Яд минувшего

Они с линарцем оказались последними, кого ждали. Семеро полковников и один капитан не успели даже толком обменяться приветствиями, как стоявший в стороне вместе с Пуэном Алва махнул рукой, подзывая господ офицеров к знамени. Он опять обходился без шлема, но покрывавшие доспехи бурые пятна говорили сами за себя. У Бересклетки кэналлиец тоже был по уши в чужой крови, прежними были и движения, и осанка, зато взгляд… Этого человека капитан Хейл прежде не встречал. Созванных офицеров разглядывал не бесшабашный рэй Алонсо и не готовый убивать зверь, а полководец, причем сошедший с батального полотна, потому что живой человек так не смотрит.

– Господа, – негромко уведомил Алва, – вы здесь потому, что ваш командующий ручается за передышку, а объяснять удобней без посредников, один раз и всем сразу. Тем, кто по какой-либо причине еще не осведомлен, сообщаю, что по поручению маршала Манрика я принял на себя полное командование Второй Южной армией королевства Талиг. Маршал жив, но дурно себя чувствует. Генерал Ожери тоже чувствует себя дурно, но по несколько другой причине.

«По другой причине…» По какой? Не отлупили же его?

– Господин генерал, – рискнул все же подать голос линарец, – можем ли мы узнать подробности?

– Не сейчас, – синий взгляд скользнул по подобравшемуся полковнику и потянулся куда-то вдаль. – Сейчас главное, что «павлины» почти утратили боевой дух, особенно хорошо это заметно вблизи. Тем не менее, имперские баталии все еще держатся, и мы поможем им решиться на отступление. Командующий артиллерией генерал Понси уже отдал все необходимые приказы, его орудия, как вы можете убедиться, снова на месте.

Наверху и впрямь появились пропавшие при отступлении пушки, вокруг которых кипела лихорадочная суета. Бедняги артиллеристы, несладко же им сегодня пришлось! Таскать бронзовых чудищ еще то удовольствие, а сегодня их таскали трижды. Вверх, вниз, теперь опять вверх…

– Чтобы внушить имперцам правильную мысль, – вернул всех к диспозиции кэналлиец, – артиллерии хватит получаса, и все это время эгуэстрос продолжат атаковать их фланги и тыл. Когда отход вражеских баталий станет очевидным, пушки замолчат и ударите вы. Ударите, отдохнув и подготовившись, не жалея себя. Тогда они побегут. Преследовать отступающих будете ровно столько, на сколько достанет ваших сил, дальше их погонит конница. Да, если это кого-то вдруг беспокоит, гайифские пушки ответить не смогут: имперцы их запрятали внутрь баталий, но большая часть припаса досталась моим людям.

Командующий улыбнулся одними губами и обвел взглядом тех, кому через полчаса предстояло перейти этот кошачий ручей и погнать врагов. Так смотрят, ожидая возражений или несогласия, но чему возражать? И кому? Этот человек ничего не забыл, заодно ответив на все вопросы, прежде чем они возникли. Никаких чувств и страстей, лишь холодная, совершенная уверенность в себе и своих решениях. Рядом с таким командующим и сам уверенностью проникаешься, только хочется побыстрее оказаться один на один с врагами, на них смотреть как-то легче.

– Если возражений по существу нет, предоставляю вас заботам вашего непосредственного командира. Не забудьте после разгрома неприятеля составить списки отличившихся.

Господа предоставленные вразнобой покивали – и отдых не помешает, и закончить этот бой победой хочется, а обстрел пушками с холмов, да по плотным рядам пехоты… Глубина построений большая, промахнуться просто невозможно.

Стивену тоже все было ясно. «Павлинам» торчать под ядрами не понравится, но вперед они после всего ломанутся вряд ли, не тот настрой. Значит, отойдут, а мы нажмем и погоним. Какие тут могут быть вопросы?

Однако направившегося в одиночестве к лошадям Алву капитан все-таки догнал.

– Господин… командующий, позвольте…

– Это вы? – генерал опять узнал капитана. – Мир тесен, а война – тем паче.

– Ваша труба у меня, она цела… То есть, вот она.

Брать свою собственность в руки кэналлиец не стал, как и требовать называть себя рэем Алонсо, лишь слегка сбавил шаг. То ли задумался, то ли чего-то ждал, но Хейл своей выходкой и так прыгнул выше головы и субординации.

– Где одна, там и вторая, – внезапно бросил нечто вовсе непонятное Алва и, словно очнувшись, почти улыбнулся. – Этот сувенир облегчит вам командование полком. Что-то еще?

После такого остается лишь поблагодарить и убраться. Стивен поблагодарил, но первым убрался кэналлиец.

В седло Алва взлетел легко, почти небрежно, так что ничем его не приложило, даже, похоже, не слишком устал. Безупречный всадник принял с места в безупречный галоп, как и прежде, не оглядываясь ни на охрану, ни на так и стоящего с теперь уже безоговорочно своей трубой капитана. На сей раз маркиза Алвасете сопровождало всего трое, а эквестров вообще не наблюдалось, хотя зачем они в собственном тылу?

Синяя четверка рванула вдоль гряды на правый фланг, и тут же сверху донесся гром первого выстрела: парни Понси времени зря не теряли. Нужно было вернуться к знамени и дослушать Пуэна, после чего поспешить в полк. Капитан Хейл дослушал и поспешил.

2

«Маковый», выволакивавший мало что соображавшего Дени из боя, раз пять пробурчал выволакиваемому, что тот не помрет. И оказался прав, хотя теньенту казалось, что дело плохо. Из седла вышибли, везде болит, генерал где-то сражается, а ты здесь изображаешь из себя мешок… Нет, сознания Колиньяр полностью не терял, какой-то частью разума воспринимая происходящее, но оно как будто пролетало мимо. Топот копыт, треск выстрелов, гул, лязг, сигналы труб, вопли, ржанье, сбившиеся в кучи эскадроны носятся туда-сюда, сталкиваются, выходят из схваток, куда-то исчезают, и все это видится, слышится, но не осознается… А потом рядом возникли какие-то кусты и морщинистый бурый ствол. Наверху, наверное, были ветки, иначе откуда бы сыпались желтые и рыжие листочки, а они сыпались и сыпались. И еще там, наверху, шумел ветер, а сбоку кто-то упорно бубнил, иногда замолкая, а иногда всхрапывая или вскрикивая.

Лет через сто Дени все же заставил себя глянуть вверх и в самом деле обнаружил ветки. Сквозь редеющую листву виднелись бодрые облака, утром их не имелось, а сейчас появились. Кажется, они ползли на север, а может и на запад, это было их дело. А делом Дени было встать и найти сперва Манчу, а потом и генерала.

Зачем Савиньяку полудохлый адъютант, молодой человек не задумывался, не до того было. Главное, он пришел в себя настолько, чтобы забраться на лошадь и сразу же с нее не свалиться.

Подняться удалось без особых усилий, окрыленный успехом Дени проверил шпагу, после чего взялся за помятый шлем, покачал в руке и не стал надевать – голова воспротивилась.

– Эй, – не одобрили кусты, – эй, сударь! Вы куда?

– К генералу, – нехотя объяснил Колиньяр и увидел «макового», кажется, того самого. – Где моя лошадь?

– Туточки, только надо ль?

– Надо.

Ухватиться за переднюю луку и взгромоздить себя в седло Дени удалось, благо Манча явила себя чистым ангелом. «Маковый», больше не споря, вскочил на раздосадованного негаданной поездкой мерина и тенью двинулся следом за не имевшим понятия, куда ехать, теньентом. Для начала обогнули кусты, за которыми обнаружился костерок и с полдюжины солдат, судя по повязкам – легкораненых. Так вот кто здесь бубнил.

– Эй, – завопил некто с рукой на перевязи, – вы куда?.. Все скоро того… и без нас закончится.

Спорить Дени не собирался, но непрошеный советчик был прав. Бой заканчивался, если уже не закончился, причем… победой? Вокруг и дальше виднелись мертвые тела, и лошадиные, и человеческие. Много тел, очень много, но спокойно разъезжали по полю, не беспокоясь о возможной опасности, лишь свои, переливчатых гайифских горнов тоже слышно не было. Вышли из боя? Временно отступили, может быть, даже – сбежали?.. Но как?! И где все-таки генерал?

В стороне, шагах в тридцати, трое кирасир вытаскивали своего товарища из-под убитой лошади. Для начала можно было спросить про Савиньяка у них, не понадобилось, откуда-то со стороны бьющего прямо в глаза солнца прозвучал сигнал сбора, причем три раза подряд. Голова у теньента еще побаливала, но соображать уже была способна – войска собирают вокруг знамени и командира, значит, едем туда.

Все еще безымянный «маковый» молча повернул вслед за теньентом, словно в самом деле был тенью, оказавшаяся ненужной троица осталась позади, опять налетел ветер, в глаз попала какая-то дрянь. Дени пару раз сморгнул, стало легче, только соринка в глазу лучше занозы в сердце. В обморок теньент падать больше не собирался, но дорога заваленным трупами лугом упорно отдавала чем-то потусторонним, несмотря на вполне живых встречных кавалеристов из разных полков. Потери были ужасающими, Дени к такому был просто не готов, хотя брат и писал про северные бойни, ничего не скрывая. Теперь у младшего Колиньяра имелось чем ответить, но лучше б оголодавшая смерть так и сидела в прошлогодних письмах!

– Сударь, – удивительно вовремя окликнул спутник, – наши вон, слева… Надоть думать, и ваш там.

Левый край поля и впрямь словно маками расцвел, и именно там вновь протрубили сбор.

– Едем, – сколько он сегодня уже наездил! – Как тебя зовут?

– Туссен. С третьего эскадрона.

– Я запомню, – денег бы ему дать, да кошелек остался в ставке вместе с Факелом. – Как доберемся, возвращайся к своим, завтра меня отыщешь.

– Да, сударь.

– Не забудь!

Красное пятно распадается, становясь тем, чем оно и являлось – скоплением всадников, которые прямо на глазах начинали перестраиваться. Генерал мог оказаться как здесь, так и в любом другом месте, но у знамени кто-то из старших офицеров будет обязательно, и он что-нибудь да объяснит.

Таращиться на едущего сквозь их ряды помятого теньента «маковые» вряд ли станут, не до того, только адъютанту Савиньяка неприлично выглядеть побитым щенком. Дени тряхнул поводьями и выпрямился в седле, пытаясь выглядеть настолько бодро, насколько это возможно. Туссен почти сразу встретил своих и отстал, дальше Дени хорохорился уже в одиночестве. Его не останавливали и ни о чем не спрашивали, лишь кто-то полузнакомый приветственно махнул рукой, а его сосед внимательно сощурился и кивнул с видимым сочувствием. Бывалого человека напускной бравадой не обманешь, но Колиньяр тоже кое-что разглядел. По лицам, долетавшим отдельным словам, даже осанке становилось ясно, что «маковые» строятся не перед боем, а просто для порядка – похоже, все действительно кончилось. Понять бы еще, по чьей милости пришлось через это «все» пройти, но сперва хорошо бы разыскать Савиньяка. Проще всего было спросить первого попавшегося офицера, но внезапно струхнувший теньент молча ехал вперед, пока красное не сменилось черным с синим. При виде Манчи непонятно откуда взявшиеся кэналлийцы оживились и заулыбались, потом парень на вороном подался вбок, и Дени увидел своего генерала.

Савиньяк, пеший, стоял в компании высокого рэя и кучки талигойцев, по большей части знакомых и изрядно помятых: у кого голова замотана, у кого рука на перевязи. Подъезжать к ним таким вплотную было неудобно, спешиваться – страшновато, но Дени удалось это сделать, ни разу не покачнувшись и даже без всяческих гримас.

Мориска самочинно присоединилась к вороному соплеменнику, похоже, знакомому, ничего, не потеряется! Теньент расправил безнадежно измятый воротник и, стараясь никого не задеть, пробрался к отдававшему какие-то распоряжения генералу.

– … отправьте кого-то к Аррижу, пусть он об этом позаботится, – закончил Савиньяк и обернулся. Выглядел он под стать своей свите – осунувшийся, бледный, доспех во вмятинах, спасибо хоть сам не ранен.

– Дени? – он еще и улыбается! – Ты удивительно вовремя, именно Манчи мне сейчас и не хватало.

– До завтра никто не помрет, – напрочь сорвавший голос командир «маковых» явно продолжал старый спор, – Арно, на тебя же смотреть страшно! Отоспишься и займешься…

– Не выйдет, – для убедительности Савиньяк мотнул головой, – уснуть не выйдет, пока не пойму, из-за чего у меня треть конницы полегла. Не считая Фульгата и двоих адъютантов… Дени, ты способен пережить еще одно путешествие в логово Манрика?

– Я полностью готов, мой генерал, и…

– Тогда тебе нужна лошадь. Твою красотку я конфискую для собственных нужд. Руку гады мне почти добили, а с Манчей мы не чужие, с ней я и коленями управлюсь.

– Рэй Арно, – высокий кэналлиец внезапно улыбнулся, – мы можем поделиться с вашим адьютантом. Раз уж он сражался сегодня на нашей лошади, то было бы правильно…

– … «не пересаживать его на этих ваших строевых коров», – подхватил Савиньяк. – Второй Манчи я здесь не вижу, иначе б уже отобрал, а с чужим жеребцом Дени сейчас не совладает. Он и не «сейчас» все больше по линарцам. Возьмешь Сапфира.

О том, что Сапфир остался без хозяина, генерал не сказал. Вернее, сказал раньше: «Не считая Фульгата и двоих адъютантов…» Было у Савиньяка трое адъютантов, теперь один, и тот побитый.

– Да, мой генерал. Я возьму Сапфира.

3

Все получилось, получилось, получилось… Только почему-то зверски хотелось спать, и еще сердце – нет, оно не болело и билось вроде бы ровно, но оставалось каким-то холодным. Такого маркиз Алвасете прежде за собой не замечал, правда, вражеских армий он тоже вдребезги не разносил, разве что обнаглевший садрийский корпус, и еще у Бересклетки… Вышло душевно, не отнять, но сейчас-то в руках первая стоящая победа этой кошачьей войны. Впору если не взлететь, то запеть, а тут хоть соломинки в слипающиеся глаза вставляй.

И удивляться вроде не приходится. Двухнедельный марш, ночные посиделки с Арно и сражение, по здешним меркам вполне себе генеральное – после такого в сон рано или поздно обязательно потянет, но ведь не сразу же! Нельзя сразу. Из своего уже немалого опыта Алонсо знал, что забот у победителя после битвы не уменьшается, просто они становятся другими, причем относится это и к теньентам с капитанами, и к командующим. Своим надо обеспечить хоть какой-то перекус, отдых и помощь лекарей, врагов требуется проводить, понять, чего от них ждать, и решить, что делать дальше, а потом вдолбить это подчиненным и, что труднее, начальству. Спать некогда, а тянет – мочи нет!

Борясь с сонной одурью, Алва провел рукой по глазам, заставляя себя сосредоточиться на полковнике Капуле. Вот уж кого тянуло действовать! Ведавший делами интендантскими невысокий кругленький господин успешно показывал, что не зря пользуется расположением самого Манрика. Примчался из ставки, едва там узнали об отступлении Каракиса, огляделся и тут же озадачил свору своих подчиненных, которые и забегали, как посоленные.

Результат сказаться не замедлил. Обозные в лагере уже вовсю суетились у разожженных костров, а к гряде тянулась вереница повозок с «перекусом», лекари тоже были при деле. Ну, хоть одна забота с плеч долой…

– Спасибо, сударь, – не поблагодарить за подобную расторопность было бы свинством, к тому же недальновидным. – Вы творите чудеса, причем своевременные.

Похвалу господин интендант принял с достоинством, но явился он, как оказалось, не за этим.

– Маркиз, – Капуль с придворной непринужденностью взмахнул рукой, – я должен довнести до вашего сведения, что в главном лагере вам подготовлена палатка. Конечно, вы привыкли находиться среди своих людей, но после столь знаменательных событий высшие чины… имеют обыкновение… обсуждать итоги боя с себе подобными, после чего возникает настоятельная необходимость отдохнуть…

От незаслуженной резкости ретивого интенданта спас посланец Дьегаррона, пятый по счету. Тезка раз за разом добросовестно сообщал одно и то же: «павлины», как пехота, так и кавалерия, обращены в бегство и отступают столь энергично и при этом беспорядочно, что их возвращение в бой невозможно. До темноты все эти толпы собрать, выстроить, воодушевить и снова послать в бой господин доверенный стратег не сумеет, ему бы хоть первое из этого списка осилить… Что ж, о Каракисе до завтрашнего утра можно забыть и заняться другим.

– Господин маркиз, – вежливо отошедший при виде гонца Капуль вновь был тут как тут, – я бы хотел обсудить с вами вещь исключительной важности.

– Хорошо, – это важно почти наверняка, так что изволь взять себя в руки и выслушать! – Только, прошу вас по возможности кратко.

– О, разумеется! Я понимаю вашу занятость, победа гораздо плодовитей поражения. Нет-нет, я не отдаляюсь от темы, напротив, речь о правильном и возможно более полном сборе трофеев. Что-то сейчас разбросано по полю недавнего боя, и недалеко, и собирать достаточно просто, но ведь есть еще и вражеский лагерь, а в нем – обозы…

– Да, – Алва повел уставшими от доспехов плечами, – в обозах вы разбираетесь изумительно.

– Еще раз благодарю, но я и в просто военных делах отнюдь не новичок. Поверьте, я прекрасно понимаю – когда на тебя налетает конница, подобная вашей, во время бегства ничего толком не спасти… – полковник сделал красноречивую паузу, явно подводя собеседника к очевидной с его точки зрения мысли, но Алонсо не любил экивоков и к тому же был зол и до предела измотан. Все, на что его хватило, это поднять на собеседника взгляд. Это подействовало, Капуль сменил тактику.

– В брошенном гайифцами лагере сейчас находится много ценного, – атаковал в лоб интендант. – Оно лежит без всякого присмотра и к утру наверняка расточится, что будет печально и противно интересам Талига и нашей армии. Господин генерал, оставленным имуществом необходимо озаботиться.

– Допустим. Что для этого нужно?

– Люди и приказ для них. Ваши люди и ваш приказ. Понимаете, имеется некоторая тонкость… Вывезти гайифские обозы до темноты не получится, времени мало, а неотложных забот много. Разумней всего взять ценности под охрану и должным образом изучить уже завтра, но охрана сама может… Да простятся мне мои подозрения, может нанести определенный ущерб имуществу нашей армии, что затруднит наши будущие успехи. Я не хочу оскорблять недоверием своих людей, но здесь нужны надежные, доверенные…

– Я понял, будут доверенные.

Среди эгуэстрос воров и мародеров не водится, так что с рвущимся к трофеям полковником отправится последний резервный эскадрон. Потом можно будет и бергеров озадачить. Эти возьмут лишь свою долю, правда, возьмут обязательно, но средь бела дня и по счету.

– Господин маркиз, возможно, вы не осознаете, что прямо сейчас одерживаете еще одну победу…

– Осознаю, – прервал излияния Алонсо, ища глазами свободного адъютанта, – Эстебан, поступаешь в распоряжение господина полковника. Берете «гнедых», и вперед.

Получив искомое, окрыленный интендант умчался с воистину кавалерийской лихостью. Вопрос с трофеями и впрямь был важен, пусть и не важнее прочих. И хорошо, что первыми расколотили именно «павлинов» с их приживалами. Дриксов поражение разозлило бы, эти же начнут считать и сомневаться, следовательно – затопчутся на месте. За это время можно многое сделать, тем же гаунау дать по лапам, как следует дать, и вернуться. Сейчас только и остается, что бить и вертеться, вертеться и бить тех, кто подвернется. Так сильно, чтобы можно было хотя бы на пару месяцев повернуться к побитому спиной и заняться следующим врагом, свежим.

– Рэй Алонсо, от рэя Бласко.

– Давайте.

Весь корпус в лицо не запомнишь, но этого парня в располосованной на боку куртке Алонсо знал, как и его пегого прыгуна Кузнечика. Досталось, похоже, обоим, но плохие вести возят иначе, да и взяться плохому неоткуда. Арно продержался, бергеры нашлись, даже Манрик не помер; если б еще спать не хотелось…

– Рэй Бласко доносит.

– Говори.

Если что-то должно произойти, оно чаще всего и происходит. Неожиданности бывают, но в этот раз обошлось без них. Уэртская пехота, то есть агары, попыталась пробиться на соединение с гайифскими союзниками. Бласко не дал, и агарам пришлось убегать и отбиваться от эгуэстрос самим, неся большие потеря. Уэртская кавалерия в лице алатов на поле боя больше так и не появлялась. Их «любви» к «двойной короне» могло хватить и наверняка хватило на то, чтоб любоваться разгромом ненавистных агарийцев издали.

– Рэй Бласко продолжает погоню, как и было велено, – подвел итог гонец, как-то умудрившийся не запутаться в уэртских передрягах. – Я все сказал и жду приказа.

– Я услышал. Ты на сегодня отвоевался, и конь твой тоже.

– Мы готовы идти дальше.

– Нет нужды, мы уже победили.

– Да, рэй Алонсо, мы победили! – радостный, всем бы так, парень вскочил на куда менее бодрого Кузнечика и мигом затерялся во все усиливающейся предпраздничной суете.

Всё – дальше здесь справятся без командующего. Остальное – завтра, хотя нет, нужно еще доложить о победе Манрику, обещание есть обещание. Сперва – доклад, а потом – палатка, раз уж ее все равно поставили.

Часть третья

Глава 1

1

Рейнхард фок Варзов своими доспехами был доволен, чего уж там, он их любил лишь немногим меньше, чем своих «лосей», но порой утомляет и любимое. Полковник с восторгом избавился бы от окровавленного железа, препоручив его денщику, ополоснулся, глотнул можжевеловой и немного посидел на склоне холма, глядя на всё и ничего толком не рассматривая. Через час-другой было бы славно перебраться к костру, перекусить и под всё ту же можжевеловую до утра перебирать со своими «капитанами» поначалу сегодняшнее, а потом уже и вчерашнее сражение.

Да, это было бы отлично, но, увы, невозможно. Воители Бергмарк не снимают доспехов, не закончив всех дел, а закончить дела в понимании горцев это не только победить, помочь раненым, вытащить своих убитых и собрать трофеи, но и разобраться во всех странностях и прояснить все отношения.

Как задним числом перевирают даже самое очевидное, знал и сам полковник, и его «старшие», так что начальственного вызова дожидаться не стали. Наваляв имперской пехоте на фланге и немного погоняв отступавших из центра – там крайняя баталия почему-то оторвалась от своих и её понесло в сторону – бергеры поняли, что сражение выиграно, и занялись собственными делами. Подготовку непременной после доброго боя пирушки взял на себя Ульрих, а фок Варзов с Кнудом и пятеркой парней поспокойней потопали в ставку. Сам бы Рейнхард предпочел обойтись без компании, но в Бергмарк вожаков не бросают. В былые времена удальцам частенько доводилось с боем вырываться не только из обычных гостей, но и со свадеб, и с похорон. Сейчас нравы помягчели, хоть и не настолько, чтобы отпускать полковника к маршалу без должного сопровождения.

На ходу думается хорошо, но даже обустройся Манрик вдвое дальше, Рейнхард вряд ли бы намыслил что-то новое. Имея мозги и совесть, не влезть в драку было невозможно, а влезли неплохо, есть чем гордиться… С другой стороны, приказ-то нарушен, и как бы начальство не объявило, что не сорви горцы великий замысел, Каракис бы сейчас вообще в мешке сидел. Может, и сидел бы, но не стоять же столбом, когда Савиньяк отбивается в одиночку!

– Мы были правы, – объявил Рейнхард шагавшему рядом Кнуду и ожидаемо услышал, что пусть кто-нибудь только попробует возразить! Возражать бергерам, особенно когда они со «скальниками», трудно, но фок Варзов ссоры не хотел и потому рассчитывал не на своих «лосей», а на здравомыслие командования, тем паче что победа была налицо и ее уже начинали вовсю отмечать.

На облюбованном маршалом для наблюдения холме сейчас оставались лишь знамя и трепавший его ветер. Это не удивляло, ничего интересного на поле боя больше не творилось, да и сам бой изрядно откатился, так что штабные перебрались на расцветший палатками, фургонами и кострами луг, где царила многообещающая суета. В армии бывают попойки без удач, но не удачи без попоек.

– Нужно найти свежее мясо, – Кнуд тоже думал о насущном. – Можно сходить в ту деревню, которую мы проходили вчера, но платить за угощение тех, кто добывал победу, должен общий вождь, иначе будет неправильно.

– Я скажу об этом, – пообещал Рейнхард, радуясь тому, что прихватил из дома достаточно, чтобы не зависеть от чужой расторопности. Талиг не Бергмарк, награды здесь идут медленно и порой не к тем, кто заслужил, но горцев не переучишь, да и незачем. – Ждите здесь и готовьтесь идти за мясом.

– Мы принесем свежего мяса, – «капитан» знал толк не только в сражениях, – молодые соленые огурцы, которые уже должны быть готовы, и много свежего укропа, который очень хорошо помогает мясу. Пока мы будем ходить и возвращаться, все остальное нужное будет готово. Ульриху можно доверять, и наш ночной ужин будет достоин наших дневных боевых удач.

– Зеленый лук не забудьте, – напомнил полковник, гадая, успел ли подъехать Савиньяк, наверняка знавший, какие закатные твари изодрали его план в клочья. Вряд ли генерал пришел от этого в восторг, а вот бергерское вмешательство он не оценить не мог. Не помешало бы перемолвиться парой словечек и с маркизом Алвасете, чьи парни их зачем-то да искали. Уж не затем ли, что горцам предстояло действовать сообща с кэналлийцами? Если так, новый план мог быть неплох, но предупреждать все равно надо.