Непобеждённый

– Доброе утро, мастер Смоллетт!

– Доброе! – устало ответил уорэнт – офицер, только что отстоявший «собачью» вахту.

– Разрешите сменить вахту и принять пост вахтенного офицера!

– Да, сэр. Наконец-то это чертовое плавание сегодня закончится, и мы скоро сойдем на берег, ступим на твердую землю?

– Полагаю, что это долгожданное вами событие произойдет по полудню?! – Джон занял пост вахтенного офицера уступившему ему место мастера Смоллетта. – Идите отдохните пока. Как только появится земля, я вас позову!

– Да когда она уже появится, эта чертова земля? – все же уставший уорэнт – офицер не разделял оптимизма первого лейтенанта, оставаясь пессимистом и скептиком.

– А вот, смотрите на рее уселась птичка. Это антильский гракл! Значит, земля где-то близко?! – Джон Пол указал на неприметного «пассажира», нагло усевшегося на рее и явно не собиравшегося «платить за проезд», предпочитая «ехать зайцем».

– И впрямь, сэр. – На этот раз даже такой пессимист, как мастер Смоллетт, улыбнулся появлению первой за многие месяцы плавания птахе. – А я даже птичку и не заметил? Это хороший знак, сэр! Он принесет нам удачу!

– Согласен с вами, мастер Смоллетт! Это хороший знак – Проведение Господне! – Молодой офицер перекрестился с улыбкой на лице. Но совсем уже его рассмешил вид набожного корабельного мастера, который искренне крестился, уверовав в Небесное покровительство:

– Слава Иисусу Христу, всем Святым и апостолу Андрею, покровителю всех моряков! Аминь!

С выражением христианского смирения и фанатизма, этот немного недалекого ума человек покинул ходовой мостик, не отводя взгляда от птицы и долго стоял перед мачтой, задрав голову вверх. Наконец, такое внимание человека надоело пичуге – издав какой-то крик-клич, птица улетела по направлению к суше, куда и направлялась шхуна…

И все же четыре часа вахты пролетели за корабельной суетой слишком быстро для мастера Смоллетта, который даже ни разу не присел, а тем более, не прилег отдохнуть. Корабельные склянки отзвонили полдень, и Смоллетт пришел сменить уже первого лейтенанта Джона Пола на ходовом мостике:

– Добрый день, сэр! Разрешите сменить вахту и принять пост вахтенного офицера? – сказал он хмуро.

– С удовольствием разрешаю, мастер Смоллетт! – улыбнулся молодой офицер. – Но что так хмуро? Посмотрите, какой чудесный денек сегодня!?

Но уорэнт – офицер продолжал хмуриться, не разделяя оптимизма и хорошего настроения первого лейтенанта. Казалось, что-то, какая-то мысль тревожит-беспокоит его. Наконец, Смоллетт осмелился и тихо спросил Пола:

– Разрешите спросить вас, сэр?

– Конечно, мастер Смоллетт, спрашивайте! – улыбнулся Джон Пол. Этот наивный суровый человек нравился ему своей искренностью – все эмоции сразу отображались на его открытом лице, никакой восточной хитрости или иезуитского коварства.

– Правда, что вы, сэр, собираетесь сойти с корабля? «Оставить корабельную службу?» – спросил корабельный мастер робко.

– Да, это правда, мистер Смоллетт. Мне претит служить на судне под началом капитана Бенсона, занимающегося работорговлей! – чистое открытое лицо Джона Пола вдруг стало жестким, суровым. – Это постыдное ремесло для джентльмена, мастер Смоллетт! Я считаю, что человек рождается и приходит в этот грешный мир свободным, независимо от его цвета кожи или веры? Или места, где он родился и вырос, где его Родина?! Мне очень жаль и даже стыдно, что к этой простой на первый взгляд и гениальной по своей природе мысли я пришел только сейчас!?

– М-да, сэр. Но чем же вы намерены заниматься, капитан Пол? Неужели сможете жить без моря? – «старый морской волк», казалось, был несколько обескуражен этим откровением офицера. Такие мысли о свободе и рабстве никогда не посещали его девственный мозг. Сам вид этого сурового, и в тоже самое время, наивного моряка даже рассмешил офицера. Джон ответил с улыбкой:

– Пока не решил, чем займусь. Для начала навещу отчий дом в старушке Шотландии. А потом, может быть, отправлюсь в Новый Свет, в Бостон, к своему старшему брату Уильяму. Поживем-увидим, ибо Человек предполагает, а Бог располагает!?

– Это вы верно подметили – все мы дети Бога! Господи, храни Британию и нашего короля Георга! – Религиозная тема была любимым «коньком» набожного и суеверного как все моряки уорэнт – офицера.

Вдруг громкий крик впередсмотрящего марсового прервал их диалог:

– Земля! Земля на горизонте! Вижу землю!

Первый лейтенант сразу стал серьезным, вспомнив о своих прямых обязанностях пока еще он командует на этой проклятой Богом шхуне:

– Свистать всех наверх! Паруса долой! Лоцмана «наверх»! Швартовой команде приготовиться к отдаче якоря!

Зазвенели боцманские дудки, команда высыпала на верхнюю палубу судна, матросы, подгоняемые уорэнт-офицерами и боцманами, полезли на реи мачт – убирать паруса… На ходовой мостик медленно поднялся заспанный лоцман Дуглас, давно не работавший по своему прямому назначению, ибо шхуна «Два Товарища» более четырех месяцев плыла по Атлантическому океану. А как известно, в океане километровые глубины – никаким лотом не промерить глубину? Этот жалкий вид заспанного лоцмана рассмешил офицера, вернув хорошее настроение:

– Лоцман Дуглас, начать промер глубин!

– Есть, сэр. – Сон быстро слетел с лица лоцмана, который знал крутой нрав первого лейтенанта за нерадивое отношение к своим корабельным обязанностям. Дуглас быстро отправился на бак судна и начал промер глубины под форштевнем судна, крича громко, что было мочи, чтобы было слышно на ходовом мостике:

– До дна 12,… 11,… 10,…9,… 8,…7,…6,…5,…4 фута, сэр!

Первый лейтенант командует швартовой команде:

– Отдать якорь!

Боцмана, сняв стопор с правого якоря, медленно начинают «отдавать» правый якорь и «травить по малу» якорный шкот (канат). Якорь, достигнув дна, зацепился точно борона крестьянского плуга своими «лапами» и затормозил корабль. Потом швартовая команда «отдала по малу» левый якорь, и судно окончательно остановилось. Паруса убраны, шхуна на якорях, на горизонте видна столица Ямайки город и гавань Кингстон, построенный на северной стороне бухты с одноименным названием старой столицы Ямайки – Порт-Ройял, разрушенного сначала июньским землетрясением 1692 года, а потом ураганами и пожарами 1703 и 1728 годов. Море почти полностью поглотило когда-то пиратскую столицу двух Америк, где творили свои злодеяния знаменитые пираты карибского моря – сэр Генри Морган и Рош Бразильяно. В период, о котором идет наше повествование, относится к весне 1768 году: помимо важного географического и военно-политического положения, позволяющего контролировать морские пути сразу из двух Америк, Ямайка была важным торговым и экономическим центром. Из колонии везли в Европу везли сахар, патоку, ром, табак, индиго, какао, специи, фрукты… Экономика острова требовала рабочих рук, поэтому в колонию ввозилось «черное золото», африканские рабы… По некоторым оценкам годовой товарооборот «золотого треугольника» достигал почти полмиллиона фунтов стерлингов золотом! Огромные деньги по тем временам! И конечно, сотни судов приходили в гавань Кингстона, чтобы обменять свои товары на кровавое золото Ямайки, наполняя им сундуки нечистых на руку проходимцев всех мастей и британской знати, включая короля Георга.

– Джентльмены! Поздравляю вас с прибытием на Ямайку! – обратился Джон Пол к команде. – Вахтенный! Пригласите капитана Бенсона наверх!?

– Вы – наш капитан, сэр! Спасибо вам за наше благополучное плавание! Да здравствует капитан Пол! – команда радовалась, что наконец-то это злополучное плавание окончилось, и можно будет ступить на твердую сушу, где в кабаках и трактирах их уже ждут выпивка и доступные женщины, дарящие свои ласки за звонкую монету. Но недолгое ликование команды прервал скрипучий как несмазанная уключина лающий голос капитана Бенсона, в сопровождении своего ката – телохранителя угрюмого верзилы Длинного Джонни:

– Тысяча чертей! Что опять случилось, собачье отродье? Почему мы стоим? По какому поводу аврал?

– Ямайка, сэр. С благополучным прибытием, капитан Бенсон! На горизонте гавань Кингстона. – Не смотря на колотивший в груди гнев, первый лейтенант старался сохранять спокойное хладнокровие, глядя на этого опустившегося получеловека-полузверя с опухшим щетинистым лицом и с бегающими маленькими свинячьими глазками, более похожего на деревенского хряка, такого же вонючего и отвратительного в своем естестве.

– Я вижу, что… Ямайка! И что?

– Я хотел бы получить жалование… за полгода! (Гул то ли одобрения, то ли недовольства). И с вами распрощаться,… сэр?! Я ухожу! – Джон Пол старался быть спокойным, сказав это твердым почти не дрожащим голосом, хотя все его нутро, словно котел в печи, кипело от негодования и отвращения к этому негодяю. Зато капитан Бенсон нисколько не сдерживал себя в своей ярости и негодовании, что кто-то посмел ему перечить:

– Что, что ты сказал? Сын портовой шлюхи и шотландского садовника будет ставить мне ультиматум? Палки захотел, паршивое шотландское отребье? Так Длинный Джонни быстро отобьет охоту бунтовать!?А ну, Джонни, угости-ка… пятью палками мистера Пола!

И пока хоть и здоровенный, но весьма неуклюжий и неповоротливый верзила, «штатный палач и телохранитель» капитана Бенсона Длинный Джонни вытаскивал свой кнут из бычьей африканской кожи из-за широкого кожаного пояса, первый лейтенант мгновенно обнажил свой толедский клинок, который подобно сверкнувшей молнии, своим острым концом уперся в бычью шею гиганта:

– Давай, Джонни, бей! Или ты не слышал приказ своего капитана?

– Простите, сэр, я не могу выполнить ваш приказ!? Капитан Пол может убить меня! – И, хотя по-детски наивно Длинный Джонни испуганно прошептал, но из его легких, будто из кузнечных мехов прозвучал могучий бас, полный страха за свою жизнь. Этот крик души был схож с предсмертным ревом быка на корриде, а в качестве тореадора теперь выступает первый лейтенант. У большинства присутствующих этот почти предсмертный рык раненного зверя вызвал неподдельный ужас и холодный пот по спине, но не у капитана Бенсона, которому безмерное употребление алкоголем размягчило или промыло настолько его тупые поросячьи мозги, что он потерял всякое чувство меры и инстинкт самосохранения:

– Осел и сын ослицы, какой еще… капитан Пол? Здесь только один капитан, я… капитан Бенсон! А ну, ребята, схватите этого изменника Джона Пола и привяжите его к грот-мачте! Я приказываю, жалкие трусы.

Но никто из команды даже не дернулся: все стояли молча и наблюдали за развязкой, чем все это закончится? Многие испытали гнев капитана Бенсона и кнут или палку Длинного Джонни, и поэтому сейчас искренне злорадствовали по поводу того факта, что сейчас наконец-то может произойти возмездие за их страдания с легкой руки, точнее шпаги Джона Пола. Который, будущий хорошим психологом и физионистом, сразу прочитал по лицам моряков их страхи и тайные желания разделаться с этой криминальной парочкой:

– Джентльмены! Уважьте просьбу капитана Бенсона – привяжите-ка его к грот-мачте!?Дабы он смог сполна насладиться и оценить мастерство Длинного Джонни!? Как это он проделывал с вашими спинами?

Приказ-просьба не заставили ждать – несколько моряков набросились на Бенсона – в один миг он уже, обняв обеими руками мачту, стоял привязанным к ней. Медленно убрав шпагу от горла палача – гиганта, но внимательно наблюдая за ним, первый лейтенант обратился к нему с несколько ироничной просьбой – усмешкой:

– Ваш выход, маэстро! Пять ударов кнутом будет вполне достаточно, Джонни!

– Слушаюсь, сэр.

Кат оттянул чуть в сторону свой бычий и приложился к жирной спине капитана. Команда дружно сосчитала: «Один!» Бенсон заорал то ли от боли, то ли от бессильной ярости:

– Будь ты проклят, гнусный изменник Джон Пол! Болтаться тебе на рее, предатель! И вы все теперь висельники и каторжане, гнусные изменники!? Бунтовать на моем корабле?

Но второй удар, по всей видимости из-за страха за свою шкуру, нанесенный Длинным Джонни, оказался еще сильнее, чем первый, заставил заткнуться Бенсона, который только ревел, как раненый зверь. «Три, четыре, пять!» Отсчитали удары моряки, после чего Джон Пол остановил экзекуцию:

– Достаточно, мистер Длинный Джонни!

После показательной порки или казни всегда начинаются «народные гуляния». Толпа требует хлеба и зрелищ, а кровь только возбуждает низменные чувства плебса еще со времен Египта или Римской Империи? И Джон Пол это хорошо знал и понимал, так как скоро может произойти «похмелье», и тогда толпа из страха за свои жизни, разорвет уже его, своего Героя? Он обратился к канониру:

– Мистер Куинси!

– Да, сэр.

– Мистер Куинси, приведите сюда рабов! И не забудьте завязать им глаза, как я вам приказывал? Да, и позовите интенданта Раскина!? Я что-то не вижу его среди нас?

– Слушаюсь, сэр. Разрешите исполнять?

– Исполняйте!

Вскоре на палубу вывели рабов с завязанными на глазах черными повязками, как велел Джон Пол. Люди были страшно истощены, практически ходячие скелеты, некоторые едва могли идти, держаться на ногах. Следом появился желчного болезненного вида интендант Раскин.

– Мистер Раскин, кормили ли вы сегодня рабов, как я вам приказывал? – жестко, со сталью в голосе спросил первый лейтенант.

– Но, сэр. Капитан Бенсон, он…? – и тут интендант увидел привязанного к грот-мачте мычащего от боли и гнева капитана Бенсона и стоящего возле него со своим страшным бичом Длинного Джонни. Раскину сразу стало ясно, что тут только что произошло, и кто теперь власть на корабле? От испуга бедный и так болезненный интендант едва не упал – ноги стали ватными. Он попятился назад, но матросы плотной стенкой не дали ему пути отступления.

– Я так понимаю, мистер Раскин, что вы… игнорировали мой приказ?! Тогда позвольте познакомить вас с палкой Длинного Джонни!? Привяжите его к мачте! Десять ударов! Дабы в следующий раз не было соблазна не исполнять приказы старшего офицера!

Несколько матросов в предвкушении очередной экзекуции схватили потерявшего от страха интенданта и быстро привязали к мачте. Длинный Джонни посмотрел на первого лейтенанта Джона Пола, который дал отмашку к началу экзекуции. Команда с особым злобным удовольствием начала отсчет ударов, но после третьего удара Раскин осел и потерял сознание. Джон Пол остановил наказание, к всеобщему неудовольствию команды. Интенданта Раскина практически все ненавидели за его склочный, мерзкий характер и паталогическую жадность:

– С него достаточно, мистер Джонни!

– Да, сэр. – немного вспотевший от усердия, кат медленно убрал свое орудие палача снова за пояс.

Затем Джон Пол обратился к команде, которая еще продолжала возбужденно шуметь:

– Джентльмены! Как вы уже слышали, я собираюсь покинуть этот корабль, полный греха и людских страданий. Я решил, что работорговля есть недостойное для джентльмена ремесло!

– А как же мы? Кто теперь будет нашим капитаном, сэр? – гул недовольства и всеобщей растерянности пронесся над палубой.

– Спокойно, джентльмены! Вашим капитаном теперь будет… мастер Смоллетт, который теперь будет заботиться о вас! Я верю, что под командованием… капитана Смоллетта вам будут не страшны ни шторма, ни бури!

– Да здравствует капитан Смоллетт! – кто-то попытался крикнуть слова поддержки мастеру, но этот почин большинство не поддержало. «Не того, капитанского калибра» был уорэнт – офицер Смоллетт. Он не сыскал еще достаточного авторитета у большинства экипажа. И это хорошо понимал тонкий психолог Пол Джон:

– Капитан Смоллетт лучше, чем кто-либо позаботится о вас, а пока прошу вас, мастер, ой, извините, капитан Смоллетт, распорядитесь накормить этих несчастных… людей! (Первый лейтенант сознательно сделал эту оговорку, чтобы контролировать ситуацию, пока он еще не сошел с этого корабля на берег).

– Слушаюсь, сэр! Помощник интенданта, Мак Кинли, ко мне!

– Да, сэр. Помощник интенданта Мак Кинли готов исполнить ваш приказ!

– Несите всю еду, что есть на камбузе и накормите… рабов! Этих несчастных…людей! – голос бывшего мастера, а теперь капитана шхуны «Два Товарища» чуть дрогнул – глядя на сидящих на корточках смиренных почти живых мертвецов – рабов! Ведь он был глубоко набожным человеком и верил, что Бог всегда карает людей за их грехи как при жизни, так и после их смерти.

– Слушаюсь, сэр. Разрешите исполнять? – Но почему-то новый интендант испрашивал разрешения на исполнения приказания не у нового капитана, а у первого лейтенанта, по-прежнему (как и большинство) считая того старшего на борту судна.

– Исполняйте! – Почти синхронно скомандовали оба новых капитана.

После того, как новый интендант в сопровождении двух матросов вынес огромный котел с кашей и самолично раздал еду рабам прямо в их ладошки, собранные в «лодочку», Мак Кинли радостно доложил:

– Ваше приказание выполнено, сэр.

– Отлично, господин интендант. – Теперь уже Смоллетт старался подражать Джону Полу, беря власть на корабле в свои руки.

– Я оправдаю ваше доверие, сэр. С этой минуты все будет иначе, команда не будет голодать! – Новый интендант просто сиял от свалившегося на него назначения. Матросы же реагировали на сей шаг доброй воли и человеческого милосердия по-разному: одни смеялись, видя, как несчастные рабы жадно глотают, не прожёвывая пищу. Другие возмущались: «Зачем добро переводить на этих жалких доходяг? Зачем кормить рабов?»

– Джентльмены! – И снова Джон Пол взял власть в свои руки, ибо наступал момент «похмелья», когда могут появиться недовольные и подбить остальных на бунт против новой власти на корабле?

– Джентльмены! Я вижу, что вы недовольны, что я распорядился накормить рабов пищей?

– Да, зачем кормить этих нигеров? Все равно скоро их продадут? Пусть тогда их новые хозяева и кормят!? – теперь уже почти вся команда возмущенно орали во все горло. На свинячьей морде Бенсона заиграла зловещая ухмылка.

– Джентльмены, минуту внимания! – Джон Пол поднял руку, чтобы толпа немного успокоилась, после относительной установившейся тишины, продолжил. – Да, эти рабы, эти несчастные скоро будут проданы как скот на скотобойне, но… (Он сделал театральную паузу, и это подействовало – моряки теперь умолкли и внимательно слушали своего пока еще первого лейтенанта). Деньги от их продажи есть… ваше жалование за полугодовое плаванье!? (Гул одобрения в толпе: «Да, это верно. Это наши деньги, а значит и наши рабы!») А, значит, они, эти доходяги, (Джон указал на испуганных рабов, сидящих на корточках, точно пугливая стая воробьев) пока что ваше имущество, ваше добро!

– Правильно, капитан Пол! Это наше добро, наша собственность!

– А разве рачительный хозяин позволит относиться по-варварски относиться к своему добру?

– Нет, не позволит! Это наше добро, наши рабы, и мы должны о них заботиться?! Верно говорит капитан! Да здравствует капитан Пол! Ура! – теперь снова толпа была на стороне новой власти на шхуне. К всеобщему неудовольствию униженного и оскорбленного, потерявшего власть капитана Бенсона, которому только и оставалось, что скрипеть зубами и изрыгать из своей поганой глотки злобные проклятья… После того, как толпа понемногу успокоилась, первый лейтенант продолжил:

– А так, как я намерен навсегда покинуть сей корабль, ибо мне претит ремесло работорговца и видеть страдания этих несчастных людей, ибо как говорит Господь: «Человек приходит в этот мир свободным!» То я намерен получить свое жалование прямо сейчас, забрав одного из рабов? Надеюсь, это справедливо, джентльмены?

– Да, справедливо, капитан Пол! Не оставляйте нас на этом проклятом Богом судне, не уходите, капитан Пол! – Теперь эти очерствелые душей почти пираты вдруг превратились в блеющих овец, а Джон Пол в пастуха.

– Да, останьтесь, капитан Пол. Я с радостью останусь при вас первым лейтенантом, сэр! – поддержал просьбу команды новый капитан шхуны «Два Товарища», бывший корабельный мастер Смоллетт.

– Капитан Смоллетт, джентльмены! Спасибо за доверие, но принятых решений я не меняю, как и жизненных принципов, что все люди рождаются свободными, а работорговля – это отвратительное ремесло, недостойное джентльмена. И потому я… ухожу.

– А с флотом? С флотом вы тоже расстаетесь, сэр? – спросил кто-то из моряков.

– Нет, друзья, с флотом я расставаться не намерен. Ведь я люблю море, как жених невесту!? Я обручен с морем, я женат на море! – смеется. И все смеются тоже. Удачная шутка никогда не бывает лишней на корабле, особенно в такие минуты, располагает к искренности и доверию.

– Капитан Пол, сэр, а как вы собираетесь получить приданное невесты? – еще один шутник спросил, кто – то из моряков.

– Спасибо, что напомнили мне о моем жаловании за полгода, мистер Смит! Джентльмены, никто не будет против, если я… в качестве честно заработанного жалования заберу себе слугу – Джимми?

– Нет, сэр. Конечно, сэр. Имеете право взять хоть двух… Джимми!?

– Спасибо, друзья! Мистер Куинси, освободите моего слугу Джимми от цепей.

– Слушаюсь, сэр! – Арсенальный тут же исполнил приказ офицера, сняв кандалы и ошейник с негра – гиганта более шести футов роста.

– Интендант Мак Кинли, принесите моему слуге Джимми какие-нибудь штаны и куртку подходящего размера, а то как-то неудобно будет появиться с ним в обществе с дамами Кингстона? – приказал, попросил Джон Пол. И снова всеобщий смех моряков – шутка «зашла».

Когда вещи сложены в большой сундук – рундук, разместившийся на плече Джимми, и первый лейтенант подошел к трапу, наступила минута прощания:

– Капитан Смоллетт! Если вас не затруднит, прикажите спустить корабельный ботик на воду и доставить меня на берег?

– Слушаюсь, сэр! Боцман, спустить ботик на воду! Гребцам, занять свои места! Спустить капитанский трап с правого борта! (Мгновенно матросы исполнили приказание нового капитана, действуя слаженно, как отработанный механизм). Ваше приказание исполнено, капитан Пол! Какие еще будут распоряжения?

– Более никаких. Спасибо вам, капитан Смоллетт, с вами приятно было служить! Спасибо вам за верную службу, джентльмены! И храни вас от всех бурь и напастей Бог и святой Андрей! Прощайте!

– И вас храни Бог и святой Андрей, капитан Пол! Прощайте! – моряки не могли сдержать эмоций, некоторые плакали. Кроме, конечно, бывшего интенданта Раскина и капитана Бенсона, изрыгающего свои проклятья:

– Будь ты проклят, Джон Пол! Болтаться тебе скоро на рее, проклятый висельник!

Но ботик с шестью гребцами, бывшим рабом, а теперь уже слугой Джимми уносил нашего Героя вдаль подальше от грешной шхуны работорговцев «Два Товарища», к новой жизни… Что там впереди? Какие новые испытания ждут нашего Героя? И сможет ли он преодолеть их? Скоро узнаем…

Высадившись в гавани возле Королевских доков, бывший первый лейтенант шхуны «Два Товарища» Джон Пол в сопровождении своего теперь слуги Джимми, несущего кованный сундук – рундук с вещами своего господина, шли по залитой теплым ямайским солнцем Кинг-роуд. Офицер был одет в безупречно белую шелковую рубаху, поверх которой были надеты модные тогда шелковый голубой вестон и темно синий бархатный расшитый серебряными нитями аби с серебряными пуговицами, голубые кюлоты (панталоны, бриджи) были заправлены в высокие черные кожаные сапоги. Толедский клинок в ножнах на портупее, пистолет за широким кожаным поясом и темно синяя треуголка со страусиными перьями из тоже сукна и цвета, что и сюртук (аби) – все атрибуты смельчака и джентльмена на лицо. Проходя мимо мастерской башмачника, Джон посмотрел на свои ботфорты, которые были к месту на палубе корабля, а не на каменной мостовой жаркого Кингстона. Да и впервые оказавшись в незнакомом городе, нужно было хотя бы у кого-нибудь расспросить, где есть приличная гостиница и таверна, чтобы можно было вкусно и сытно пообедать. Что, собственно, и сделал Пол, войдя в мастерскую:

– Добрый день, мистер…?

– Месье Лурье! Поль Лурье, к вашим услугам, сэр. Я – француз.

– Месье Лурье, не будете ли вы столь любезны продать мне пару башмаков?

– С превеликим удовольствием, господин офицер! Я вижу, вы недавно приехали в наш Кингстон? – башмачник был сама любезность. – Не могли бы вы быть столь любезны и снять свои сапоги, месье? Мне нужно снять мерку.

– Да, конечно, месье Лурье. – Джон Пол быстро снял ботфорты, оставшись только в шелковых чулках, а француз, быстро промерив стопу и удалившись, через мгновение появился, неся в руках две пары башмаков с серебряными пряжками – одни из мягкой кожи, другие из плотной ткани.

– Вот, извольте померить, господин офицер! Ну как?

– Сидят как влитые! Прекрасно, месье.

– А теперь померьте вот эти!?

– О, и они просто чудесны! Беру обе пары! Да, у меня к вам есть просьба?

– К вашим услугам!?

– Не могли бы вы подобрать пару башмаков и моему слуге?

– А где он? – Башмачник выглянул в окно и немного растерялся.

– Что-то не так? – усмехнулся Джон Пол, поняв причину этой растерянности.