НФ-философия. Концептуальная апперцепция

Зачастую даже сегодня обычный человек просто психологически не готов понять и принять некоторые научные и научно-технологические парадоксы. А ведь научно-мировоззренческая культура остается конечным мерилом человека. В этой связи, нужно использовать последовательную, куммулятивную, трехфазную технологию познания, лежащую в основе научно-мировоззренческой культуры: во-первых, на популярном уровне; во-вторых, на концептуальном уровне; в-третьих, на философском уровне. В свое время мною была выдвинута научная идея «Триадный синтез научно-мировоззренческой культуры индивида» (Свидетельство №25—1, регистрационный №649, РФ, Москва, 2017), отражающую именно такую систему. Об этом будет сказано во 2-части книги.

На уровне популяризации науки с помощью научно-фантастических произведений даже самый рядовой человек получит возможность ознакомится с новым знанием, понять его с помощью условности научно-фантастической идеи и метафоричности материала, то есть на уровне «приключения мысли». На этом этапе к научно-фантастической идее неприложим критерий буквальной научно-технологической правды. Она метафорична, но многозначна, больше напоминая художественный образ, чем логические понятия. Даже сложные понятия и идеи в силу образности, многовариативности, может натолкнуть такого читателя на самостоятельный поиск новых знаний более высокого уровня.

Нужно понять, что отношение художественной фантазии с наукой и технологиями не укладываются в простую «доводку» научной правды до человека. Фантаст добивается осмысления человеком этой правды через правдоподобие изложения «невозможного» вымысла. Условно-фантастический посыл к читателю позволяет фантасту развернуть любую картину реальности и виртуальной реальности. Ему приходится отступать от научной правды и тогда, когда добросовестно пытается угадать будущее открытие, и тогда, когда, как художник обставляет их заведомо условными вымыслами.

Самое интересно то, что эти условные допущения в научной фантастики переходят: во-первых, на уровень реальных проектов; во-вторых, на уровень осмысления и постановки вопросов; в-третьих, на уровень решения философской или социологической проблемы. Ведь условность в научной фантастике не должен быть ниже уровня научного мышления, а в «НФ-философии» – уровня философского осмысления. Если сформулировать объект научной фантастики в самом общем виде, это, прежде всего, взаимодействие НТ-ТП с человеком. Ее художественная система двойственна, так как используются два различных ряда образов: во-первых, конкретный и отвлеченный; во-вторых, эмоциональный и интеллектуальный.

В восприятии научно-фантастической книги есть нечто от чтения научных трудов, так как фантастический домысел не только смысловая, но и интеллектуальная «доводка» научной идеи. Вот почему, научно-фантастические произведения как никогда приблизились к столбовой дороге новых знаний, новых технологий, сделался как бы беллетристическим бюллетенем новейшей науки и технологий.

Сейчас научная фантастика – это добротная популяризация науки и технологий. В этом отношении, она поучает, развлекая (По Жюль Верну). По сути, и мои научно-фантастические романы, направлены на привлечения читателя на самостоятельную научную работу. А с другой стороны, возможности литературы больше, чем науки в аспекте предвосхищения последствий и возможности знаний, которые подчас неясны даже самому ученому. Если фантастику пишет ученый, то, несомненно, придается большая строгость научной фантазии, ибо, он знает и обладает необходимой интуицией, правилами экстраполяции и аналогии. Здесь ему помогает его опыт исследователя и больший багаж свободной ассоциации.

В научной фантастике та или иная художественная идея реализуется иначе, чем в «бытовой» литературе. Там она раскрывается через конкретный образ героя, здесь же персонаж сам в значительной мере раскрывается через отвлеченную идею. И эта обратная связь приобретает особое значение. Как ученый-медик, философ и писатель в своих научно-фантастических произведениях, подпадающих в цикл «НФ-философия», пытался популяризировать не текущую научно-практическую технологию, а «сверхтехнологию», то есть тенденцию и динамику развития. При этом приходится соединять философское осмысление новых феноменов гуманизма, а также социально-психологические прогнозы с научной фантастикой с его необычными допущениями, когда научно-техническое воображение устремляется за пределы возможного, куда не достигает локатор обоснованного предвиденья.

Каждый фантаст знает, что срабатывает закон Жюль Верна: «Все, что человек способен представить в своем воображении, другие сумеют претворить в жизнь». Автор писал: «Фантастика пробуждает работу мозга. Затем появляется желание, а за желанием возникла деятельность ума в том направлении». В этом плане, мои научно-фантастические произведения нелегко отделить от моих целевых научных трудов, ибо, построено согласно моей авторской научно-познавательной стратегии, предполагающей три фазы познания: «П», «К», «Ф». Об этом сказано во 2-й части книги.

Как ученый, представляющий не только естественнонаучную, но и гуманитарную науки, признаю, что в моих произведениях занимательность и художественность отступают на второй план перед научной достоверностью, дающую для читателя серьезное логическое познание, наиболее достоверное знание о предмете рассуждения. То есть их достоинство не в беллетристике, а в характере и уровне научности фантазии. Иначе говоря в них нет бытовой обыденности, а акцентированы на научное содержание, которое, как мне кажется, должно быть именно изложено, а не изображено. По сути, это особый род не только популяризации науки, но и философствования.

В указанном аспекте, в своих научно-фантастических романах часто пользовался приемом доказательство от противного, что дает простор парадоксальному сюжету, построенному уже на чисто научной посылке. При этом поэтика фантастического повествования мною не привносилась извне, за счет приключенческой фабулы, а как бы развивалась из самого фантастического допущения. То есть в них присутствуют все важные элементы логики научного воображения, касательно осмысления внутренней связь НТ-ТП с социальной жизнью, психологическими мотивами, с тревогой ожидания будущего механизированной цивилизации. В этом аспекте, в романах использованы: во-первых, сознательные полемические переклички; во-вторых, парадоксы социально-психологического восприятия; в-третьих, философские аллегории. Все они в той или иной степени взаимосвязаны с некоторыми фабульными особенностями либо философскими построениями книг, прежде всего, в том, что новые и сверхновые технологии с позиции предосторожности представляют некую опасность своими последствиями, коих нужно вовремя осмыслить и отвратить.

Признаюсь в том, что у меня, как, впрочем у многих, довлеет так называемый художественно-философский субъективизм. Предостережение и надежда – вот те противоположные полюса, между которыми колеблются мои мысли – гиперболизированные, гротескные, провокационные, светлые и темные, отражающие суть человеческих страстей. Кроме общности приемов изложения и манеры ведения обсуждения все мои научно-фантастические романы объединены еще одной мыслью, с разных сторон освещаемой в каждом их них: это – мысль о том, что новые и сверхновые технологии значительно облегчают деятельность самого человека, но в то же время представляют определенные опасные последствия, которых необходимо не только вовремя осознать, но и предупредить. Очень часто описываю как в научных лабораториях и кабинетах зреет грандиозный переворот сознания, представления людей о мире и о себе. Как медик и философ, а также организатор науки, всегда считал, что нынешняя наука сильна, но разъединена.

Каждая отрасль имеет свой язык – привилегия для посвященных, препятствие для остальных. Отсюда мнимые задачи и часто окольные пути в простых вопросах. Сейчас время интеграции наук, время транстеоретических и междисциплинарных наук, время глобального и квантового мышления. Сейчас нужен синтез знаний и наук. Как мне кажется научная фантастика особенно нуждается в этом жизненно необходимом обобщении исходного материала. Ведь фантасты, сталкиваясь с нечеткостью общей картины вынуждены объединять россыпи «эпизодов из науки», а это чревато нагромождением научного и литературного шлака вокруг действительно актуальных и парадоксальных фантастических идей.

В условиях интеграции знаний и наук, как правило, возникает необходимость постепенного, дозированного приобщения людей к такой идеологии. В этом аспекте использование научной фантастики для философско-психологического памфлета: пересадка головного мозга, роботохирургия, интерфейс искусственного интеллекта и «мозга в контейнере» является не только целесообразной, но и своевременной. При этом не претендую в своих персонажах большего, чем на философско-психологический силуэт, вовремя останавливаясь у той грани, за которой заканчивается специалист и начинается человек со всеми характерными чертами. А ведь писатели-фантасты, но не из круга ученых, мало уделяют внимание на познавательные аспекты, часто акцентируя на художественной стороне произведения. Тем не менее, признаюсь в том, что, возможно, иногда довожу читателей до головной боли, описывая детали новых технологий и злоупотребляя научным лексиконом.

Если писатели-фантасты довольно неразборчиво черпают «научно-техническую» оснастку у всех по не многу, то я, как ученый и философ, детально знаю предмет научного материала. Между тем, речь идет о том, чтобы не допускалась в научно-фантастических произведениях той самой деформированности научно-фантастического элемента. В моих произведениях сюжет не деформируют неприсущие им социальные или психологические категории.

Если многие фантасты ведут вольный, не ограниченный ни научной, ни художественной системой, то я, как ученый и философ всегда придерживался строгой возможности науки и технологии, а потому мои прогнозы все же носят печать правдоподобия, хотя в них не исключены спорные вопросы по существу. Хотя, есть в моих книгах научная авантюра, героика ученых, а вместо с ним утопии, иллюзии. Однозначно, не являюсь сторонником обязательного практического применения результатов фундаментальных исследований, хотя в своей научно-практической деятельности всегда продвигал именно фундаментальную науку. Мне чужда позиция обывателя «Нечего на звезды смотреть, на земле работы много…». Хотя, всегда сомневался в том, нужны ли мои работы? Нужен ли тот большой научный анализ и философский синтез естественнонаучной и гуманитарной фантастики и науки, то самое предвиденье новых человеческих отношений, к которому стремился.

Мне кажется, что со временем биография научных идей, гипотез, открытий, новых и сверхновых технологий все больше будет увлекать фантастов и философов. В этом аспекте, судьба научного замысла, их философское осмысление являются важнейшим сюжетным ходом не только научной фантастики, но и контента «НФ-философии». В этом плане, творчество фантастов и философов станут «ближе к жизни» в том смысле, что их герои-ученые раскрываются в своих научных замыслах, в столкновении идей, в своей способности понять общественный и философский смысл научных идей, гипотез, открытий и технологий. В настоящее время фигура ученого перестал быть чисто фабульным элементом, слились событийная составляющая сюжета с психологической составляющей личности ученого. В этом аспекте, не только в научной фантастике, но и в «НФ-философии», всегда нужно как можно чаще и больше отражать их интеллектуальную лабораторию.

Научно-фантастические романы, вошедших в серию «НФ-философия» объединяют не столько внешние фабульные связи, сколько связи внутренние, проблемно-тематические. В предисловии к каждой книге подчеркивается, что мотивацией книги явились те или иные научные факты и тенденции и все они входят в систему анализа последствий в будущем, что является внутренним основанием практически всех моих книг. По сути, речь идет об единой фабульной пунктурности, когда содержание книг дробится на цепочки сюжетов, отрабатывая в каждом часть или детали той или иной проблемы.

На мой взгляд, это обусловлено тем, что наука не всегда благоприятствует целостному изображению перспектив проблемы. В этой связи, пользуясь возможностью научной фантастики с одной стороны и философии – с другой, пытался восполнить недостаточную концептуальность содержания. Между тем, это уже новый уровень знания и новый уровень осмысления. Ведь параллельно дроблению идет процесс по фазной генерализации и интеграции («П» + «К» + «Ф»).

Хотелось бы подчеркнуть, что серии моих научно-фантастических произведений, все же является компромиссным вариантом ассоциативного объединения фрагментов и единой сюжетности приключения научной мысли, а вместе с тем и ученых и научных коллективов, как носителей этих мыслей. Полагаю, что через мою серию книг в океан литературы и философии вливается поток интересных научных идей, а многотемье будет способствовать формированию еще одних элементов «НФ-философии».

В качестве писателя попытался отразить взаимоотношения ученых разных специальностей, разного уровня мышления, разных мотивов и идей. На мой взгляд, это на фоне процесса интеграции, включая взаимопроникновение науки и социальной жизни, создает методологическую предпосылку целостной научно-фантастической концепции. В частности, «НФ-философию» Сознания, в которой четко видна двуединность современного знания: во-первых, диалектика дифференциации; во-вторых, диалектика интеграции; в-третьих, углубленное осмысление на уровне философии. В этом отношении, как мне кажется, удалось в какой-то мере свести в единый замысел «НФ-философии» совершенно разные научно-тематические материалы. Понимаю, что в романах в некоторых местах имеет место перегруженность специальными сведениями и «технологическими» эпизодами, но не отнять в них «фантастику масштабов» – сверхновые технологии и их последствия.

По сути, драматичный сюжет романа «Аватар» в какой-то мере аналогичный таковому беляевскому «Голова профессора Доуэля». В этой книге, я допускаю погибель главного персонажа моих многих научно-фантастических и социально-психологических романов и повестей – профессора Каракулова – отдаленно, метафорично, напоминающего собственный прообраз. Тем самым символически останавливаю свои произведения, в которых главным контекстным виртуализированным персонажем являюсь сам.

Ценность романа не в физиологических премудростях сохранения мозга в контейнере, а в неожиданном научно-мировоззренческом прогнозировании интерфейса искусственного интеллекта с «мозгом в контейнере». Мозг принадлежит Каракулову, который умирает от сердечного приступа, а «мозг в контейнере» – это не только метафора, а мозг, продолжающий мыслить и довлеть над искусственным интеллектом. Речь идет также о продлении творческого века мозга.

Фабула романа – с последним вздохом профессора Каракулова, его мозг, заточенный в контейнере и размещенный в чреве искусственного интеллекта продолжает мыслит, сохранив свою индивидуальность. В данном романе использован как прием научной фантастики – путешествие во времени. Осколок прошлого, моей волей как автора, перенесенный в виртуальный мир словами аватара – кибернетизированного Каракулова, говорит: «Зачем мне теперь реальный мир? Конец и начало всего теперь во мне. Для меня только мое сознание – действительность».

Практически все мои научно-фантастические романы о недалеком будущем в радиусе 20—50 лет, когда перед человеком неизбежно встанет задача усовершенствования своей природы. Революционные идеи «нового человека» пытаюсь донести до публики с завидной навязчивостью. Они вложены в сюжеты ряда книг в виде смелых высказываний, идей, гипотез и открытий. В романе «Фиаско» предметом размышления являются вопросы вероятного развеществления хирургической специальности, когда место человека-хирурга займет операционный биокомплекс (условно «робот-хирург»), который будет выполнять операции любой сложности и в любой области. Причем, более четко, квалифицированно, искусно, чем любой виртуозный человек-хирург (!).

В сюжете книги идейная линия развеществления деятельности человека, его обезличение, а также дематериализация биологической сущности человека, как впрочем при смерти мозга или же интерфейса искусственного интеллекта и «мозга в контейнере». Когда все это произойдет, когда автор поставит итоговую точку, как факт реализации своих исследовательских задач, сможет ли он, автор, прекратить либо существование своего детища, или свое символическое существование? Чтобы не пропустить саму идею в реальную жизнь, ибо, последствием может быть дереализации самого этого мира. Именно на этих научно-фантастических и художественно-психологических координатах идет размышление и философское обобщение: хирург решается на эксперимент на больном. Но отступить от его принципов принесет больше вреда, чем пользы.

Признаться, мне чужды фэнтези, далекие космические миры, сверхестественные изобретения, чудо. В моих романах местом действия зачастую является простая исследовательская лаборатория или клиника. Однако, мысли и действия героев направлены на практическое применение уже завтра. В этом аспекте, в отдаленности и детализации фантастических допущений его лимитирует в основном собственные способности анализировать и обобщать представления современников о своем завтра. Тем не менее, герои моих романов наделены смелостью перешагнуть через «грань возможного». В этом аспекте, меня, как автора, можно отнести к категории «предельщиков», которые отличаются тем, что принципиально связывают фантастические воображение с научным открытием, основанными уже на уже известных принципах. При этом оставляю за собой право утверждать о том, что НТ-ТП давно ушел по линии обновления самих принципов.

Надо полагать, что научно-фантастическую гипотезу нужно разрабатывать не только на стыке различных наук, но и в русле «реки времени», то есть модернизирует давно ушедшее время либо модернизирует дальний всплеск будущего. В частности, углубляясь в тысячелетия прошлого времени и пространства Ибн Сино или столетий, отражая борьбу, направленной инстинктом сохранения своего рода, к поиску путей социально-психологического освобождения, к подвижничеству во имя бесконечного возвышения человека. Был вынужден оперировать далекими темами, сюжетами и образами. В своих книгах о прошлом попытался воссоздает облик давно минувшей культуры из каких-то крупиц возможной исторической правды и логических догадок. Эти фантастические идеи отражены в моих романах «Клон дервиша», «Аватар», «Поиск истины».

В указанных книгах речь идет о том, что запасник человеческой памяти может быть мобилизован при помощи интерфейса искусственного интеллекта и «мозга в контейнере», а также «прочитан» у клонированного человека. То есть в какой мере оторванная память от аватара может сохранить что-то от виртуализированной или клонированной личности. Эти синтезированные личности могут вобрать, как свой собственный опыт, так и генетическую и историческую память многих поколений в своем роду. Таким образом, сутью фантастического допущения является то, что живую свалку памяти в человеке можно отобрать, очистить и прочитать. Что же представляет в этом смысле электронная память искусственного интеллекта, архивированная генетическая память клонированного двойника? Личности ли «мозг в контейнере» и клон? Можно ли вообще говорить о том, что биологическая эволюция человека подошла к концу и отсюда уже начинается эволюция сознания?

Нужно отметить, что научно-фантастическое воображение так или иначе направлено не на логически очищенный парадокс, а на отношение научной проблемы к человеку. Следовательно, в условиях тотальной биотехнологизации нет более важнее темы для исследований, как биологической, психологической, социальной и философской проблема природы самого человека. Все эти мысли подвигли меня на создание Виртуального Института Человека для канализации усилий ученых по изучению именно феномена «Человек».

Общеизвестно, фантаст, безусловно, должен обладать богатым воображением, уметь строить увлекательную фабулу, проявляя подчас интересную исследовательскую интуицию. Тем более того, когда нынешняя научная фантастика вышла к какому-то новому повороту. Что за ней? Нужно заглянуть в те дали, куда не достигает локатор достоверного научного предвиденья. В моем романе «Биовзлом» затронуты те самые «неясные дали» эвтаназии. Сейчас эвтаназия уже широко бытует в медицине мировых государств. В этом романе на традиционную канву и идеологию эвтаназии, попытался нанизать биокибернетическую технологию на соответствующий медицинский материал.

При этом получил ответ на многие вопросы нравственности и морали в условиях умышленной легализации эвтаназии и выбрав рамки условного эвтаназийного кризиса. То есть, сделав научно-философские допущения, истоками которых являются научно-фантастические сюжеты, выразил тот самый эвтаназийный кризис в форме драмы, трагедии и даже гротеска. Надеялся на то, что узнав о сути и проблемах такого морально-нравственного кризиса человечества общество содрогнется. Но не тут-то было. Все факты говорят о том, что эвтаназия процветает, нивелируя человеческое в человеке.

Хотелось бы отметить, что никогда не подгонял свои научно-фантастические романы под гриф «НФ-философия». Но так вышло, что все мои сочинения оказались в той или иной мере философскими. В них нет бытовой приземленности, хотя отмечается однообразие и суховатость практически всех персонажей от науки, вопреки моему старанию акцентировать на романтике творческого труда ученых. В книгах нет приключенческих сюжетов, а есть «приключения мыслей». В этом аспекте, они носят печать переходности от научно-фантастической к научно-популяризаторской. Между тем, это более высокий тип фантастики, главным событием которого является «приключение мыслей».

Доведение уровня фантазирования до уровня философствования является задачей именно «НФ-философии». В этой связи, мною уделено почти равное внимание на реалистическую обрисовку личности ученого на фоне некоторого схематизма фантастических положений, будничности обыденного и необычность неведомого, а также бытового и научного слога. Каждая научно-фантастическая история лишь частично перерастает в биографию научного подвига ученых, раскрываются не только судьбы разных типов ученых, но и судьба самой науки, прежде всего.

Как известно, в научной фантастике важно свобода фантастического воображения. Если в «Солярисе» С. Лема океан чужой планеты являет собой ее гигантский мозг, в котором прорисовывается «жуткая доброта», то в моем романе «Аватар», «мозг в контейнере», то есть аватар (виртуализированная личность) пытается переподчинить себе искусственный интеллект, высказывая операторам версию последствий его бунта. Во всяком случае такая завязка в сюжете представляет собой тонкую ускользающую грань между неодушевленной материей и человеческим сознанием. В этом аспекте, признаюсь, что выступаю все же не в качестве доктринера-моралиста, а как ученый, знающий проблему изнутри и как философ, смотрящий на проблему извне.

Признаться, всегда был против догматизации «теории совершенствования человеческого рода», считая, что надо отходить от пути «упрощения» реальной человеческой индивидуальности в пользу научного конструирования новых человеческих типов, перестройки биологической природы человека. Меня, как автора книг всегда интересовали вопросы: как будет меняться психика человека под влиянием той или иной технологии? Как далеко человек пойдет в конструировании самого себя? Сумеет ли он отстоят свою человечность?

Именно эти вопросы и проблемы глубокого философского значения являются предметом отражения во всех моих романах, которые, по сути, представляют не что иное, как форму художественно организованных философских диалогов ученых. Нужно признать, что с их помощью шла своеобразная ломка обычных понятий и критериев суждения, сближая обыденное мышление людей с научным мышлением ученых.

Именно наука и технология гармонично работают в «одной упряжке» в рамках научной фантастики, где они исполняют функции источников фантастических феноменов. В настоящее время огромное значение приобретают виртуальные фантастические феномены, то есть явления, необычность и противоестественность которых объясняется тем, что они являются сновидениями, компьютерной виртуальностью. Они действительно могут составить занимательные сюжеты. Таким образом, все фантастические факты, события, явления, случающееся в Глубине, относятся к виртуальным фантастическим феноменам. Но само существование Глубины является уже техническим феноменом.

Использование в фантастике виртуальных феноменов представляет собой как бы двойное манипулирование способностью к фантазии. С одной стороны, сны, видения с точки зрения психологии являются результатом работы воображения. С другой стороны, сама фантастика есть результат воображения, в которой воплощаются образы, якобы порожденные воображаемой работой воображения. Именно таково в романе «Аватар». В нем аватар доволен тем двойственным состоянием, в которое он попал, считая, что такая двойственность является вершиной духовного совершенствования человека. Первым шагом такого совершенствования становится способность души отделяться от живущего в материальном мире тела и постигать миры в Абсолюте, достигнув духовного пробуждения, обретя способности жить одновременно во многих временных параметрах виртуального мира – прошлом, настоящем, будущем.