Последняя

– …Нтай все подтвердит, – для надежности присовокупила Эрсиль и, догадавшись, что Къельт погрузился в себя, громко кашлянула.

– Эрти, ты забываешь, Глия была спросонья, ее поведение вовсе не удивляет, – очнулся Къельт. – А вчера она показывала мне договор, скрепленный печатью Тайной Канцелярии. Глия обязана разобраться с переполохом в деревне Круксвик: к северу от нее творится что‑то странное. Нам до этой деревни миль сто по тракту.

– Выгораживай Глию на здоровье! – снова распалилась Эрсиль. – Внушай себе, что она не нам капкан готовит в Вирдхоле! Но простых совпадений не бывает, исключительно закономерные! В этом я убедилась давным‑давно.

– И что тут кроется? – осведомился Къельт.

– Кому‑то ты крупно насолил. Послали наемника‑уэля. Мы его, – Эрсиль передернуло, – обезвредили. Послали другого, и не одного, еще и Глию твою завербовали. Вы, по сути, близкие… мм… товарищи?

– Я немного потренировал ее, когда она присоединилась к Охотникам. Мы выполнили вместе четыре задания, а потом…

– Да? – навострила уши Эрсиль.

– Не сошлись характерами, – небрежно отмахнулся Къельт.

– И в чем же?

– Я что, на допросе?

Эрсиль вежливо кивнула:

– Могу устроить пристрастие.

– Нет, спасибо. Подозреваю, Нтай все уже разболтал…

Эрсиль замотала головой, изображая дремучую непросвещенность.

– Ну, воля твоя. Глиэна… как бы выразиться помягче? Любит общество мужчин и…

– И‑и? – Сердце Эрсиль забилось учащенно.

– …и самих мужчин. – В голосе Къельта не было ни брезгливости, ни порицания, а они не помешали бы, по мнению Эрсиль.

– То есть причина в неверности, – заметила она, внутренне сжимаясь от собственной прямоты.

– А, ты об этом, – бросил Къельт. – Для того чтобы вести речь о неверности, мне требуется основание, право на Глиэну. А я постыдно сбежал от нее – до крайности предприимчивой и, соответственно, докучливой.

– Вон оно что, – суховато откликнулась Эрсиль, но с души у нее точно камень свалился.

– Ладно, мы отвлеклись. – Къельт усмехнулся. – Если твоя жажда познания удовлетворена, как поступим с Глией?

– Зарубим ее, пока сопит в две дырочки!

И в самом‑то деле, сколько терпеть назойливость и спесь Глиэны? Эрсиль устала от компании. Нтая она тоже спровадила бы: спору нет, он славный малый, но уж очень… лихой, что ли. Эрсиль так хотелось возвратиться в Эльсул, на ту полянку в еловом лесу, к костру и тишине, к одиночеству. После принятия важнейшего в своей жизни (либо смерти) решения ей не хватало одиночества – привычного, вязкого, трясиной затягивающего на дно и дарящего чувство неповторимости. А не того одиночества, от которого изнываешь среди людей. В нем нет неповторимости, только понимание – ты лишняя.

– Сама зарубишь? – поинтересовался Къельт. – Или тебе вдруг станет ее жалко и ты перепоручишь это мне?

Эрсиль ощутила укол совести. Воистину, безвременно почившие кролики подрядились донимать ее вечно! Опять они вынырнули из небытия всей гурьбой и заскулили: «Пожале‑е‑ей!»

– Твои идеи, господин Милосердие, – обреченно произнесла Эрсиль. – Как нам разоблачить Глиэну? И что, по‑твоему, происходит?

– Нечто на первый взгляд несуразное, но, по‑видимому, таковым не являющееся, – рассудил Къельт. – Я не говорил тебе прежде, но тот уэль, что налетел на меня в гостинице, слонялся неподалеку от нас – на протяжении всего пути в Дунум. Восемь из десяти, что он учуял меня, да и тебя, когда мы прятались в зарослях. Я попробовал выследить его – безуспешно. Нет, отпечатки сапог я обнаружил, но уэль бродил кругами, не иначе. До нашей с тобой встречи в «Клюке» он мелькнул передо мной пару раз и мигом исчезал. А его проникновение в «Колпак Нёрха»? Это совсем уж глупость. Почему он не атаковал меня раньше, а загнал себя в тесноту? Он же потерял часть преимуществ. Чем ему не понравились вересковые холмы, к примеру? На просторах я был бы легкой мишенью для него.

– Да, но как это оправдывает Глию? – напомнила Эрсиль.

– Никак. Во всяком случае, уэлю нужен я, опасность грозит мне, а не вам.

– Серьезно? – восхитилась Эрсиль. – Если тебя убьют, я тоже свои кости на покой сложу.

Къельт ссутулился, потер виски подушечками пальцев.

– Нам надо достичь юго‑западной границы Вирдхоля с Шетэ́льном. Там усадьба моего друга, магистра. Начнем вилять, и дорога отнимет две‑три недели. Для нас это долго: и так сотню миль поплетемся по дебрям между городом О́кли и древней столицей, А́рвелло, где и проселка‑то нет – звериная тропка разве что…

– А чуть менее подробно нельзя? – взмолилась Эрсиль. Что проку от описаний Къельта? Ведь ее карты Онсельвальта в сумке.

– Мы поедем с Глией до Кру́ксвика. Будем настороже. Надеюсь, ты ошиблась на ее счет.

– Надейся.

Условившись таким образом, Къельт и Эрсиль вознамерились растолкать на дежурство Нтая, но линия горизонта уже серебрилась на востоке.

– Я покараулю. До побудки всего ничего. – Къельт прислонился к сосне, чью кору успели пошлифовать спинами все члены отряда, кроме ветряка. – А ты иди, поспи немного.

– Угу, – буркнула Эрсиль, поднимаясь с камня. – Еще скажи, что у меня мешки под глазами.

– Погоди минутку, внимательно тебя изучу и скажу, – пообещал Къельт, всматриваясь в Эрсиль, как маститый доктор в нежданно‑негаданно излечившегося больного, то есть въедливо и с неодобрением.

– Да ну тебя, шут балаганный! – насупилась Эрсиль и полезла в узкую щель, что размыкала утес, но тут же высунулась: – Я не желаю твоей гибели, Къельт. Честно.

– Украденный стилет вернешь?

– Да пожалуйста! – Эрсиль нащупала кинжал в потайном кармане с изнанки плаща.

Къельт улыбнулся:

– Храни у себя. Пригодится.

Тем же утром перевал закончился, для Эрсиль – чересчур быстро. На прощание тракт вполз по гребнистому отрогу, и внизу распростерлось графство Вирдхоль. Дождливой осенью здесь и не пахло. С гор спускались величественные хвойные леса, темными клиньями они рассекали море золотистых крон лиственных деревьев. Эльсул со своей мокрядью остался позади. Чистый воздух подрагивал в преддверии солнечного дня.

Впрочем, насладиться красотами Эрсиль не давали тяжкие думы. Самая увесистая из них была о том, что вот‑вот прозвучит команда посылать лошадей рысью. Скалистая местность и ухабы теперь не послужат Эрсиль защитой от этого испытания. Вдобавок компания очутилась в пределах графства Вирдхоль, а значит, Глия способна выкинуть трюк с засадой. Къельт предупредил Нтая о вероятном покушении, вызвав у того бурю чувств, заключенную в одно‑единственное восклицание: «Ядрёный втрикандибобель!» У ветряка и мысли не возникало, что дело примет такой скверный оборот.

– Поэтому она не сдрейфила… – покачал головой Нтай. – А я грешил на то, что наш морок ее не обманул.

Встревожились все, особенно Эрсиль. И через полтора часа это обстоятельство к лучшему не изменилось…

– Ну же, Эрти, – снова поторопил Къельт. – Ничего трудного…

Они задержались в светлом, пронизанном косыми лучами бору, который был чудо как хорош: медовых оттенков хвоя толстым ковром, узорчатые папоротники в овражках, зеленые ершики хвоща на опушке… Погулять бы по нему пешком – но нет!

– Не бойся, при худшем раскладе – упадешь.

– И сломаю себе хребет, – подхватила Эрсиль.

– Всякая благовоспитанная девица должна уметь скакать верхом, – пропела Глия, вздернув подбородок.

«Без твоих напутствий, Живоглотница, нипочем не справляюсь! Тоже мне, благовоспитанная нашлась!» – невольно разгорячилась Эрсиль и пырнула каблуками неповинного, в общем‑то, Тенька. Он, позвякивая колечками в уголках рта, отрешенно жевал удила, но от резкого обращения вздыбился и сорвался в галоп, вынуждая Эрсиль лихорадочно уцепиться за холку. Из‑за Глиэны Эрсиль пребывала в гадостном настроении – иначе говоря, больше злилась, чем грустила, а посему махом приструнила коня, натянув узду.

– За что над скотинкой изгаляешься? – с постной физиономией упрекнул Нтай. – Ласково надо, бережно.

Эрсиль и без ветряка уже раскаялась. В порядке искупления она погладила мягкую гриву Тенька, а потом аккуратно надавила пятками на его округлые бока. Жеребец двинулся тряской рысью, все равно что тележка с разбитыми колесами. Под вечер Эрсиль приноровилась к его ходу и почти перестала неуклюже шлепаться на седло. Как ни крути, а повезло ей с Теньком: умный, покорный, только упрямится иногда и медлит, чтобы похрустеть мерзлой травкой, но кто же в этом мире безупречен?

Строптивый гнедой Курист перебирал ногами слева, на полкорпуса впереди. Его владелец, Къельт, наблюдал за Эрсиль: не отстает ли она, не болтается ли подобно студню, обессилев? Самой же Эрсиль льстило, что Къельт возле нее, а не с трещоткой Глией.

Ветряк замыкал процессию, Глиэна выступала в авангарде. Эрсиль тщательно осматривала ее на предмет вооружения, однако ничего нового не обнаружила. К поясу Глиэны была прикреплена сабля в черных изогнутых ножнах – короткая, около двадцати пяти дюймов. Еще позавчера Эрсиль приметила у Глии массивный, изукрашенный гравировкой пистолет – совсем не по женской руке. Интересно, он стреляет или им следует швыряться, не мудрствуя? В сущности, подготовилась Глия неважно. И все‑таки что‑то могло укрыться под ее охотничьим плащом, немилосердно зауженным у талии.

Обогнав торговый обоз из семи полосатых фургонов, отряд с лету миновал придорожные деревеньки, а для ночлега Къельт облюбовал широкую поляну. Обрамлявшие ее дубы и клены устлали землю разноцветными листьями, точно багряно‑медным лоскутным одеялом. Вдалеке запыленной лентой белел Северный тракт.

Вопреки опасениям Эрсиль, в засаду они не угодили. Глия вела себя обычно и опять хозяйничала на полевой кухне. Эрсиль суетилась в двух шагах от нее, изображая занятость и надзирая за поварихой: чтобы не подсыпала отравы в чечевичный суп.

К тому времени как все сытые и утомленные вольготно расположились у огня, по окрестностям расплескалась шелковистая тьма. Глию от дежурства освободили, заявив, что она печальная, изнуренная «и помятая» – беспощадно пригвоздил Нтай. Глия опрометью бросилась к своим котомкам, выскребла оттуда груду баночек, пузыречков и побежала к речушке на краю прогалины – умываться и мазаться «кремами из чудодейственных растений и ягод». Вернувшись, Глия растолковала всем, сколь губительно для юной кожи пламя в непосредственной близости, и улеглась спать в сторонке. Предварительно она натерла щеки тягучим малиново‑крапчатым снадобьем.

«А не умыкнуть ли у нее пару склянок? Личико освежить…» – прикидывала Эрсиль. Но в коленях после длительной скачки ощущалась слабость, да и какое тут личико, если жить осталось с гулькин нос?

Ветряк мурлыкал песенку, мечтательно щурясь на вспыхивающие звезды. Къельт тыкал палкой головешки в золе. А Эрсиль млела от пряных осенних запахов и чертила пальцем завитки на шершавой коре дуба, что приютил ее под своими узловатыми ветвями. Этот лес Эрсиль нравился: он был стар и по‑старчески добродушен.

– Нтай, – склоняясь к уху ветряка, прошептала Эрсиль, – прости за нескромность… но почему ты не захотел связываться с Глией? Э‑э‑э… я имею в виду…

Удивленный взгляд Нтая поверг Эрсиль в смущение, и она выпалила:

– Глия же такая роскошная дама!

Стоило Эрсиль разволноваться, как из нее лезла отменная белиберда! Къельт и Нтай расхохотались. Оказывается, Къельт тоже все слышал – вот стыд‑то!

– Понимаешь, – фыркая, объяснил ветряк, – когда тебе сто тринадцать лет, ты немного по‑другому оцениваешь некоторые вещи, чем в тринадцать лет или даже в тридцать три.

Откровение Нтая лишило Эрсиль дара речи – ненадолго.

– Это что же получается, – запинаясь, пробормотала она, – ты – трухлявый пенек?

– Трухлявый удалец, – хмыкнул Къельт.

– А тебе тогда двести? – обратилась к нему Эрсиль.

– Заблуждаешься. Восемьдесят четыре, – не утерпел Нтай. – А ты думала, чем угрюмее, тем взрослее?

Эрсиль ошеломленно кивнула.

– Так внемли же, дщерь из плоти и крови! – Ветряк патетически воздел руки к небесам, и Эрсиль испугалась, уж не припадок ли у него. – Истинная мудрость – это не тонна горьких мыслей, а легкость, веселье и простота!

– О великий дряхлый кашлюн! – подыграла Эрсиль. – Поучения твои навеки вгрызлись в сознание мое, как в яблоко червяк неразумный!

– Дурдом, – поделился догадками Къельт.

– Вы там умолкнете?! – не поощрила их спектакль Глиэна: должно быть, шум отрицательно влиял на целебные свойства ее бальзамов.

Скорчившись, Нтай и Эрсиль глотали беззвучные смешки и передразнивали украдкой Глиэну, но вскоре оба насторожились: у берега обеспокоенно всхрапывали кони.

– Что‑то не так, – посуровел Къельт. – Проведаю лошадей.

И ушел, а Эрсиль начала вздрагивать от каждого шороха. Списать бы все на мнительность, только и трех минут не истекло, как неподвижный воздух распороло истошное мяуканье – словно мартовские коты ринулись на поиски весенних приключений, ошибившись месяцем.

Все подпрыгнули. Сердце Эрсиль трепыхнулось и бешено застучало где‑то у горла. Нтай и Глия сверкнули обнаженной сталью. Эрсиль сверкнуть было нечем, разве что стилетом‑иголкой. А из густых теней к ним уже мчался Къельт.

– Быстро тушите костер, – сгребая Эрсиль в охапку, командовал он. – Ты, лезь на дерево.

– Почему? – воспротивилась она: не желала в кустах отсиживаться, наперекор своему страху.

Угли шикнули – пригодилась недоеденная похлебка.

– Наверху тебе не помешают колдовать! – Къельт тряхнул Эрсиль, приводя ее в чувство. – Эрти, нам понадобится твоя помощь.

– А Глия? Она же сдаст меня Тайному Сыску с потрохами!

– А морви подзакусят тобой и спасибо не скажут! С Глией мы все уладим.

Пререкаться времени не было. Эрсиль вскарабкалась на нижнюю ветку дуба и стиснула ее ногами. Спутники выстроились полукольцом у ствола. Поляну залил мерклый лунный свет – одна серость, затишье.

– Надеюсь, проскочат, – уловила Эрсиль приглушенный голос Нтая и скрестила наудачу пальцы: ей до зубовного скрежета не хотелось отбиваться сейчас от вертких жилистых тварей. И потом тоже не хотелось.

Эрсиль когда‑то давно читала о морви – четырехглазых кошках. В Темные Века люди верили, что это ведьмы, превратившиеся после смерти, – их называли поморниками и слугами зла. На самом же деле морви были малоприятными животными, хищниками, чье поголовье резко сократилось при возрождении Онсельвальтского королевства. Обитали они на заброшенных кладбищах и возле древних захоронений – Эрсиль предположила, что около лагеря такое присутствует. Зимой поморники иногда рыскали большой стаей, уволакивая особо невезучих в свое логово, то есть в разрытые могильники. Прежде всего страдали от их набегов курицы и прочая домашняя птица, изредка – женщины и дети. Морви не утащили бы на спинах здорового мужчину или крупный скот, поэтому не зарились. Добычу они обгладывали не сразу – не любили свежее мясо. Промышляли в основном по отдаленным фермам и охотничьим заимкам, поселков сторонились, а выходит, соображали неплохо.

Под чернотой леса что‑то закопошилось. Мгновение – напряженное, звенящее – и на луг хлынули морви – ободранные помойные коты с воинственно оскаленными мордами и тлеющими искрами зрачков. Траченным молью полотнищем они застыли в нескольких ярдах от готового к защите отряда, разинули пасти, хрипло вразнобой мяукнули и атаковали.

Къельт, Нтай и Глия сноровисто рубили кошек, не подпуская их к Эрсиль. Все трое владели клинками на зависть, но озадачивало кое‑какое несоответствие. Вместо того чтобы подтянуться к вожделенной девушке, Глии, морви ополчились на Къельта и Нтая, отчаянно прорываясь к Эрсиль. На тъельмов скопом налетало по дюжине, на Глиэну – по четыре зверя от силы. Не исключено, что виной тому был свекольный окрас Глииных щек. Смыть чудотворный крем она и впрямь не успела, но вряд ли это отвратило поморников – ерунда!

От наблюдений Эрсиль отвлек морви. Он проскользнул мимо линии обороны и с жадностью впился в новенький ботинок. Эрсиль взбрыкнула, отвесив наглому существу пинка, и спохватилась, что пора бы и ей поучаствовать в сражении.

Земля покачнулась, впитывая утробный грохот. Морви жутко вскрикнули, совсем по‑человечески. Этот наговор, «Исчезающие камни», Эрсиль на дух не переносила, оттого что… Зачарованные глыбы развоплотились, оставив на траве влажно блестевшее месиво расплющенных котов, зато число врагов уменьшилось вдвое.

Эрсиль сосредоточилась – не промахнуться бы. На Къельта и Нтая, что вихрями мелькали под деревом, магия не действовала, а вот на Глиэну – вполне. Да, заманчиво, чего уж лукавить! Но избавляться от нее таким варварским способом Эрсиль посчитала дурным тоном.

Пбух! Чавк, чавк, чавк… Никого из своих не задело, благодарение небесам! Использовать формулу камней опять Эрсиль побоялась. Она предпочла огненную плеть, и тут ее осенило, почему некоторые волшебники запасаются палочками, тростями, посохами и другими тонкими предметами: целиться ими гораздо удобнее, нежели руками. Как бы там ни было, в распоряжении Эрсиль имелись только ладони.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

Примечания

1

Старица – старое русло реки, полностью или частично отделившееся. Часто заросшее и пересыхающее.

2

Лудильщик – мастер, занимающийся покрытием железных, медных, латунных изделий и посуды тонким слоем олова для защиты от коррозии. Лудильщики предлагали свои услуги на фермах, в деревнях, гродках. Зачастую странствовали пешком.

3

Гуртовая арка – арка из клинчатых камней, служит для укрепления крестовых потолочных сводов. Дугообразное заостренное перекрытие между опорами.

4

Контрфорс – выступ, вертикальная опора, поперечная стена. Поддерживает, укрепляет основную стену. Бывают разных форм: треугольные, прямоугольные и т. д.

5

Барбакан – башня с воротами, укрепленный проход в крепость, город. Как правило, весьма мощное сооружение.

6

Кварта – мера вместимости жидкости, сыпучих тел, равна 1,1365 литра.

7

Пентакль или пентаграмма – пятиконечная звезда, начертанная одной линией, магический символ.