Эфирион

Рыжие длинные локоны Олеандра выделяли его от остальных. У него была привычка подвязывать их лентой, которая всегда обвивала его правую руку, когда он что-то задумал. И только непослушная белая кудряшка всегда лезла ему в глаза. Он был самый старший. Помню к тому времени, как открылся коридор, ему уже исполнилось 48.

ЛУна напротив же, стала самым молодым странником за всю историю. ЛУне было всего 22 года, когда ей свезло вляпаться в эту авантюру. Она мне напоминала золотого ретривера. Такая же огромная, светлая и безумно шумная. Но все мужские взгляды были прикованы к ней…

Кроме, пожалуй, Аритела, он смотрел только на нашу Мари.

Она сразу задала тон всей “экспедиции”, если это так можно назвать. Обозначила границы. И возглавила их, никого, как обычно, не спросив, но никто и не возражал.

“Я никая вам не Маша! И уж тем более не Машка!

Мариам – мое имя. И никак иначе.”

Был там еще один товарищ. Он не входил в состав странников, скорее, как я, сторонний наблюдатель. От него всегда веяло холодом. И только, когда подходила я – казалось, ему становилось теплее…

Время было не нашей стороне. До открытия коридора целый год! Целый год их будет медленно разрушать скверна наших предков. Но мысль эта наоборот радовала Мари. Не о болезни, разумеется, а о времени на подготовку. Она продумала все: риски, обходные пути, маршруты, возможные силы (некоторые даже угадала, за такой большой срок ЛУна и Олеандр смогли открыть их вне коридора, хоть этим и ускорили распространение вируса внутри себя). Мариам не обманула. Они были лучшими.

Но даже она не смогла…”

О детстве

“Salut, sheri…

Пишу я тебе уж не знаю какое письмо. Да только боюсь, что и это останется в столе.

Я сегодня отмечаю наступление, вот уже 2038 года. Ты помнишь, как мы отмечали раньше? Всей семьей. Было здорово. Хотелось бы снова так собраться.

Но я одна.

Папу похоронили с месяц тому назад. А Снежана сбежала.

Сердце разрывается, когда дети идут по той же кривой дорожке, что и их родители. Я не убрала те грабли и не уберегла от них свою дочь. Одно утешает, она в разы сильнее и смелее меня. А я же, как и любой родитель, не откажусь от своего дитя и буду за ней присматривать со стороны! Если она уже готова быть одной, то готова и я. А если окажется, что нет – вернется.

Я не плакала. Мне стыдно. Но столько слез я проливала раньше из-за нее, что сейчас чувствую облегчение.

Все чаще я вспоминаю детство.

Мне бы хотелось вспомнить что-нибудь хорошее. Но меня не покидают тревожные мысли. Снежана убеждена, что я не знаю о ее положении. Ведь она считает меня круглой дурой! Это нормально. Мы все в глазах наших детей были идиотами. Тем более, мне и самой, не хватило смелости, чтобы поговорить с ней об этом. А уже поздно. И страх мой усиливается. Что если она – Фиалка?

О какие сказки бы не сочинял папА и во чтобы не верила Мариам, я останусь при своем!

Я хорошо помню тот день, когда у Мари загорелись глаза фиолетовым пламенем. Я сразу поняла, что сестру я потеряла навсегда. Но еще лучше я помню день, когда папА вернулся один!

Помню, что было очень темно. Помню, что небо очень злилось. Громыхало. Но молний не было. А дождь – стеной.

–Папа, папочка, а где мама? Почему она не с тобой? Разве ты не пошел ее встречать?

–Бельчонок… – он долго подбирал слова, и пауза эта мне не нравилась. – В ее глазах фиалки.

Мне было пять лет. Когда папА рассказал нам с Мари эту сказку. Когда сказал, что кто-то из нас тоже Фиалка. Что кому-то из нас будет очень тяжело.

Но я не рассказывала этого своему ребенку. Она не знает в каком мире живет. Я все оттягивала… И вот уже не расскажу. А сейчас мне страшно. Что если она фиалка? И что будет хуже… Что если ребенок, которого она ждет следующий?

Ох… Мне так тебя не хватает, ты бы подсказала, как правильно… Уже куранты…

С новым годом…

Мама…”

О Роме

“Salut, sheri…

Мама! Как давно я тебе не писала. Вчера у Ромы был день рождения. Он уже совсем взрослый парень! Ему целых 15 лет. Представляешь? Для нас это, тот еще возраст был. Но сердцем чувствую, он не познает наших неудач. Быть может это от того, что он рос вдали от дурных примеров.

Скоро я увижу его впервые. Меня переполняют эмоции. Счастье моё не знает предела. Спустя 15 лет он вернется в дом начал. Его папаша с мачехой уезжают в другую страну. Всё решили правильно… но в его-то глазах все иначе… Глаза! Мама, о, как я страшусь. ЛУне было всего 22 года, когда в ней пробудилась сила. Значит ли это, что стоит Роме закончить университет, как его жизнь перевернется? Я готовлюсь к худшему.

Всё скинули на меня. Впрочем так мне и надо. Ведь эту задачку, своим решением, усложнила я, еще 15 лет назад…”

Глава 2 | ፲፲ Акт 05.04.1797

Ноги шевельнулись, но не почувствовали твёрдой почвы под собой. Рома сощурил глаза. Тонкий лучик света выглянул из просвета заснеженной стеклянной крыши.

– Подъём!

Его ещё раз встряхнули, а потом отпустили.

Было безумно холодно. Мокрая одежда облепила каждый участок тела. Пальцы не согнуть, а вот коленки тряслись. Внезапный приступ тошноты подступил к горлу, щёки надулись. На зубах чувствовались чьи-то два пальца и…

– Всего лишь мята. Не нужно так дёргаться.

Пальцы очертили дугу от скулы до подбородка, закрыв непослушный рот.

– Первый раз попал в скачок что-ли?

Это мужчина на пару голов выше. Неровно остриженные волосы выбриты к вискам узором, словно шипы. Странное пятно под левым глазом протянулось до самого уха, но не уродовало его… Он был в одних брюках и синем узорчатом халате, длинный пояс которого собирал мусор по полу. А если забыться и продолжить разглядывать, то можно заметить, что всё его тело было в пятнах. Он разгуливал босой с огромными садовыми ножницами меж горшков и кашпо, снисходительно рассматривая их содержимое.

– Она обычно не завтракает, но думаю для тебя сделает исключение. И тебе нужно переодеться. В таком виде легко простудиться… – незнакомец говорил, растягивая каждое предложение, будто зевая. – Да… – Он протянул Роме белую розу с крупным бутоном и совершенно гладким стеблем.

Чёрная перчатка обхватила запястье Ромы, рывком повернув лицом к себе.

– Как ты попал сюда?!

– Ч-че… через дверь? – от неожиданной смены собеседника Рома с трудом сообразил, что говорить.

Женщина не церемонясь вытолкала его из оранжереи в основное помещение. Стояла молча с минуту, не злилась, но была явно чем-то озадачена.

– Что с тобой произошло?

Губы посинели от холода, на щеках проступили капилляры. С волос стекала вода, как и со всей одежды.

– Скачок? – неуверенно произнёс Рома.

Женщина помолчала с минуту.

– Невероятно… – Она наклонилась. Пальцы скользнули по подбородку мальчишки, приподнимая его. Она смотрела Роме в глаза, не скрывая удивления. – Как давно они фиолетовые?

– С рождения? – Протянул Рома, сделав шаг назад.

– Ты уверен? Может просто не заметил, как они изменились?

– Уверен, что я бы заметил. Это доставляет много неудобств…

– Да, верно. Хлопот у Фиалки много.

Женщина выпрямилась. Лучи, пробившиеся через окно, осветили её черты. Прослеживалось явное сходство: острые скулы, прямой нос, даже родинка под глазом, но только с другой стороны.

– Меня зовут Белла. Я твоя бабушка.

Рома опешил. Белла совершенно не подходила под его стандарты бабушек. Не то, чтобы они были. Но картина в голове стояла совершенно иная. Вместо пожилой дамы с излишней мягкостью и морщинами у глаз, перед ним стояла женщина строгой наружности, с металлом в глазах и голосе.

Вновь замолчали.

Белла упала на колени. От неожиданности и у Ромы подкосились ноги. Но крепкая хватка женских рук удержала. Тепло от объятий пробежалось электричеством по всему телу. Но обнять в ответ не решался, наоборот раскинул руки в оборонительной позе.

– Я так счастлива, что ты наконец дома… – Она шептала, но даже в шёпоте слышались металлические нотки.

– Я Вас не знаю. – Рома выдержал паузу, просчитывая что-то в голове. И кивнув отражению в стеклянных дверях, решился. – Но хочу узнать. Вы мне поможете?

Белла утвердительно кивнула. Поднявшись, она ещё раз осмотрела Рому с макушки до носков.

– Тебе нужно переодеться. Я покажу, где будет твоя комната. И проведу…

Рома перебил.

– Нет.

Да, было мокро. Да, было холодно. Но всё это казалось вторичным. Рома сосредоточился на другом. Пальцы согнулись в кулаки. Грани часов впились в ладонь.

– Вы никто, Белла. Я не дам Вам протянуть надо мной невидимые нити и дозировать информацию в целях сохранения выгодного положения для Вас. Поверьте, моя неосведомлённость создаст Вам больше проблем. Я не удобной ребёнок. Я не притворяюсь, что всё хорошо. Очевидно, что внезапные проблемы с памятью, обострение чувствительности, реалистичные галлюцинации – признак психических заболеваний, однако, мне кажется, что за этим стоит что-то менее логичное и научно обоснованное. – Рома вытянул руку с часами, раскрыв ладонь. – И я более, чем уверен, что эта вещица сыграла не последнюю роль в данной истории.

Белла прикрыла рот перчаткой.

– Подумать только… Я не видела их 30 лет. – Она раскрыла часы на его ладони, прошептав одними губами: “Извергнет мирозданье пламя, когда Фиалка расцветёт”.

Стрелка часов содрогнулась, но секундное колебания не сдвинули её с места.

Чёрные перчатки скользнули по запястью Ромы. Женщина аккуратно выстраивала его пальцы в фигуру, приговаривая: “Большой коснётся левой вершины, как символ независимости власти над всеми линиями; средний коснётся центральный вершины – пробуждая загробное; мизинец дотронется правой вершины – давая голос неслышимому”.

Острые углы впивались, заползая под кожу подобно иглам. Надрывая линии отпечатков, проникая так глубоко, что казалось вершины упираются в ногти изнутри. Белла не отпускала рук, наоборот, только давила сильнее. Алые капли не падали на пол, а послушно текли по периметру часов, разгоняя стрелки. Рома не чувствовал боли, лишь шок. Хотел отстраниться, но пятки приклеились к полу.

В глазах танцевали фиолетовые блики. Комнату окутал густой туман. И только стрелки часов начинали светиться, набирая амплитуду, отчеканивая искры. Подобно созвездиям они принимали формы, и в свете своём становились объёмнее.

Много лет назад, во времена человеческой глупости люди вели беспощадную войну. Небо тогда первый раз упало. И Мир разделился на два. Один наш, а второй – высоко в облаках. Его называли Эфирным. В нем, конечно, было все то же самое. За исключением того, что существовала еще одна энергия – Эфир. Фиолетовые потоки, что наделяли людей особыми силами, раскрывали их связь с природой. Волшебство не иначе. Да только там – все наука – своя. Когда Мир был един – Эфир был везде. Не всем людям он поддавался, конечно. Своенравная сила, старший брат ветра, как никак. Должно быть от того люди и боялись тех, кто нашел общий язык с столь странным элементом… Должно быть от того и перебили их всех… Баланс был нарушен. Небо упало. Один мир стал двойным. Большой – их. И совсем крохотный кусочек – город – остатки Эфирного. В нем никто не живет, разве что призраки… Но иногда простым людям удается разглядеть его в облаках, в северном сиянье… А его потомкам удается даже в него попасть… Их прозвали странниками. Блуждающие дети Эфира в коридорах, что пытаются вернуться домой. Домой, где они смогут жить. Ведь этот мир для них чужой. Он их отвергает. Стоит их силе в них пробудиться, как плоть превращается в драгоценный камень и разбивается на миллионы осколков.

Эфир – фиолетовая энергия – цвет наших глаз. Не всех конечно, не многим удается облачить свой настоящий цвет – лишь сильным – способным открыть дверь.

И эти часы – ключ. Кровь предков, что течет в наших жилах, как воды Поднебесья – все помнит и расскажет своему наследнику.

Пока ты с ними. Пока ты помнишь. Ты не один. И никогда один не останешься.

Крохотная фигурка сформировалась из созвездий. Она тянула маленькую ручку, стоя у закрытой двери.

– Иди на мой зов, Вайлмор. Иди за мной. Я тебя жду, Вайлмор. Я скучала по тебе. Вернись ко мне. Вернись в мой мир. Вернись, Вайлмор, в свой мир. Верни его!

В сердце словно ударила молния. Рома сжал руку в кулак. Фатальная ошибка. Сдавленный крик разрушил иллюзию, по щеке скатилась слеза, встречаясь с алыми каплями на полу. Часы упали, прихватив с собой по кусочку плоти с каждого пальца. Рома пошатнулся, в глазах потемнело.

Белла поцеловала Рому в лоб, прижав ладони к его щекам.

– Твоя комната на втором этаже, первая дверь после лестницы.

Он сделал пару шагов назад, спрятав руку за спину. Осмотрелся по сторонам. И уверенно двинулся к лестнице.

– И, Рома.

Остановился, но поворачиваться не стал.

– Уже поздно для завтрака. Давай дождёмся обеда?

– Да пошла ты!

Белла развернулась к витражной двери. Сквозило. В проёме застряла роза.

– Надо же… Зацвёл?

Она смотрела не на бутон, а словно сквозь него. Рассматривая давно заброшенную оранжерею. Садовые ножницы летали меж клумб и столов, в каком-то определенном ритме, пока не замерли в центре меж рядов. Лезвия сомкнулись и со звоном вонзились в каменный пол, содрогая стеклянные стены.

Задёрнула шторы.

***

Дверь захлопнулась, Рома сполз по ней вниз к полу, прижавшись спиной – как банально… Различные варианты действий натянулись струной где-то в голове. На самом деле, он был на лестнице. Не помнил, как её миновал. Ноги сами вели в нужную комнату. Дверь не хлопнула, наоборот, глухо вошла в проём. На струне из мыслей кто-то отчаянно прыгал, создавая такой ультразвук, что уши могли лопнуть в любой момент.

Вдох.

Осмотрелся: кровать, окно, стол, шкаф, ещё одна дверь, тумба, розетка, кровать. Розетка! То что надо. Достал телефон. Нога непроизвольно задёргалась, фиолетовые глаза сверкнули в чёрном экране.

Выдох.

– Так, ладно. Пойдём по порядку.

Постель была заправлена, а в комнате стоял приятный аромат свежести. Однако его перебивал шлейф стухших тряпок, что облепили Рому, и металлические нотки крови, застрявшие в носу после бабушкиных выкрутасов. В любом случае, запахи были последнее дело – от них только ещё больше тошнило.

Вдох.

Оценил ситуацию.

В тумбе предусмотрительно лежали разные провода, расчёска, банка крема и зеркало. Тресущимися руками, с полусогнутыми пальцами, Рома подсоединил нужный ему провод к телефону.

Выдох.

– Что-то есть…

Открыл шкаф – пусто.

Вдох.

А нет. Внизу стопка старых футболок, эпохи так 2007 не меньше.

Прикусил губу. Приоткрыл соседнюю дверь – ванная. Выдох. Как же больно дышать, как же от этого болит голова…

Ручка крана повернулась в сторону горячей воды. Тёплая вода прошла меж пальцев. Одежда сопротивлялась и отказывала в сотрудничестве, пришлось приложить усилия, чтобы стянуть её с себя. Даже если бы у ваной были глаза, она точно не смогла бы победить его в гляделки. Рома издал сдавленный стон и перекрыл воду. Вышел, натягивая одну из тех футболок (такую большую, что в неё влез бы ещё один такой же мальчишка так точно). Открыл окно – сразу впустил побольше кислорода в лёгкие. Но человечек на струне в голове всё прыгал и прыгал, прыгал и прыгал – он не унимался, а вместе с ним прыгали и прожилки у висков. Рома нырнул под одеяло, накрыл голову подушкой и сильно зажмурился, поджав к себе колени. Сердце стучало об стенки, ещё немного и пробьётся.

Прыг-скок: Эфирные – потомки павшей цивилизации. Прыг-скок: люди с фиолетовыми глазами – те же Эфирные – фиалки. Прыг-скок: они могут как-то попадать в тот заброшенный эфирный город… Я могу? Прыг-скок: часы – это ключ. Ключ к чему? К городу или воспоминаниям о нём?

Вайлмор…

Струна мыслей лопнула и маленький человечек провалился куда-то в глотку, став поперёк трубок. Рома прокашлялся. Посмотрел на дырявые пальцы – крохотные углубления покрылись тонкой желтоватой плёнкой – поёжился.

Под одеялом было хорошо. Тепло. Свет не проникал через толщу тканей и не резал глаза, а хвойный аромат тонким шлейфом тянулся из окна.

Почему он закрыт? Что произошло? Какое во всём этом значение? Почему часы не видели тридцать лет? Их передал человек с фиолетовыми глазами… Есть ли вариант найти и расспросить того карлика?

Вайлмор…

– Кто ты?!

Рома сбросил одеяло на пол. Топот маленьких ножек прошёлся эхом по всей комнате, стихая где-то у тумбочки. Телефон трезвонил. На экране агрессивно высветилось “Жеша”, ну или так показалось Роме.

– КОГДА ТЫ НАЧНЁШЬ ПОЛЬЗОВАТЬСЯ ТЕЛЕФОНОМ?!

Или не показалось.

Недовольство Жени буквально физически ощущалось, её интонации удивительным образом сдавливали всё тело, и это была также удивительно приятно – потому что естественно (в отличие от всего остального, что происходило последние два дня).

–Я подняла на уши уже всю школу! Сказали, что тебя перевели на домашнее.

Надомник, значит. В целом, в сложившейся ситуации – логично, но связано ли это исключительно с аварией или же…

– Новостная лента просто кишит фотками с аварии! Мама к вам не пускает, трубку никто не берёт…

Замолчала.

– Немедленно включи камеру! Мне нужно убедиться, что у тебя всё на месте.

– Тебе прям всё показать? – не без иронии было сказано.

– Ты где?!

Рома осмотрелся вокруг.

– В кровати…

– Венглевский! Мне что тебе, как маленькому наводящие вопросы задавать?

В голове и без того их хватало, но даже при всей своей дотошности, Женя не смогла бы догадаться, как сформулировать хоть один наводящий, чтобы услышать о всём происходящем.

Рома молчал. Разглядывал колени. Головная боль сходила на нет, но тошнотворное чувство, где-то внутри шеи, не покидало.

Вдох.

– История не подлежит разглашению. Началось всё как раз в день рождения. Ты знаешь, все мои ночи довольно беспокойные, но после того, как мы вернулись с ярмарки, мне было совершенно не уснуть… Я решил покопаться в часовом механизме, но мне его даже разобрать не удалось, только пальцы все исцарапал. Ночь была жуткая, постоянно кто-то перешёптывался, словно над ухом. Я подумал, что мне нужно развеяться.

– Опять ускользнул?

Выдох.

– Да, по пожарной лестнице.

Я вышел к закрытой площадке. Сидел на качелях. Было удивительно тепло. На небе не облачка. Ни снега, ни ветра. Машины тоже уже не гудели. Я сидел, провожая свой день рождения, в полном одиночестве, а в голове крутилась только одна мысль: “я здесь лишний”.

– Рома… – Не договорив.

– Наверное, это тот самый момент, когда все твои принципы, воспитание и даже инстинкты отказывают. Они забиваются куда-то в дальний угол кишков и воспаляются только, когда уже совсем поздно о них вспоминать. Поэтому я не обернулся, когда услышал выстрел…

Глава 3 | И правда красивые глазки

– Здравствуй, Ро