Анди. Сердце пустыни

– Фу-у-ух, – выдохнул Жарк, запирая ворота, – думал уж, никогда не уберутся. Но как вы их нагнули, господин! Приятно было посмотреть.

Ирлан в ответ только озабоченно потер переносицу. Не вовремя вся эта шумиха. Ему нельзя привлекать к себе внимания, а этот агир теперь всю ночь ворочаться будет, вспоминая недешевые пистолеты аргосца. Еще и убийцы… Где он засветился?

Последнюю мысль Ирлан произнес вслух.

– Где-где, – проворчал слуга, подметая осколки. Девчонка стояла, прижавшись спиной к сараю и глядя на всех дикой кошкой, – вот эти трое нас и засветили. Еще брат вам говорил – плохая это затея брать дерхов и выдавать себя за простого торговца. Не сходится оно.

Он и сам знал, что не сходится, но не видел большой проблемы – ведь дерхи были под контролем. Днем отсиживались в сарае, ночью гуляли в саду соседнего дома, который пустовал уже несколько лет, а сторож за пару монет был готов пустить внутрь даже нечистого духа.

Но кто же знал, что их проводник столь внезапно решит уйти за грань?! Это уже потом, когда его осмотрел целитель, выяснилось, что проводник был болен – серьезно и давно.

Ирлан тряхнул головой, прогоняя ненужные мысли. Было и было. Будем считать, что теперь полгорода знает о трех дерхах и девчонке рабыне. Кстати, о ней.

Подошел, встал напротив. Троглодка напряглась.

– Покажи, – потребовал. Та побледнела, замотала головой. Вжалась спиной в стену сарая.

– Я же видел, он тебя цапнул, – кивнул на одного из дерхов, – надо проверить до крови или нет. В здешнем климате любые раны гноятся очень быстро. Так что упрямится не в твоих интересах.

– Что? Правда цапнул? – заинтересовался Жарк, ради такой новости бросив вычищать двор.

– А куда? – спросил, пытаясь на глаз определить место укуса. Девчонка покраснела, потянулась рукой к пояснице, отдернула. Зашарила взглядом в поисках отступления, но с двух сторон ее бдительно охраняли дерхи, а путь перекрывали мужчины.

– И что делается в мире? – со вздохом спросил у себя слуга, опираясь на древко метлы. – Дерхи своих проводников за зады грызут. Глядишь, скоро и до горла доберутся, если будешь себя плохо вести.

Девчонка оценила перспективы и, кажется, приготовился пробиваться с боем со двора, подальше от всех.

– Не мели чушь, – одернул его Ирлан. Вот только не хватало после сегодняшних событий девчонку по городу ловить. Представил, какими глазами на него будут смотреть горожане, когда он с тремя дерхами на поводках бросится в погоню… А сзади Жарк с пистолетами… Н-да, такого Хайда еще точно не видела.

– Лучше принеси мазь. Если некоторые у нас столь стеснительны, пусть сами себя мажут.

Жарклан неодобрительно вздохнул, но за мазью все же пошел.

– И хватит уже дрожать, – бросил, разозлившись, Ирлан. У него и так проблем не сосчитать, еще и с девчонкой возиться…

– Никто тебя не тронет. Лучше подумай о том, кто к нам сегодня в гости столь неуважительно заявился. Может, это твои друзья жрецы решили вернуть свою жертву?

Глаза у девчонки сделались круглыми от страха. Проняло. Вот и хорошо.

– Так что сиди тихо и не высовывайся. Сегодня вряд ли кто-то еще заявится, а завтра решим, как быть. И за ограду ни ногой. Иначе я не смогу тебя защитить, поняла?

Кивнула. И то хлеб. Пусть лучше думает, что убийцы приходили за ней. Может, сбегать не станет.

      Мазь ей принес ворчливый слуга. Анди, шипя, спустила штаны. Изогнулась, пытаясь разглядеть собственный тыл. Заныли недавно залеченные ребра, и девушка сдалась. Да и какая беда в царапине?

– Ты не Ночь, – сказала укоризненно черной дерхе, которую прозвала так из-за окраса, – ты Грыза. Зачем меня укусила?

Естественно, ей никто не ответил. Дерх с самым невозмутимым видом улегся на солому. Со вздохом прикрыл глаза, точно уставший солдат после брани. Но Анди-то чувствовала, что дерх не спит, да и мечущийся кончик хвоста выдавал раздражение животного. И злился он на нее.

Но не станешь же спорить с дерхом? И убеждать, что остаться в стороне было нельзя. Потому как рабов грабители часто не оставляли в живых, боясь, что те их опознают.

Анди подавила собственную обиду, сняла с горшочка тряпицу, зачерпнула мазь и щедро помазала. Ведь если ранка действительно воспалится, у хозяина хватит наглости самому заняться лечением.

Однако ловок он в махании кулаками… Словно из рода воинов. И глаза, точно у пещерной кошки. Смог заметить в темноте не только то, как ее стащили, но и за что именно. Внимательный… И побег больше не казался такой уж легкой затеей.

Да еще вдруг аргосец прав и за ней приходили жрецы?

Мотнула головой – бред. Эти ленивые свиньи только и могут, что прятаться за спинами солдат, да командовать. А заплатить теням за убийство… Нет, слишком неправдоподобно для Хайды. Рабы здесь немногим отличались от грязи под ногами.

Улеглась. Тело остывало от горячки боя, и волнами накатывала усталость, принося головокружение и слабость.

Анди злилась. Ей хотелось прямо сейчас разобрать крышу сарая, выскочить на улицу, вдохнуть воздух свободы, ощутить, как земля бьется на бегу в пятки. Но тело подводило.

Ничего, – уговаривала себя. Песчинка к песчинке будет пустыня. Терпение.

– Что думаешь? – спросил Ирлан у слуги. Тот выбросил осколки посуды в корзину, не преминув заметить, что это еще одни траты, а монеты сами собой из воздуха не берутся.

– Что тут думать, – Жарклан присел на скамью, – уходить надо. В посольство проситься. Комнат там много, найдут для нас поди.

– В посольство, – протянул задумчиво Ирлан. Он стоял, опершись о косяк двери. Ныло растянутое запястье, ноги тоже просили отдыха – целый день не присев, и самое обидное – ночевка под звездами отменяется – от стрелы во сне не увернешься.

– Тогда уж сразу домой.

Кто станет здесь разговаривать с посольским? Тем более по столь щекотливому делу, как отданная семьдесят лет назад Аргосу дочь тогдашнего правителя Бальяры. Девчонку отдали рабыней в довесок к контрибуции – война против северного соседа закончилась полным поражением Бальяры. И страна откупилась единственной наследницей – знать воспользовалась предлогом, чтоб еще больше пошатнуть и без того шаткую власть салгаса. Кто же знал, что мать принцессы из песчаных ведьм и смогла передать часть своих талантов дочери…

– Нет, остаемся, – решил Ирлан. Вряд ли сегодняшний визит связан с его делом. Скорее уж кто-то решил присвоить дерхов, ну или он сам наступил кому-то на хвост. И тогда это означает, что в Хайде действительно затевается что-то поинтереснее, чем ежедневное заседание дивана…

– Найми людей, пусть завтра перестроят летнюю кухню, поселим там дерхов, а девчонке в доме подготовь комнату – под присмотром будет.

– Чтоб ей удобнее было нам ночью горло перерезать? – с иронией вскинул брови Жарк.

– А ты ножи спрячь, – посоветовал Ирлан, – и пистолеты заодно. А в следующий раз лучше в воздух стреляй или лучше вообще не пали. А то правда, никаких денег на штрафы не хватит.

– И последнее, – добавил насупившемуся Жарку, – девчонка знает аргосский. Не болтай при ней лишнего.

Жарклан так и остался сидеть на скамье. Рот закрыл через пару минут. Потряс головой, спросил у кухонного стола:

– Откуда?

Засомневался было, но если хозяин сказал, что знает, значит, так оно и есть. И вот чувствовал, что с девчонкой что-то не так. Откуда было в пустыне выучить аргосский? Чудеса.

Ножи он сгреб все, до единого. Стащил к себе под подушку. Часть, которая не поместилась – спрятал под кровать. Пистолеты отнес в хозяйскую комнату наверх, закрыл в комоде.

Перед тем, как потушить светильный камень, окинул придирчивым взглядом кухню и забрал с собой кочергу – на всякий случай. Дом к приему супостата был готов.

Спалось Жарку отвратительно. И дело не в духоте – к ней он уже привык, и не в ножах под подушкой – своя ноша не мешает, но вот сны… Измучили изрядно. В них он задыхался в пустыне, сражался на ножах с завернутым в грязные тряпки демоном, гонялся за дерхами и проваливался в бездонную яму.

Окончательно проснулся от резкой боли в руке. Выдернул ладонь из-под подушки, выругался. Встряхнул светильный камень, и комнату залил желто-белый свет. Зашипел, засовывая порезанный палец в рот. Вот же бестолочь! И зачем только засунул столько ножей сразу! Одного бы хватило. А остальные надо было в сундуке закрыть. Или вообще не закрывать – девчонка только завтра в доме появится.

Шипя и ругаясь, перевязал палец. Ножи отнес на кухню – завтрак готовить все равно надо, пусть даже в доме десяток троглодок объявится. Потом долго сидел у окна, наблюдая, как светлеет небо, как исчезают звезды, а краешек небо наливается розовым. В голове же при этом крутились совсем иные картины: шелковая трава на лугу, крутые берега Переплюйки, сосновый бор, полный запаха нагретой на солнце смолы, стога сена, алые ягоды среди травы. И до слез хотелось вернуться домой.

Высморкался. Плеснул себе на донышко местной настойки – сладкой, как мед. Морщась, выпил. Прислушался к себе. Нет, не полегчало. Чужбина давила на плечи, точно мешок с мукой. Со вздохом убрал бутылку и отправился готовить завтрак. Лучший способ перебороть хандру – заняться делом.

Утром Анди разбудил стук. Где-то недалеко вовсю стучали молотками. Она потянулась, с удовольствием ощущая легкость в теле. Вот теперь можно и о побеге подумать.

Вышла. У двери под полотенцем ждал завтрак. Присела на корточки, с наслаждением вгрызаясь в еще теплую лепешку. В душе шевельнулось легкое сожаление – после побега вряд ли удастся так вкусно поесть, но за еду свободу она не продаст.

Во дворе между тем оказалось людно, и вышедшим следом дерхам эта суета не нравилась. Все трое временами скалили зубы, заставляя работяг, таскавших доски, испуганно шарахаться в сторону.

– Как спала? – аргосец подкрался незаметно, Анди лишь зубами скрипнула, побег все больше осложнялся.

Ответа мужчина не дождался, но расстраиваться неучтивостью не стал. Сделал вид, что ему все равно. Только хмыкнул обидно, словно на шалость маленького ребенка.

– Поела? Тогда пойдем. Дерхов надо выгулять.

И зашагал, точно был уверен, что она последует за ним.

Дерхи потянулись следом. Последний обернулся, с намеком показал зубы, и Анди пятой точкой ощутила, что ее сейчас за край рубашки потащат на потеху зрителям.

– Рядом пустует дом, – аргосец словно и не заметил задержки, – со сторожем договорились. Будешь выгуливать их два раза в день – утром и вечером. Можно и днем, когда не очень жарко – все равно полгорода их уже видело.

Они вошли через калитку в чужой двор. Сад тут и правда был шикарный с фонтаном посередине, со стеной, заросшей густой лианой, с беседкой, увитом виноградником, и просторной лужайкой.

Дерхи тут же принялись носиться друг за другом, обрадованные возможностью размять лапы. Один залез в фонтан, остальным тоже захотелось окунуться, но первый держал оборону, и возня с брызгами, шуточным рычанием вызвала у Анди улыбку.

– Вижу, они тебе по душе, – испортил момент аргосец. – Ты уже придумала им имена?

Анди взглянула вопросительно.

– Такова традиция. Новый проводник дает свои имена животным. Считается, что это укрепляет связь. И раз речь зашла об именах, неплохо нам познакомиться. Меня зовут Ирлан Тырнгаев. Можешь звать просто Ирлан. Если непривычно – хозяин тоже подойдет, но настаивать не стану. Проводники у нас не слуги.

Анди нахмурилась. Не слуги? А кто тогда? Рабы? Не похоже.

– Слугу моего Жарклан зовут. Он хороший малый, и я буду сильно недоволен, если вы не поладите.

Сказано это было вроде как без злости, но что-то такое в голосе мужчины заставило Анди напрячься.

– И, думаю, после того как мы разделили еду и питье, я могу узнать твое имя.

Анди очень хотелось промолчать. Не потому, что ее имя было каким-то секретом, просто это мост доверия. Сначала еда, имя, а потом она признает его хозяином. Но традиции, о которых откуда-то прознал чужак, игнорировать было нельзя. Это еще хуже моста доверия, это как потерять себя.

– Анди-Риэль, – ответила, смотря исключительно на дерхов.

Паузу в имени северянин уловил и продемонстрировал, что в курсе двойных женских имен:

– Как тебя зовут дома: Анди или Риэль?

– Только не Риэль, – поморщилась.

– Тогда Анди, – широко и располагающе улыбнулся аргосец, точно рядом с ним стояла не простая рабыня, а дражайшая родственница. Сердце дрогнуло. Откликнулось. Потянулось к этой улыбке, и Анди захотелось закопать себя в песок.

Отвернулась. Ей все равно. Пусть кем угодно зовет. Хоть пустынным выродком, как надсмотрщик, который пытался принудить ее к покорности.

А дерхам имена она уже придумала. Черную назвала Ночь. Она действительно была на нее похожа со своими серебряными усами – точно звездный путь на темном небе. Красный с золотом стал Пламенем. Он и характером был такой же порывистый и беспокойный. А голубому дерху досталось имя Лазурь.

Ирлану надо было уходить – дела не ждали, но и оставлять девчонку без присмотра не хотелось. Сбежит ведь, а как поступят дерхи… можно было лишь гадать. Остановят или отправятся следом навстречу приключениям? Кто знает, что творится в их лохматых башках.

И раз Ирлан все равно раскрылся с дерхами, надо подумать о безопасности. Ему одному не разорваться. Нужны помощники. А пока Ирлан остался наблюдать, притаившись в густой зелени, которая оплетала стену сада.

Девчонка вначале настороженно осматривала окрестности, но, не найдя ничего подозрительного, расслабилась. Уселась на траву, чем тут же воспользовался мокрый дерх, прискакав и обдав хозяйку веером брызг. Троглодка завопила. Вскочила и бросилась следом за удирающим дерхом. Остальные с веселым тявканьем присоединились к догонялкам.

Ирлан ошарашенно переваривал непривычное зрелище. Дерхи молчаливы – за них говорят их хвосты. Животные скулили, если им было больно или они хотели есть, но тявкать словно щенки? Первый раз он слышит подобное от взрослых, а еще впервые видит, как дерхи допускают в свои игры человека.

Удивленно покачал головой. Поздравил себя с приобретением ценного проводника и удалился. Увиденного хватило, что увериться – сегодня девчонка не сбежит. Без припасов, денег и еды – не идиотка же, а завтра он подготовит ей сюрприз.

Вышел на улицу – солнце тут же дало почувствовать, что оно здесь хозяин и день будет жарким. Накинул платок на голову, завязал. Поморщился – голова начала противно ныть, намекая, что ночью будет хуже. Полнолуние же! Но встречу откладывать нельзя. Только-только начало что-то вырисовываться.

*сарай – название гостиниц в Хайде

Глава 5

– Песчаные ведьмы, – задумчиво пожевал губу хозяин харчевни, – давно о них не слышал. Говорят, их подчистую истребили лет семьдесят назад.

Точнее шестьдесят шесть, – мысленно поправил его Ирлан, – когда выяснилось, кто стал причиной болезни Ашира Третьего, императора Аргоса. Истребили всех – платя теням золотом за голову, но все было бесполезно – император протянул полгода, несмотря на усилия лучших целителей, и скончался на сороковой день рождения.

– Может, все же кто-то уцелел? – спросил Ирлан, делая глоток чая. Пить горячий чай в жару поначалу казалось самоубийством, но он привык и даже находил в этом какое-то удовольствие.

– У меня брат в архиве служит, – с достоинством проговорил хозяин, делая паузу, дабы гость мог прочувствовать важность поста родственника. Ирлан к нему потому и пришел – напрямую обращаться к госслужащему было опасно, – я могу спросить у него, если молодому господину так интересно знать об этих отродьях тьмы.

Господину было интересно, и две серебряные монеты задатка исчезли в широкой ладони.

– Приходите завтра, – проговорил хозяин, подливая чай с орешками в стакан гостя.

Ирлан допил чай, поблагодарил, поднялся, вышел на улицу. И снова ожидание. Надоело. Осторожное кружение вокруг – вот его работа. Но по-другому действовать нельзя. Сейчас не та обстановка. Вот шестьдесят шесть лет назад все было иначе.

Бальяра зализывала раны после поражения, власть салгаса напоминала мираж в пустыне, а страну раздирали на части различные партии агиров. Из-за творящегося хаоса и продажности чиновников Аргос смог добиться разрешения на уничтожения всех песчаных ведьм. Тогда это казалось единственным выходом, сама дочь салгаса умерла, напитав силой смерти проклятие.

Нет, сначала с ведьмами пробовали договориться, узнать способы снятия, но первая же пойманная плюнула в лицо конвоиру и поклялась, что способа нет. Есть лишь смерть. Что имела в виду ведьма под этими словами, выяснить не удалось – утром ее нашли мертвой в камере. Остальные твердили то же самое – есть лишь смерть. Вот и решили в Аргосе, что смерть, значит, смерть. Для всех ведьм. Не помогло.

– Приветствую, уважаемый.

Эта харчевня больше напоминала пещеру, чем приличное заведение, но наемники не ходят по богатым едальням. Деньги, если и водятся в их карманах, то недолго. А вот такое мрачное, с несколькими выходами, с сизыми клубами дыма и публикой, которая не задает лишних вопросов, очень даже им подходит.

– Мне бы Молчуна увидеть.

– Вон он, – и хозяин кивнул в сторону самого темного угла.

Ирлан, дыша через раз – столько дыма неподготовленному вышибали мозги, благодарно поклонился и направился нанимать охрану для рабыни.

Анди вернулась в сарай, когда солнце уже стояло в зените. Припекало изрядно, и дерхи, устав, давно уже валялись на траве, жарко дыша и высунув языки.

Анди и сама не понимала, почему вернулась. Казалось бы, что проще – вот улица, вот свобода. Пятерка кварталов и дальше пригороды, за которыми уже ощущалось дыхание родной пустыни. А выжить там… Она сможет всегда.

Но не сбежала. Наверное потому, что три пары глаз не выпускали ее из вида. Смотрели благожелательно, зубы не скалили, но в глубине мелькала настороженность, а нижняя часть спины у Анди еще хорошо помнила, во что выливаются воспитательные меры дерхов. Повторять не хотелось.

И не прав аргосец. Никакая она им не хозяйка и не проводник. Хозяйку за зад не кусают и не стерегут, точно заключенного.

– Все равно сбегу, – повторила исключительно из упрямства, и Ночь снисходительно фыркнула, мол, рассказывай сказки, дорогуша.

А еще была другая правда – она выживет в пустыне, а вот эти трое… Анди покачала головой, понимая, что дерхи, если увяжутся за ней, погибнут, а обречь их на гибель… сердце не желало принимать в этом участие. И это означало, что прежде чем сбежать, ей придется найти способ избавиться от животных.

– Я плохая, – заявила, почесывая Лазурь между ушей, – очень плохая.

Тому было все равно. Дерх блаженно прикрыл глаза, подставляя второе ухо.

– И вы меня не слушаетесь. А должны.

Анди помечтала о том, как было бы просто: приказала – и животные остались в Хайде. Но эти… упрямцы ее не слушают. Она, конечно, была им благодарна за то, что спасли ей жизнь, но теперь они стали помехой.

Во дворе продолжалась суета, и Анди из любопытства заглянула за угол дома – там перестраивали летнюю веранду с кухней, зачем-то забивая открытые проемы досками. Но у чужаков свои причуды.

Пожала плечами и вернулась в сарай.

Толстые стены из массивных бревен – удивительное расточительство для Хайды – хранили прохладу. Внутри уютно пахло сеном. И голова налилась тяжестью, глаза закрылись сами собой, а рядом уже посапывали нагулявшиеся дерхи.

– Эм, как тебя, Анди, да? Обедать иди, еда остывает, – позвали от двери.

Анди перевернулась на другой бок.

– Вот же…

Во дворе ругнулись, а потом на девушку выплеснулось ведро ледяной воды.

Анди вскочила, ошеломленно тряся головой. Рядом повскакивали недовольные внезапной побудкой дерхи.

– Еда остывает, – невозмутимо повторил, помахивая ведром, слуга, – а потом будешь ужин для дерхов готовить. Первый раз покажу, дальше делаешь сама.

Девушка убрала мокрые пряди от лица, посмотрела с ненавистью. Внутри закипала ярость и остро хотелось, чтобы в руке прямо сейчас оказалось что-нибудь железное и опасное.

Мужчина осуждающе покачал головой, точно прочитал ее мысли.

– Я отлично стреляю, – сообщил зачем-то, – и удар у меня.

Он согнул руку, стиснул кулак, резко выпрямил, нанося удар по невидимому противнику.

– Отлично поставлен. Бью сразу насмерть, поняла?

Анди взглянула с насмешкой на толстяка. Этот? Насмерть? Да коза и та быстрее скачет, а уж с броском змеи и не сравнить. Только если змея стара, слепа и глуха.

– Знаешь, – проговорила медленно, ощущая, как неприятно прилипает к коже мокрая одежда, а по спине стекает ручеек, – ночь – правильное время для ухода за грань.

Если аргосец и побледнел, то самую малость. И даже нашел в себе смелость поинтересоваться:

– Почему?

– Потому что душе так проще найти путь к своей звезде.

Мужчина нервно дернул пустым ведром. Пробормотал:

– Звезды… Какое варварство. Всем просвещенным давно известно, что звезда – сгусток пламени, а планеты вокруг – куски безжизненного камня.

– Врешь, – яростно сузила глаза Анди, – звезды – пристанища душ, и чем ярче звезда – тем больше душ туда смогло добраться. Иначе, чем объяснить, что они сияют, а?

– Ну-у, – толстяк задумался, поскреб подбородок, – горит же костер, потому что там сжигают дрова, так и звезда…

Анди только головой покачала. Считать, что в звездах сгорают «дрова» и потому они сияют… У этого аргосца песок вместо мозгов. Пожалуй, убийство убогого не будет волей Матери. Пусть и дальше считает песчинки своей жизни, но безнаказанным водное пробуждение она не оставит.

– Ладно, пошли, покажешь, что готовить.

Вышла из сарая, тело обдал жар нагревшегося за день воздуха. Был полдень, время, когда солнце злее всего.

Анди спиной ощущала, как ее внимательно провожают три пары звериных глаз. Дерхи были основной причиной того, что толстяк остался цел и невредим. Анди не была уверена в том, как они поведут себя. Хмуро потерла зад. Еще покусают за драку… А вот в доме, без назойливого присмотра… Толстяк пожалеет о своем поведении. Надо же… Просто так вылить целое ведро воды. Где только вырастили эту бестолочь, которая ради прихоти потратила столько воды?!

С ненавистью посмотрела на широкую спину слуги, мысленно сворачивая жирную шею.

На кухне пахло чем-то одуряюще вкусным, и Анди сглотнула голодную слюну.

– Садись, – мужчина с недовольным видом, точно она его грабила, плюхнул на стол тарелку с рагу, добавил, скривившись: – Одни кости, смотреть противно.

Анди стиснула ладони. Злость жаром плеснулась в лицо. Но есть хотелось до коликов. И она плюнула на обиду. В конце концов, чужой труд надо уважать. А тут… столько труда, что слюну девать некуда.

Села за стол.

– А руки мыть? – спросил толстяк, добавляя еле слышно: – Дикарка.

Скрипнула зубами. Этот северянин ее с ума сведет. Чистые у нее руки. Утром же умывалась. А этот… снова расходует воду почем зря. И сам он… дикарь.

– Давай иди.

Еще и полотенцем замахнулся.

Чаша терпения Анди медленно переполнялась. Однако еда… Вдохнула настоявшийся аромат. Пахло мясом, тушеными овощами и какими-то травами. Прям как дома на праздниках. И Анди смирилась.

Плеснула себе на руки, экономя каждую каплю. Получила окрик:

– Тщательнее мой.

Утешила себя тем, что толстяк скоро получит свое. Вот аккурат после обеда и получит.

Намылила мылом – еще одно извращение. Мылом надо тело мыть, да и то перед ритуалом, а руки можно и песком оттереть. Демонстративно отмыла каждый палец. Так же медленно, не сводя многообещающего взгляда с мужчины, вытерла руки полотенцем. Тот стоял посередине кухни с повелительным видом. Командир ножей, тарелок и котлов, ага.

Протянула руки, демонстрируя результат. Толстяк одобрительно кивнул и шагнул в сторону, освобождая путь к столу.

Первая ложка сама залетела в рот, и Анди, кажется, проглотила ее вместе с языком.

Было остро и не сладко. В Хайде любили даже мясо делать сладким, но толстяк готовил иначе. Пряно. Солоновато. И язык проглотить, как вкусно.

Очнулась, только когда ложка заскребла по дну миски. Взглянула испуганно – вдруг еда была не только для нее, но слуга был занят разделкой мяса.

– Закончила? – спросил, не поворачиваясь. – Тогда иди сюда. Запоминай. Показываю один раз.

И по доске бодро застучал нож. Анди подкралась. Ножом толстяк орудовал виртуозно – широкое лезвие так и мелькало.

– Мясо режешь не очень мелко, но и не крупно.

– Они любят мясо? – спросила Анди.

– Еще как. Ты смотри, спиной не поворачивайся, а то отгрызут что-нибудь. Хотя, – он смерил ее взглядом: – Что там грызть? Одни кости и торчат. Но слышал, горячая кровь их тоже привлекает.

Анди не слушала, завороженно смотря, как кусок мяса превращается в мелко порезанную массу. При этом толстяк болтал, крутил головой, а его руки словно ходили сами собой, но пальцы из-под лезвия не вылетали и кровь не брызгала