нет, пожалуй.

– Мультипликация? – кивнул мужчина на кивок юноши. – Не актёрское?

– Знание основ актёрского мастерства и природная харизма без желания развиваться, как актёр, и работать – это пустозвонная монета. Бросать мечту о создании мультфильмов из-за зова какой-то музыки тоже не вариант.

– Какую музыку хотел бы включить?

Парень загнул большой палец.

– Никакую, особенно на весь кабинет, – потёр он виски. – У меня с самого утра голова болит, господин Жестов, извините за то, что перемешал все ваши кости.

– Ничего страшного, – повесил нос психолог и отпрыгнул от дна морского, от дна моря Печаль, он понимающим цветком расцвёл, как одно из комнатных растений в углу кабинета, – всякое на свете белом бывает! Мне любопытно: каково же было мнение окружающих насчёт твоего окончательного выбора не связывать жизнь с музыкой?

– Да чёрт с ними, с окружающими! – нахмурил парень брови. – Это моя жизнь и мне её жить! Да, я способный мальчик, не спорю, но ради этого бросать то, к чему рвётся сердце? Увольте.

– Ох, ты весьма скромно описал все свои достижения в языках, искусстве, науке и спорте, Арти. Простой «способностью»?! Уму непостижимо!

Голубоглазый парень широко улыбнулся, убрав чёрные волосы за уши.

– Да! – довольно ухмыльнулся Браун.

– Ха-ха-ха! Ужас! Аж с ума сойти…

– Умный – не умный, да кому какое должно быть дело? Я ведь простой человек!

– Я бы сказал «вундеркинд», но не суть. Хотя… Ежели рассуждать, то я бы так обозначил всякого из вас, студийцев, но ты – мечтатель! Ещё тот мечтатель, нежели просто вундеркинд! Такие живут долго и счастливо, мой мальчик, посему я за тебя рад, хотя живут они счастливо, лишь исполняя желаемое.

– Каждый из нас мечтатель.

– Прошу тебя: не давай кому-либо управлять твоею жизнью.

– Я никому не позволю вертеть собою, господин Жестов.

– Прекрасно! Можешь идти, – убрал мужчина в портфель свой блокнот, – я-то знаю, сколь много у вас, пчёлы вы мои, дел, хе-хе!

– Улетаю! До свидания! – вскочил со стула староста 12-го «Бэ» и обернулся у выхода к учителю. – К слову, волшебный стиль кабинета. Барокко?

Господин Жестов с подозрением оторвался от поиска тех или иных вещей в своём портфеле.

– Возможно, Арти.

– Так царственно! – не уходил ученик.

– Присядь-ка снова предо мной, – обернулся к парню, стоявшему на выходе, психолог.

Юноша смутился, но послушно присел, сцепив ладони в замок и расправив благородно плечи, поставив локти на подлокотники.

– Сидишь, будто б принц, – с хитрой улыбкой продолжил мужчина, – как я этого не замечал? А вдруг…? – приподнял одну бровь господин Жестов.

– Хе-хе! – отмахнулся юноша. – Да прекратите Вы.

– Я говорю правду. Жизнь поразительна и ужасна, как говорят!

– Это Вам Алис сказала или Киара…?

– Ха-ха, никто из них.

– Господин Жестов, с чего бы вдруг у бывшего сироты голубая кровь? Да ниоткуда, если поразмышлять.

– Поверю, но… – учитель раскинул широко руки, словно крылья. – Это Царственный кабинет, Арти! Так его назвали ещё при строительстве!

– В 1967-ом году при самой Сене Паон, величавой модели и просто несчастной молодой женщины. С ума сойти!

– И этому месту не делали косметический ремонт ни-ког-да! Об этом я, к слову, уже говорил твоему лучшему другу Лео.

– Никогда-никогда…? Вы шутите?

– Никак нет!

– Даже потолочная краска не треснула за пятьдесят два года?

– Не треснула.

– Мистика… – восторженно пробубнил под нос Браун.

В дверь постучали.

– Войдите! – скомандовал Жестов.

– Здравствуйте, господин Жестов, Вы закончили?

Арти резво встал со стула.

– Здравствуйте, мистер Кьюпид! Господин Жестов, я пойду, у меня много дел.

– Иди давай, бестолочь! – бесцеремонно рявкнул на парня строгий вошедший в двери мужчина.

Мистер Кьюпид – математик, химик, преподаватель танцев в Талантливом Доме. Мрачный, подозрительный молодой мужчина в строгом костюме с консервативными и радикальными взглядами на мир. Он – классный руководитель 12-го «Бэ» класса. Его фамилия (Cupid) с английского переводится как «Купидон» или «Амур» – и своей романтичной фамилии мужчина не соответствует.

После закрытия двери и ухода Артура Брауна мистер Кьюпид нервно обратился к преисполненному спокойствием господину Жестову.

– Ну? Как мои бестолочи? Столь ничтожны, какими и были эдак пару лет назад? Ха! Не удивлюсь!

Господин Жестов устало снял очки и начал их протирать от пыли.

– Ох… – надел пожилой мужчина очки снова. – И вовсе они у тебя не бестолочи! Большинство из них знает, куда и на кого идти.

– А компашка Брауна?

– Как раз-таки они и знают, куда и на кого идти, Ларцио! – прикрикнул мужчина.

– Господин Жестов – для Вас я просто Кьюпид, даже не мистер Кьюпид! Кью-пид. Никак не Ларцио, Жестов, ясно?! – опёрся на околодверную стенку тридцатишестилетний мужчина.

– Прошу простить меня, Кьюпид.

Главный учитель химии и танцев в Талантливом Доме продолжил с извечно кисло-сердитой миной разговор.

– Благодарю за понимание. Хорошо хоть в одном они не оплошали – в выборе! Меньше мороки мне будет. До скорого.

– До скорого, Кьюпид! – с наскоро натянутой улыбкой произнёс господин Жестов и встал со стула своего после ухода внезапного гостя. – Можно и пообедать! Ох как же хорошо, когда все всё знают! Ах, а когда все элементарно уверены в будущем, мм… – сделал глубокий вдох семидесятилетний мужчина. – Кра-со-та!

Господин Жестов выходит из своего любимого кабинета, таящего историю, и, бредя по коридору минус первого этажа, заходит за двойные двери в музей имени Сены Паон – основательницы Талантливого Дома.

Больше полувека прошло с того часа, как непонятно зачем отстроилась эта школа. История умалчивает истинные мотивы противоречивой модели родом из Франции.

В музее стоит её восковая статуя – статуя светловолосой и кареглазой прекрасной девушки, стоящей на каменном толстом постаменте. На каждой из четырёх сторон выгрирована фраза, считавшаяся афоризмом Сены Паон, но насчёт этого было немало споров. Правда ли, что легкомысленная и меркантильная модель, как Сена, излагала столь мудрые мысли? И именно её ли идеей являлось открытие Талантливого Дома, не на спор ли она сделала это?

Фраза, написанная спереди статуи, звучит так: «В истинном обители знаний всегда будет ответ на ваш вопрос, а Талантливый Дом – это и есть та истинная обитель».

Господин Жестов перекусывает рисом с курицей в холле первого этажа, среди длинных деревянных столов и тучи стульев, под звуки телевизора с одного угла и звуки радио с другого, под разговоры шестилетних первоклассников и четырнадцатилетних девятиклассников он без спешки возвращается на свой любимый и тихий этаж с Царственным кабинетом и засматривается на скульптуру Сены Паон.

Артур Браун в холле первого этажа Талантливого Дома, потирая виски, добредает до большого стола с Леонардо Дейром, сидящим за ним. Чёрновласый парень ставит поднос с едой на столешницу и присаживается напротив друга.

– Остальные наши что, всё доели?

– Да, и я тоже! – скрестил Лео руки на груди. – Однако я решил дождаться твоего прихода, а прочие разлетелись по подразделениям, кто куда… Как птицы, ха-ха!

– Спасибо, Дейр, – улыбнулся староста 12-го «Бэ».

– Не за что, Браун, – взглянул рыжевласый на поднос друга с улыбкой. – Макароны с жаренным луком и сосисками? Я вот выбрал рис с курицей, знаешь, и там соус карри, а не просто кетчуп, – осматривался по сторонам со скуки сытый студиец.

– Я люблю классику, ха-ха! Не то, что Вы, сударь.

– Ха-ха-ха, дурень! Жри давай, а то следующим у нас хи-и-и-и-мия у Кьюпида! Опаздывать нельзя, а то этого чокнутого профессора-танцора переклинит, и я сейчас не про Майкло даже, сам понимаешь.

– Ха и ха. Лео, расслабься, у нас часовой обед, и не торопи меня! – голубоглазый тяжеловато вздохнул и постарался улыбнуться. – Всё успеется. Лучше ответь: ты веришь в то, что в Царственном кабинете никогда-никогда не делали косметический ремонт?

– Жестов и тебе рассказал про него? Хм.

– Да, с чего-то да, – нахмурился голодный студиец, сделав пару глотков морса. – Ты веришь?

– Не очень. Жестов – тот ещё сказочник, ты же знаешь, Арти.

– Ещё как! Порою мне кажется, что он спятил, – достал Арти из наплечной сумки, повешенной на стул, жвачку и положил её рядом с тарелкой.

– Не больше, чем все здесь, – шёпотом произнёс Лео, усмехнувшись, и тихо продолжил, – процентов семьдесят пять от всех преподавателей точно ку-ку, иначе бы их сюда не взяли.

– Справедливо. И мы, получается, тоже ку-ку? – растёр Арти ладони, согреваясь.

– Иначе бы нас сюда не взяли, хах! Нормальная жизнь скучновата, согласись?

– Ага… – поморщился Браун и осторожно коснулся лба.

– Знобит?

Арти кивнул, пока дул горячий воздух на ладони с побледневшими ногтями.

– Голова так и не прошла…?

– Нет, к сожалению, – взял парень вилку в руки. – Чёрт! – выронил он столовый прибор.

– Арти?

– Голова… – прижимал со всей силы он виски к голове, стараясь подавить ноющую боль. – Кхм, сс, грр, а… Мадре миа…

Зелёноглазый подорвался с места и, сказав: «Я сейчас! За сильным обезболом и к тебе!», направился к тускло светящейся табличке «Медпункт» с красным крестом, к медсестре.

Арти, щурясь и корчась от пульсирующей и давящей боли, засмотрелся на, казалось бы, мерцающие каждый своим оттенком красные огоньки – карминовый, малиновый, коралловый, алый, клюквенный, вишнёвый и просто красный. Ягодный вкус затанцевал во рту засыпающего юноши – голова его брякнулась на стол. Бах!

Глава 03. Прошлое в фиолетовом свете: соволюди и крысолюди.

Сиреневые перистые облака на бирюзовом небе, поющие цветы на мятно-изумрудной траве – и луга, и реки, и леса, и горы впереди. Глубоко-глубоко под землёй золотые руды, высоко-высоко в небе золотые звёзды. Разгружают повозки и перетаскивают ящики с яблоками до прилавков мужчины, подкармливают пятнистых и чёрно-белых лошадей женщины, бегают наперегонки с ветром дети, пекут старые и добрые булочки бабушки, пока мастерят старые и добрые игрушки дедушки, а коты вылизывают шерсть и спят близ коров.