Человек-Невидимка. р о м а н

Когда они поднимались по лестнице из подвала, им обоим, как было установлено впоследствии, показалось, что они услышали, как открылась и хлопнула входная дверь, но, увидев, что она закрыта, а там никого нет, ни один из них не сказал другому ни слова об этом в тот момент. Можно сказать, они не обратили на это внимания. Миссис Холл обогнала мужа в коридоре и первой побежала наверх. На лестнице кто-то чихнул. Холлу, который шёл на шесть ступенек позади, показалось, что он услышал, что чихнула она. Ей, поднимавшейся первой, наоборот, показалось, что это чихнул Холл. Она распахнула дверь и остановилась, оглядывая комнату.

– В жизни своей не видывала ничего чуднее! – всплеснула руками хозяйка. Тут она услышала сопение, как ей показалось, у себя за спиной, и, обернувшись, с удивлением увидела Холла в дюжине футов от себя, на верхней ступеньке лестницы. Но в следующее мгновение он был рядом с ней. Она наклонилась вперед и положила руку на подушку, а затем под одежду.

– Замерз! – сказала она, – Он уже час, если не больше, на ногах!

Как только она это сделала, произошло нечто совершенно невероятное. Постельное белье собралось в комок, внезапно взметнулось вверх, образовав нечто вроде козырька, а затем перелетело через нижнюю перекладину. Это было так, словно чья-то рука схватила его посередине и отбросила в сторону. Сразу же после этого шляпа незнакомца соскочила со столбика кровати, описала в воздухе большую часть круга, а затем полетела прямо в лицо миссис Холл. Затем так же быстро губка с умывальника полетела вниз, и тут стул, небрежно отшвырнув в сторону пиджак и брюки незнакомца и сухо рассмеявшись голосом, удивительно схожим с голосом незнакомца, повернулся всеми четырьмя ножками к миссис Холл, казалось, нацелился в неё и через мгновение с силой бросился на неё. Она вскрикнула и повернулась, а затем ножки стула мягко, но твердо уперлись ей в спину и вытолкнули её и Холла из комнаты. Дверь с грохотом захлопнулась и тут жже была заперта кем-то изнутри. На мгновение показалось, что стул и кровать исполняют какой-то триумфальный танец, а затем внезапно все стихло. Миссис Холл осталась на лестничной площадке почти в обморочном состоянии висеть на руках у мистера Холла. Мистеру Холлу и Милли, которую разбудил её тревожный крик, с огромным трудом удалось отвести её вниз и применить обычные в таких случаях общеукрепляющие средства.

– Это духи! – сказала миссис Холл, – Это всё эти чёртовы химикаты! Кажется, здесь пахнет корицей!. Я читал в газетах об этих духах! Они не оставят в покое! Столы и стулья прыгают и танцуют, как бешеные…

– Выпей еще капельку, Дженни! – ласково сказал Холл, – Это тебя успокоит!

– Заприте его! – сказала миссис Холл, – Не позволяйте ему больше входить. Я почти догадалась, о, я могла бы догадаться и раньше! С этими выпученными глазами и забинтованной головой, о-о, и, прошу заметить, он никогда не ходил в церковь по воскресеньям! Дьявол караулит праведных! И всё это хозяйство в бутылках – больше, чем любому аптекарю удавалось иметь! О-у! Он вдул свои специи и химикаты в мебель… Мои книжные полки сглазили и растлили! Теперь всё испорчено! О! Моя старая добрая мебель! То, ради чего я жила! Самое святое, что я видела в мире! Это было то самое кресло, на котором сидела моя бедная дорогая мамочка, когда я была совсем маленькой девчулей! Оно было прекрасно, как день творения! О, моё милое, незабвенное креслице! Что они с тобой сделали? Подумать только, теперь это кресло может взбеситься и восстать против меня! Оно меня съест!

– Еще капельку, Дженни! – твердил Холл, – Пей! Пей! У тебя совсем расстроены нервы! Ложись! Поставь ножки козликом!

Они отправили Милли к соседу, через дорогу. В лучах золотистого пятичасового Солнца она стремительно побежала будить мистера Сэнди Уоджерса, кузнеца.

Тот, услышав в пол-уха, завёлся с пол-оборота.

– Мистер Холл благодарит вас за ваше милосердие и заботу! Не зайдете ли мистер Уоджерс? Что-то случилось с вашей мебелью наверху, она ведёт себя совершенно необыкновенно!

Он был знающим человеком, этот мистер Уоджерс, и очень находчивым. Он серьезно отнёсся к делу. По мнению мистера Сэнди Уоджерса, «если дело касалось колдовства, то эта рука была навеки проклята господом»… Да! Тут дело серьёзное, подковы не помогут! Он пришёл очень обеспокоенный, сдвинув брови и перекосив рот. Они хотели, чтобы он побыстрее проводил их наверх, в комнату, но он, похоже, никуда не торопился. Он предпочел поговорить в коридоре. Ученик Хакстера вышёл и начал открывать ставни своей табачной лавки. Его тут же пригласили присоединиться к общей дискуссии. Мистер Хакстер, естественно, присоединился к ней и в течение нескольких минут проявлялневиданную активность в поиске версий. Англосаксонский гений парламентского правления в полную силу проявил себя и здесь – было много разговоров и никаких решительных действий.

– Давайте сначала поработаем с фактами! – настаивал мистер Сэнди Уоджерс, – Давайте подумаем головой! Я уверен, что мы поступим совершенно правильно, если взломаем дверь! Раз – и всё! Дверь, в которую вы ломитесь, всегда открыта для взлома, но вы никак не сможете запереть дверь, если она качественно взломана…

Эта сложная мысль требовала веков обдумывания, и её пришлось отложить до лучших времён.

И вдруг, что самое удивительное, дверь комнаты наверху открылась сама по себе, и, когда они в изумлении посмотрели вверх, все увидели спускающуюся по лестнице закутанную до бровей фигуру незнакомца, который смотрел ещё более мрачно и безучастно, чем когда-либо, зверски поблёскивая своими непомерно большими голубыми стеклянными глазами. Он спускался неуклюже и медленно, всё время оглядываясь и махая рукой. Он прошел по коридору, вглядываясь в полумрак, затем остановился.

– Смотрите сюда! – гневно рявкнул он, и они проследили за направлением его пальца в перчатке и увидели бутылку сарсапариллы, стоявшую у самой двери погреба. Затем он вошёл в гостиную и внезапно, быстро и злобно пушечным ударом захлопнул дверь, прямо у них перед носом. Никто не произнёс ни слова, пока не затихли последние отзвуки громового удара. Они уставились друг на друга.

– Да это просто дно ада! – взорвался мистер Уоджерс, оставив альтернативу недовысказанной, – Что вы медлите? Я бы зашёл и прямо спросил его об этом, – Уоджерс теперь обращался к мистеру Холлу, – Я бы потребовал объяснений!

Однако для того, чтобы прийти в себя и приступить к воплощению великого плана, тревовалось некоторое время. Наконец муж домовладелицы дошёл до такого состояния, что смог здраво соображать. Он вздыбился, махнул рукой и постучал, не получив никакого отзыва, сам открыл дверь и произнес только: «Извините…»

Ответ не замедлил себя ждать!

– Убирайся к дьяволу, чёртов мерзавец! – заорал незнакомец таким громким голосом, что в округе зазвенели стёкла, – Закрой за собой дверь, мразота!

На этом короткая аудиенция закончилась.

Глава VII

Разоблачение Незнакомца

Незнакомец вошёл в маленькую гостиную «Кареты и Кобылы» около половины шестого утра и оставался там почти до полудня, опустив шторы и закрыв дверь, и никто, после истории с Холлом, даже не осмеливался приблизиться к нему.

Все это время он, должно быть, постился. Он трижды позвонил в колокольчик, на третий раз призывно, яростно и непрерывно, но никто ему не ответил.

– Какая чертовщина! Есть тут кто-нибудь? – выпалил он.

– Вот уж воистину, он и его «идите к дьяволу» работает! – сказала миссис Холл.

Вскоре до них дошел неверный слух о краже со взломом в доме священника, и они сложили два и два. Холл с помощью Уоджерса отправился на поиски мистера Шаклфорта, мирового судьи, и посоветовался с ним. Никто не осмелился подняться наверх. Чем занимался незнакомец, неизвестно. Время от времени он принимался яростно расхаживать взад и вперёд, и дважды раздавались гнусные проклятия, рвались бумаги и с силой о стены бились бутыли. Небольшая группа испуганных, но любопытных зевак увеличилась. Какие-то сомнительные личности бродили под окнами гостиницы и вставали на цыпочки, пытаясь заглянуть в комнаты. Госпожа Хакстер была тут как тут. Несколько весёлых молодых людей, щеголявших в чёрных пиджаках и бумажных галстуках пикейного цвета – был Белый Понедельник – присоединились к группе, задавая сбивчивые вопросы и вихляясь. Юный Арчи Харкер отличился тем, что пошёл во двор и попытался залкзть по сточной трубе до окна второго этажа. Он ничего не мог разглядеть, но дулся и давал основания предполагать, что всё видит насквозь, и вскоре к нему присоединились другие молодые люди из Айпинга, которым тоже хотелось научиться лазить по деревьям, как их недалёким предкам. Это был самый прекрасный из всех возможных Белых Понедельников, и дальше по деревенской улице выстроился ряд из почти дюжины киосков, тир, а на траве у кузницы стояли три жёлто-шоколадных фургона, и несколько живописных незнакомцев обоего пола раскладывали на прилавках кокосовую стружку. Джентльмены все, как на подбор, были одеты в синие свитера, дамы – в белые фартуки и весьма модные шляпы с пышными перьями набекрень. Уоджер из «Пурпурного Оленёнка» и мистер Сапожник Джеггерс, который подвизался продажей старых подержанных велосипедов, растянули поперёк дороги гирлянды из позолоченных юнион-джеков и пёстрых королевских эмблем (которыми отмечался первый юбилей Викторианской эпохи). А внутри, в искусственной темноте гостиной, куда проникал один лишь иголочный лучик солнечного света, незнакомец, надо полагать, голодный и напуганный, кутаясь в неудобную тёплую одежду, внимательно изучал сквозь тёмные очки свои бумаги или позвякивал маленькими грязными бутылочками и время от времени яростно ругался на посетителей – навязчивых и наглых мальчишек, слышимых, но невидимых, которые бесновались у него за окнами. В углу у камина валялись осколки полудюжины разбитых склянок, а воздух был пропитан резким запахом хлоркии ещё чего-то невыразимо мерзкого. Вот и всё, что мы знаем из того, что все слышали в тот момент и что впоследствии видели в комнате. Около полудня он внезапно открыл дверь своей гостиной и остановился, пристально глядя на трёх или четырёх самых упорных завсегдатаев бара.

– Миссис… Холл… – сказал он и замолк. Кто-то робко подошёл к двери и позвал миссис Холл. Миссис Холл появилась через некоторое время, немного запыхавшись и вытирая руки полотенцем, но от этого ещё более разгневанная. Холл всё ещё отсутствовал. Она обдумала и внутри себя уже отрепетировала эту сцену и вошла в огненном ореоле мстительных чувств, держа в руках маленький поднос, на котором лежал неоплаченный счёт.

– Сэр! Не изволите ли вы наконец ознакомиться со своим счетом? – ядовито спросила она.

– Почему мне не подали завтрак? Почему вы не приготовили мне еду и не ответили на мой звонок? Почему, почему, почему? С вами тольку нет никакого, одни почему!… -Постоялец отярости вдруг поперхнулся, – Неужели ты, проклятая ведьма, думаешь, что я способен жить без еды?..

На лице миссис Холл не дрогнула ни одна морщинка. То, что ей говорил этот взъерошенный банкрот, уже вовсе не интересовало её.

– Почему не оплачен мой счет? – снова холодно осведомилась она, – Вот всё, что я хочу знать!

– Три дня назад я сказал вам, что жду денежного перевода со дня на день!

– Два дня назад я охрипла, говоря вам, что не собираюсь ждать никаких денежных переводов! Я не отвечаю за работу почты и за хитрость вашей родни! Меня это ничего не волнует! Платите – и всё! Это же так просто! Вы же не станете ворчать, если ваш завтрак немного задержится, если мой счет будет ждать уже пять дней, не так ли?

Незнакомец коротко, но выразительно выругался.

– Налегай! Налегай! – донеслось из бара, – Бери её за зебры!

– И я также была бы вам очень признательна, сэр, если бы вы держали свои ругательства при себе, очень признательна, сэр! – в финале обронила миссис Холл.

Теперь незнакомец, в своём древнем водолазном шлеме, ещё больше, чем когда-либо, стал походить на разъярённого аквалангиста. В баре все вдруг почувствовали, что миссис Холл взяла над постояльцем верх. Его следующие слова показали это.

– Послушайте, э-э, моя добрая, дорогая, э-э, милая женщина… – начал он.

– Не осмеливайтесь обзывать меня «доброй»! А тем более «женщиной»! – резво взбрыкнула миссис Холл.

– Дорогуша!

– Я вам не дорогуша!

– Я же сказал, что мой денежный перевод не пришел!.. Задерживается! Не по моей вине!

– Действительно, задерживается? В самом деле перевод? – издевательски сказала миссис Холл. От злости её рот начало перекашивать набок.

– И все же, осмелюсь предположить, что у меня в кармане…

– Три дня назад вы сказали мне, что у вас шаром покати, у вас тогда при себе не было ничего, кроме жалкой серебряной мелочёвки на какой-то соверен!

– Ну, я нашёл еще немного…

– «Ура!» – раздалось в баре – «Поройся в загашнике!»

– Интересно, где вы это нашли? – сказала миссис Холл, – Оказалось, вы – богач! А всё скрываете!

Это, казалось, очень разозлило незнакомца. Он топнул ногой.

– Что вы имеете в виду? – спросил он.

– Это мне очень интересно, где вы это нашли? И что? – сказала миссис Холл.

– Да то!

– Прежде чем я приму какие-либо счета, приготовлю завтрак или сделаю что-нибудь подобное, ты должен пояснить мне одну или две вещицы, которых я не понимаю, и которые никто не понимает, и которые всем очень хочется понять. Я хочу знать, что ты делал в моём кресле, там, наверху, и я хочу знать, почему твоя комната оказалась пустой, и как ты снова попал в неё? В этот дом входят, и из дома выходят тоже через двери, так и только так, и никак иначе – таково правило нашего дома, в нём не лазят через окна, не ходят по потолку и не испражняются в столовые приборы, а вы этого не делали, почему, и я хочу знать, как вы сюда попали, когда улизнули отсюда? И я хочу знать…

Если бы читателю посчастливилось присутствовать при этой сцене, он бы обеспокоился, не выкипит ли в итоге бедная женщина…

Внезапно незнакомец поднял сжатые в кулаки руки в перчатках, топнул ногой и сказал: «Стой, тварь!» – с такой необычайной яростью, что она мгновенно замолчала.

– Вы не понимаете, – сказал он, кажется, немного угомонившись, – кто я, и что я такое? Я расскажу вам… Клянусь небом! Я вам покажу!

Затем он закрыл лицо открытой ладонью и содрал бинты. В центре его лица образовалась огромная чёрная дыра.

– Вот! – сказал он. Он сделал шаг навстречу и протянул миссис Холл что-то, что она, глядя на его изменившееся лицо, машинально приняла. Затем, когда она глянула вниз и увидела, что это, она громко вскрикнула, уронила предмет и отшатнулась. Нос! Это был нос незнакомца! Розовый и блестящий! Нос! Он покатился по полу и зазвенел!

Затем он сорвал очки, и все в баре ахнули…

Он снял шляпу и резким движением сорвал с себя бакенбарды и повязки. Какое-то мгновение они сопротивлялись увиденному и отхлынули. По залу пробежала волна ужасного предчувствия.

– О, боже мой! – воскликнул кто-то. Затем всех как ветром сдуло. Они бежали за три секунды! Это было хуже всего на свете! Миссис Холл, стоявшая с открытым от ужаса ртом, вскрикнула от увиденного и бросилась к двери дома. Все замерли. Оледенели. Потом зашевелились. Они были готовы к преступлению, драке, крови и шрамам, они были готовы увидеть нечто мерзкое или ужасное, липкое и вонючее, они были готовы к безобразию и скверне, ощутимому ужасу, но ничего подобного они уж точно не ждали! Бинты и накладные волосы разлетелись по проходу в бар, и парням приходилось подпрыгивать, чтобы избежать столкновения. Все повалились друг на друга и покатились вниз по ступенькам, грохоча, как деревянные кегли. Ибо человек, который стоял там и выкрикивал какие-то бессвязные объяснения, был плотной, жестикулирующей демонической субстанцией, его доходило до воротника пальто, а дальше – а дальше была пустота, ничто, вообще ничего не было видно! Жители деревни услышали крики и визг и, выглянув на улицу, увидели, как «Карета и Кобыла» яростно выплёвывает человеческую плоть. Они увидели, как миссис Холл упала, а мистер Тедди Хенфри подпрыгнул, как козул, чтобы не споткнуться об неё, а затем услышали ужасные крики Милли, которая, внезапно выскочив из кухни на шум, налетела на безголового незнакомца сзади. Вопли внезапно усилились. Тут же все, кто был на улице, – продавец сладостей, застенчивый владелец кокосовых орехов и сладкой стружки, его бритый помощник, качельщик, маленькие мальчики и девочки, деревенские щеголи, нарядные девицы, пожилые люди в халатах и цыгане в засаленых фартуках, все они гуртом побежали к гостинице, и за удивительно короткий промежуток времени толпа из примерно сорока человек,, быстро увеличиваясь, стала раскачиваться, улюлюкать, вопить и визжать. Все спрашивали, восклицали, жестикулировали и сновали перед заведением миссис Холл. Казалось, все хотели вопить одновременно, и в результате получился настоящий тарарам и чертовщина. Небольшая группа людей поддержала миссис Холл, которую отнесли в тяжёлом обмороке. Было проведено совещание, и были получены невероятные показания громогласного очевидца.

«О, Страшилище!»

«Что он наделал?»

«Кого-то ранил!»

«Он вроде не причинил вреда девушке?»

«Бросился бы на меня с ножом, если б мог».

«Нет, говорю вам! Я не имею в виду ничего дурного!

«Я имею в виду, что у него нет головы!»

«Какая мелочь! Нет головы! Тут её нет у половины!

«Я возьму его без боя!»

«В смысле… тут какой-то фокус…»

«Кто ему помог снять бинты?»

Пытаясь заглянуть внутрь через полуоткрытую дверь, толпа выстроилась неровным клином, причем наиболее ушлые и безбашенные из обывателей оказались ближе всего к двери гостиницы.

– Он стоял мгновение на пороге, тут я услышал крик девушки, и он обернулся. Я видел, как взметнулись её юбки, и он стремглав бросился за ней. Это не заняло и десяти секунд. Монстр! Тут он возвращается с ножом в руке и буханкой хлеба! Стоит так, словно смотрит во все глаза. У него пять глаз, не меньше! Ни секунды больше – и назад. Вбежал вон в ту дверь! Говорю тебе, никакой головыунего нет! Факт! Эх! Ты только что пропустил!

Позади послышался шум, и оратор остановился, чтобы пропустить небольшую процессию, которая очень решительно направлялась к дому. В голове колоннышёл мистер Холл, очень красный и решительный, с виртуальным знаменем и саблей, затем мистер Бобби Джефферс, деревенский констебль, с палкой, а затем настороженный, сгорбленный крюком мистер Уоджерс. Кажется, они пришли, вооруженные ордером на арест. Люди выкрикивали бредни относительно невесть чего незнамо где.

– С головы или без головы, мне плевать! – сказал Джефферс, – Мне нужно отдохнуть и сосредоточиться, я пойду отдохну! Я его и без головы схвачу за ….!

Мистер Холл поднялся по ступенькам, направился прямо к двери гостиной и распахнул ее.»

– Констебль! – он солидно воздел голову, – Хватит шуток! Исполняйте свой долг!

Джефферс вошёл внутрь. Следующим был Холл, последним просклизнул внутрь Уоджерс. В тусклом свете они увидели стоящую перед ними безголовую фигуру с обглоданной коркой хлеба в одной руке, затянутой в перчатку, и куском старого сыра в другой.

– Это он! – взвизгнул Холл, – Он!

– Что это за чертовщина? – раздалось сердитое возмущение из-запустого воротника фигуры, – Я, кажется, никого не трогаю, не так ли? Если нужно, могу починить у вас примус!

Гул рос.

– Вы, чёрт возьми, любитель рома, мистер… – сказал мистер Джефферс, – Где у вас это… Где у вас голова, мистер… Но есть ли она у вас или нет, в ордере указано «тело», а долг есть долг… Долг, как известно, платежом красен!

Редко ныне можно отыскать англичанина, который не любил бы дурацкие пословицы!

– Прочь! Убирайтесь! – рявкнула фигура, отступая. Внезапно фигура швырнула на стол ковригу и сыр, и мистер Холл едва успел ткнуть нож, лежавший на столе, чтобы спастись. Левая перчатка незнакомца слетела, и он что было силы вдарил Джефферса в нос. В следующий момент Джефферс, чертыхаясь, сморкаясь и прервав какое-то очередное грозное заявление, касающееся ордера, схватил его за безрукое запястье и стал пробираться к невидимому горлу. При этом он получил такой сильный удар по голени, что заверещал фистулой и сморщился, но хватки не разжал. Холл отбросил нож, скользнувший по столу, к Уоджерсу, который, так сказать, выступал в роли вратаря в атаке, а затем шагнул вперёд, и когда Джефферс и незнакомец, покачиваясь, направились к нему, сжимая кулаки и нанося беспорядочные удары, схватил его. Стул, стоявший на пути, с грохотом полетел в сторону, а потом они вместе рухнули на пол и покатились.

– Хватайте злодея за ноги! – успел процедить сквозь зубы Джефферс. Мистер Холл, пытавшийся действовать в соответствии с инструкциями, получил сильнейший удар под дых, и скорчился, охнув и едва не лишившись сознания, а мистер Уоджерс, увидев, что обезглавленный незнакомец перекатился и схватил Джефферса за плечо, отступил к двери с ножом в руке и лбом в лоб столкнулся с мистером Хакстером и полицейским. Сиддербридж Картер пытался прийти на помощь закону и порядку. В тот же миг с шифоньера посыпались бутылки, бумаги и банки, три или четыре бутылки покатились по полу, и были раздавлены в пылу борьбы. Воздух в комнате тут же наполнился едким смрадом.

Все зажали носы.

– Я сдаюсь! – крикнул запыхавшийся незнакомец, и хотя Джефферс был повержен, в следующее мгновение он, тяжело дыша, поднялся на ноги – пред ним предстала странная фигура, без головы и рук, потому что теперь с неё слетела не только левая, но и правая перчатка.

– Это никуда не годится! – сказала фигура, словно задохнувшись от напряжения. Было странно слышать этот голос, словно исходящий из абсолютной пустоты, но крестьяне Сассекса, пожалуй, самые прозаичные люди на свете, и, кажется, их ничего не смутило. Джефферс тоже встал и достал из кармана пару наручников. Затем он уставился на неизвестного.

– Послушайте! – воскликнул Джефферс, внезапно осознав всю нелепость происходящего, – Черт возьми! Насколько я понимаю, они не пригодятся…

Незнакомец провел рукой по жилету, и, словно по волшебству, пуговицы, на которые указывал его пустой рукав, расстегнулись. Затем он что-то сказал о своей голени и наклонился. Казалось, он возится со своими ботинками и носками.

– Да что вы! Не видите? – внезапно воскликнул Хакстер, – Это вообще не человек. Это просто пустая одежда. Смотрите! Вы можете разглядеть воротник и подкладку одежды! Я мог бы просунуть руку…

Он протянул руку, но оказалось, что она наткнулась на что-то твёрдое в воздухе, и он с резким всхлипом отдёрнул руку.

– Я бы очень хотел, мистер э-ээ… чтобы вы убрали свои грязные клешни от моих глаз, – произнес воздушный голос яростным тоном, – Дело в том, что я весь здесь – голова, руки, ноги и все остальное, но так случается, что я оказался невидим. Это чертовски неприятно, но я есть в натуре… Просто вы меня не видите! Но это же не причина, по которой каждый тупой деревенщина в Айпинге может быть позволено рвать меня на куски, не так ли?

Костюм, который теперь был расстёгнут и свободно висел на невидимых опорах, встал, подбоченившись. В комнату ворвались ещё несколько мужчин, так что стало довольно тесно и душно.

– Невидимка? Да? Ты не шутишь? – спросил Хакстер, не обращая внимания на оскорбления незнакомца, – Кто-нибудь когда-нибудь слышал подобное?