Адепт не хуже прочих

– А чего там умудряться-то, когда бьют? – вздохнул я, морщась от нестерпимой ломоты в свёрнутой и возвращённой на место челюсти.

– И всё же?

– Не угадал с приказом отторжения, слишком рано поставил.

Первый хмыкнул.

– Проблема неофитов в невозможности толком контролировать расход энергии. Сколько есть, столько и выплёскиваете. Впрочем, и адепты от вас недалеко ушли.

Я принялся работать с небесной силой – впитывал её, стягивал к солнечному сплетению и выталкивал вовне в такт сердцебиению. Стало самую малость легче, и хоть ворочать челюстью нисколько не хотелось, всё же спросил:

– Делать-то мне что?

– Постоянно удерживай отторжение.

– Не-а. Спекусь.

– Балбес! – вздохнул сосед. – Не рви жилы, тяни и трать энергию потихоньку. А как ощутишь давление на приказ, так и начинай работать в полную силу. И крутись, подставляй их друг другу под удар.

– Сложно, – вздохнул я.

– Скоро начнёшь чувствовать момент атаки, – уверил меня Первый и с некоторым даже сомнением добавил: – Если раньше не прикончат.

– А другие начинали? – спросил я. – Я ведь здесь не первый такой, да?

Мой сосед по каземату помолчал немного, затем сказал:

– На ударном приказе половина отсеялась. – И посоветовал: – Береги голову!

– А дальше что будет? К чему готовиться?

– К земле, – буркнул Первый, и больше из него не получилось вытянуть ни слова.

Впрочем, совет в любом случае оказался отнюдь не лишён смысла. Нет, не о земле, а о голове. Если большинство воспитанников освоило ударный приказ далеко не лучшим образом и било как придётся, то редкие самородки-таланты будто намеренно задались целью меня обезглавить. Если б не отторжение, то и обезглавили бы, а так за седмицу в госпиталь только трижды наведывался и то всякий раз добирался до него своим ходом. Травмы были не слишком серьёзные: два перелома и совсем уж пустяковый вывих.

Ну а потом меня в госпиталь принесли. Нет, я не оплошал, и чужой приказ не оказался столь силён, что превозмог мою защиту – такое случалось время от времени, но к серьёзным увечьям не приводило. Просто один из неофитов ударил не в свою очередь. И да – это был Овод. Всю тренировку я старался не выпускать его из поля зрения и в итоге всё же зевнул.

Хлоп! И нет меня. Ничего больше нет.

– Нет-нет-нет, юноша! Вы мне бросьте тут кровью истекать! – услышал я, вынырнув из мрака беспамятства.

Точнее – начав выныривать, поскольку окончательно очнуться так и не сумел. Было слишком больно даже просто существовать, не то что думать или тем паче говорить.

В руку мне вложили ледяной шарик, он начал истаивать, шипеть и дёргаться, одновременно по телу прокатилась живительная волна, и я судорожно стиснул пальцы, не желая случайно столь замечательную штукенцию упустить.

– Так-то лучше, – заметил врач и окликнул ассистента: – Ну-с, Лучезар, полюбуйся на это месиво! Не вижу смысла приводить лицо в порядок, чтобы потом снова всё ломать!

Я вроде как даже веки разлепить сумел, но всё равно ни черта не разглядел. Одни только цветные пятна перед глазами мелькали.

– Ещё слишком рано! – возразил врачу паренёк. – Он не готов!

– Нет причин делать одну и ту же работу дважды! Сейчас момент наиболее благоприятен! – отрезал Грай и обратился уже ко мне: – Так вот, юноша: жить хотите?

Вопрос поставил в тупик. Нет, ответ на него был очевидней некуда, просто я оказался не в состоянии вытолкнуть из себя ни слова – горло будто ватой забили. И не пошевелиться – только кисти и слушались.

– Левая рука. Растопырьте пальцы в знак согласия, в противном случае сожмите кулак, – подсказал врач. – И жить – это не только сегодня и, возможно, завтра. А в принципе. Хотите стать адептом и покинуть приют? Это реально устроить.

Я ничегошеньки в происходящем не понимал, но пальцы растопырил.

– Хотите, да? Отлично! Значит, мы можем друг другу помочь. У меня есть к вам предложение. Откажетесь – не страшно, без лечения в любом случае не останетесь. Всё просто пойдёт своим чередом. Это вам ясно?

И опять я растопырил пальцы, хоть и не поверил ни единому слову. Видывал я на Заречной стороне, чем отказы от таких вот вроде бы необязательных предложений заканчивались. Черти драные! Да тут возможность отказа попросту не предусмотрена!

– Если согласитесь, – продолжил Грай, всецело удовлетворённый моей жестикуляцией, – получите возможность пройти ритуал очищения и покинете приют на совершенно законных основаниях. Правда, придётся немного потерпеть. Боитесь огня?

Вопрос не понравился до чрезвычайности, и я неопределённо повертел растопыренными пальцами.

– Следующим приказом станет воспламенение. Без ожогов в любом случае не обойдётся, но крайне важно будет подставиться под удар конкретного человека, дабы он обеспечил требуемую степень…

– Прожарки! – хохотнул ассистент врача.

– Фу, Лучезар! – укорил его тот. – Требуемую степень поражения тканей. Чтобы увечья выглядели куда страшнее, нежели на деле являлись. Способны на такое?

Я вновь повертел пальцами.

– Ах да! – рассмеялся Грай. – Для чего всё это претерпевать? Ради новой жизни, разумеется! – А вот дальше веселье из его голоса пропало напрочь. – В приюте вам ничего хорошего не светит, но, если способны потерпеть ради спасения, я раскрою кое-какие детали. Только учтите: не удержите язык за зубами, сделке конец. Мстить не стану, просто в дальнейшем лечение ограничится стандартными алхимическими средствами. А они, доложу я вам, полнейшее дерьмо! Итак, готовы выслушать предложение на таких условиях?

И вновь я приютскому врачу не поверил – станет! точно при удобном случае сквитается! – но пальцы растопырил без сомнений и колебаний.

– Очень хорошо, – одобрил такой ответ Грай.

А вот его ассистент завёл старую шарманку.

– Слишком рано! Он не готов принять атрибут, а без этого ничего не выйдет!

– Ему в любом случае не совладать с атрибутом без нашего содействия, – возразил Грай и повысил голос. – Юноша, вы ещё с нами?

От правой руки по телу так и продолжала расходиться живительная зелёная прохладца, но она лишь сковала боль, лучше мне не становилось. Я растопырил пальцы.

– Замечательно! Всё, что от вас потребуется – принять атрибут, выжечь порчу, пройти ритуал очищения и покинуть приют. Ну а перед этим я сделаю вам новое лицо.

Новое лицо? Черти драные, да как так?!

Меня передёрнуло, от Грая это не укрылось, и он пояснил:

– Не совсем новое. Кардинальные изменения не потребуются. Вы и без того уже относитесь к нужному типажу, так что просто исправлю отдельные черты.

– Для начала с этим месивом что-то сделать придётся! – фыркнул Лучезар.

Врач это замечание проигнорировал и добавил:

– Станете другим человеком. На время или навсегда – как пожелаете. Что скажете?

Ледышка в правом кулаке таяла и стремительно уменьшалась в размерах, понемногу начала возвращаться боль, если б мог – попытался прояснить ситуацию, но я не мог и потому растопырил пальцы.

– Так вы согласны? И отдаёте себе отчёт, что передумать уже не сможете? Я начну работать над вашим лицом прямо сейчас!

Да, черти драные! Да! Согласен и всё понимаю!

Имейся возможность – выругался бы в голос, а так подтвердил согласие жестом.

Во что бы ни намеревался впутать меня Грай, хуже точно не будет, а подыхать в этом драном приюте я не собирался. Нет, нет и нет!

После я долго стоял перед зеркалом и пытался оценить произошедшие изменения, да только физиономия до невозможности опухла – так и не сообразил, моё это лицо отражается или уже не совсем.

Задумался, как отнесётся к случившемуся Рыжуля и узнает ли она меня вовсе, начала бить дрожь, стало худо. Да и в целом самочувствие оставляло желать лучшего: раскалывалась голова, едва ворочалась челюсть, дышать и вовсе получалось исключительно ртом. Ещё изменился прикус – но это как раз и немудрено: во рту вновь был полный набор зубов.

– Пока что изменения больше внутренние, – ободряюще улыбнулся врач, стоило только мне отлипнуть от зеркала. – Внимания на них не обратят.

– А опухоль?

– Спадёт за седмицу, не переживай, – уверенно ответил Грай.

– А ожог?

– От ожога не останется и следа!

– Да нет! – поморщился я, точнее безуспешно попытался это сделать. – Жечь кто будет? Как я об этом узнаю?

– Лучезар найдёт возможность предупредить.

Я вздохнул.

– А другие меня поджарить не успеют?

Врач ответил пристальным взглядом желтовато-зелёных глаз и подкрутил завитой ус.

– Если такое случится, юноша, я буду вами очень и очень разочарован!

Высказывание это прозвучало откровенной угрозой, обстановку разрядил Лучезар.

– Да из этих бездарей приказом воспламенения в полной мере только дюжина человек и овладела!

Грай кивнул.

– Так и есть, – подтвердил он, самую малость оттаяв.

Я провёл кончиком языка по непривычно ровным зубам и спросил:

– А что дальше? Что мне придётся делать после приюта?

Врач с улыбкой покачал головой.

– Мне лишь нужно, чтобы один конкретный человек прошёл ритуал очищения и запись об этом появилась в приютской канцелярии. Чем займёшься дальше – дело десятое. Просто держи рот на замке. Не в твоих интересах распускать язык. Это ясно?

Я поднял левую руку и растопырил пальцы.

– Предельно.

Явившийся за мной в госпиталь с новой полосатой робой наставник Заруба при виде опухшей физиономии тяжко вздохнул и спросил:

– И сколько он теперь восстанавливаться будет?

Грай рассеянно оглянулся и пожал плечами.

– Голову ему крепко встряхнули, денёк пусть полежит, а дальше на ваше усмотрение.

Заруба явственно расслабился, даже чугунный шар отстегнул. Мне бы рвануть наутёк, да только какой там! И некуда, и на ногах еле стою. Тут бы до камеры доковылять…

День валялся на шконке пластом, затем понемногу очухался. Из каземата самостоятельно поднялся, даже не мотало больше от головокружения. Во дворе меня встретили незнакомый желтоглазый наставник в непривычном на вид кожаном одеянии и полудюжина неофитов – вот с ними сталкиваться уже доводилось.

Старикан скептически скривился, воспитанники уставились с откровенным нетерпением и даже азартом. Оно и понятно: на бедолагах вроде меня юнцов натаскивали, будто охотничьих псов на изловленной живьём дичи.

Ишь, как глаза горят!

Седовласый наставник похлопал в ладоши и объявил:

– Строимся! – А когда воспитанники выполнили распоряжение, встав на расстоянии в сажень друг от друга, указал мне на центр площадки. – Твоё место там!

Несмотря на заявление Лучезара о бездарности приютских неофитов, сделалось не по себе. Замешкался столь явственно, что Заруба даже легонько толкнул в спину.

– И вот ещё что! – нахмурился седой старикан. – Никаких фокусов и балаганных трюков! Можешь использовать приказ отторжения, и только! Попытаешься выкинуть какой номер, такую трёпку задам, вовек не забудешь!

По физиономиям юнцов расползлись предвкушающие улыбки. Кое-кому из них от меня уже перепадало на орехи, а тут выпал шанс поквитаться без риска получить сдачу, вот и оживились. Суки…

– Но! – веско добавил наставник. – Приказ отторжения можешь задействовать так, как только посчитаешь нужным! Главное, не дай себя поджарить! – Он перевернул песочные часы и объявил: – Время пошло!

Я загодя сотворил слабенький приказ отторжения и прикрылся им от шагнувшего вперёд юнца, но немедленной атаки не последовало. Вместо этого воспитанник набычился и поднял ладони, а после будто что-то оттолкнул ими от себя ко мне.

Повеяло горячим воздухом, но и только. Я даже особого жара не ощутил.

– Бездарь! – тяжко вздохнул седовласый наставник.

– Да просто приказ сорвался! – попытался оправдаться юнец, но его отослали прочь повелительным взмахом руки.

– Следующий!

Второй паренёк оказался торопыгой: едва ли не выпрыгнув из строя, он выставил перед собой руки и качнулся вперёд. Воздух заклубился и потёк раскалённым маревом, но приказ отторжения легко превозмог чары неофита. У того едва глаза от натуги не вылезли, мне хоть бы хны.

Верхняя колба песочных часов опустела, и наставник скомандовал:

– Дальше!

Третий паренёк перво-наперво уставился на свою растопыренную пятерню, а когда на пальцах затрепетали оранжевые огоньки, вдруг резко выбросил её перед собой.

– Гори!

Пламя ударило узким жалом, моя защита оказалась пробита в один миг!

Да какая там защита?! Я попросту не успел зачерпнуть и вытолкнуть из себя энергию для усиления приказа. Если б не шарахнулся в сторону, точно бы полыхнул как спичка, а так длинное пламя прошло стороной и моментально погасло. Паренёк не удержался на ногах и упал на колени.

– Слабак! – презрительно бросил старикан и вновь дал отмашку: – Следующий!

И вот уже четвёртый воспитанник недоучкой мне отнюдь не показался. Взревело красноватое пламя, остановить его удалось лишь в двух пядях от лица. Затрещали успевшие отрасти за время карантина волосы, и я едва не упустил контроль над отторжением. Перепугавшись до чёртиков, на пределе сил потянул в себя небесную энергию, напрягся и самую малость отодвинул стену пламени, а потом парень всплеснул руками и шагнул назад.

– Выдохся! – объявил он.

Седовласый наставник покачал головой, дождался, когда опустеет верхняя колба, и вновь перевернул песочные часы.

– Начали!

И вновь ко мне метнулось пламя, на сей раз скорее желтоватое, нежели чисто оранжевое, и какое-то… рыхлое. От него отгородился без особого труда, а дальше весь остаток времени мы с неофитом двигали вал огня из стороны в сторону в попытке перебороть друг друга. К концу противостояния у меня уже руки дрожали и дыхание сбилось, но сдюжил.

Увы – выдохся и восстановить силы не успел, поэтому с атакой последнего паренька едва совладал, хотя тот и был ничуть не искусней в приказе воспламенения, нежели мой предыдущий соперник. Пришлось пятиться и опускать голову, пряча от жара лицо.

Думал – вот-вот вспыхну, но разве что несколько ожогов заработал, а там время вышло, и наставник махнул рукой.

– Довольно!

Неофит затряс руками, я обессиленно опустился на песок. От земли веяло теплом, будто не осень на дворе, а жаркое лето.

– Продолжим в три пополудни!

Ожоги показались Зарубе не такими уж и серьёзными, в госпиталь он меня не повёл, вместо этого отправил за врачом одного из воспитанников, собравшихся поглазеть на отработку воспламеняющих приказов. Грай до меня не снизошёл и вместо себя прислал помощника. Лучезар заявился в купальню, когда я уже смыл с лица невесть откуда взявшуюся копоть. Он обработал каким-то пахучим бальзамом волдыри и незаметно сунул в руку влажную ватку.

– Смажешь веки, когда за тобой придут, – предупредил юнец. – На площадке закрой глаза и не дыши, а то лёгкие спалишь. И главное – не дёргайся и башкой не верти, иначе результат каким угодно оказаться может. Наш человек сегодня третьим будет. Запомни! Третьим!

Черти драные! Легко сказать – не дёргайся!

Попробуй не дёргаться, когда тебя магией жгут! Да хотя бы и не магией даже! Так и так ожоги настоящие!

Заколотилось сердце, я размеренно задышал, пытаясь собраться с решимостью и успокоиться. Выжить! Главное – выжить! Остальное – потом! Остальное – не важно!

– И вот ещё что, – произнёс Лучезар будто бы даже нехотя, – вторым отрабатывать приказ Дарьке жребий выпал, а он тебя пообещал в головёшку превратить.

– Это кто? – округлил я глаза. – За что?!

– Дружочек Овода это, перестарок конопатый, – презрительно скривился ассистент врача. – Ты как ему ногу проткнул, так до сих пор хромает.

– Черти драные! – вырвалось у меня.

– Беда в том, что он прирождённый огневик. Если б не затык с очищением, его бы безо всяких испытаний сразу в школу взяли бы. Так что живым до госпиталя тебя могут и не донести. – Лучезар развёл руками. – С этим уродом пытались поговорить, но он ничего и слушать не стал, закусил удила. Уже и ставки принимают, спалит он тебя или силёнок не хватит. Теперь точно не отступится.

Я закрыл глаза.

Меня прокляли – и не единожды к тому же. При таком раскладе глупо ожидать, что жизненный путь окажется устлан лепестками роз.

Тени налились пурпуром и чернотой, но я мотнул головой, и колыхнувшаяся внутри черепной коробки боль заставила очнуться и вопросительно посмотреть на Лучезара, который несколько раз прищёлкнул пальцами у меня перед лицом.

– Не раскисай! – потребовал ассистент врача и вернул на голову глубокий капюшон. – Дарька силён, но долго запрягает. Если сумеешь его отвлечь, наверняка контроль над энергией упустит. С ним такое случается.

Я припомнил сгустившееся в тюремном коридоре сияние и то, как оно рассеялось, когда конопатый шарахнулся от швабры, озадаченно хмыкнул и спросил:

– И что ты предлагаешь?

– Не знаю, – пожал Лучезар плечами. – Придумай что-нибудь! Твоя жизнь на кону, не моя!

Он утопал прочь, а я кивнул.

Именно так. На кону стояла моя жизнь.

И я умирать не собирался. Не сегодня – так уж точно.

5-17

Соседу я ничего говорить не стал. И без того уже выболтал слишком много лишнего. Пусть он и не подсадная утка, но информация – это товар, на который можно выменять кое-какие послабления режима, так зачем человека в искушение вводить?

Впрочем, даже больше доноса я опасался того, что Первый поднимет затею на смех, и у меня не хватит решимости убрать приказ отторжения, когда накатит огненный вал.

Дурацкая, дурацкая, дурацкая идея!

О да! Я прекрасно отдавал себе в этом отчёт, а потому терзался сомнениями. Но сколько ни ломал голову на сей счёт, так и не нашёл причин, по которым врач захотел бы сыграть со мной эдакую злую шутку. По всему выходило, что я и вправду ему нужен.

Чертовски хотелось в это верить. И я – верил, но, как сказал покойничек Бажен, верить и знать – это разные вещи.

Нет, в иной ситуации мог бы и обратиться за советом к соседу, да только сейчас голова была занята совсем другим. Я думал, думал и думал, как бы не дать конопатому огневику спалить себя до углей, думал и кроме прямого силового противостояния вариантов не находил. А перестарок точно опытней и сильней. Столько лет упражняется! Да и не стал бы Лучезар на пустом месте панику разводить. Значит, могу и не выдюжить.

– Сосед! – окликнул я Первого, когда нам принесли обед. – Как победить огневика, который сильно жжёт, но долго запрягает?

– Ударить первым, – последовал банальный ответ.

– Мне нельзя бить! – отмахнулся я. – Могу использовать лишь приказ отторжения.

– Тем более, – недобро усмехнулся Первый. – Подвоха он ждать не будет. Бей первым!

Я раздражённо поморщился.

Седой старикан не показался человеком, который бросает слова на ветер. Нарушу правила – придётся лихо. До врача могут и не донести. Или донести не в том состоянии, чтобы тот взялся перекраивать лицо.

Я прикоснулся пальцами к своей опухшей физиономии и тихонько ругнулся.

Черти драные! Ну что за напасть!

– Должен быть другой способ! – упрямо произнёс я. – Давай, пошевели мозгами! Если меня поджарят, кто будет промерять приют?

Сказал и сообразил, что делать это продолжат те, кто придёт мне на смену. Как и прежде считали шаги мои предшественники.

– Толку от тебя как с козла молока! – буркнул Первый и нервно потёр вновь выползший из-под рукава на кисть краешек татуировки. – Мне нужно направление на источник! О, Создатель! Хотя бы на парочку якорей! – Он вздохнул. – А с огневиками совет может быть только один: бей первым. Бей первым или беги. Может, и унесёшь ноги.

Но нет – бежать было некуда.

Когда вывели во двор, я обнаружил, что поглядеть на упражнения второй полудюжины огневиков собрались едва ли не все свободные от занятий воспитанники. Более того – грядущая прожарка учебного пособия заинтересовала и немалое число наставников. Среди них обнаружился и Грай, а вот его ассистента нигде видно не было.

Я бы точно струхнул и запаниковал, не доведись в своё время драться при всём честном народе с Чумазым. Тогда тоже всё было против меня, но выкрутился – даст Царь небесный, не сгину и сегодня.

Неофиты-огневики уже выстроились, и вторым в шеренге стоял конопатый приятель Овода. Перехватив мой взгляд, перестарок чиркнул поперёк горла ногтем большого пальца, я в ответ похлопал себя по бедру. У молодчика чуть дым из ушей не повалил.

К слову, в нынешней полудюжине воспитанников конопатый оказался самым старшим, остальным было лет по пятнадцать самое большее, ну а первым выпало отрабатывать приказ и вовсе откровенному сопляку.

Наставник дал отмашку, и тотчас взревело пламя, на меня покатил огненный вал, едва удалось притормозить его в сажени от себя. Только именно что – лишь притормозить. Сколько ни усиливал приказ отторжения, пламя продолжало надвигаться медленно и неотвратимо.

Азартные выкрики сменились восторженным гомоном, это и заставило собраться. Сгореть на потеху толпе? Ну уж нет! Только не сегодня! Только не сейчас!

В лицо повеяло лютым жаром, я полной грудью вдохнул небесную силу – будто жидкое пламя в себя втянул! – и тотчас шатнулся вперёд, вытолкнул всю набранную энергию разом. Лёгкие и руки обожгло невыносимой болью, но даже так клубы огня качнулись прочь, вмиг отодвинулись на добрый аршин!

Зрители разочарованно загалдели, а я напрягся и, переборов кашель, опять потянул в себя небесную силу – только теперь уже всем телом. Заодно влил в приказ всё то, что не сумел выплеснуть из себя прежде, и за счёт этого вновь переборол напор неофита. Стена пламени ещё немного отступила, и кто-то презрительно засвистел. Юнец окончательно растерялся и позволил себя продавить. Ну а затем песочные часы опустели, и раскрасневшийся паренёк вернулся в строй. Я скрипнул зубами и потряс обожжёнными руками. Обшлага робы дымились, на ладонях вздулись волдыри.

Твари! Ненавижу!

– Следующий! – скомандовал явственно разочарованный исходом поединка наставник огневиков и перевернул песочные часы.

Вперёд немедленно выдвинулся конопатый, и шум голосов как отрезало. Дружочек Овода обманчиво плавным движением поднял на уровень груди сразу обе руки, и я загодя сформировал приказ отторжения. Воздух перед огневиком засиял, как тогда в казематах, а миг спустя собранная в одном месте энергия заклубилась и вскипела, готовая обернуться всепожирающим огнём.

Отгородиться от столь мощного выплеска не получится при всём желании – я понял это в один миг и потому не стал дожидаться атаки и сам толкнулся отторжением вперёд! Пламенный сгусток ещё только-только расцветал оранжевыми языками, конопатый перестарок всецело сосредоточился на подпитке своего приказа, и мой ход оказался для него полнейшей неожиданностью. Заготовку жгучих чар снесло на её создателя, тот вспыхнул как спичка.

Пуф! И неофит в одно мгновенье оказался объят пламенем, замахал руками и рухнул на песок, принялся кататься по нему в тщетной попытке потушить одежду и волосы.

Я напрягся в ожидании неминуемой расплаты, но седовласый наставник огневиков на меня даже не взглянул. Под восторженные вопли зрителей он погасил охватившее перестарка пламя и раздражённо процедил:

– Бестолочь!

Сгореть конопатый не успел. Отделался ожогами рук и лица, да ещё полностью лишился волос. Ну и одёжка превратилась в опалённые лохмотья.

– Нарушение правил! – хрипло каркнул он. – Так нечестно!

Однокашники определённо не жаловали перестарка, шуточки и оскорбления посыпались буквально со всех сторон, отмёл его претензию и наставник.

– Какое нарушение, дурень?! Твою заготовку отторжением снесли! – заявил он, призвал зрителей к порядку и повысил голос: – Внешнее накопление энергии чрезвычайно опасно и для куда более опытных тайнознатцев! Я предупреждал об этом неоднократно! Скройся с глаз моих, бездарь! Следующий!

Третий в шеренге воспитанников с готовностью сделал шаг вперёд. Кудрявый парнишка улыбнулся, и разом накатил страх – не страх даже, а чистый ужас! – захотелось отгородиться отторжением и отбиваться до конца, но я совладал с паникой и, когда вспыхнуло оранжевое марево, защитный приказ усиливать не стал.

Горю, черти драные! Горю!

Очнулся в полнейшем мраке, ещё и пошевелить не получилось ни рукой, ни ногой. Впрочем, сразу сообразил, что попросту притянут ремнями к хирургическому столу. А вот темнота…

Попытался открыть глаза и не смог. Не сумел и разомкнуть запёкшихся губ. Но боли не было. Это подарило надежду на лучшее.

– Да как долго?! – послышался вдруг сквозь звон в ушах возмущённый голос приютского врача. – Ему лицо до костей сожгли!

– К чёрту лицо! – рыкнул в ответ Заруба. – Просто поставь его на ноги!

– А глаза тоже – к чёрту?! – насмешливо фыркнул Грай. – Или зрение ему не восстанавливать? Магические ожоги не чета обычным, месяц на лечение закладывай смело!

– Сам же знаешь, что выпускные испытания на носу! Со дня на день покупатели съезжаться начнут, нам воспитанников натаскивать надо! И не через месяц, а прямо сейчас!