Наследие Рима. Том 1. Oт Византии дo Кордовского Халифата и Османскoй империи

Крепостные, число которых стало расти за счет рабов, больше не были орудием, а были признаны мужчинами. Они жили в небольших семейных фермерских хозяйствах, разбросанных по территории города, или в небольших деревнях, расположенных между полями одного или нескольких владельцев.

Им пришлось работать несколько дней на полях, которые лорд зарезервировал для себя (заповедник поместья), но они могли ухаживать за своей собственной семейной фермой. Это принимало форму либо небольшого непрерывного участка земли, либо набора небольших участков, распределенных вокруг центра села, вместе с правами на использование пастбищ, лесов и болот.

Наконец, колонисты, которые занимали небольшие фермы вокруг больших поместий, были юридически свободными лицами. Почти всегда это были бывшие мелкие владельцы, которые, опасаясь имперской казны, багауда или захватчиков, в конечном итоге требовали защиты крупного владельца в обмен на передачу ему своих земель.

С этого момента на своих собственных фермах они стали колонистами с обязанностью отказаться от части своего урожая или выполнить какую-то работу на земле лорда. Несмотря на эти социально-правовые различия, создается впечатление, что рабы, крепостные и колонисты составляли в V–VII веках немного дифференцированную массу людей, размещенных на участке с обязательствами по отношению к меньшинству крупных землевладельцев, которые практически стали лордами.

Власть: между государственной властью и частными отношениями

Кризис Римской империи был также кризисом государства, и, хотя его замена варварскими королевствами, казалось, продлила существование государственных структур власти, на практике поиск гарантий частной королевской семьи на часть жителей королевствa был признаком слабости этой силы. Поиск защиты в семейных группах и доверие сильным мира сего были универсальной чертой общества варварских королевств. В качестве первой формулы компенсации слабости государства появилось простое увеличение кровной семьи. Для римлян семейные узы практически ограничивались родственными связями по половому признаку, с преобладанием отцовского родства и первенством наследования по мужскому пути. Напротив, для германцев такие связи – две семьи, отцовская и материнская, были субъектами закона и системы ведения[63].

Со своей стороны, Церковь, запрещая браки между крестными родителями и крестными детьми и увеличивая степень родства, отношения которых она считала кровосмесительными, способствовала экзогамии и расширению сферы отношений. Доверие к покровительству могущественного человека составляло вторую формулу поиска реальной безопасности. Он знал две модальности. В первом случае, который мы бы назвали сельским, мелкий собственник доверился сильным мира сего и отдал ему свои земли, на которых с этого момента он стал колонистом.

Согласно второму способу, доверенная сторона обязалась оказывать услуги по вооружению. Таким образом, каждый землевладелец, каждый лорд, начиная с царя, окружал себя группой вооруженных верующих. Они были, с разными именами в зависимости от королевства, вассами или вассалиями, вассалами – словом, которое в VIII и IX веках утратило свое рабское значение и приобрело значение почетного иждивенца, то есть свободного человек, который предоставляет в сервис оружиe. Если богатство покровителя позволяло, вассал ездил верхом.

Сочетание двух элементов, вооружения и сражения на коне, стало критерием иерархии общества варварских королевств, а позже и средневековой Европы в целом. Триумф деревенского богатства и расширение частных связей затронули как римлян, так и германцев, что способствовало социальному слиянию обеих общин. В ее пользу они работали, отменяя запрет на браки между римскими провинциалами и варварами и обращая их в католицизм.

В начале VII века единственная аристократия, как германcкая, так и римская, воинственная и церковная, составляла могущественное меньшинство, которое доминировало над большинством земледельцев, будь то мелкие землевладельцы, поселенцы, крепостные или рабы. На вершине этого меньшинства была помещена palatium или officium palatinum, группа сильнейших, наиболее близких к монарху.

Теоретически они кажутся высшими администраторами королевства; на практике это была группа, члены которой благодаря их взаимной бдительности и контролю над королем не позволяли никому из них обрести силу, делавшую их неукротимыми. Это были ломбардские герцоги, англосаксонские графы, комитеты вестготов.

Существование монарха сочеталось с приватизацией властных полномочий. Король сочетал военное руководство Германии и традиции государственного правления Римской империи, но на практике его власть была довольно ограниченной. Чтобы обеспечить преемственность в правлении, германские монархи пытались сделать наследственную передачу статуса короля триумфальной, – цель которую достигли в правлении франки[64].

В других королевствах аристократии сопротивлялись, склоняясь, в целом, к избранию монарха в пределах избранной родословной. В любом из случаев, церемонии интронизации и коронации или сакрализации монарха помазанием, другие, пытались представить царя как личность выше остальных смертных, даже наделенную священническими полномочиями. Это не могло помешать присвоению их полномочий (военной, финансовой и судебной) представителями аристократии.

Из таких компетенций, что касается судебных, германцы внесли концепцию закона, практика которого при рассмотрении дела обвиняемого основывалась не на показаниях, а на авторитете обвиняемого, который зависел от того, какую ступеньку он занимал в социальной иерархии. В случае небольшого личного доверия обвиняемый мог прибегнуть к мнению членов своей семьи, хотя, если этого было недостаточно по сравнению с обвинением, он должен был принять Божий суд, подвергнувшись некоторому испытанию.

Личный физический ущерб наказывался по разной шкале штрафов (вергельд), даже за одни и те же преступления, в зависимости от соответствующего статуса преступника и жертвы. Последний, со своей стороны, имел право на частную компенсацию, которая могла принимать форму немедленного обещания или мести со стороны родственников и близких друзей, которые на протяжении поколений продолжали применять закон возмездия. Эти традиции, которые характеризовали общество и право германцев, были записаны в связи с заселением этих народов.

Так было c кодексом Euricicus, юридическим текстом вестготов, салическим законом салийских франков или законом Гундобада (Gundobadus) бургундцев. Это привело к торжеству принципа индивидуальности законов с признанием различных норм для римлян и германцев. Только в середине VII века, в то время как в Ломбардской Италии Указ Ротари 643 г. укрепил примитивный германский правовой дух, в Вестготской Испании был сделан шаг в сторону территориальности законов с обнародованием единого законодательного органа для жителей Королевствa. Таков был Liber Iudiciorum, изданный Ресесвинто в 654 году, который также закрепил преемственность римской правовой традиции. Несмотря на это, во всех варварских королевствах правовая система всегда включала изрядную долю приватизации в концепции закона и отправления правосудия[65].

Судьбы романо-германских королевств

Судьбы королевств складывались в сочетании четырех факторов.

Первый: германцы с трудностями приспосабливают свои группы к территориям, с монархией в процессе консолидации и с неравным уважением или неприятием римского наследия.

Второй: римляне, утратившие общественное чувство территории и власти и разные убеждения относительно своих культурных традиций.

Третий: церковь, которая, отождествив католицизм и патриотизм, намеревалась принять германизм и даже варварство при условии их крещения.

И, кроме Англии, четвертая: Восточная Римская империя, по сути, уже Византийская империя. В дополнение к политическим и доктринальным спорам с папством, империя сталa присутствовать в VI веке физически в Испании, Африке, Италии; и морально во Франции и, в меньшей степени, в Галиции, поддерживая, соответственно, франкских или швабских католиков против вестготов-ариан. Смешение четырех элементов в неравных пропорциях на каждой из территорий помогает объяснить разнообразие их предназначений.

Эфемерные королевства

Приспособление исторической перспективы к рамкам нынешних национальных государств определяет представление территориальных судеб германских королевств. С одной стороны, те, кто оставил мало следов на пространстве, где они поселились: вандалы, швабы, остготы и лангобарды. С другой стороны, те, кто составлял зародыш будущего национального развития: франки, англосаксы или сохранившие давнюю память о потерянном единстве вестготы[66].

Вандалы в Африке

В 429 году вандалы пересекли Гибралтарский пролив и достигли Северной Африки. Оттуда они заняли острова в западном Средиземноморье, прервали морское сообщение метрополии и снабжение Рима и в конечном итоге разграбили столицу. Действия вандалов были продуктом преднамеренного германизма, смертельного врага римлян и католицизма, и в конечном итоге привели к полному демонтажу экономических и политических структур бывшей североафриканской провинции. В 534 году византийские войска, посланные императором Юстинианом, положили конец царству вандалов. После его исчезновения осталось только имя, которое и сегодня является синонимом варварства[67].

Швабы в Галисии

Поход вандалов в Северную Африку оставил швабов, первоначально поселившихся в Галлеции и Лузитании, хозяевами Пиренейского полуострова. Двадцать лет спустя швабы были первым варварским народом, принявшим католицизм. В 456 году вестготы нанесли им поражение, остановили их набеги, загнали их в угол в Галлеции, то есть между Атлантикой и Асторгой, Кантабрийским морем и Дуэро, и вынудили их принять арианство.

В течение столетия история свевов практически неизвестна, пока между 560 и 580 годами Мартин де Брага или Думио, уроженец Паннонии, снова не обратил их в католицизм, что снова привело свевов к противостоянию вестготaм, кто доминировал над остальной частью полуострова. В 585 году под предлогом того, что свебы участвовали в восстании его сына Херменегильдо, вестготский монарх Леовигильдо аннексировал королевство Суэво, которое исчезло[68].

Остготы в Италии

В 476 году Одоакр, король герулов, сверг Ромула Августула и захватил власть на итальянском полуострове. Около 490 года в него вошел вождь остготов Теодорих и за три года устранил Одоакра и его героев. Приезжие поселились в основном на севере Италии. Сначала личность Теодориха, члена одной из самых выдающихся семей готов и защитника римской традиции, обеспечивала его престиж в глазах как других варварских народов, так и Восточной Империи.

Позже их превосходство над другими варварскими королями начало вызывать подозрение у византийцев, в то время как их терпимость к католическому большинству в Италии и их уважение к римской традиции не разделялись некоторыми правителями остготов. Результатом всего этого стал конец правления, характеризовавшегося недоразумениями и опасениями, от которого Теодорих укрылся в жестоком авторитаризме, одной из жертв которого стал его соратник и философ Бечио[69].

Смерть монарха остготов в 526 г. дала византийцам возможность вторгнуться в Италию. Их прибытие произошло в 534 году, сразу после их успеха в Северной Африке, где они уничтожили королевство вандалов. В Италии все было намного сложнее. Громадное восстание, первоначально возглавленное Тотилой, будет поддерживать так называемую «готскую войну» против византийцев в течение пятнадцати лет. Наряду с ужасной чумой 543 года военные действия поглотили силы соперников и опустошили Италию. Когда в 554 году боевые действия закончились, полуостров был окончательно разрушен.

Лангобарды

Лангобарды поселились в Паннонии около 520 г., когда ее бывшие жители продвинулись на запад. Но, в свою очередь, в 567 году вторжение аваров вынудило их покинуть эти земли и направиться в разрушенную Италию. Как арьергард германского мира, лангобарды не имели никакого римского влияния. Даже их политическая организация не претерпела процесса консолидации монархии, типичного для других германцев, но все еще основывалась на существовании банд, возглавляемых более чем тридцатью лидерами.

В этих условиях, когда административная структура остготов была разрушена, византийцы сопротивлялись в портах Адриатического моря, когда в Риме появлялась папская власть, и при наличии множества вождей или герцогов лангобардов реальность показала острую политическую фрагментацию итальянского пространства. Еще в середине VII века обращение лангобардов в католицизм не произошло, и в 643 году, в дату Ротарианского эдикта, все еще была признана двойственность правовых режимов между лангобардами и остальными жителями Италии[70].

Англосаксы в Англии

Римские военные отряды Британии двинулись с острова на материк в 407 г., чтобы закрыть брешь на границе Рейна, через которую проникли германские народы. Их уход оставил остров в руках его коренных жителей, которые, будучи слабо латинизированными и романизированными, испытали сильную кельтизацию.

Его изолированность от континента объясняет то, что евангелизация острова, возглавляемая Святым Патриком, проводилась из соседней Ирландии, что подразумевает христианство, характеризующееся его миссионерскими способностями и различиями в дисциплине и организации по сравнению с римской версией. Вывод имперских войск из Британии совпал с прибытием групп англов, саксов и ютов, которые опустошили остров, загнав его жителей, бретонцев, в угол на севере и западе.

Часть из них эмигрировала на континент, в регион Арморика, который они переименовали в Бретань, где они поселились, устранив римское наследие и насаждая свою кельтскую культуру. Со своей стороны, англо-саксонские захватчики вели себя на острове Бретань как варвары в уничижительном смысле этого слова[71].

Распределенные группами под предводительством некоторых воинов-лидеров, они жили в постоянной борьбе за достижение гегемонии, которая всегда была хрупкой и оспариваемой. Авторитет каждого каудильо мог быть признан в пространстве самых разных измерений. По материалам дела это были: село; маленькое королевство, люди которого считали себя связанными с какой-то могущественной семьей; региональное королевство с переменным числом от шести до девяти, хотя историография освeщает слово «англосаксонская гептархия», что свидетельствует о существовании семи исторических королевств, которые были созданы между серединой VI века и концом VII века; и, наконец, и позже, конфедерация королевств под руководством бретвальда, или «вождя Британии».

В VII веке главенство принадлежало королям Нортумбрии. Далее те из Мерсии, чей монарх Оффа, во второй половине VIII века и в процессе, параллельном процессу каролингов во Франции, стремились к объединению английской родины под единой династией. Укреплению монархии способствовала христианизация острова во главе с двумя группами миссионеров. На севере – ирландцы, наследники традиции Святого Патрика. На югe – римляне, посланные папой Григорием Великим в начале VII века. Разнообразие толкований того и другого по аспектам церковной организации было на грани провоцирования раскола, которого, наконец, синод Уитби в 664 году смог избежать[72].

Конец прошлого: вестготская Испания

Вестготы были наиболее романизированным народом из тех, кто вошел в Римскую империю. Между 376 годом, когда они пересекли Дунай, и 507 годом, когда после поражения от франков Хлодвига при Вуйе они были вынуждены отказаться от своих поселений в южной Галлии и поселиться в Испании, провели более века, путешествуя по землям Империи и знакомясь с ее строениями. Поселившись на Пиренейском полуострове, они начали интегрироваться с населением полуострова.

Симптомами слияния обоих обществ были: браки между вестготами и испаноязычными римлянами, прогресс в создании единой административной и судебной системы и защита территории как от франков, нападающих в Пиренеях, так и против византийских войск Юстиниана, которым в 554 г. удалось обосноваться в нынешних регионах Мерсии и восточной Андалусии[73].

Между тем вестготы выбрали Толедо столицей своего королевства. Между 569 и 586 годами король Леовигильдо отвечал за продвижение динамики социальной и территориальной интеграции. Он боролся с франками и византийцами, уничтожил королевство свевов и держал басков в страхе, стремясь к идеологическому объединению королевства или, по крайней мере, вестготов в арианстве, что привело его к суровому наказанию за восстание своего сына Герменегильдо, которого поддерживала часть аристократии Бетики.

За исключением его религиозных попыток, в других успех сопутствовал монарху. Таким образом, он обеспечил политическое отличие власти вестготов от любой другой, особенно Византийской империи, против чего Леовигильдо подчеркнул королевское содержание своего руководства, впервые приняв одежду, символы и атрибуты римских императоров.

Вдобавок Леовигильдо создал минимальный политический и административный аппарат, officium palatinum, формирующее ядро Aula regia. Смерть Леовигильдо уступила место его сыну Рекаредо. Новый монарх отказался от арианства и стремился к идеологическому объединению своих подданных в католицизме, в который они обратились по случаю Третьего Толедского собора в 589 году.

Решение короля заложило основу для расширения католической церкви королевства. За короткое время он добился фискального иммунитета и признания неотчуждаемости своего имущества и юридической силы решений советов. Более того, Церковь стала выразителем требований аристократии, рост которой затмил успехи монархов вестготов против франков, и прежде всего против византийцев, окончательно изгнанных из Испании в 625 году.

Слияние двух обществ (вестготов и испаноязычного) продолжалось и в последующие годы. В 654 году монарх Ресесвинто обнародовал Liber Iudiciorum, единственный закон для населения в целом. Его содержание признавало принцип территориальности законов и было вдохновлено поздним римским правом, подтверждающим важность частных связей в социальных и политических отношениях, которые приносили пользу аристократии. Его триумф в период с 681 по 711 год ускорил фрагментацию политического пространства на множество мелких ячеек. Это способствовало с 711 г. вторжению и господству мусульман на полуострове[74].

Основы будущего: Франция Меровингов

Вхождение франков в Империю в начале V века завершилось их заселением на землях современной Бельгии и северной Франции. Когда тот исчез в 476 году, франки появились как одна из держав, в которой имперская власть была раздроблена в Галлии. Остальные три были: к югу вестготы со столицей в Тулузе; на восток, и контролируя долину Роны, бургунды; и в центре, как остаток древнеримского правления, территория вокруг Парижа, голова которой носила титул magister militum.

Эти четыре силы были уменьшены Хлодвигом (481–511) в пользу франков. Приняв католицизм, он укрепил свой союз с галло-римской аристократией, которая руководила административными функциями, особенно церковными функциями епископств. При их поддержке Хлодвиг победил вестготов при Вуйе в 507 году и изгнал их из Галлии, сделал Париж своей столицей и установил настоящий протекторат над слабым Бургундским королевством.

В истории Франкского королевства после исчезновения Хлодвига преобладала фрагментация социально-пространственной реальности Галлии. Этому способствовали разнообразие устоявшихся франкских этнических групп, растущая власть епископов, истинных представителей интересов галло-римской аристократии, и, в меньшей степени, создание некоторых монастырей в руках сильных мира сего.

Открытое навязывание власти было проведено в поселениях, единицами которых были mallus и сотня, которые укрепили существующие региональные идентичности и привели к рождению герцогств, таких как Шампань или Тулуза, и прежде всего трех королевств: Австрия, которая включала в себя старое королевство Реймс и границы Рейна, Нейстрию, в которую входили предыдущие королевства Суассон и Париж, и Бургундия. После смерти Дагоберта I в 639 году сила различных региональных пространств была окончательно навязана их властью соответствующей аристократии[75].

Они сделали монархию или, лучше сказать, три монархии (Австразию, Нейстрию и Бургундию) игрушкой в своих руках. Фигура монархов меркла позади фигуры дворцовых управляющих. Они, осознавая роль епископов и монастырей, пытались назначить обитателей епископских кафедр, закладывая основы для истинных династий. Наибольшие успехи достались стюардам Австразии.[76] Состояние границ этого королевства против тюрингов и баварцев давало им военную мощь и политический авторитет выше, чем у двух других территорий.

С начала VII века стало очевидным доминирование австразийских дворцовых управляющих: Арнульф из Меца и Пепин из Ландена, главы двух семейных ветвей, объединенных браком своих детей, заложили основы настоящей династии управляющих. В свою очередь, Пипин из Херсталя, внук тех, кто объединил в своем лице майордомии трех королевств в 687 году, с этой позиции руководил завоеванием и евангелизацией Фрисландии в течение следующих двадцати лет. Когда он умер в 714 году, ему наследовал внебрачный сын по имени Карлос Мартель, успехи которого заложили основы политического строительства, осуществленного его внуком Карлом Великим.

Рождение западного христианства

Создание германо-римского христианства, которое мы обычно называем латинским, было процессом, завершившимся в VIII веке между 451–452 годами, датой Халкидонского Собора и посредничеством Папы Льва I перед Аттилой, и 754 годом смерти святого Бонифация, евангелиста германцев, и помазания Пепина Короткого[77]. Папой Стефаном II были заложены основы западного христианства времен Каролингов и вообще средневековья.

В те три столетия казалось, что было две церкви. Империя Византии, поддерживаемая и опосредованная императором, занималась проблемами догмы в рамках общества с сильным греко-римским наследием. И церковь римско-германского Запада, которая загнала это наследие в угол для решения других более непосредственных задач, которые варьировались от простого correctio rusticorum до попыток приспособиться к культурному и религиозному уровню германцев.

Собственные церкви, главенство епископов, первенство папы

Церковь проследила свою организацию на гражданской империи, установив архиепископов во главе церковных провинций и епископов в городах той же Империи. Помимо этих двух ступеней, четыре города считали, что их статус апостольских престолов, то есть основанных апостолами Христа, ставит их в более высокий ранг, чем остальные. Это были патриархальные места.

Тот факт, что на Западе только Рим имел это условие, облегчил восхождение епископа этого города к главенству западных кафедр и, при сопротивлении Константинопольского патриарха и восточного императора, также и восточных. Первые узлы церковной кристаллизации – епископы и их собственные церкви.

Две фундаментальные черты романо-германского общества, сила аристократии и приватизация общественных отношений, получили свое церковное воплощение в могуществе и силе епископов и в увеличении числа частных церквей. Сила епископов заключалась как в богатстве и могуществе семей, из которых они происходили, так и в их успехе в «борьбе за новую модель городского руководства». Действительно, епископы были единственными людьми, которые продолжали управлять городами и территориями после исчезновения Империи.

Вскоре их влияние стало проявляться через провинциальные или национальные советы, и многие из них вели себя как могущественные лорды, накапливая огромные владения в результате милостыни и пожертвований от все большего числа верующих. Зависть и страх, вызванные обогащением епископов, в конечном итоге привели к досрочным конфискациям. Самым примечательным был случай Карлоса Мартеля в 720-х годах во Франкском королевстве[78].

Наряду с увеличением числа епископств, увеличение храмов ознаменовало темпы евангелизации германских королевств. Вначале церкви зарождались в городах, где некоторые из них были установлены в местах, ранее отмеченных мученической смертью. Позже кризис Империи с процессом сельского хозяйства ее населения и само распространение христианских верований среди язычников или жителей сельских пагов повлекли за собой создание множества храмов в сельском мире. Некоторые были приходскими, то есть имели купель и приходского священника, назначенного епископом; другие были храмами, подчиненными приходам, с меньшей канонической и экономической властью.

В сельском мире церкви, контролируемые епископом, смешивались с собственными или частными церквями, Eigenkirchen в Германии. Слово, освященное историографией, обозначает храмы, построенные и пожертвованные во владениях великих владельцев, которые пользовались правом представлять священнослужителя, который должен был быть перед ними. Между V и XI веками церкви лордов, выведенные из-под юрисдикции епископа и отчуждаемые по воле своего владельца, составляли в церковной сфере коррелят процессов частного вверения и ослабления государственной власти.