Кассиопея

– Тьфу, Герольд Александрович, вы тоже еще сравнили. Она же только у берега ныряет с маской, где по пояс глубина. А эти дайверы ненормальные прутся в открытое море. Вот, изучите ее заявление. «Осуществляли погружение в одном километре от берега». Это что, по-вашему, нормальные люди?

– А это уже интереснее, значит не любители. Профессионалы. Значит что-то искали. Как всегда, сокровища или острых впечатлений.

– Да нам какая разница, нырнули два дайвера, всплыл один. Вот и вся арифметика. Что, поднимаем спасателей? Или ждем?

– Ждем. Нужно все проверить. Если дайвер утонул, то поздно его спасать. Уже прошло много часов. Ладно, будем разбираться. Кравчук, не спи. Буди гражданку Быстрову. Я жду ее в кабинете. Я сам должен убедиться в ее адекватности.

– Ага, просканируйте ее вместо детектора лжи. Как глянете на нее, мокрое пятно от нее останется на стуле, – Кравчук хоть и скалился, но в прямую конфронтацию со следоком не шел. Коробейникова в участке боялись и уважали одновременно. Взгляд у него был жесткий, пронизывающий насквозь. Следак, он и есть следак. Ищейка. Все мог вынюхать, разнюхать и с говном смешать так, что мало не покажется. С ним нужно было вести себя аккуратно.

– Да, Кравчук, у нас там бутерброды, кажется, остались?

– Ну да. И кофе есть. Отпаивать будете? Много чести. Чего такая забота? Вы же ничего, Герольд Александрович просто так не делаете, – лейтенант зло улыбнулся и задумался. Он почесал голову и начал вспоминать, – Быстрова, Быстров, что-то знакомая фамилия. Москвичка, значит, сейчас я ее пробью по базе. Где она зарегистрирована?

– Дурак ты, Кравчук, ты о милосердии человеческом слышал? Видно же, что девушка истощена.

– О милосердии я слышал, но и об уставе тоже. Нигде не написано, что мы должны задержанных поить и кормить. Я, между прочим, тоже пострадал. Только мне вы кофе с булками не предлагаете.

– Сам себе сделаешь. У тебя не заржавеет. Посмотри на свой живот.

Кравчук сделал вид, что не понял намек. Но живот машинально подтянул.

– Гражданке Быстровой грозит статья за нападение и нанесение увечий полицейскому при исполнении. Я могу ее московские понты быстро обломать.

– А в каком месте тела ты пострадал? Не покажешь?

– Умеете вы, Герольд Александрович, подколоть. На рабочем месте я пострадал.

Кравчук насупился. Не любил он следока Коробейникова. За его принципиальность и внутреннюю силу. Слишком много из себя ставил. Высокомерный и конфликтный хрен. Такого не просто под себя подмять. Да и звание у него было выше. Не по рангу им было тягаться. Поэтому Кравчук и бесился. Коробейников был ему, как застрявшая кость в горле. Чешется горло, только вытащить кость нельзя. Даже язык не поворачивался следока просто Герольдом называть. Вот не поворачивался, и все тут. Вроде бы по-дружески, каждый день трутся в участке. Хотя какие они друзья? Герольд Александрович и на Вы. Кравчук боялся следока в глубине души. Поэтому хоть и злился, но прогибался. Коллеги все-таки. В Геленджике все друг друга знали. Гниль не прощали. Только попробуй он копни под Герольда, сразу выгонят из органов. Коробейников имел много связей на самом высоком уровне. Это все знали. Целую кучу дел раскрыл. Без вести пропавших находил. Кравчук считал, что следоку просто везет. Хотя, если быть объективным, то люди ему были благодарны и начальство уважало, потому что он хорошую статистику раскрываемости делал. Коробейников имел талант, хватку и принципиальность, а работал простым следаком. Вот это было и странно. Молодой еще, мог бы взлететь по карьерной лестнице до московских кабинетов.

Кравчук открыл камеру и потряс за плечо девушку.

– Гражданка Быстрова, поднимайтесь. Здесь не отель. И не вздумайте драться.

Карина с трудом открыла глаза. Перед ней стоял молодой человек в полицейской форме. В руках у него была дубинка. Он внимательно следил за ней злым взглядом. Кажется, она его где-то видела совсем недавно.

– Где я? – она пыталась что-то вспомнить, но не могла. Она забыла что-то очень важное.

– В полицейском участке. Что? Память отшибло? Вы ночью на меня набросились.

– Я? Я не хотела, простите. Я вспомнила, я все вспомнила. Алик! Вы его нашли?

– Ага, всю ночь искали, ноги стерли. Следуйте за мной в кабинет следователя. Пусть он с вами разбирается и отвечает на ваши вопросы. Или вы на его.

– Извините, если я вела себя некрасиво, – Карина смутно помнила ночь. Голова кружилась от голода. Ужасно хотелось пить.

– Мы не звери, знаем, что такое состояние аффекта, учили психологию в университете. Здесь все образованные. А ну, заткнитесь! – Кравчук схватил дубинку и ударил по решетке соседней камеры. Испугавшись, дебоширы присмирели на несколько минут, – Но если каждый гражданин, пришедший в участок, будет кулаками махать на дежурного, то я дубинку вообще не буду из рук выпускать, все слышали?

Карина поставила ноги на пол и оглядела себя. Откуда эти вещи? Что на ней? Плевать. Она босиком прошла по грязному полу камеры и вышла в коридор.

– Быстрова, идите прямо по коридору и направо. Кабинет 22. Вас ждет следователь. Ваше заявление я ему передал.

Она все вспомнила и ей было плевать на свой внешний вид. Она шаталась от голода, но жаловаться не собиралась. Здесь ей не помогут. Во всяком случае злопамятный дежурный. Бесполезно оправдываться и доказывать, что она не помнила, как напала на него. Она дошла до кабинета следователя и постучалась.

– Проходите, здравствуйте, Карина Анатольевна. Меня зовут Герольд Александрович. Вот, как раз читаю ваше заявление.

– Можно просто Карина. Мне так привычнее.

Мужчина протянул ей свежеприготовленный кофе, воду и бутерброд.

– Это для вас, я уже позавтракал. Ешьте, не стесняйтесь.

Два раза повторять было не нужно. Карина с жадностью набросилась на еду и воду. Ее мутило, но она жевала бутерброд.

– Воды, можно еще воды. У меня обезвоживание.

– Да, конечно.

Следователь встал из-за стола, и Карина смогла его разглядеть. Высокий, худощавый. Его нельзя было назвать симпатичным или привлекательным, но, что-то в нем было очень необычное. Природный магнетизм или харизма. Что-то во его взгляде цепляло и не отпускало. Да, Коробейников обладал сильным взглядом. Эта внутренняя энергия струилась из него невидимым потоком и заставляла собеседников отводить взгляд, он всегда давил на людей, не позволял расслабиться. Но Карина не отвела глаза, не спряталась. Она никогда не отводила взгляд. Их поединок продолжался несколько секунд. В кабинете зазвонил телефон, следователь отвлекся и ей тоже пришлось отвести взгляд. Она уткнулась в кружку с кофе. Она даже и не поняла, зачем она так нагло и вызывающе разглядывала мужчину. Ее накрыло какое-то дежавю. Ей показалось, что она уже видела эти глубокие черные глаза и что даже ситуация была похожая. Бред какой-то. Она никогда не была в полиции. Пришло воспоминание, как будто когда -то, она уже смотрела в такие же черные глаза, стараясь не моргать. Детская игра «гляделки»? Она не могла вспомнить этого мужчину. Нет, они не знакомы. Ей показалось. Такое редкое имя она бы не забыла никогда. Но вот глаза ей казались знакомыми.

– Карина Анатольевна, мне сообщили, что после шторма на берег выбросило труп мужчины в гидрокостюме. Возможно, это ваш напарник. Я понимаю, что вам очень сейчас непросто, но вы готовы опознать его? Мы можем поехать в морг? Прямо сейчас?

Наступила пауза. Герольд ненавидел такие моменты. Он не хотел быть свидетелем тяжелых жизненных сцен. Но это было частью его работы. И он умел отключать чувства. Он научился не сопереживать. А просто сообщать факты, как робот.

– Да, я готова, – Карина не узнала свой голос. Это был голос чужой тетки.

– Мы можем заехать в отель, и вы переоденетесь. Вернее обуетесь. Нежелательно ехать в морг босиком.

– Откуда вы знаете, что я в отеле остановилась?

Герольд Александрович покачал головой. Он все понимал. Иногда свидетели или потерпевшие теряли из памяти целые фрагменты жизни.

– Вот ваше заявление. Вы ночью приехали в участок и все подробно написали. В деталях. Только там не указано, кем вам приходился пропавший дайвер? Это ваш друг? Любовник? Почему вы так переживаете за этого мужчину?

Герольд знал ответ, но ему хотелось услышать его от Быстровой.

– Он мой друг.

– Как его зовут?

– Алик, Алик Романович Козырев. Но я бы не хотела, чтобы его имя фигурировало рядом с моим. Иначе у меня будут проблемы.

Герольд окаменел. У него все похолодело внутри. Он даже отвернулся, чтобы не выдать свое состояние.

– Мы с Аликом дружим со школы, с детства, – Карина говорила с трудом. Как под пыткой она выдавливала из себя слова.

Герольд повернулся к ней и в его взгляде можно было прочитать боль. Только что он потерял друга.

– Вы начали дружить с пятого класса, если быть точным.

– Что? – Карина подскочила, как ужаленная, – Я не могла это написать в заявлении. Это моя личная жизнь и она никого не касается.

– Карина, Кассиопея, ты меня не узнала?

Мужчина надел очки и подошел ближе. Затем он сделал какой -то странный жест рукой и что-то нарисовал в воздухе. И тут все стало на свои места.

– Коробей? – Карина не верила своим глазам, -Ты так изменился, ты же Коробей! Точно!

– Да. Годы берут свое. Мы уже не дети.

Карина наконец поняла, кто перед ней. Как же она могла забыть! Это же тайный жест Ордена Герани! Она его давно подсмотрела у Алика и даже пыталась повторить.

– Приятная новость, ты меня помнишь, Кассиопея.

– Коробей! Это ты? Ведь мы тебя во дворе звали Коробей! А ты оказывается Герольд? Я не знала. Ничего, что я на «ты»?

– Ничего. Никто не знал моего настоящего имени. Для вас я был Коробей. Фамилия у меня Коробейников по маме. Мама у меня Коробейникова. Поэтому и кличка приклеилась. Привет, Карина, вот и встретились. Значит ты была с Аликом, и он пропал…

В отель они ехали молча. Карине не хотелось разговаривать. Не было сил. Она старалась не думать. Голова разрывалась от боли. Она смотрела на мужчину, сидящего рядом с ней на водительском месте. Пазлы не сходились. Серьезный, хладнокровный, неразговорчивый следователь Коробейников, ведущий дело о пропаже дайвера и Коробей из детства – одно лицо? Этого просто не может быть.

– А я хотела вступить в ваш Орден древних рыцарей, но вы не принимали девочек! Теперь я понимаю, почему ты придумал этот Орден. Герольд –немецкое имя. У тебя предки были немцами?

– Да, по папиной линии. Все немцы. Дед и прадед, все были Герольдами. Вот и я получил по наследству это имя. Только отец был Александр. Девочки рыцарями не бывают. Я не мог тебя принять в наше тайное общество. К тому же ты не прошла испытание. Помнишь?

– Какое испытание? Я не помню. Я должна была драться на мечах? – Карина вымученно улыбнулась. Как же давно все это было. Как в прошлой жизни.

– Нет, испытание в «моргалки», три раунда, ты не смогла выиграть ни одного поединка у меня. А не помнишь ты, потому что не любила проигрывать. Ты сразу потеряла интерес к этой игре после проигрыша.

Карина покачала головой. Какая же она была самоуверенная. Искала только победы. Не терпела проигрыши. Вот откуда это воспоминание о взгляде черных немигающих глаз. Из детства.

– Знаешь, Коробей, прости Герольд Александрович, ты в детстве был хитрым, продуманным мальчиком, сам себе на уме. Никто не знал, что от тебя ожидать. А вот теперь ты стал следователем.

– И ничего не изменилось. Никто не знает, что от меня ожидать.

– Ты был ниже меня ростом. Когда ты вырос?

– Мальчишки поздно взрослеют. Я переехал в другой район и наши пути разошлись.

– Теперь меня не удивляет, что ты в следственном отделе работаешь. Ты специально дал мне тогда задачу, с которой я бы не справилась, а ты бы вышел победителем. Тебе никто не говорил, что у тебя взгляд тяжелый, ты смотришь не моргая. Это неправильно. Не каждый выдержит.

– Да, так и есть. Я еще в детстве научился взглядом побеждать противника. Наши глаза – это источник большой энергии, просто люди не умеют управлять этой энергией. Не обязательно махать кулаками. Мой рыцарский Орден должен был иметь только одного лидера. Поэтому я был умнее всех и хитрее. Но, как ты видишь, природа меня не одарила сильной мускулистой фигурой, а в детстве я вообще был дрыщ, еще и мелкий. Вот и пришлось мне развивать ментальные способности, характер и силу воли. Я знал, что ты проиграешь и отстанешь от нашего Ордена. Ты мне все карты путала.

– Да, ты был лидер, я всегда удивлялась, почему мальчишки во дворе тебя слушают. А знаешь, я вспомнила, что в детстве, ты мне даже нравился, пока я не встретила Алика. Никакой ты был не дрыщ. Алик к нам в школу в пятом классе пришел. По нему все девочки сохли, а он выбрал меня.

– Да, вы учились в разных классах на одной параллели. Я наблюдал за тобой, Карина. Когда ты гуляла с девчонками во дворе. Я подсматривал за вами. Ты не была похожа на других девочек. Странная и непонятная.

– Ого, я не знала. Ну скажи честно, худая и неуклюжая. Еще и с пулей в башке.

– Ты много чего не знала. Алик тебе говорил, чем занимается Орден рыцарей Герани?

– Нет, – Карина округлила глаза, – Я думала вы просто пантуетесь перед девчонками. Алик постоянно пропадал в вашей компании и говорил, что у вас тайная организация. Если честно, я считала, что он врет. Просто удирает к пацанам, чтобы со мной не тусоваться.

– Да, я создал Орден рыцарей Герани для избранных. Для самых лучших ребят, которых знал. И Алик был одним из них. Сейчас я уже могу об этом рассказывать. Прошло много лет и, как ты понимаешь, нашей подпольной организации уже не существует. Но мы не мало дел провернули. Мы взрослели вместе.

– Я могу спросить каких дел? – Карина была удивлена. Она считала, что у Алика не было от нее секретов. Она ошибалась.

– Можешь, но ответа ты не получишь, – Герольд был непрошибаемый и несгибаемый. Все равно, что говорить со стеной.

– Коробей, тебе нравится работать в полиции?

– А почему мне должно нравиться? Это мой долг.

Карина поняла, что рядом с ней сидит человек со стальным стержнем. Какие же они разные с Аликом. Полная противоположность. Зачем она их сравнивает?

– Карина, расскажи мне еще раз, что произошло на глубине, только в деталях. Я все запишу, и ты распишешься. Мне нужен более подробный отчет.

– Хорошо.

Они подъехали к шикарному отелю на берегу моря. Даже запах здесь был особенный – запах роскоши.

– Я подожду тебя в холле. Ого, пять звезд, вы с Аликом шиковали. Что, романтические каникулы? Или был деловой повод? Зачем вы погружались так далеко от берега?

– А вот это, Герольд Александрович, вас не касается. Я тоже умею хранить секреты.

– Кася, не дуйся. Я ценю людей, умеющих хранить чужие секреты. Но, если Алик утонул, то нет смысла в твоем молчании. Он не станет от этого живее. Думай о себе и о своей жизни.

Карина размахнулась и ударила Коробея по щеке. Как он мог так цинично говорить? Это же и его друг был.

Герольд не сделал в ответ ни одного движения. Даже не пошевелился, хотя его щека покраснела. Он просто смотрел на нее не мигая. Он даже не удивился. Карина поразилась его выдержке. Где же его эмоции? Хоть бы обматерил ее и то бы стало легче.

– Ты его очень любила. Принимаю.

– Я люблю его, Коробей, черт, понимаешь, люблю! И для меня он живой, пока мне не докажут обратное. И ты его не записывай в покойники, я тебе не позволю! Не смей! Ты бесчувственный следак! Он и твоим другом был! Какая разница сколько лет прошло! – Кася зарыдала.

Герольд отключил эмоции. Они сейчас ему были не нужны. Этому он тоже учил своих рыцарей.

– Так, пойдем вместе в номер. Тебе нужно в душ. Желательно в холодный.

Они поднялись в номер. Карина достала запасную одежду. Она делала все механически. В полной тишине зазвонил мобильник. Герольд взял трубку.

– Да, Коробейников! Понял! Принято!

Карина вздрогнула. В ней проснулась надежда. Она умоляюще посмотрела на мужчину.

– Кася, обстоятельства дела изменились.

– Что? Я не понимаю. Алик жив? Его нашли?

– Успокойся, присядь, сейчас объясню. На шланге акваланга дайвера, которого нашли на берегу, эксперты нашли скрытые повреждения, которые могли привести к быстрой потере дыхательной смеси в ходе погружения. Дело о дайвере переквалифицируется из несчастного случая в преднамеренное убийство. Я буду настаивать на версии убийства.

– Как? И что теперь? – Кася села на кровать, ноги ее подкосились.

– А то, что ты главная и единственная подозреваемая в этом деле.

– Я? Я подозреваемая?

– Карина, все осложнилось. Ты не можешь покидать город и должна будешь дать показания. Поэтому игры закончились. Можешь меня бить по щекам сколько угодно, только делу это не поможет. Иди в душ, а потом поедем в морг. Только сначала нормально поедим. А то ты в морге грохнешься на пол.

– Я не могу остаться в городе! – Кася задрожала и закрыла лицо руками.

– Муж? Я правильно догадался?

– Да, он сразу подаст на развод. Пресса поднимет такой шум, что его репутации настанет конец. Коробей, мне нужно вернуться в Москву! Я не могу! Это конец!

– Кася, один вопрос. Когда ты летела сюда, ты думала, что твоя тайная связь может раскрыться?

– Нет!

– Не ври! Ты об этом думала! Поэтому возьми все последствия на себя, прими ситуацию. Не истери. Да, и, если хочешь, чтобы я вел твое дело, лучше никому не говори, что мы с тобой были знакомы в детстве.

– Я хочу умереть, все кончено. Моя жизнь пошла под откос. Я хочу уйти к Алику.

– Я это слышу почти каждый день. Карина, очнись! Нет столько поездов, чтобы все жизни пустить под откос.

Карина рыдала, у нее началась истерика.

– Ты хотела бы вступить в Орден рыцарей Герани?

– Да…но девушек не посвящают в рыцари. Ну и это было детство. Я хотела быть в вашей тусовке. Сейчас уже поздно. Я взрослая истеричная баба.

Герольд встал и выпрямился. Он был очень серьезен.

– Время не имеет значение, как и возраст. У тебя есть шанс, Кассиопея. Я дам тебе шанс. Ты знала, что у меня в роду были немецкие рыцари?

– Нет. Значит для тебя это не была игра?

– Нет, я не играл. Я жил. Мои прадеды были рыцарями. Так вот, я унаследовал их рыцарский титул по праву рождения. Поэтому я был лидер в нашей организации. Магистр Ордена по праву рождения. Я имею полное право на посвящение новых рыцарей. Пройди испытания, Карина. И я изменю свое мнение. Может быть.

– У-у-у-у, я не смогу.

– Сможешь, если захочешь. Иди в душ! И прекрати реветь. Ты выглядишь жалко. Рыцарский дух формируется в сражениях. Сейчас ты сражаешься с собственной тенью. Но она тебя побеждает. Встань и иди! Думай об Алике и о том гаденыше, который подстроил его смерть.

Карина встала и пошла. Герольд действительно обладал силой внушения. Он бы мог ничего не говорить, а только посмотреть на нее, и она бы выполнила приказ. Но сейчас она особенно нуждалась в сильном плече. Нет, она не будет лить слезы и упрекать себя в безрассудстве. Она сильная! Просто она устала, очень устала.

Глава 5

Все, что она съела на завтрак, готово было вылезти назад, когда они зашли в морг. Пахло протухшими яйцами и формальдегидом. Карина старалась не дышать. Голова кружилась. Они прошли в просторную комнату, где в центре стоял секционный стол для обследования трупов. Если для следока это был обычный рабочий визит, его будни, то для Карины это был судьбоносный и самый трагический момент всей ее жизни. Ее тряс озноб, но не от холода, а от волнения.

– Герольд Александрович, доброе утро! Чудесный день! – В комнате находился патологоанатом, он их ждал для опознания трупа. У него было своеобразное чувство юмора.

– Здравствуйте, Вадим Михайлович, да какое же оно доброе?

– Ну, для меня обычное. Трупом больше, трупом меньше. Здравствуйте, дамочка. Проходите. Сразу предупреждаю, что трупик не очень. Много поврежденных тканей. Поэтому, соберитесь.

Коробейников взял под руку Карину и провел к столу, где лежал раздутый труп.

– Карина Анатольевна, вы готовы?

– Д-да.

Когда простынку сняли с трупа, Карина ахнула. Не потому, что она боялась трупов, а потому, что это была он. Это был ее Алик. Его тело раздулось, посинело, видны были синяки и разрывы тканей. Лицо стало почти неузнаваемым, оно превратилось в страшную сморщенную маску. Но она бы его узнала в любом виде.

– Это он, Алик.

– Алик Романович Козырев?

– Да, именно. Алька…

Патологоанатом оживился, услышав знакомую фамилию.

– Слушай, Герольд, а не родственник ли это – Козырева, того, который со скалы упал? Помнится, я труп его обследовал. Когда же это было? В прошлом году, что ли. Молодой парень сорвался со скалы. Тело в лепешку. Все косточки раздробило, пока летел и бился о скалы.

– Да, это был его брат. Артур Козырев. Я сам занимался этим делом. Никаких свидетелей и улик. Дело прошло, как несчастный случай. Закрыто и передано в архив. Я сам выезжал на место падения. Ни одной зацепки. Я не нашел нужных улик, чтобы говорить об убийстве, умышленном или неумышленном.

– Да, но в городе шептались, что его столкнули со скалы, так вот…– патологоанатом имел свое видение этого дела и в душе был согласен с мнением местных. Он хотел еще что-то вспомнить и прокомментировать, но спиной почувствовал тяжёлый взгляд следока. Стало неприятно и болтать расхотелось. Черт бы побрал этого Коробейникова. Неприятный тип, хотя, когда в следственном отделе работали приветливые люди?

– Тогда, Герольд Александрович, я предположу, что вы и брата Алика Козырева могли видеть, он у вас свидетелем должен был проходить по делу, следовательно вы тоже можете учувствовать в опознании трупа, – патологоанатом соображал очень быстро, ему бы самому работать в следственном отделе, вести расследования. Но – это была не его профессия.

– Да, я встречался с Аликом Козыревым. Я его вызывал из Сочи для опознания и дачи показаний.

– Как все сложно устроено. Прямо фатализм какой-то. Два брата и две смерти. Но здесь история с гнильцой. Я позже напишу отчет со всеми деталями. Я склонен к версии о намеренном повреждении оборудования для дайвинга. Дамочка, вы как? Может нашатырчика?

Карина стояла не двигаясь. Она была в шоке.

– Я – нормально. Можно я пойду? Я не могу здесь больше находиться.

Она закрыла глаза. Сделала глубокий вдох и выдох. На самом деле, она была уже в предобморочном состоянии и держала себя в руках из последних сил. Она решила не показывать свою слабость перед Коробеем. Он ее совсем не знал и считал слабачкой, истеричкой. Но это было не так. Она сильная. Она не станет больше рыдать и заламывать руки. Не сейчас. Она потом в одиночестве проживет свое горе и попрощается со своей любовью. Ей свидетели не нужны. Первый шок прошел. Жаль, что Коробей видел ее в таком плачевном состоянии.

– Карина Анатольевна, не могли бы вы меня на улице подождать? Мне нужно вам назначить время для дачи показаний. И документы вы еще не подписали.

– Да, хорошо.

Когда Карина вышла из кабинета, патологоанатом покачал головой и поцокал.

– Красивая женщина, породистая. Высокая, стройная. Даже в обморок не упала. А ведь хотела, я прямо-таки чувствовал, как ее пульс зашкаливает. Страстная, но сдержанная. Слушай, Герольд, я бы эту красотку уже сегодня на допрос пригласил бы. Допрос с пристрастием. Ха-ха. Это муж ее был или любовник?

Коробейникову не понравились комментарии врача. Как всегда пошлые и не к месту.

– Вадим Михайлович, вы, кажется, забыли, что вы на службе, а не на рынке. Отчет жду сегодня вечером. Дело дайвера в приоритете. С прессой не общаться.

– Ага, даже так? Что ты, Герольд, всегда такой суровый и насупленный, как будто палку проглотил? Да сделаю я отчет. Пресса, пресса, скоро прилетят, падальщики. Ну не смотри ты так, никто и не собирался с ними общаться.

– Я вас предупредил, Вадим Михайлович. Мне всегда было интересно знать, откуда журналисты и блогеры берут подробности расследований? Вы не в курсе, случайно?

– Нет, я – человек маленький. Копаюсь в трупном дерьме, получаю свою зарплату и всем доволен. Зачем мне лишние неприятности? Я сам этих блогеров терпеть не могу.

– Ну вот и я думаю, что не зачем, – Коробейников еще раз посмотрел на тело утопленника. Смерть изуродовала красивые черты Алика. А ведь когда-то в него были влюблены все девчонки в школе.

– А что это вы, Герольд Александрович, так разозлились? Что-то личное? Или дамочка вам понравилась? Ревнуете? Так я уже старый перечник, я вам дорогу переходить не буду. Только вот, мне кажется, что эта дамочка, не так уж простая. Возможно, она и не последнюю роль сыграла в этом трагическом деле.

– А как вы определили, уважаемый Вадим Михайлович, уровень моего эмоционального состояния?

– И правда, никак не определишь. Вы, как робот, Герольд Александрович. Мыслящий робот. Только и умеете, что профессионально вести расследования. Но моя чуйка меня никогда не подводила. Здесь замешана женщина.