Не-большая разница

Елена Разумовская

Не-большая разница

Глава первая, о скандалах, разводах, текиле и жертвах.

"Иногда, ради собственных принципов, можно пожертвовать даже такой потрясающей вещью, как песочные корзиночки со свежей клубникой. Иногда, только в самых крайних случаях. Жертва должна стоить того, потому что клубничные корзинки – это вкусно."

– Вашу мать! – заорала я, подорвавшись с места и грохнув о кухонный стол обеими ладонями, не обращая внимания, что коробка с пирожными, которую я принесла домой двадцать минут назад свалилась на пол и по принципу бутерброда с маслом упала начинкой вниз. – Да что вы за люди, блять, такие?!

Напротив меня стояла невысокая стройная женщина средних лет. Черты её лица были искажены недовольством и на этом сходство между нами заканчивалось – внешностью я пошла в отца, от матери мне досталась только такая же невысокая и стройная фигура. В остальном, на голубоглазую блондинку с миловидными чертами лица я не была похожа совсем – моё лицо обладало резкими чертами, а волосы были столь же тёмными, сколь и глаза.

– Обычные, нормальные люди, в отличии от тебя, – фыркнула мама в ответ и сложила руки на груди. – Вот что значит – гены пальцем не раздавишь! Вся в отца! Он бандит и ты по кривой дорожке пошла!

– Да? – ядовито сощурилась я и обвела рукой предметы на столе: небольшой вакуумный вибратор, недопитую бутылку малинового пива и вейп размером с флешку. – Это ты по этому набору поняла?!

– По тебе! – резко отозвалась она. – Ничего святого в тебе нет! Как ты мне это всё объяснишь?! Кто тебе разрешил приносить всё эту гадость в мой дом?! Я уже не говорю про эти твои переписки!

– Ты влезла в мой компьютер, – глухо клокочущим голосом озвучиваю я даже не вопрос, а обвинение. – Ты. Влезла. В мои. Мессенджеры.

– Да! – гаркнула мать. – И не зря! Ксюша, он старше тебя на сколько?! Десять лет?! Пятнадцать?!

– Сорок восемь, блять! – заорала я. – Тебе какое дело?! Это моя личная жизнь! Моя! Мы договаривались! Ты обещала не лезть!

– Ты моя дочь, – вдруг перешла на спокойный тон родительница. – Я имею полное право тебя контролировать.

– Приём, адекватность вызывает Зою Дмитриевну, – мой запал затух также резко, как разгорелся от простого понимания – я могу себе хоть в кровь глотку криком разодрать, толку от этого не будет. – Мам, а ничё, что мне двадцать четыре, нет? Я взрослый человек. Мне к тридцатнику ближе, чем к пятнадцати. У меня высшее образование, права и машина, я пять лет сама себя обеспечиваю и тебе ещё деньжат подкидываю. Ты считаешь нормальным вот так лезть в жизнь другого человека?!

– Ты. Моя. Дочь, – отчеканила она. – И пока ты живёшь в моём доме – будь добра подчиняться моим правилам.

Это всё бессмысленно – дошло до меня. Что бы я сейчас ни сказала, насколько бы логичными ни были мои аргументы – я ничего не добьюсь. Она уверена, что полностью права и в своём праве, припоминать наши договорённости абсолютно без толку. Одна из малочисленных общих черт между нами – абсолютно ослиная упёртость. Сейчас мама упёрлась, что её хабар в моей комнате стоил и скрученного замка, и снятой с петель двери. В свою очередь, я считала, что она не имела никакого права лезть в моё личное пространство, даже если бы у меня там стоял бульбулятор, самогонный аппарат и секс-машина, а не обозначенный набор.

Шумно выдохнув, я подхватила свои девайсы со стола, бросила в сплошной карман бордовой толстовки, зашла в свою комнату – дверь стояла прислонённая к шкафу, а в помещении явно производился даже не материнский, а самый натуральный ментовской шмон, после которого сюда запустили роту маленьких детей с ножницами в руках и шилом в жопе. Дорогущее кружевное бельё, пара-тройка платьев, не прошедшие цензуру рисунки на стенах – всё было порвано или порезано, а у моих любимых туфель и вовсе был издевательски отломан только один каблук. На глаза навернулись слёзы, а по венам заклокотала такая ярость, что я поняла: если останусь здесь ещё хоть на минуту, то спалю квартиру вместе с её обитателями.

В чёрный рабочий рюкзак, больше похожий на парашютный, в специальный отдел отправляется ноутбук, зарядка и графический планшет, туда же складывается обычный планшет вместе со стилусом, до которого мать к моему счастью не добралась – с таким рвением к уничтожению всего неприличного, дорогостоящую эпловскую технику просто бы расколошматили. На глаза упрямо наворачивались злые слёзы, тянуло позорно разреветься, но я себе запрещала, хотя бы до тех пор, пока не покину квартиру.

– Ксения, куда ты собралась?! – возопили в спину мне, стоило мне баллистической ракетой системы воздух-земля пролететь мимо кухни в коридор. Хорошо, что не стала переодеваться, когда пришла – самое то для тактического отступления дробь бегства.

– Куда угодно, – прошипела я, натягивая на ногу один тяжёлый берц и собрав все силы в кулак, чтобы второй не метнуть в голову подоспевшей матери. – Хоть к Леське, хоть к своему престарелому любовнику, хоть даже к первому попавшемуся мужику. Где угодно лучше, чем здесь!

– Успокойся и иди в свою комнату, – нахмурилась мать. – Я этот бардак убирать должна?

– Пиздец! – я не сдержала истерического смешка, продолжая завязывать обувь. – Пиздец, мам. Какую хуйню ты несёшь, я ушам своим не верю.

– Ты как с матерью разговариваешь?! – отозвался отчим, подошёл к нам и уже вместе с матерью наблюдал, как я спешно зашнуровываю рабочую обувь, полная намерения уйти.

– Также как ты, – я наконец одолела свои шнурки и разогнулась, оскаливаясь на своё семейство. – Вы сами попытайтесь хоть вдуматься в то, что вы несёте и что делаете. Я не диктую тебе что делать и с кем спать, почему ты думаешь, что имеешь право вмешиваться в мою жизнь? – я посмотрела матери в глаза. – Это моё. Личное. Тебя сюда никто не приглашал.

– Ксюш, ну пойми, пятнадцать лет разницы… – попыталась перейти на ласковый тон мама. Понятно. Из всего найденного её зацепила именно моя тяга к мужчинам сильно старше меня. В последнюю очередь я собиралась слушать мнение человека, который завёл ребёнка в пятнадцать лет от мужчины в два раза старше неё самой, поэтому я перебила её:

– Бревно из глаза вытащи, бесишь, – фыркнула я. – Перестань примерять на меня свои собственные комплексы.

Она замолчала, не нашлась с ответом, но на глаза у неё навернулись слёзы. Понятно. Не уйду сейчас – она опять продавит меня на жалость и чувство вины, как любила это делать в моём детстве и юношестве. После слёз, если и они не срабатывали, обычно в ход шло внезапно заболевшее сердце или закружившаяся от переживаний голова с угрозой обморока. Сердце, по показаниям кардиолога, у неё было идеальным, а всякое головокружение проходило, стоило только мне сдаться и пойти на попятную.

Когда третий звонок подряд оборвался, не успев начаться, до меня дошла простая истина – меня закинули в чёрный список. Блеск, просто блеск. Сообщения в мессенджере также не доходили до адресата, а когда я догадалась пролистать диалог чуть выше, то выяснила, что в моё отсутствие состоялся какой-то диалог. Пиздец, почему её извечное "что подумают люди?" не сработало в этот раз? Нахрена она названивала Андрею? Парадокс: при извечном параметре "ты меня позоришь", её собственная совесть даже не колыхалась в сторону того, что мама и сама опозорить меня ни разу не любительница. Это ж надо так хотеть залезть мне в трусы, чтобы даже не обломаться позвонить совершенно постороннему человеку и наговорить чего-то такого, что он аж забросил меня в блок, даже не став разбираться. С другой стороны, мы и не так хорошо знакомы, так, пару раз сходили кофе попить, так что я бы на его месте тоже не стала тратить время и нервы на какие-то выяснения. Хоть чисто по-девичьи мне и было обидно, но к рациональному человеческому это не имело никакого отношения – Андрея я прекрасно понимала.

Откровенно говоря, идти мне было не к кому и мама об этом прекрасно знала, потому я и не получила глобальной истерики в спину – она просто была уверена, что я вернусь ночью. Можно было бы, конечно, попроситься на постой к лучшей подруге, но та уехала с мужем на Алтай в отпуск, а связка ключей от их квартиры хоть и болталась на моей, но там сейчас временно проживал брат мужа и сталкиваться с ним у меня не было никакого желания. Да и не обдумывала я этот вариант, хотелось просто нажраться и проснуться где-нибудь в чужой квартире, не в силах вспомнить, как я там оказалась. План не так чтобы очень оригинальный или претендующий на гениальность, но первейшую критику выдержал и даже оформился в более-менее приличный образ в голове, так что я не стала доставать из кармана кожаной куртки ключи от своей машины, а вытащила на свет телефон и вызвала такси.

Заткнув уши беспроводными наушниками и натянув капюшон толстовки на голову, добавила звук на пару делений и прикрыла глаза, сосредоточившись на дыхании, чтобы не зациклиться на дерьме в голове. На самом деле, подцепить кого-то я особо не рассчитывала, ибо после выматывающего рабочего дня выглядела я даже на троечку только с натяжкой: гулька на затылке, полное отсутствие макияжа, отпечаток усталости на лице и рабочая одежда, состоящая из бордовой толстовки с капюшоном, чёрной кожаной куртки и широких брюк цвета хаки с резинками на щиколотках, несколькими накладными карманами по длине и парой-тройкой тканевых ремней. По карманам брюк можно было бы отыскать с десяток собачьих галет, да парочку кликеров, так что в лучшем случае я могла бы рассчитывать на компанию какого-нибудь Барбоса дворянской породы, но никак не на более-менее приличного мужика, пусть даже на одну ночь.

– Плохой день? – хмыкнул бармен, ставя передо мной два шота текилы с солью по краюшку и нанизанной долькой лайма.

– Плохим он был два часа назад, – мрачно ответила я, слизнула соль, опрокинула стопку, закусила лаймом и посмотрела на парнишку. – Сейчас он официально получил статус "хуёвый" с парой степеней, – в расход пошёл второй шот. – Повтори, пожалуйста.

– Без проблем, – улыбнулся он и забрал обе стопки.

Бар был маленьким и вход в него был со двора, так что о существовании этого крутого и атмосферного места знали немногие, поэтому я не была особо удивлена, когда за стойкой оказалась одна, а в зале было занято всего пару столиков. Об этом заведении я узнала от своего клиента – хозяина милейшего голден-ретривера. Сам Максим тогда готовился впервые стать отцом и мои услуги как кинолога требовались не столько в воспитании двухгодовалого пса, с этим хозяин отлично справлялся сам, сколько в профессиональном взгляде на собаку с точки зрения безопасности для ребёнка. Как и подразумевал стандарт породы, пёс был целиком и полностью безопасен, прошёл все мои тесты с блеском и влюбил меня в себя до глубины души, а с самим Максом мы нашли общий язык с первой же шутки. Даже жаль, что сегодня не он за баром – хорошенечко поржать и отвлечься от своих проблем я бы сейчас не отказалась.

Достав из кармана телефон, я бессмысленно полистала список контактов, но кому бы позвонить так и не придумала, потому заблокировала к чертям, положила на стойку экраном вниз и подпёрла щёку кулаком, разглядывая пустые бутылки из под разнообразного алкоголя, подсвеченные неоном. Мыслей в голове не было. Подобно кипящему на сковородке маслу, изредка моё серое вещество выстреливало мыслями о том, что надо бы искать съёмное жильё и валить подальше, но внутренний циник усмехался в ответ и аргументировал: ты, мол, Ксюха, думаешь об этом каждый раз во время таких вот скандалов и каждый раз мать на время притухает со своими фокусами, а ты успокаиваешься со своими идеями о съезде до следующего такого прикола. Плавали, знаем.

– Приходите ещё, – попрощался бармен с кем-то на звонких шпильках, а слева от меня за стойку присела фигура, на которую я не обратила внимания, поскольку передо мной бармен в чёрной форменной футболке поставил ещё два шота текилы. Я взялась за правый, а наглая и явно мужская конечность схватилась за левый, коротко стукнула о мой и лишила меня удовольствия привычно хлопнуть две стопки подряд.

– Тим, повтори, пожалуйста, для девушки, – кивнул мой неожиданный собутыльник бармену. – А мне виски сто.

– Кажется, не только у меня день от начала и до конца полная хуйня, – усмехнулась я бармену, стукнув о стойку своим опустевшим шотом.

– По хорошим поводам в среду вечером в одиночку текилу не глушат, – отозвался собутыльник и повернулся ко мне, а я, уже чуть более заинтересованная, к нему. – Зато будет что рассказать в кругу анонимных алкоголиков, – он чуть криво усмехнулся. – Типа, меня зовут Олег, мне тридцать три и пить я начал, когда одним утром узнал, что женщина, на которой я женат, трахается с моим младшим братом.

– Ксения, – поддержала его кривляния я. – Мне двадцать четыре и пить я начала из-за на голову ёбнутой родни. Похлопаем Ксюше и Олегу.

Мы оба криво и тоскливо усмехаемся. Он закуривает, я жестом стреляю у него сигарету и подкуриваю от его зиппо, мы пускаем горький дым в потолок и посматриваем друг на друга с едва заметным интересом. Ну, я так точно заинтересовалась: Олег был целиком и полностью в моём вкусе. Старше меня, с заметным чувством юмора, красивое лицо с щетиной, одетый в чёрные джинсы и чёрную же рубашку с закатанными рукавами. Ну да, меня бы в его обстоятельствах тоже на что-то яркое и жизнеутверждающее не тянуло. Да меня уже давно и не тянет, мои вещи по большинству тоже в тёмных тонах.

Общаться не хотелось – напивались мы молча, чокаясь каждой следующей стопкой о каждый следующий стакан. На фоне негромко играл какой-то рок, колокольчик над дверью не торопился брякать и уведомлять о посетителях, бармен молча обновлял нам напитки, да занимался своими делами за баром, не особо обращая на нас внимание. Мне думать было лениво, я просто подпёрла щёку кулаком и наблюдала за этим броуновским движением, а вот мой собутыльник заметно грузился событиями своей жизни, хоть и молчал. Когда стрелки на часах за баром перевалили за полночь, в голове уже прилично шумело, а на приключения заметно тянуло, я повернулась к Олегу, чтобы предложить:

– Может…

– Переспим? – буднично перебил меня он, как будто прочитав мои мысли.

– Ага, – усмехнулась я в ответ и брякнула о его бокал своей последней на сегодня стопкой, опустошила глотком и обратилась к бармену. – Принеси счёт, пожалуйста.

– Посчитать вместе? – осторожно уточнил бармен, глядя на Олега.

– Нет, – мотнула головой я.

– Да, – одновременно со мной кивнул мужчина. И подтвердил, мрачно глянув на меня, мол, помолчи: – Да. Вместе.

В такси мы усаживаемся уже спустя считанные десять минут. Покидаться баблом Олег явно был не дурак – сунул таксисту пять тысяч, закурил прямо в машине и жестом предложил и мне последовать его примеру. Я отказываться не стала, приоткрыла окно и тоже затянулась горькой отравой, никак не реагируя на предупреждение мрачного таксиста не прожечь обивку. По всей видимости, ехать нам было далековато – докурив и выбросив окурок в окно, Олег потёр лицо руками, посмотрел на меня и устроился головой на моих коленях, прикрывая глаза.

Я невольно улыбнулась такому уютному жесту, сунула себе в одно ухо наушник, второй ему, включила что-то из репертуара Серебряной свадьбы, чтобы не напрягать, выбросила свой окурок и зарылась пальцами ему в волосы, массируя кожу головы кончиками пальцев и ноготками. До психолога мне было как жопой вперёд на карачках до Китая, но и без психологического образования было понятно, что он в этом своём состоянии не думает о нормах приличия и морали, просто мечется в попытке найти покой, спрятаться от навязчивых мыслей о предательстве, от душащей его боли. Я даже не догадывалась, что мужчины умеют так любить, но буквально убитый своей любовью Олег лежал на моих коленях, пьяный, волокущий к себе домой незнакомую девицу, сломленный настолько, что мне вдруг даже стало немного стыдно за свои пиздострадания по поводу конфликта с матерью.

– Приехали, – оповестил нас таксист и я открыла глаза, обнаруживая, что мы прибыли в какой-то частный сектор, а за окном виднеется кирпичный высокий забор.

Дом у Олега большой, кирпичный, с гаражом и выложенным плиткой двором. Вполне вероятно, что строя или покупая его, он мечтал о большой семье, типа, двое-трое детей или вроде того. А может быть, у меня просто шибко бурная фантазия, вкупе с традиционной для русских баб этой особенной жалостью к мужикам с проблемами. Ну какая русская не пожалеет мужчину, тем более, когда у него такие проблемы, тем более, когда проблемы эти на любовном фронте. Ну прямо-таки джекпот для женской жалости.

– Ты собак не боишься? – обернулся на меня мужчина, открывая передо мной дверь. – Забыл предупредить. Запру, если боишься.

– Если не агрессивная, то не боюсь, – пожала плечами я.

– Нет, – впервые за этот вечер улыбнулся Олег и прошёл в дом.

Доберман, ну конечно. Статная, строгая, очень красивая и очень подходящая самому Олегу порода. Я не спешила бросаться тискаться, хотя вид радующейся хозяину собаки и заставил меня бесконечно умилиться. Олег потрепал её за ушами, прошёлся руками по холке и спине с лоснящейся чёрной шерстью, и прошёл дальше по коридору, предлагая нам познакомиться и внимательно наблюдая за собакой, видимо, чтобы успеть среагировать в случае агрессии. Вообще, насколько я помню, доберманы к безусловно агрессивным породам не относятся, но могут проявлять её к постороннему для хозяев человеку или незнакомой собаке. Протянула ей руку, переведя взгляд на Олега, чтобы собака не расценила прямой взгляд в глаза как агрессию, и пока холодный мокрый нос знакомился с моим запахом, спросила у мужчины:

– Как зовут эту красавицу? – чуть улыбнулась я.

– А ты уверена, что это девочка? – вскинул брови Олег.

– Конечно, девочка, – мокрый язык пробежался по моим пальцам, а после собачья голова ткнулась лбом в мою руку, намекая, что нюх-контроль с успехом пройден и её собачейшество желает ласки. – Самцы крупнее и строение тела у них немного иное. И самцы очень активные, а она даже не гавкнула на меня.

Я нежно пробежалась пальцами по короткой шерсти на голове, после по спине и повторила цикл. Взаимопонимание было достигнуто. Собака мне показалась немного грустной, но спрашивать о причинах я постеснялась, впрочем, Олег не поленился пояснить мне сам, стоило нам оставить верхнюю одежду с обувью в прихожей и пройти на кухню в проёме справа.

– Её зовут Наоми, – ответил он мне. – И дело не в активности, а в том, что у неё забрали подружку. Ирму мы взяли одновременно с Наоми.

Видимо, вторая собака принадлежала теперь уже бывшей жене и при разводе она, разумеется, забрала свою собаку с собой. Тогда понятна тоска Наоми – у неё забрали даже не подружку, у неё забрали сестру, и, конечно, той было теперь грустно, если не сказать одиноко. Собака прошлась по кухне, цокая когтями по ламинату и устроилась на большой клетчатой лежанке в углу кухни, сложив голову на лапы и наблюдая за нами.

Кухня у Олега была сделана в том самом хай-тэке, на который в процессе не махнули рукой и не сказали "да хер с ним". Деревянные фасады, много подсветки, кухонный островок с барными стульями – здесь было красиво, но не было впечатления, что хозяин здесь готовит, слишком уж всё вылизано и чисто. Ни тебе грязной чашки из под кофе в раковине, ни замоченной сковородки на плите, даже вафельное полотенце висело на ручке плиты идеально-серое, уголок к уголку. С учётом всего увиденного, я бы поставила на приходящую прислугу, особенно после того как Олег прошёлся по кухне и даже не с третьего раза нашёл чуть початую бутылку с джином и пару неодинаковых кружек.

– Я не так чтобы сильна в психологии, но могу тебя выслушать, если хочешь, – я осторожно присела напротив него, забрала из его рук бутылку, в которую он залип, разлила по стаканам и один подвинула поближе к нему, забирая второй себе.

Олег расхохотался. Хрипло, надрывно, интонациями напоминая плач. Я ждала, молча и не вмешиваясь в этот процесс – каждый истерит по-своему, я, например, сначала ухожу в абсолютную агрессию, а после, когда все дрова сломаны и даже тарелки побиты, замыкаюсь в себе и молчу, пока во время какой-нибудь пьянки меня не прорвёт прореветься, зачастую, лучшей подружке в плечо. А он вот ржёт. Тоже вполне себе защитная реакция, имеющая место быть.

– В психологии здесь силён я, – отсмеявшись, с кривой улыбкой ответил он. – Диплом магистра, одиннадцать лет практики, куча повышений, наград и статей. Безо всякого позёрства могу сказать, что вижу людей насквозь, даже по языку тела могу много чего сказать. И у себя под носом не заметил такое… Веришь, от самого себя тошно.

– Ну да, это как если бы меня покусала моя же собака, – также невесело усмехнулась я.

– М? – вскинул брови мужчина.

– Я кинолог, – пожала плечами, сделала глоток, поморщилась и продолжила. – В каком-то смысле, собачий психолог. Как тот мем, знаешь, который "я и сам своего рода учёный".

Переглянувшись, на этот раз невесело расхохотались мы оба. Отсмеялись, чокнулись кружками, выпили ещё по одной "вроде бы писят", он принёс пепельницу и сигареты, включил вытяжку, оба закурили. Мой телефон в который раз завибрировал – раздражённо отключила звук, подумала, вовсе включила ночной режим, чтобы звонки не проходили даже на смарт-часы. Плевать. Если мать волнуется – это её проблемы. Не имею никакого желания с ней разговаривать.

– Со своим посралась? – кивнул на телефон Олег.

– Ага, со своим семейством, – решила и я поделиться своим дерьмом, поддаваясь синдрому попутчика. – Мать совсем наглухо пизданулась со своим православием. Прикинь, прихожу домой, а дверь в мою комнату снята с петель, все рисунки и куча вещей похеканы на ленточки, а она на серьёзных щах разложила на столе мой вибратор, вейп и недопитый пивас, и такая, мол, объясняй. Я аж в осадок выпала, – глоток. – Мало того, она влезла в мой комп, прочла переписку с ухажёром, созвонилась с ним и после этого разговора он меня заблокировал вообще везде. Полный абзац.

– Личные границы покинули чат, – хохотнул мужчина. – А отец что?

– Отчим, – поправила я. – Этот контуженный на её стороне абсолютно всегда – она его содержит. Что здесь причина, а что следствие, решай сам – не ошибёшься.

– Тебе нужен совет, поддержка или тупо не лезть? – со знанием дела поинтересовался Олег.

– Совет валить на съёмную хату? – теперь уже хохотнула я. – Я сама себе его даю в каждый такой эпизод. Но после таких приколов всё становится настолько тихо, что мне кажется, будто от меня наконец-таки отъебались. До следующего такого прикола.

– Ну почему сразу валить, – с очень умным лицом протянул мой визави. – Ты можешь взять маму за ручку, отвести к психотерапевту, сама обратиться к психологу и совместными усилиями, лет через пять, вы найдёте общий язык, – он посмотрел в моё максимально скептичное лицо с выгнутой бровью. – Первый раз вижу, чтобы человек одним выражением лица сказал "Да нахуй оно мне надо, наливай", – мы чуть посмеялись. – Ну тогда да, валить. Как можно быстрее и дальше.

– Ого, – присвистнула я, скосив глаза на часы. 02:48. Завтра мы оба будем мертвыми. – Кажется, нам обоим пора спать.

Он бы может и хотел поспорить со мной, но когда встал – покачнулся, потёр лицо руками и кивком согласился со мной. Что уж там, моя походка тоже косплеила Джека Воробья, хотя голова была лёгкой настолько, что я даже рефлекторно поправила сама себя – капитана Джека Воробья. Благо, лестница была не винтовой, что вообще не значило, что мы оба не споткнулись об одну из ступенек, похихикав друг над другом и над собой. Олег на автопилоте пришёл в спальню, я как на приколе за ним. На то, чтобы раздеться, сил не хватило у обоих. Я только стянула с себя толстовку, но брюки и спортивный топ остались на мне. Он только стянул рубашку. Уснула я, стоило мне зарыться лицом в подушку, на этот раз радуясь, что утром мне стало лениво краситься – испачкать светлую ткань косметикой было бы не очень красиво, а сил на умывание я бы ни по каким сусекам не наскребла.

***

К своему удивлению, утром я прекрасно помнила где я оказалась и почему. Ещё не открывая глаз, я слушала сопение себе в шею и откровенно кайфовала от тяжёлой мужской руки у себя на талии, прижимающей меня спиной к своему владельцу. Сам владелец ещё спал, видимо, у него сон был куда крепче моего и от стука шпилек по паркету на первом этаже он не просыпался, равно как и не реагировал на звонкий лай своей собаки.

– Сейчас на нас будут орать, – вдруг усмехнулся он, развеяв моё заблуждение о его крепком сне или плохом слухе, и зарылся лицом в мою шею. – Громко, истошно и очень противно.

– М-м, – незаинтересованно отозвалась я. – Может ты по-мужски разберёшься, а я ещё посплю?

– Поздно, – также флегматично ответил Олег, прислушиваясь к цокающим шагам на лестнице. – К тому же, я чертовски рад тому, что ты в моей постели именно этим утром.