Песнь красных песков

– Кто ты такая?

Взгляд рыжеволосого незнакомца пронзил насквозь, но никаких эмоций в нем не отразилось. В радужке смешались в борьбе за право первенство песок и туман. Окружили темнеющий зрачок, внутри которого светлело совсем крохотное пятнышко. Оно стремилось на волю, будто желало лишить мужчину возможности видеть солнечный свет.

Я дернулась и почувствовала, как хватка на запястье усилилась. Родная речь сбила с толку, хотя чужак коверкал некоторые слова. Сердце гулко застучало.

– Девка какая-то. Дочь? Эй, кто ты? Отвечай моему господину! – поддакнул Али.

А у меня будто язык отсох, в горле встал крупный ком. Хватало только ума не ляпнуть лишнего, поскольку сразу вспоминались наставнические речи других женщин и отчима.

Чужеземцы – зло. Они враги. Приходят в наш мир, берут золото и женщин. Заключают мужчин в клетки, тычут в них пальцем, смеются.

Я столько историй слышала на рынке во время покупок, сколько войн пережили соседние страны в борьбе за свободу с иноверцами из Эрэбуса. Фринбульдцы, данмарцы, шангрийцы, островитяне, иштерцы и другие – все они поклонялись разным богам, занимались блудом, творили невообразимое. Амаль называл их «детьми шайтанов» и часто сетовал на то, что я со своей светлой кожей очень похожа на представительницу этих народов.

– Господин, я сейчас торговца позову. Пусть скажет, что за девица расхаживает по дому, – прервал мои мысли Али.

Вздрогнув, я вся сжалась от накатившего страха. Если меня здесь обнаружат, то убьют на месте. Разговор с чужестранцем как предательство своей веры.

– Она боится. Может, хотела что-то украсть, – прозвучало на данмарском. Пол чуть поддался вперед, а я вздрогнула и втянула носом аромат свежести.

Ничего подобного раньше не слышала. Мужчины Амррока пахли сластями, маслами, лошадиным потом и горячим песком. Здесь все иначе, вплоть до странного смешения цветов во взгляде, спрятанным за стеклами окуляров, и точеных чертах лица, которые неожиданно показались мне красивыми.

Еще веснушки. Их так редко увидишь у наших жителей. Настоящие поцелуи солнца на белой коже, которая явно с трудом переносит местный климат.

Мудрец, Ясмин, что за мысли в твоей пустой голове! По пятам идут заклинатели и гули, а ты рассматриваешь чужака.

– Воровка, значит. Или шпионка, точно говорю, господин.

Пол наклонил голову к плечу и чуть прищурился.

– Ты же меня понимаешь. По глазам вижу, что да, – уже мягче проговорил он. – Ответь, никто тебе вреда не причинит.

Облизнув пересохшие губы, я попыталась сформулировать мысль. Язык прилип к небу, но я сделала над собой усилие. Даже вспомнила несколько фраз на данмарском, только выдать их не получилось. Кроме жалкого писка:

– Я не воровка и не шпионка, клянусь.

Пол удивленно моргнул, услышав родную речь. Сильно искореженную. Эдакое безобразное подобие его собственных слов минутой ранее.

– Ты говоришь на данмарском? И меня понимаешь?

Сил хватило на кивок. Не более.

Ну как говорю. Практики никогда не было. Лишь книги, тайно взятые из домашней библиотеки Амаля, да несколько уроков с мамой. Где только выучила язык чужеземцев? До сих пор оставалось загадкой.

– Я не слишком хорош в степном наречии амрроканцев, вечно путаю слова и смыслы. Но вроде бы вопрос задал правильно, – в голосе Пола проскользнула усмешка, пальцы на запястье чуть разжались, и от мягкой кожи перчаток появилось щекочущее чувство.

– Я… я…

Громкий шум со стороны входа отвлек, и мы повернули головы. Оказывается, шустрый Али все же привел хозяина лавки с улицы. Когда и как он проскочил мимо, я не поняла. Причитающий толстяк взмахивал руками, громко ругался, а при виде меня резко остановился, чуть не сбив с ног шагавшего рядом Али.

– О Мудрец, беда какая в дом пришла.

– В чем дело? – не понял Пол.

Мне удалось вырваться. Правда, в последний момент я снова оказалась прижата к крепкой груди. Пальцы обожгла жесткая ткань сукна, я задергалась и пискнула от испуга, смешанного с возмущением.

Прикасаться вот так к женщине! Немыслимо!

Судя по вытянувшимся лицам остальных присутствующих, они полностью разделяли мое мнение.

– Э-э-э, господин Пол, – льстиво забормотал торговец, пятясь назад, – вам лучше отпустить девушку. Ее ищет стража. Говорят, сбежавшая невеста. Весь город на ушах. Сейчас позову охрану, пусть заберут беглянку. Глупышка, видимо, перенервничала. Эти женщины такие непостоянные: то одно, то другое…

Внутри все оборвалось, разум помутился. Добегалась, Ясмин. Все. Наверняка отчим уже собрал толпу для исполнения наказания. С другой стороны, лучше умереть под градом камней, чем стать супругой женоубийцы.

– Нет, – резко оборвал плешивого торговца Пол. Он внимательно вгляделся в мое лицо сквозь стекла магических окуляров. – По-моему, леди никуда не хочет. Так ведь?

Я несколько раз инстинктивно кивнула, будучи вновь не в силах ответить. Великий Мудрец, неужели удача опять улыбнулась мне?

– Господин, чужая женщина – грех, – нахмурился Али. Он переводил взгляд с меня на Пола. Подбирал аргументы, морщил лоб. – У нас будут неприятности. Девушку надо вернуть.

Холодный поток облил с головы до ног. Мудрец, ведь слуга Пола прав.

– Она трясется, как загнанное животное, и глаза больше тряпки, в которую девушка замотана. Куда вернуть? Это же не вещь.

Рот самопроизвольно открылся, я прекратила вырываться. Подняла голову и уставилась на Пола со смешанными чувствами. Великий Илам, что говорит этот мужчина?

– По закону Амррока девушка принадлежит своей семье, пока не вышла замуж. Отцу или брату, – сурово ответил Али, а торговец ему поддакивал. – Мой господин, умоляю, чтобы не было проблем: отдайте девчонку страже. Мы вам рабыню купим, если захотите. Или лучше служанку наймем. Мудрец, да я вас в Дом искушений свожу! Только не слушайте шепот шайтанов в голове, не нарушайте закон.

Ни я, ни Пол не ответили. Раздавшийся с улицы рев, а следом – содрогнувшиеся стены и осыпавшаяся каменная крошка поставили точку в бестолковом споре.

– Выходите! Именем великого султана мы требуем вернуть дочь хранителя библиотеки, Амаля Рашида.

Глава 3. Пол

Не знаю, что меня зацепило. Наверное, глаза.

Настоящий янтарь в обрамлении угольно-черных ресниц под дугами бровей. Они приподнялись под воздействием эмоций. Обмотанная вокруг всего тела бесформенная тряпка нисколько не мешала рассмотреть вспыхивающий зрачок с яркой радужкой. Настолько, что плохое зрение никак не повлияло на оценку подобной красоты. До этого дня не понимал шуток Али: мол, женщин здесь выбирают не по внешности.

По взгляду. И чем он проникновеннее, тем сильнее отпечатывался в памяти.

«Пожалуйста», – просьбу о помощи я тоже прочел не по губам.

Накидка почти полностью скрывала девушку, ворвавшуюся в дом торговца Кадира, но не спрятала страх, который та излучала. Дрыгл! Я сквозь тонкую кожу перчаток чувствовал, как трясет несчастную при каждом крике стражников. Все сильнее и сильнее, как будто боялась за собственную жизнь.

– Выходите немедленно!

– Господин, – Али метнулся ко мне и повис на руке с таким видом, будто пришли за ним, – умоляю, наша миссия…

Я вздрогнул и резко разжал пальцы, тем самым отпуская девушку. Слова слуги окатили меня подобного ледяному водопаду, заставили перегревшиеся на солнце мозги думать.

Боги, как я забыл о задании? Дрыгл побери, неужели так давно не видел женщин, что бросился на первую встречную и не вспомнил о королевском указе? А ведь из-за него нас мотало под палящим солнцем Маракеша вот уже несколько месяцев без возможности вернуться домой. Пока не найдем дрыглов город, а с ним – треклятый камень провидения!

– Девушку надо вернуть, – забормотал Кадир. Он попытался схватить тонкое запястье, секундой ранее сжимаемое мной, однако амрроканка увернулась. Словно гибкая змея отскочила в сторону, после чего спряталась за мою спину.

– Ах ты дочь осла! Отойди от господина Пола, иначе люди султана тебя потом камнями забьют вместе с нами!

Камнями?

– Милорд, – Али ради такого случая вспомнил о моем происхождении, – прошу, отдадим беглянку страже. Если вас поймают, то старейшины не станут церемониться. Здесь не любят королевских посланников, а уж тех, кто крадет чужих невест…

Он многозначительно замолчал и посмотрел пронзительным взглядом. В речах был резон: какое мне дело до девчонки? От реакции тела стало некомфортно, туман в голове от дурманящего цветочного аромата разбудил инстинкты и магию. Та буквально потрескивала на кончиках пальцев, но наружу вырваться не могла, лишь причиняла легкую боль.

Я не герой. Моя миссия – камень Ильдаха, главное желание – вернуться в Шангрию и оставить позади дрыглов Маракеш с безжалостной пустыней и диким народом. Вряд ли король оценит по достоинству спасение неизвестной мне девушки вместо выполненного задания. А без дозволения Абеля скитаться мне по местным барханам до конца дней в надежде однажды искупить вину перед семьей и страной.

– Ее не тронут? – на всякий случай уточнил. Ткань бурнуса натянулась, девушка цепко впилась в одежды. Явно поняла вопрос.

– Да просто вернут отцу и все. Ну, высекут за непослушание. Пусть знает, что нельзя противиться воле Мудреца… – забормотал Кадир и снова потянулся к беглянке.

– Нет!

Истошный крик чуть не сбил с ног. Торговец громко помянул шайтанов, когда девчонка сильно толкнула меня в спину и бросилась вглубь дома. На несколько мгновений я потерял равновесие, балансируя на ходу. Только вовремя подоспевший Али удержал на месте. Окуляры сползли на кончик носа, чуть не пали жертвой тяжелых сапог и не оставили меня раненым, полуслепым драконенком.

Все же обезболивающее зелье подействовало, но не до конца. Жгучая боль прострелила от макушки до пят, картина смазалась, а из легких вылетел рваный вздох. Обожжённые магией кожа ныла. Да так, что мне пришлось сильно сжать руку слуги.

– Господин, – перепугался Али.

– Я в порядке, – просипел сквозь зубы, слыша громкие крики где-то в глубине дома.

Кадир больше не церемонился. Вся вежливая бравада слетела, едва он добрался до беглянки.

Я открыл рот, чтобы остановить его, но опоздал. На вопли в лавку ворвались стражники, и за их спинами показалось чудовище. Гуль – безжалостная и кровожадная тварь, которой сейчас управлял один заклинатель. Гнилой смрад проник в коридор, тошнота подступила к горлу и усилила давление на виски.

– Именем султана Илама вы арестованы, – заорал один из красных кафтанов, что заполонили пространство вокруг. Нас оттеснили к стене, острие сабель блеснуло в душном помещении.

– Нет, нет, подождите! – Али резко развернулся и выставил перед собой ладони. Вы не поняли!

Соображай я чуть лучше, возможно, ситуация не выглядела одновременно так комично и трагично. Серьезно, за чужих невест меня в тюрьму еще не бросали. Тем более тех, кого я толком увидеть не успел.

Мутный взор метнулся в сторону замершего гуля. Судя по грохоту ранее, он там разворотил половину товара на полках. Сейчас мерзость громко сопела, рычала и, раскрыв пасть. Воздух вокруг вибрировал, а от противного скребка когтей по стенам хотелось зажать уши.

– Вот! Я поймал! Поймал девку! – радостный голос Кадира прервал зрительный контакт с кровожадным гулем. Он тащил кого-то за руку, пока добыча путалась в слоях одежды.

А я встретился с ненавидящим взглядом знакомой незнакомки с длинными темными волосами. Молодец Пол. Дал надежду своим замешательством и сам же толкнул в пасть безжалостной твари. Оставалось надеяться, что ничего страшнее замужества юной беглянке не грозит.

– Ясмин Рашид, именем султана Илама, вы будете возвращены отцу для проведения казни по законам чести.

Моргнув, я замер, с трудом осознавая смысл последних речей одного из стражников. Без того белая как снег, Ясмин вовсе потеряла краски. Она несколько раз дернулась, однако звонкая пощечина погасила последние крохи сопротивления в хрупком тельце. Стражник схватился за шелковистые пряди и дернул вскрикнувшую амрроканку на себя.

– Какая к дрыглам казнь? Вы собирались вернуть ее отцу! – рявкнул я. Али повис на мне и не дал сдвинуться.

По губам стражника пробежала усмешка, презрением сквозило в каждом движении. Судя по расшитому поясу, ранг мужчины стоял выше остальных, потому ответил за всех:

– Это грязное отрепье ни один уважающий себя амрроканец не возьмет в жены. Девка запятнала честь семьи. Кровь очистит и приведет к Мудрецу. Уводите, – приказал он остальным. – Гулей на стражу, господину Кадиру возместить убытку за поимку беглянки.

– Нет, пожалуйста! Не надо! – закричала Ясмин, цепляясь за все поверхности в поисках спасения.

Я бросился за ними, но в последний момент Али навалился на меня. Шипение вырвалось из груди вместе с отголоском боли от встречи спины с твердой поверхностью.

– Господин, не надо, – жарко зашептал слуга. – Не ввязывайтесь в чужие разборки, умоляю. Мудрец спас нас, не гневите великого упрямством.

– Ты слышал вообще?! Они убьют ее! – заорал я от безысходности.

Али прав. Маракеш – не моя страна. Здесь другие законы и не мне их менять.

– Даст Мудрец, бедняжка умрет быстро. Прошу, господин, пойдемте. Ваши силы на исходе, а лекарство еще не подействовало. Вы бы все равно не справились с ними.

И снова я слышал правду. Только внутри от нее становилось очень горько и боль, совсем другая, отчего-то разрывала на части душу.

Последний раз такое сборище, как на улицах Маракеша, я видел в столице родной Шангрии, когда его величество приехал с визитом сразу после войны с Фринбульдией2. Король Абель объявил народу одной из стран своего Объединенного королевства3, что отныне лэрды кланов4 и многочисленные жители городов становятся частью большой системы. Как будто у кого-то из нас был выбор: мирный договор наши страны подписали перед войной, якобы для усиления границ, но позже род Трастамара распространил свое влияние по всему полуострову.

А кто против – тот предатель.

Это для моего старшего брата Абель казался спасением, мне же пришлось столкнуться с последствиями всех изменений лично. Возможно, прими я тогда точку зрения Терлака и сторону короля, сейчас бы не проталкивался через любопытную массу к своему коню.

– Ай, ишаки, – цыкнул Али, очень точно передав мои мысли на сей счет. Только слово я подобрал другое. – Пришли смотреть на казнь. Звери.

– Толпа глупа, – бросил я тихо.

Чувство вины давило на плечи похлеще старых обид и тяжелых воспоминаний. Мимо меня пробежали несколько мальчишек, в руках которых я заметил камни. Клянусь богами, никогда не видел подобной жестокости. В королевстве преступников просто вешали, но для этого требовалось неоднократное нарушение закона. Чаще высылали в колонии, где жизнь тоже не сахар, – но терпимая.

Здесь же… Забить женщину камнями?

Ладонь замерла на шее черногривого скакуна. Тот в ответ всхрапнул, ударил копытом по земле и недовольно покосился в сторону людей. Удивительно, как быстро распространились новости: мы вышли всего полчаса назад, поскольку хозяин советовал выждать время, а весь рынок уже стягивался к главной площади.

– Господин, вы все правильно сделали. Законы Маракеша суровы, местные не любят чужаков, и вас могли побить вместе с девушкой, – продолжал Али. Кого он пытался убедить: меня или себя?

– Сколько ей лет? – прервал я.

Слуга сбился с повторных бормотаний про Мудреца, судьбу и прочее. Глаза стали больше, рот открылся. Ловкие пальцы дернули сброшенный капюшон бурнуса, будто на его глубине прятался удачный ответ на мой вопрос.

– Ну-у-у… Восемнадцать, наверное? – неуверенно пробормотал Али.

Толком разглядеть Ясмин не получилось, ее ведь увели слишком быстро. Но для возраста местных жен она показалась мне достаточно зрелой, ближе к аристократкам на родине.

– Чуть младше моей невестки Амалии, – сильно дернув один из ремешков, я сжал зубы. – Младше двух кузенов и на семь лет старше кузины.

– Господин…

– Знаешь, я ненавижу это место, – Али дернулся и отскочил на шаг, когда я резко повернулся. – Пустыня убивает меня. Несколько месяцев бесплодных поисков затерянного города и камня, а такое чувство, что я никогда отсюда не выберусь!

– Мудрец не зря готовит нам испытания, господин. Каждому отмерено столько, сколько человек выдержать.

Мягкая попытка обуздать вылившееся на голову Али раздражение сильнее раззадорила меня. Конь обиженно взвился, опять ударил копытом и поднял столб пыли вместе с кучкой мелких камешков. Животное лучше остальных почувствовало магию, которая бушевала в крови и рвалась наружу.

– Мой господин, успокойтесь. Вам нельзя колдовать, – дрожащий голос слуги опустился до шепота. Он помотал головой и загородил меня от идущих людей. – Умоляю, возьмите себя в руки.

Кожа перчаток скрипнула в образовавшемся вакууме тишины между нами.

Сжав переносицу, я несколько раз моргнул и отогнал подальше желание раскидать людей вокруг. И куда делась хваленая выдержка Пола МакГиннеса? Дома со мной не случалось ничего подобного. Лишь здесь, в дрыгловой пустыне, наружу пролезал давно обузданный характер.

– Ты прав, надо успокоиться, – буркнул я и взял коня под уздцы. – Идем отсюда, все равно никакой полезной информации от разговора с торговцем мы не почерпнули.

– А лекарства? Вам нужны обезболивающие мази, – покачал головой Али и отошел к серой лошади, скользнув рукой по белым пятнам на ее шее. – Нельзя употреблять настойку каннабиса. В прошлый раз вы чуть не ушли в пустыню среди ночи после очередного курительного сеанса!

Клянусь богами, иногда маленький слуга очень раздражал. Особенно когда проявлял заботу, сильно напоминая подобным поведением Терлака. Старший брат тоже любил поучать, ходил по пятам и беспрестанно ворчал в ухо, поскольку считал, что имеет законное основание. Он – лэрд, значит, всегда прав. А если неправ – смотри пункт первый.

– Али… – протянул я. Аромат специй и жаркого солнца наполнил легкие после глубокого вдоха.

Один, два, три, четыре, пять – счет очень помогал в борьбе с желанием дать ближнему по голове. Причем у каждого раздражителя свой предел. Вот у слуги – десять секунд, а у Терлака порой доходило до минуты.

– Давайте побудем в городе. Уедем с рынка, попьем где-нибудь чаю. О, заедем в Дом утех?

– Али! – рявкнул я, когда предел терпения все-таки настал.

Магия пробилась наружу, ветровой поток чуть не сорвал несколько шатров и сбил с ног прохожих. В два счета по обожжённым некогда пальцам под перчатками вернулась боль – пока слабая, но грозящая перерасти вечером в невыносимую пульсацию. Она распространялась по плечам и спине, где кожа стала сморщенной от рубцов.

– Простите, – потупил взгляд слуга, – не злитесь на меня, господин.

– Помолчи, и сразу станет хорошо, – буркнул я ему в ответ.

Я спешно отвернулся от перекошенного лица. У бедолаги губы подрагивали, однако он храбро держался до последнего. Подобной реакции я нисколько не удивился, наверняка помимо ветряной магии проявил себя и второй дар – некромантии. Крошечная червоточина, отравляющая жизнь и пугающая людей вокруг. Пусть она безобидна, страх перед теми, кто имел отношение к смерти, очень велик.

– Уедем отсюда. Остановимся где-нибудь подальше, а вечером заберем мази, – устало проговорил я.

Мне определенно нужен отдых, нервы совсем не к дрыглам стали.

– Конечно, господин.

– И называй меня хотя бы милорд. Я второй сын лэрда, а не султан.

– Но госпо…

Договорить у Али не получилось. Сегодня какая-то погода волшебная или мир сошел с ума. Не прошли мы и двух шагов с лошадьми, как дорогу перегородил невысокий, плотный амрроканец в длинном одеянии. Из-под низко наброшенного капюшона показался только нос, затем мужчина настойчиво поманил нас в сторону. Дважды.

– Господин, мне разобраться? – обезьянкой из-за плеча выпрыгнул Али.

– Нет, я сам, – коротко ответил я и отпустил узды.

Незаметно для незнакомца я скользнул в складки бурнуса, нащупал рукоять кинжала и скрылся в переулке за одним из пестрых шатров. Магом загадочный незнакомец не выглядел, скорее измученным страдальцем: потрепанная борода с сединой и взгляд, очень похожий на мой. Резкие черты лица исказила внутренняя мука: словно человек передо мной решился на преступление, и когда он заговорил, я понял, что не ошибся.

– Вы чужеземец, – хриплый голос прорезался сквозь громкие выкрики людей.

Ни поклонов, ни приветствий. Любопытно.

– Очевидно же, – я пожал плечами и осторожно выудил кинжал, но был остановлен неожиданно властным движением. Ладонь незнакомца легла на мое запястье, черный взор впился в меня остро и жадно.

Вырываться я не спешил, однако несколько безобидных зеленых искр сказали о многом. Мужчина вздрогнул, но смело остался на месте.

– Слуга смерти, – выдохнул он.

Ненавижу подобные прозвища.

– Наполовину, – сухо сказал я. – Моя основная стихия – ветер, вторая – некромантия.

– Тогда помоги. Прошу тебя!

Незнакомец рухнул на колени раньше, чем до меня дошел смысл слов. Схватившись за полы моего бурнуса, амрроканец почти лбом ударился о землю. Впервые я видел, чтобы кто-то из гордых жителей Маракеша вел себя подобным образом в беседе с чужеземцами. Они, конечно, щедро поили и кормили, но в глубине души все равно недолюбливали представителей колонизаторов, что заполонили их родину.

– Послушайте…

– Меня зовут Карим Мехди, местный хаджа: лечу хворь, спасаю жизни. Девушка, с которой вас застали, мне как дочь.

Вернулось скребущее чувство вины, противно растеклась по языку горечь и ткань бурнуса начала давить на шею, как в напоминание к бездействию. Я попытался отступить, однако уважаемый лекарь не отпустил. На коленях прополз по присыпанной песком мостовой.

– Ясмин совсем молода. Девочку забьют насмерть на потеху кровожадным шайтанам в угоду амбициям отца!

– Подождите, – бесполезно, Карим Мехди меня не слышал. Я заметил несколько блеснувших слез в уголках глаз, когда он поднял голову.

Так смотрели отцы, провожая сыновей в последний путь. Их дети не вернулись с фронта, и горечь утраты постепенно заполняла сердце. Точно так же на меня смотрела та, кого я звал матерью. В последний наш разговор леди Юна МакГиннес впервые в жизни расплакалась. Она прощалась навсегда, и больше мы не виделись.

Я скрипнул песком на зубах и медленно выпустил воздух.

– Умоляю, спасите Ясмин! Заберите с собой, увезите подальше, – закончил Карим, когда мне удалось вернуть равновесие в душе.

– Послушайте, хаджа, – выдавил я с трудом. – Понимаете, о чем вы просите? Чужака вмешаться в местные обычаи!

– Вы маг, они послушают. Трусливые ослы боятся носителей дара Мудреца.

Карим замотал головой.

– И потом куда? – прошипел я. – Дальше что? Вмешаюсь в суд, который инициирован без всякого соблюдения прав человека, полезу в драку с гулями и местной стражей, а потом? Нас дружно посадят в тюрьму, что грозит нарушением договора между странами. Любой аристократ в Маракеше – представитель короля и обязан следовать законам, не вмешиваясь в решения властей касательно местных жителей.

– Тогда женитесь на ней!

Моргнув, я замолчал и открыл рот. Почти как Али двадцать минут назад.

– Что? – захлебнулся словами, а хаджа Мехди поднялся и сурово сдвинул брови.

– Закон Кадиффа позволяет иностранцу жениться на местной девушке. Ее лишат всего: веры, имени, откупа. Семья полностью отрекается от отступницы, проклинает неверную до конца дней. Ясмин никогда не вернется в Маракеш, но хотя бы будет жить. Для каждого амрроканца это настоящий позор, подобный рабству.

– И вы сейчас серьезно настаиваете на таком решении проблемы? У вас нет нормальных судов?

– Ни один местный судья не вступится за опороченную девицу, даже если в случившемся ее вины не больше напёрстка, – горько проговорил хаджа. – Уж лучше позорная жизнь с чужаком вдали, чем смерть от руки безголовых ослов на площади.

– По законам моей страны этот брак не считается действительным, – я из последних сил цеплялся за остатки разума в голове.

Боги, кто-то здесь точно сошел с ума. Солнце макушку напекло.

– Возможно, спустя время вы передумаете. Ясмин чудесная девушка. Прекрасна и добра, как ее мать – луноликая Фатима, – легкий оттенок печали в голосе хаджи заставил меня вздрогнуть.

Я провел рукой по лицу и, развернувшись на носках, направился обратно. Быстро, почти не глядя по сторонам, пока не заметил тихо подкравшегося Али. Судя по выражению лица – он все слышал. Маленький проныра.

– Ни слова, – процедил я сквозь зубы.

Вот наверняка пожалею. Раз сто или двести. Боги, прав дядя: такой характер до добра не доведет.

– Али молчит. Кто же интересуется моим мнением, – философски пробормотал слуга и забрался в седло. – Я отговаривал, но вы упрямее горного мула и порывистее песчаного дракона. Ой, Мудрец, слушался бы бабушку Гюльнихай. Она всегда утверждала, что от чужеземцев одни проблемы…