Последняя

– Вы зрите в корень, миссис Арберт. Как всегда. – Къельт поравнялся с хозяйкой. – Мне надо отослать письмо.

– Личного характера, я полагаю? – усмехнулась она. – Иначе ты отослал бы его в Тайной Канцелярии.

– Вы все верно поняли, – холодно промолвил Къельт. – Не возражаете, я воспользуюсь вашим устройством?

– О, милости прошу! Единственно, на почтовые услуги вдруг повысились налоги, и плата тоже повысилась. Три полукроны.

– Хорошо, – ответил Къельт.

– Превосходно! – засияла миссис Арберт и повела Къельта и Эрсиль через проем за прилавком в глухой внутренний дворик, где ничегошеньки не росло.

Они одолели его пятью шагами и задержались у двери, над которой была приколочена резная доска, испещренная причудливыми знаками. «Девятый Пента́кль»7 – сверкали крупные позолоченные буквы.

– А ты неплохо ее натренировал, дорогуша, – прогудела дама, отпирая замок массивным ключом. – Она у тебя тихая, серая как тень. Она человек?

– Она моя дальняя родственница, – не моргнув, соврал Къельт.

– Тогда ясно. Вы все скрытники жуткие! – Миссис Арберт что‑то пошептала, а затем поманила Къельта и Эрсиль внутрь.

Чародейский магазинчик был мал, очень мал: спертый воздух наполнен запахами трав, свисающих с потолка вениками, сумрак, разгоняемый пятью восковыми свечами возле конторки продавца, и стеллажи во все стены, заваленные магическими вещицами. Тут – грозди амулетов и оберегов, там – колбочки с мерцающими жидкостями, костяные кинжалы, фолианты в старинных окладах, несколько чучел… Таких уродцев Эрсиль в жизни не видывала – обитатели людских кошмаров как есть!

– Тебе сюда, мой дорогой Къельт. – Миссис Арберт кивнула на смежную комнатку, а Эрсиль принялась любоваться диковинками и бороться с желанием скупить все подчистую.

«Вот незадача, столько блуждала, скиталась, и лишь теперь началось интересное, а скоро умирать», – пожаловалась она самой себе.

– Разыскиваете что‑то определенное? – Прислонившись к боковине шкафа, миссис Арберт изучала Эрсиль.

– Нет‑нет, ничего… – пролепетала та, надвигая капюшон.

Пухлое личико миссис Арберт в бронзовых отблесках пламени выглядело злым.

– Повремени, девочка! – Ее низкий голос всколыхнул пространство. – Я догадываюсь, что тебе пригодится.

– И что же? – застыла Эрсиль.

Лукаво похмыкивая и скрипя растоптанными домашними туфлями, миссис Арберт прошествовала к полке с грудой потертых коробочек. Основательно пошуршав в этих залежах, она выудила круглую шкатулку с кленовым листом на крышке. Листок был сплетен множеством тонких серебряных линий и завитков на темной деревянной поверхности, в центре же искрился крошечный глаз из горного хрусталя и перламутра.

– Нужденник – редчайшее, бесценное творение! – восхищенно пророкотала хозяйка чайной. – Он указывает на то, что нужно тебе более всего.

– М‑м‑м… и стоимость? – заколебалась Эрсиль: как ни крути, а слово «нужденник» звучало сомнительно.

– Десять золотых. Но учти, он не для потехи. Применяй нужденник в крайних случаях.

Эрсиль полезла в карман за деньгами, а из соседней каморки появился Къельт.

– С ума сошла? – просвистел он, заметив у Эрсиль монеты. – За никчемную побрякушку десять золотых! Половина лошади, к твоему сведению. А у тебя эта штуковина даже не сработает…

– Что за хамство?! Ты же с барышней разговариваешь! – Миссис Арберт уцепила Къельта за локоть и потянула его к тумбе с банками, забитыми не то расплющенными тритонами, не то сушеными лягушками.

Пока Къельт из‑за спины необычной дамы укоризненно взирал на Эрсиль, эта самая дама посоветовала ей приобрести вечное перо, в котором никогда не иссякают чернила. В придачу ко всему Эрсиль не утерпела и взяла еще бальзам «для красоты волос», приготовленный из целебных водорослей Льдистого моря.

Расплачиваясь с миссис Арберт, Эрсиль якобы ненароком уточнила у нее, как трактуется название магазина.

– Девятый Пентакль – это мощнейшее ожидающее заклинание, – вкрадчиво прошептала дама. Медленно сняв перчатки, она погладила одутловатые пальцы, изрисованные поблекшими символами. – Его всегда ставят на безымянный левый. Отсчет у нас ведется с правой руки, с мизинца, так получается девятый.

Эрсиль обуяла зависть: миссис Арберт была законной волшебницей и, судя по всему, окончила Колдовской Колледж.

– Но у вас на безымянном левом не пентаграмма…

– Нет, не пентаграмма, поскольку Девятый Пентакль – образное выражение. – Миссис Арберт резко отдернула кисти и спрятала их под кружевами. – А лавка именуется так, потому что здесь можно найти удивительные предметы: огромной силы и высокого качества.

За хозяйкой Къельт и Эрсиль пересекли дворик в обратном направлении и снова очутились в просторной цветастой чайной. Къельт дулся, тогда как миссис Арберт лучилась счастьем: Эрсиль обеспечила ей хорошую прибыль на сегодня.

– Не попробуете моего чайку с корзиночками безе? – промурлыкала дама, томно рассматривая Къельта, сгребавшего котомки со стула. – А не угодно ли тебе, Къельт, кофейного бисквита по рецепту из Тана́йсквиля?

– В следующий раз, спасибо, – ответил он.

– Что ж, не обижай свою дальнюю родственницу, – напутствовала миссис Арберт, когда Къельт повернулся к дверям. Она произнесла это с таким нажимом, что Эрсиль мигом сообразила – их обман разоблачен.

– Мотовка. Тебе всучили бесполезное завалявшееся барахло. Никуда тебя впредь не возьму, – процедил Къельт.

– Скареда. Ну и не надо, – фыркнула Эрсиль.

Поделившись нелестными мнениями друг о друге, они заторопились к «Колпаку Нёрха». Вдалеке мяукали кошки. Повлажневший юго‑восточный ветер опьянял. На Дунум опускался вечер, и Эрсиль была довольна, как наивное дитя.

Коротать эту ночь в спальной, где до сих пор отчетливо пахло гарью, ни Къельту, ни Эрсиль не хотелось, поэтому они переселились в комнату напротив. Плутоватый трактирщик затребовал удвоенную сумму, но под тяжелым взглядом Къельта уступил площадь «за полцены».

– Эрти…

Эрсиль потушила светильник и устроилась на мягкой постели, а Къельт не унимался:

– Глия не плохая, просто взбалмошная. Не воспринимай серьезно все, что она болтает. Иногда она не замечает границ, понимаешь? Зато смелая, поэтому и служит Охотником. – Къельт помолчал, затем продолжил: – Ей нечего терять. Ее отец, чародей, отрекся от нее: у Глии почти нет магического дара. И того хуже – ее неспокойный характер, от ярткинов, природных духов. В десять лет Глия попала в человеческий приют для сирот, откуда сбежала. В окрестностях Танай‑Архена ее подобрали тъельмы, они воспитали ее… и… На твоем месте я бы поостерегся откровенничать с ней.

– Я и сама об этом догадалась, – проворчала Эрсиль и тихонько добавила: – Къельт, всадница из меня никакая. Не умею я.

– Ну и ладно, научим, – утешил он.

Ранним зябким утром постовые у западных ворот славного города Дунума развеивали скуку, наблюдая за попытками неуклюжего парнишки вскарабкаться на мышастого жеребца. Тем горемычным недотепой была переодетая Эрсиль.

Ей надавали воз и маленькую тележку ценных советов, а Глия снизошла до ее скромной особы и охаяла по первому разряду. Эрсиль успела посидеть на удрученном Теньке задом наперед, ухватиться за высокую переднюю луку, подтянуться и побарахтаться на животе и упасть, чуть не раскрошив в труху позвоночник… Нтай подстегивал ее бешенство, разглагольствуя о пользе конных прогулок и с восторгом порицая безалаберность и лень родителей, которые не прививают своему чаду навыки обращения с тварями божьими. В итоге Къельт, обещавший Эрсиль участие, все же спешился и помог ей.

– Эта лошадь так подходит к оттенку твоей кожи! – расщедрилась на «похвалу» Глиэна, горделиво выпрямившись на своей пегой трехлетке.

Сегодня Глия нарядилась менее роскошно, но не менее вызывающе. Богатый темно‑алый костюм она сменила на узкие брюки и кожаный плащ, как у Къельта, только прикрытый дымчатой накидкой. Волосы Глия заколола на затылке, и они белым шлейфом струились по ее спине.

– Твоя кобыла тебе тоже подходит, – засопела Эрсиль, шаря пятками в поисках стремян.

По теории, изложенной вчера Къельтом, теперь Эрсиль должна была легонько стиснуть каблуками бока жеребца. Спутники уже тронулись и нетерпеливо оборачивались на нее.

– Ну, Тенечек, не позволь мне ударить в грязь лицом… опять.

Обмирая, Эрсиль выполнила предписание. Тенек всхрапнул, стриганул мохнатыми ушами и размеренно зашагал.

– Молодец, Эрти. Не так и страшно, да?! – ободряюще воскликнул Нтай, заставляя гарцевать своего буланого.

Перед Эрсиль расстилался Северный тракт, утоптанный тысячами тысяч ног. Пасмурное небо укуталось свинцовыми тучами до самого окоема. Чахлые одинокие деревца вползали по зеленовато‑бурым холмам на гребни, ершился полосами игольчатый дрок.

Казалось, за многие сотни лет солнце, дожди, усталые взгляды истерли эти пейзажи до серых проплешин, отняли яркие краски. Там, где кончались угодья мхов‑лишайников, тревожно шуршала сизая трава. Все чаще встречались зеркальные глади небольших озер, питаемых тонкими ручьями.

Дорога пока была ровная и широкая. Эрсиль порадовалась, что дергать Тенька за уздечку нет надобности – а то вдруг он не одобрит. Чувствовала себя Эрсиль неуверенно, жеребец улавливал это и осуждающе потряхивал гривой.

Нтай, чтобы развлечь Эрсиль, сыпал шутками. Глия (исключительно для разминки, а не ради хвастовства) помчалась к горизонту.

– Къельт, а долго нам добираться? – вздохнула Эрсиль, старясь держать поводья крепко, но без лишнего усилия.

– Неделю, если не плестись, как сейчас, а хотя бы перейти на рысь, – сообщил Къельт, и внимание его вновь сосредоточилось на Глиэне.

Эрсиль от обиды бросило в жар, к горлу подкатил комок. «Зря я не пырнула его кинжалом!» – пронеслось в ее голове, и с подобными мыслями Эрсиль начала постигать основы верховой езды.

За день ничего памятного не случилось. Отряд почти сразу раскололся. Нтай и Эрсиль были замыкающими, а Къельта отвоевала себе Глия, неутомимо лопоча что‑то до противного слащавое. Ветряк не возражал перемыть ей косточки, и Эрсиль с редкостным усердием предалась этому занятию.

Нтай не поскупился на откровения. Выяснилось, что черная кошка пробежала между ним и Глией, едва он озвучил свое нежелание сближаться с ней, ограничиваясь сугубо приятельскими отношениями. Дружно поохав и попеняв на распущенность нравов, Эрсиль и Нтай ласково окрестили Глиэну любодейкой и порешили на досуге ей напакостить. Собственно говоря, это сам Интайгль познакомил Глию с Къельтом четыре года назад, после чего под сурдинку улизнул. Поэтому на смущенный вопрос Эрсиль, насколько плодотворным было их знакомство, ветряк пожал плечами.

Не раз и не два к ним подлетала виновница сплетен и задорно выкрикивала:

– Скачем наперегонки! Галопом!

– Чтоб по тебе Ву́вир галопом проскакал, – неизменно отвечал Нтай.

А Глия, изобразив тоскливую гримасу, неизменно роняла:

– Ох, Эрти, ты же не обучена, вот неудобство!

Сквозь облака робко мелькнуло в зените лучистое пятнышко, и вскоре компания достигла Хвоистого перевала. Тракт запетлял среди обомшелых взгорий, поэтому все внутренние силы Эрсиль тратила на управление Теньком. Под командованием Нтая она частенько ошибалась и пыталась свернуть не в ту сторону, а разволновавшись, поддавала шенкеля несчастному жеребцу. На ее спасение, Тенек проявлял себя существом кротким. Он печально косил черным глазом и поступал по‑своему, то есть так, как нужно.

Изъеденные ветрами склоны, набиравшие высоту, поросли кое‑где корявыми соснами. Оттого и перевал именовался Хвоистым, но хвои здесь было кот наплакал.

Пообедали и пополдничали на ходу. Эрсиль и Нтай благоразумно отказывались от угощения Глиэны – аппетитных кексов с миндалем.

– Вы что, за стройностью фигуры следите? – наигранно изумлялась она. – Вам действительно не помешает. На дворе не Темные Века, когда дородность почиталась здоровьем!

Ветряка Глиины остроты не беспокоили. Зато Эрсиль втягивала живот – даром что под двумя рубахами, меховой жилеткой и курткой это вряд ли бы кто заметил. Она понимала, да. Упрекала себя и потерянно осматривала скудные, оцепеневшие под гнетом осени края.

К вечеру у Эрсиль ныло все тело, ноги закаменели, и она боялась, что сумеет только упасть с Тенька, но никак не слезть. Лагерь разбили южнее торного пути, в укромной седловине, затененной деревьями. Спешиться Эрсиль помог Нтай, пока Глия была поглощена раскопками в переметных сумках, забыв на минутку об окружающих.

Намучившись с подпругой, вьючными ремнями и прочей упряжью, Эрсиль сложила все у соснового корча. По совету Нтая она обвязала передние бабки Тенька веревкой и примотала ее конец к узлистому корешку. Потом наградила коня хлебушком помимо овса. Глия тем часом бурно хлопотала у костра, взяв на себя полевую кухню. Нтай сооружал шалаш. Къельт, снарядившись топором, удалился, чтобы запасти дров. Эрсиль прибилась бы к ветряку, эдаким подмастерьем, но Глиэна утащила ее варить кашу.

– Эрти, у тебя шрам, – поведала Глия, крутя шумовкой в котелке.

– Мне об этом известно, – буркнула Эрсиль, нарезая копченую грудинку ритуальным клинком черноволосого.

– Бедняжка! Кто тебя так?

– В детстве с лестницы сорвалась.

– Ах! – Глия заслонила рот ладошкой, что призвано было отразить всю глубину ее потрясения. – Ты не огорчайся, шрам тебя совсем не портит, нет…

Итак, за время готовки Глия в подробностях расписала, какой необязательный кавалер Къельт и какой бесстыдник Нтай – паясничает к месту и не к месту! Поделилась догадками о причинах «стремительного увядания» Эрсиль и «отечности» ее овала лица.

– Все из‑за вредной жирной пищи! – грозила пальцем Глиэна. – Поменьше мяса и ни крошки сдобы! Водяной кресс, шпинат – то, что тебе требуется!

А Эрсиль бледнела, сгорала, кусала губы, потихоньку закипая. Еще немного, и из ноздрей пошел бы пар. Но тут ветряк завершил стройку и пресек Глиино словоизлияние.

– В се‑е‑ентябре всего тридцать дней,

В о‑о‑октябре на один больше!

Съе‑е‑ел одну котлетку на ужин,

На‑а‑а одну котлетку стал толще! – провыл он, подсаживаясь к огню. – Леди Глина, надеюсь, вы нас не отравите?

Глия смерила ветряка уничижительным взором и зашагала к рощице – искать Къельта.

– Быстро! – шепнул Нтай. – Накладываем сами, не то повариха всех обслужит, а поскольку я и ты попали в фавор, тошнотный порошок нам обеспечен…

Нтай и Эрсиль бросились к мешкам за мисками, чуть не боднулись лбами, и, громыхая посудой, нагребли себе перловки. Ветряк сыпанул в тарелки какой‑то измельченной травы – «Для безопасности и пользы желудка», – а затем уже дозволил пробовать.

– Ужасно некрасиво начинать без товарищей! – надулась Глия, держа Къельта под руку.

Эрсиль поспешно отвернулась и закидала чувство душевной пустоты кашей.

Отужинав, Къельт назначил Нтая и Эрсиль караульными до середины ночи. По‑видимому, затеял он это во избежание ссор, а не для того, чтобы побыть наедине с Глиэной.

В туманной мгле шептались сосны. Изредка над их кронами и над клоками туч всплывала мутная луна, заливая потускневшим серебром макушки древнего кряжа. Землю усеяла роса, промозглый воздух отнимал накопленное тепло.

– Вслушайся, – хохотнул Нтай, качнув головой.

– Къельт, я замерзла, – доносились из‑под навеса стенания Глиэны. – Придвинься поближе, не то меня просквозит…

Эрсиль поежилась. Ресницы дрогнули, пряча заблестевшие глаза. И план мести с жадным урчанием выполз из мрачных закоулков ее разума.

Обсудив задумку с ветряком, Эрсиль решила отсрочить кару на сутки. Дабы заранее не трепетать в предвкушении, она вынула из котомки нужденник, щелкнула крышкой и взглянула на медную стрелку.

– Что это? Дай, дай посмотреть! – воскликнул Нтай.

Когда нужденник очутился у него, стрелка заходила ходуном.

– Получается, тебе ничего не нужно, – отнимая зачарованную вещицу, подытожила Эрсиль.

Нтай нахохлился и заявил:

– А тебе, получается, нужен Къельт. Точно на шалаш указывает.

– М‑м, не уверена. Может, любодейка?

Они дружно ухмыльнулись и провели свое дежурство, играя в зачеркивание палочек угольком на бревне и болтая о всякой всячине.

Глава 6. Заказ злокозненной Глии

– Поднимайся, лежебока, зовет нас дальняя дорога! – Ветряк ущипнул Эрсиль за коленку и сию секунду исчез, не дожидаясь возмездия.

Эрсиль поворчала, вылезла из шалаша и, потягиваясь до хруста в суставах, поковыляла умываться. На деревьях пересвистывались горихвостки‑чернушки, собираясь лететь на юг. Утренний ветер пах дождем и хвоей. Возле лагеря звенел ручеек, пробиваясь между позеленелыми камнями, искрящимися от влаги, вздыбленными корнями и кустиками желтой горечавки. (Кустики слегка поредели после того, как Нтай позаимствовал пару‑тройку лекарственных стебельков «для надобностей отряда». )

Проснулась Эрсиль позже всех и, возвратившись к угасшему костру, обнаружила, что котелок сверкает чистотой.

– Ой, а ты не позавтракала?! – обернулась Глиэна, седлавшая свою кобылу. – Угостить тебя печеньицем моего приготовления?

– Нет, спасибо, я не голодна. – Эрсиль еле‑еле подавила желание огреть Глиэну войлочным потником Тенька, подсыхающим на распорке.

Седьмое октября – день, когда все приличные онсельвальтцы гуляли на Празднике Урожая, – изматывал Эрсиль томительной серостью и зябкой вуалью мороси. Северный тракт нырял в ущелья, карабкался в гору, шел под изволок. Резко похолодало. Эрсиль куталась в затасканный плащ, неодобрительно косилась на бодрую, свеженькую Глиэну и тешила себя мыслями о скором осуществлении плана «Прищучь вредину и возрадуйся». Нтай тоже заметно скис, особенно после осознания суровой истины – очернять Глию в сотый раз совсем не так весело, как в первый. Къельт отмалчивался и даже не вникал в мелодичный щебет Глиэны.

Они миновали крохотное встречное селение и, преодолев около тридцати миль, заночевали в потайной пещере. Извне на грубой поверхности скалы темнела лишь вертикальная трещина. Но если подступить вплотную, с юга, отворялся узкий лаз в просторный обжитой зальчик. Опытные путешественники частенько использовали его: здесь имелся очаг, над ним – жестяной дымоотвод раструбом, в глубине – поленница и кадушка с водой.

Лошадей стреножили за бугром, заслонявшим от проезжего люда продолговатую травянистую впадину. Нтай разжег огонь, все торопливо перекусили и разбрелись по углам.

Караулили по одному. Настоял на этом ветряк – заговорил Къельта до полусмерти, так что тот согласился с товарищем и занял охранный пост.

– Фух, я уж хотел тяпнуть нашего командира чурбачком, – пропыхтел Нтай, укладываясь слева от Эрсиль. – Упрямый, что твой осел! Нам бы теперь не захрапеть до Глийкиной смены.

Словно почуяв их враждебные намерения, Глиэна застыла в проеме и требовательно спросила:

– Вы обо мне сплетничаете?

– Вот делать нам больше нечего, – оскорбился Нтай, – только всяких злокозючин вниманием баловать!

Глия, поцокав языком, обосновалась у стены и сердечно посоветовала:

– Эрти, дорогуша, выспись хорошенько, а то у тебя круги под глазами.

– Зато тебе не до сна будет, – процедила Эрсиль и заслужила болезненный тычок от ветряка за свою несдержанность.

По счастью, Глию не интересовала их возня, и через пять минут она мирно засопела.

Ветряк безжалостно растряс Эрсиль, вырвав ее из сладких грез: она с мамой, крандами и десятком очень воспитанных кроликов пила чай и кушала ванильные кексы.

– Пора, – тормошил ее Нтай. – Пора!

Красноватые отблески тлеющих углей расцвечивали неровный кремнистый потолок. Къельт устроился у камелька, замотавшись одеялом.

Выскользнув из укрытия, Нтай и Эрсиль прильнули к отвесному склону. Эрсиль была сама не своя. В голове вертелась бабушкина присказка: «Кишка кишке бьет по башке». И действительно, под ложечкой сосало, откуда‑то взялся недюжинный аппетит. Эрсиль затруднялась определить, из‑за волнения это или с желудком что‑то не то.

Глия – бледное пятно, выхваченное из сумрака, – проявляла завидную бдительность, прикорнув у развороченной сосны, росшей в семи ярдах от расселины. Справа, за грядой, топтались привязанные кони. Они изредка фыркали и подергивали хвостами. Сырой воздух загустел – ни малейшего дуновения.

– Ты полюбуйся на нее! Каково, а?! – негодовал ветряк.

То, что Глия пренебрегала своими обязанностями, было весьма кстати. Эрсиль прошептала формулу и выбросила ладонь вперед. Чуть выше дороги, за кустом утесника, соткался незабвенный уэль – правда, с некоторыми жуткими деталями Эрсиль переборщила. Острые клыки торчали кривыми спицами и на оленьей морде смотрелись инородно, а унизанные вороньими черепами рога скорее напоминали ветки новогодней елки, нежели грозное оружие.

– Святые небеса! – восхитился Нтай. – Ну ты мастер. Он же во плоти!

Глия стараний Эрсиль не оценила и продолжала кемарить, привалившись к стволу.

– Швырни в нее голышом, – велела Эрсиль.

Ветряк порыскал по полу и запустил в горе‑сторожиху камушком. Глиэна вздрогнула, окинула взглядом тракт внизу, приметила морок, но вместо того, чтобы завизжать, прошипела:

– Ты свихнулся? Чего тут ошиваешься? Ты должен ждать нас в Вирдхоле!

Эрсиль была поражена: это называется «прищучили»?

– Зачем так вырядился?! Убирайся отсюда, пока никто тебя не застукал, – ругалась Глия, приближаясь к чудищу и махая на него руками. Недоставало разве что гневного «Шу, шу!».

– Прогоняй его быстрее! – засвистел Нтай.

– Я не умею создавать подвижные мороки!

– Тогда развеивай!

Эрсиль стиснула кулак, и человекоолень растаял. Глия недоуменно покрутилась у обочины и возвратилась к дереву. Способность бесследно растворяться она, судя по всему, приписала диковинной магии уэлей.

Ветряк бесшумно попятился, Эрсиль – за ним. Едва не споткнулась о чей‑то мешок – ох и шороху бы навела! Она долго не могла задремать, все ворочалась, обдумывая случившееся. Ветряк пихал ее под лопатку и бурчал, что кое‑кому пора бы угомониться, а уж завтра поутру идти к Къельту с повинной. Но страшное предчувствие глодало Эрсиль изнутри, бередило подозрения. Да еще она, бог весть зачем, подсчитала отмеренные жизнью дни и совсем загрустила. А затем приспело ее время охранять покой лагеря. Глиэна мизинчиком надавила Эрсиль на плечо – с такой брезгливостью, с какой потрогала бы кусок мертвечины.

– Твоя очередь, – проронила она и удалилась в свой угол.

Час с лишним Эрсиль мерзла на улице и вполголоса препиралась сама с собой – ей всегда нелегко было принять решение. И все же она его приняла: подкралась и воровато, с опаской подтолкнула Къельта. Он молниеносно приподнялся, вцепившись в запястье Эрсиль. Она испуганно отшатнулась.

– Ловкость, чтоб ее… Къельт, это я. Нужно поговорить.

– О чем? – просипел он, разжимая пальцы.

– Лучше не здесь.

И вот они стояли под бескрайним темным небом, объятые ночной тишиной. Слабый ветерок трепал волосы Эрсиль. Она медлила, не зная, как начать. Во всей наружности Къельта сквозили холодность и отчуждение, отчего Эрсиль было больно – больнее, чем лезвием по лицу.

– Къельт, ты не сердись, что разбудила… Но боюсь, Глия замышляет плохое.

– Забавно, – хмыкнул Къельт. – Она о тебе то же самое сказала.

– И ты ей веришь?

Молчание Къельта затягивалось, проглатывая мгновение за мгновением. Эрсиль сковала мучительная обида.

– Если начистоту, Эрти, ты опять нацелилась меня убить?

– С чего ты взял?

– Со мной за сутки и словом не обменялась. За Нтаем хвостом ходишь. Глия намекнула мне, что ты просила его кое о чем… научить тебя стрелять из пистолета.

Эрсиль вспыхнула, оборвала поток клеветы и сама напустилась с упреками:

– А ты‑то! С этой Глией безотлучно! Ничего подобного я у Нтая не просила! Он что, владеет пистолетом?! Я только длинный кинжал у него видела! И между прочим, ты так и не объяснил мне внятно, к кому мы направляемся. Вдобавок своих приятелей втравил. А для чего они едут с нами, даже не сообщил!

– А должен? – съязвил Къельт, переплетая руки на груди.

– Да никому ты ничего не должен! – Эрсиль круто развернулась, шагнула влево и бухнулась на глыбу у сосны.

Отсюда хорошо просматривалась дорога, что устремлялась на восток. Луну заволокли тучи. Они плыли с ленцой, клубились и будто бы шуршали иссиня‑черными животами, задевая вершины отлогих гор.

Через минуту Къельту надоело созерцать затылок Эрсиль, он потеснил ее и присел рядом.

– Что там за история с Глией? Выкладывай.

И Эрсиль выложила – дурное ремесло нехитрое. Къельт слушал ее невозмутимо, с толикой любопытства, но под конец нахмурился.