НФ-философия. Концептуальная апперцепция

НФ-философия

Концептуальная апперцепция

И.А. Ашимов

© И.А. Ашимов, 2024

ISBN 978-5-0064-4320-4

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

***

ПРЕДИСЛОВИЕ

Данная работа выполнена в Виртуальном Институте Человека (ВИЧ) при Национальной академии наук Кыргызской Республики (НАН КР). Одобрена к публикации решением веб-редакционного совета ВИЧ. Рецензентом является Тогусаков О. А. – доктор философских наук, академик НАН КР. Монография рассчитана на студентов, асприантов, научных работников, а также философов, интересующихся вопросами теории познания, научного мировоззрения и мировоззренческой культуры.

Человечество переживает эпоху сверхтехнологий, девиз которой: «Да Здравствует Их Величество Наука – Техника – Технология!». Техника и технологии покорили мир, сделав ощущение «я» иллюзорным, виртуальным, стирая нашу идентичность, что, по всей вероятности, приведет к порождению уже новых типов людей будущего. Даже на вскидку можно мыслить о том, что население Земли в скором будущем будут составлять и представлять «постчеловек», «трансчеловек», «неочеловек» с новым Сознанием, порожденными «Их Величеством Наука – Техника – Технологии».

Итак, наступило время гипертехнологической и циничной культуры постмодерна, требующая переформатирования сознания людей. К сожалению, большинство ныне живущих людей даже не помышляют о последствиях новых и сверхновых технологий. А ведь на горизонте уже вырисовывается громадный вопросительный знак. Причем, очертания глобального вопроса – выживет ли человеческая цивилизация? Какова ее дальнейшая судьба? В мире быстрыми темпами развивается процесс «мегамашинизация» цивилизации – цифровизация, кибернетизация, биотехнологизация. Под их влиянием в чреве гностической научной фантастики рождаются невероятные и парадоксальные сюжеты. Причем, по большей части с темными предчувствиями фиаско сверхтехнологий, а также предощущениями развития технологического апокалипсиса.

К чему приведет бесконтрольная технология роботизации, клонирования человека, генной инженерии, интерфейса искусственного интеллекта? Между тем, к сожалению, относительно мало ученых или писателей-фантастов, которые, во-первых, могут в силу своего уровня познания, мировоззрения, моральной ответственности произвольно перескакивать через дисциплинарные и теоретические границы в целях концептуальной проработки глобальных технологических проблем и обобщать мысли и суждения в русле «технологической предосторожности», а во-вторых, могут в той или иной степени указать на «правильные» направления и предположить парадоксальные, жёсткие и непривычные проекты их разрешения в целях создания необходимой подпорки для выживания человеческой цивилизации.

Научно-фантастическую литературу люди склонны оценивать, как вид словесности, главным образом, с точки зрения, во-первых, популяризации науки, новых знаний и технологий, а во-вторых, массовой культуры, её категорий и форматов. Между тем, следует оценивать их и с точки зрения философии. В этом аспекте, общей задачей нашей серии «SF-философия» (далее – «НФ-философия») является логическое обоснование собственной концепции «Научная фантастика как познавательная система» с последующим формированием «НФ-философии» как системно-ответственную популяризацию, концептуализацию и философизацию достижений современной науки, техники и технологий. Причем, используя литературоведческий, научный, философский, социально-психологический инструментарий, в том числе обозначив своеобразие ряда авторских научно-фантастических романов, которых следует рассматривать и как философские произведения.

Моему перу принадлежат серия научно-фантастических романа «Пересотворить человека» (2012), «Биовзлом» (2015), «Фиаско» (2015), «Биокомпьютер» (2019), «Клон дервиша» (2016), «Аватар» (2023). Нужно отметить, что указанные выше научно-фантастические романы тематически неоднородны с литературоведческой точки зрения, но однородны с позиции философского научного труда. Потому, отнести их к массовой литературе мешает то, что их читателя массовым не назовёшь. Понять философские допущения вышеприведенных научно-фанастических и социально-философских трудов, а также результаты их осмысления и обобщения с позиции «НФ-философии» поймёт и оценит не каждый, так как состоят из множества компактной, однородной массы философских текстов.

Следует отметить, что данная «компактная масса» при более глубоком рассмотрении не так уж однородна – как по глубине философской интерпретации и комментариев текста, так и по степени научности. Границы научно-фантастических и, так называемых социально-психологических романов, во многом условны, но различимы. Если первая группа романов (научно-фантастические) можно определить, как «условный цикл романов философской фантастики», то вторую группу романов (социально-философские) можно расценить как откровенную и сознательную «социально-психологическую провокацию».

Однозначно, использование романов, как первой, так и второй серии романов в качестве пропаганды определённых научных, философских, социально-психологических идей и взглядов автора, касающихся злободневных и сверхактуальных проблем, можно считать намеренно-провокационными и, по сути, представляет собой новую форму концентрации новых философских идей, изъятых из контента научной фантастики. В романах пытался заострить внимание читателей на пересечение границы не только между фантастикой и реальностью, но и между реальностью и виртуальной реальностью. Там, где ещё не кончилась реальность, но уже началась условность, читателем ощущается странность наступающего времени (роман «Аватар»).

Позволяя себе некий максимум свободы в воображении, мне пришлось выстраивать сюжет из того, чему только предстоит произойти и на изображение чего в обществе пока наложены строгие табу. Речь идет о клонировании человека, генной модификации человека, создания нового Сознания с помощью интерфейса человека и искусственного интеллекта, деперсонализации хирурга в условиях роботохирургии и пр. На мой взгляд, романы можно отнести к когистике (от cogito – мыслить), указывая на то, что их основа – не умозрение и утопия, а научный прогноз тенденций той или иной технологии будущего, так как в качестве «логического и паралогического типов фантастического текста», в них художественно обыгрываются разнообразные научно-технологические темы.

Книга «НФ-философии» состоит из двух частей. Если задачами 1-й части являются определение: во-первых, места и роли научной фантастики и философии во взаимосвязи: во-вторых, фантастики как мировоззренческой парафилософии; в-третьих, научной фантастики как научной парафилософии; в-четвертых, «НФ-философии» как практической философии, то задачами 2-й части являются определение: во-первых, научной фантастики и «НФ-философии» как познавательной системы, адаптированной к современным условиям развития науки, техники и технологий; во-вторых, концепции создания этой системы, его проблематики; в-третьих, места и роли системы в познавательной деятельности индивида или иначе проектирование системы к практике.

Ашимов И. А.

***

Глава 1

Фантастика как мировоззренческая парафилософия

Фантастику всегда рассматривали как эффективное средство формирования, развития и трансформации мировоззрения людей, как целостного взгляда их на мир и свое место в нем. Причем, это касается всех форм мировоззрения: во-первых, мифологического (совмещение как фантастического, так и реалистического восприятия действительности); во-вторых, религиозного (вера в наличие сверхъестественных сил, влияющих на жизнь человека и окружающий мир); в-третьих, философского (системное, рациональное, смыслопостигающее познание).

Если говорить об истоках и динамике развития фантастики, то она зародилась в мифологической картине мира, где «фантастическое» еще не выделялось отдельно и не считалось таковым, а служило для описания мироустройства. Со временем на смену мифологической картине мира пришла религиозная, уже проводившая четкое разделение между «реальным» и «фантастическим», и где последнее уже приобретало литературные функции и роли. Затем на смену религиозного мировоззрения пришла научная картина мира и научная фантастика, которая сближает реальный и воображаемый миры.

Теперь вот наступило время «НФ-философии», когда с помощью философского осмысления действительности стало возможным системное и рациональное объяснение мира прошлого, настоящего и будущего во взаимосвязи. Следует подчеркнуть, что в эпоху гуманитарного кризиса вопросы формирования, развития и трансформации мировоззрения человека приобрели особую остроту и жизненность. В такой ситуации писатели-фантасты оказались не просто свидетелями мировоззренческого изменения человека, но и оказались вовлеченными в процесс «последнего вопрошания» о нем, представляя в своем творчестве сопряжение часто разновременных образов и разноаспектных мировоззренческих смыслов.

Следует отметить, что нынешний человек в «художественной философии» современной фантастики предстает, как отмечает В.А.Бачинин «актером на мировом карнавале культур, религий, идеологий, философских идей». На сегодня очевидны изменения и разрыв мировоззренческой идентичности человека модерна и человека постмодерна, когда современный человек каждый раз «обнаруживается» в новых и более условных контекстах трансформации самого общества, его мировоззренческих установок. При этом нужно признать, что непосредственно в художественных текстах философскому осмыслению фантастических феноменов внимания уделялось недостаточно. Причем, обусловлено это, в первую очередь, тем, что понятие фантастики нельзя просто вывести из некоей совокупности ее литературного выражения или же рассматривать в качестве своеобразного текста.

В вышеуказанном аспекте, фантастика – это, во-первых, не столько определенный жанр литературы, сколько инструмент, с помощью которого писатели и философы пытаются открыть новый смысл в ней, а, во-вторых, это своеобразная опытно-экспериментальная площадка, где при помощи художественно-образных средств фантасты и философы пытаются раскрыть научно-философские проблемы и идеи. В этом аспекте, фантастику всегда признавали в качестве пограничной области практической философии.

Общеизвестно, фантастическое начинается на границе законов природы, и фантастика существует постольку, поскольку она выходит за эти границы и не прикрывается логической мотивацией и объяснением. По Б. Михайловскому, фантастика – это «ясно ощущаемое художником нарушение естественных форм, причинных связей, закономерностей природы». Представление о нарушении закономерностей есть только одна из возможных, хотя и очень характерных для нашего времени интерпретаций новых, вымышленных событий, явлений, фактов. В этом аспекте, поскольку фантастическое в равной степени возникает при нарушении законов естественных наук, то есть описывает парадоксальные события, не соответствующие представлениям людей, есть основания говорить, что при определении фантастического можно вообще обойтись без категории «закономерность».

Тезис о «логической несовместимости» фантастических и реальных представлений подчеркивает их различие на уровне категорий, а тезис о том, что фантастика возникает «на основе реальных представлений», указывает на то, что фантастика самоопределяется, только постоянно отталкиваясь от того, что она считает реальной действительностью. Нужно отметить, что введение в дискурс какого-либо фантастического факта одновременно оборачивается введением представления о целом множестве аналогичных и не существующих фактов. Таким образом, граница между художественным реализмом и фантастикой пролегает примерно там, где лежит граница между единичными фактами и объединяющими их общими категориями.

В настоящее время, о сути и свойствах фантастики говорят следующее: во-первых, фантастика есть особая тематическая направленность литературы и искусства; во-вторых, фантастика – это изображение фактов, не существовавших и не существующих в реальной действительности с точки зрения характерных для той или иной эпохи представлений о последней; в-третьих, с точки зрения характерных для данной эпохи представлений о реальной действительности фантастические факты не существуют не только как конкретные события, но и как типы фактов, поскольку существование любых подобных фактов противоречит известным свойствам и закономерностям бытия; в-четвертых, фантастическими называют факты, намеренно придуманные фантастом, как противоречащие свойствам реальной действительности; в-пятых, фантастическими называют факты, противоречащие не любым свойствам реальности, а только тем, которые более или менее известны массовому сознанию; в-шестых, факты не перестают быть фантастическими, если их появление в литературном произведении объясняется непроверенными научными гипотезами либо прогнозами.

Нужно отметить, что при любом раскладе, для фантастики, как литературы, в принципе очень характерна и важна философская подоплека. Как известно, существуют три главных приема, на которых держится фантастика, как литературная философия. Первый. Трансгрессия – это, во-первых, переход непроходимых границ между возможным и невозможным; во-вторых, выход за пределы условностей, культурный и социальных норм; в-третьих, нарушение повествовательных и познавательных стереотипов перехода границы между реальностью и вымыслом, фантазией и сновидением, разрушение рода табу. Второй. Конвергенция – это, во-первых, сближение, совпадение, уподобление явлений друг другу; во-вторых, формальное внешнее сходство жанров, типов литературы. Третий. Диффузия. – это, во-первых, проникновение одного вещества в другое при их соприкосновении; во-вторых, взаимное проникновение разных жанров в одном литературном тексте.

Вышеуказанные приемы важны в феноменологической философии, в которой различают три разновидности воображения: во-первых, воспоминание; во-вторых, предвосхищение; в-третьих, чистая фантазия. В смысле содержания философской подоплеки, тема будущего является для фантастики особенной и чрезвычайно важной, представляя собой целый пласт литературы – новаторских в смысле философского воображения о грядущем. При этом неважно, что пророчество ученых, фантастов и философов не всегда сбываются, или, во всяком случае, сбываются не в точности, но важно другое, а именно использование метода мышления от обратного, называемого «негативной диалектикой», связанной с феноменами «ничто», «отрицание».

Такая мысль нашла свое высшее воплощение в теории Ф. Гегеля: «Всякая вещь есть синтез Бытия и Ничто», как воплощение идеи отрицания настоящего и проблематичности будущего. В этом аспекте, в фантастике наблюдается определенная симметрия: «не существование будущего обнаруживается в качестве такого же фундаментального свойства реальности, что и неизменность прошлого, а потому прогноз будущего всегда альтернативен». Однако, какой бы не был прогноз, он очень важен, ибо, его используют, прежде всего, как аргумент, призванный скорректировать направление движения человеческого сообщества.

Социолог Ульрих Бек пишет: «Прошлое теряет способность определять настоящее. На его место выдвигается будущее, как нечто несуществующее, как конструкт, фикция в качестве причины современных переживаний и поступков». В этом аспекте, сильная сторона научной фантастики и «НФ-философии» – это «прогноз-предостережение», а также «технологическая предосторожность» как социально-философские парадигмы нового времени.

В целом, фантастика является мировоззренческой парафилософией: во-первых, в качестве продукта воображения она противостоит некоторой реальности, как несуществующее – существующему; во-вторых, в качестве комплекса произведений искусства, «изображающих-представляющих-описывающих» воображаемое противостоит реализму. В этом аспекте, фантастика выступает в качестве критического оператора некоторых оснований разнообразия мира. По сути, она универсальна в аспекте областей приложения, причем потенциально порождающих отдельные направления, в том числе «НФ-философию» («SF-Philosofy»).

Как говорилось выше, фантастика, как феномен нарушает любые установленные наукой или здравым смыслом закономерности и в этом аспекте, условное сознание фантаста является довольно парадоксальным. С одной стороны, фантаст обладает бурным фантастическим воображением, а с другой стороны, он всегда помнит, какова реальность, и здесь предполагаемая фантастом картина реальности оказывается соответствующей обыденному здравому смыслу. Этому парадоксу не стоит удивляться, так как эстетическая задача фантастики как раз и состоит в том, чтобы нарушать границы обыденного кругозора, привнося в него чуждые элементы и, тем самым, удивляя и «эпатируя» обладающего этим обыденным кругозором массового читателя. В этом аспекте, Роже Кайуа считает фантастическое как нарушающее не «законы природы», а «закономерности повседневности».

С учетом того, что данный раздел является, по сути, вводным, хотелось бы пояснить следующее. Безусловно, фантастика тесно связана с творческим мышлением. Нужно понимание того, что творчество фантаста, как впрочем ученого и философа, регулируется не только логическим мышлением, но и во многом абстрактным мышлением, а также психологическими методами и закономерностями. Вот почему во избежание шаблонного мышления творческие люди – писатели, ученые, философы «кочуют» из научного в мифологический, а оттуда в фантастический и далее в философский.

Согласно современной психологии науки и творчества, «рабочим языком» творческого мышления являются образы, метафоры, аналогии, которые способствуют всесторонности охвата познавательного мышления. На наш взгляд, именно вышеуказанный склад ума ученых, вероятно, легло в основу известного выражения: «Ученый должен умереть в писателе». Из истории известно, что писателем, в особенности писателем-фантастом, завершали жизнь многие ученые самых разных специальностей.

Как известно, налет литературности присущ почти любому философскому произведению – независимо от способа философствования. С другой стороны, общепонятно и то, что любой философ заботится о языке своих сочинений: во-первых, старается подобрать наиболее подходящие, наиболее точные слова, будь то научный или художественный, для полновесной передачи своих мыслей; во-вторых, стремиться сделать свой текст как можно более понятным, используя литературные метафоры и образы; в-третьих, использует риторические украшения, подчерпнутые из литературоведения, для удержания внимания своего читателя и продвижения в его умах и сердцах новые знания о действительности.

На сегодня сформулированы основные черты, характерные для произведений рациональных и литературных философов. Вначале о рациональной философии. Во-первых, в текстах рациональных философов всегда можно найти мысль, которую формулирует либо сам философ, либо открывает ее читатель. Почти каждое предложение автора бывает осмысленными, а текст выражает последовательность взаимосвязанных мыслей. Во-вторых, рациональный философ старается аргументировать мысль, ссылаясь на логику и данных наук. При этом обоснования опираются на философские категории и понятия, на рациональные суждения, выводя из них следствия, то есть, по-новому освещая какие-то философские проблемы. В-третьих, рациональный философ не внушает свои идеи читателю, а посредством рациональной аргументации убеждает читателя согласиться с ними. В этом аспекте, философ строит свою работу на критике предшественников и современников, так как, он не застрахован от неясности используемых терминов, внутренней противоречивости суждений, логической непоследовательности текста, слабой доказательности и пр.

Литературная же философия отличается от рациональной философии по следующим критериям. Во-первых, если для рационального философа главное – это мысль, последовательность мыслей, а язык, слово важны для него лишь постольку, поскольку дают возможность выразить мысль, то для литературного философа главным становится сам язык, языковая форма текста, создаваемый художественный образ, а мысль оказывается чем-то второстепенным, порой даже несущественным.

Если рациональный философ сначала формулирует мысль, аргументирует ее, а потом излагает на бумаге, то литературный философ облегает предложения в слова, постепенно и образно просвечивая какую-то мысль. Во-вторых, в текстах литературной философии вместо рациональной аргументации используется внушение. То есть философ старается передать читателю какое-то чувство, на основании которого у читателя постепенно формулируется соответствующая мысль.

Именно этим объясняется широкое использование художественных образов, метафор, сравнений и прочих литературно-художественных приемов. В-третьих, невозможность построить критическую дискуссию с автором, так как его мысль еще только зарождается в виде неясной догадки, и еще не обрела четкой языковой формы. В этом случае вполне объяснимо то, что формируется «мозаичный» текст с некоей бессвязностью, расплывчатостью и умозрительностью.

Согласно нашей концепции, о чем будет сказано ниже, «НФ-философия» представляет собой компромиссный стиль, так как сочетает преимущества как рациональной, так и литературной философии. При ее использовании исчезает та самая «мозаичность», текст становится осмысленным, связанным, полноценным. Если аналитическую философию можно считать типичным образцом рационального стиля философствования, то литературная философия, как правило, бывает представленной текстами философов экзистенциалистской ориентации. В их сосуществовании выражается двойственная природа самой философии, которая колеблется между наукой и литературой и стремится пробуждать как мысль, так и чувство, пользуется как понятием, так и художественным образом. Это в полной мере касается и специфики жанра «НФ-философии».

С учетом сказанного выше, в свое время, когда я решил испытать себя в роли одновременно писателя и философа, попытался использовать тот самый компромиссный вариант – художественно-философское сочинение, представляющий некий сплав рациональной и литературной философии. Не знаю на сколько мне удалось постичь тонкости такого стиля и эпистолярного жанра «НФ-философии», но написал ряд сочинений, в которых с помощью образов, метафор, аналогий фантастики, мифологии, философии попытался «продвинуть» в умах и сердцах читателей разные, но актуальные, по сути, научно-философские проблемы. Что характерно, как бы я не старался сочетать разные стили философствования, приходилось труд разделять на три части по степени доминирования того или иного стиля. В результате всегда получилась трилогия, как совокупность науки, философии и литературы, объединенных преемственностью сюжета либо общей идеей, когда совпадают фабулы или идейное содержание книг.

Следует отметить, что стиль трилогии, а в особенности формирование из них тематических серий произведений обеспечивают ту самую эпическую полноту изображения, допуская расширение его за рамки отдельных произведений, написанных в разном стиле. Хотя серии и нарушают стройность и чёткость трёхчленного строения художественно-философского сочинения, однако в итоге вырисовывается более цельная картина исследуемой проблемы. На наш взгляд, такой стиль и подход, несмотря на «мозаичность» все же более целесообразно во имя раскрутки интересных мировоззренческих проблем.

Здесь хотелось бы отметить научную доказанность подобного принципа формирования и развития научно-мировоззренческой культуры. На наш взгляд, преимущество формирования и развития научно-мировоззренческой культуры индивида в виде трехфазной кумуляции знаний («популяризация», «концептуализация», «философизация») способствует истолкованию предмета как процесса системного научного познания на основе последовательного накопления все новых и новых истин, когда научное познание двигается от одной истины к другой, от менее общих истин к более общим, от менее фундаментальных теорий к более фундаментальным, от относительной истины к абсолютной. Забегая вперед, хочу отметить, что мною на основании вышеуказанной теории сформирована система «Системно-ответственная популяризация, концептуализация и философизация современной науки, техники и технологий», как теоретической базы «НФ-философии». Об этом будет подробно сказано во 2-части данной книги.

Очевидно, писатель, работающий в области научной фантастики, должен хорошо ориентироваться как в фундаментальных принципах, так и в последних достижениях естественных и технических наук. А нужна ли писателю-фантасту философия, и если нужна, то для чего и какая именно? Такими вопросами я задавался вначале формирования концепции «НФ-философия». На наш взгляд, философия необходима, так как рассматривает гораздо более широкую картину, скажем в эпоху всеобщей технологизации, всю триаду «Человек – Машина – Вселенная», провоцируя в людях создавая Мечты о технологическом будущем. Между тем, нужно отметить, что научно-фантастические произведения могут быть научно некорректными и технически безграмотными, если они пишутся писателями, не сведущими в вопросах науки, техники и технологий. А если за написание таких романов принимается философ от той или иной науки, то бывает обеспеченной не только правдоподобность технологий, но и системностью смыслов. Более того, философия и наука позволяет фантасту строить правдоподобные догадки и заполнять «белые пятна» мироздания.