Золотые вёсла

Мария Папаянни

Золотые вёсла

© S. Patakis S.A. (Patakis Publishers) & Maria Papayanni, Athens 2020

© М. Казакова, перевод, 2024

* * *

Твоим семи гномам, любовь моя:

Дидо, Таносу, Элли, Стергиосу, Ианде, Коке и Селе1

Первое «почему»

Две детские кроватки оторвались от пола, вылетели из открытого окошка и поплыли по темному небу. Леда спохватилась первой. Оглянулась на соседнюю кроватку. Иро беззаботно скакала на матрасе. Леда посмотрела вниз: под ними разверзлась огромная, безбрежная тьма. Иро картинно прыгнула в пропасть. Леда ринулась за сестрой, пытаясь ее ухватить… и проснулась. Машина тряслась вдоль моря по узкой проселочной дороге, подскакивая на ухабах. Леда посмотрела на Иро: та спала рядом.

Вот и славно, а то Иро уже всю душу вымотала: «Леда, может, там не так уж и плохо».

Леда тогда вперила в нее убийственный взгляд. А Иро продолжила: «Может, окажется, что дедушка очень даже милый человек». Последовал убийственный взгляд номер два.

– Настолько милый, что мы сроду его не видели?

– Может, он просто очень старенький, поэтому не путешествует.

– Ясно одно: ты глупышка, каких свет не видывал.

В другой раз Иро дернула бы Леду за волосы или укусила бы, но сейчас лишь выдохнула – «уф».

Все началось…

Леда закрыла глаза и постаралась вспомнить, как проходили дни, когда все еще было нормально. Полдень. Вся семья в сборе. Большую часть времени проводили на кухне. Там ели. Все вместе накрывали на стол. Ну, точнее, почти все: папа часто пытался ухватить лакомый кусочек прямо из кастрюли. Мама на него ругалась:

– Ну что за дурная привычка – лезть в еду руками?

– Но так вкуснее!

Папа подмигивал им и корчил рожицы. Мама строила гримасы в ответ. Девочки смеялись. Папа хватал по кусочку и отправлял дочкам в рот.

– Отличный пример ты им подаешь. Есть руками.

– Я учу их выживать.

– На случай, если они окажутся одни посреди леса?

– Посреди леса или посреди любой середи, где нет ножей и вилок.

У папы всегда получается перевести маму в турборежим. То в режим турбо-хохотаний, то в режим турбо-рыданий.

Однажды папа ушел, и мама была по уши в турбо-рыданиях. По вечерам он звонил им сказать «споки-зевоки» – так они желали друг другу спокойной ночи.

– Пап, а нам точно нельзя прийти тебя проведать? – спросила однажды Иро.

– В больницу не пускают маленьких детей.

– Тогда обещай, что скоро приедешь.

– Я мечтаю об этом так сильно: отсюда до туда и обратно, до неба, вокруг горы, а затем…

– Пап, остановись!

– Спокойной ночи, мои незабудочки.

– Доброй ночи, папоротник.

Вот такой у них папа: всегда найдет способ рассмешить.

В те дни мамы подолгу не было дома, но девочки отлично проводили время у госпожи Катерины в соседней квартире. Госпожа Катерина готовила наивкуснейшие булочки и апельсиновые пироги2. Но что самое замечательное, так это возможность видеться с Ольгой, дочкой госпожи Катерины: она была красавицей и училась танцам. Ее уши были увешаны несметными сережками, а в волосах пряталась самая настоящая татуировка. Крошечная птичка, порхающая по шее, показывалась, только когда Ольга собирала волосы в конский хвост.

– Мам, ты видела? У Ольги на ушах так много сережек!

– Нет, моя хорошка, не видела.

– Да как так-то, мам! Их очень-очень много!

– Не видела, Иро. Я устала. Дай мне отдохнуть.

– Леда, а ты видела?

– Да, Иро, но не считала.

– Вполне может быть, что их аж двадцать.

– Нет, пять на правом ухе и шесть на левом.

– А говоришь, не считала! Когда вырасту, я тоже буду носить пять сережек на правом ухе, шесть на левом, а может, и бабочку на шее набью.

– Но это же повторюшничество! И вообще не дело, что ты вечно за всеми повторяешь. За мной тоже!

– А почему бы и нет, Леда? Это несправедливо. Когда вырасту, хочу стать как Ольга. И танцевать днями напролет.

– Повторюшка… повторюшка…

– Вовсе нет! Мне просто нравится то же, что и ей. Мам, скажи Леде! Это нечестно… И потом, я ж не птичку хочу набить, а бабочку!

– Повторюшка… И трусиха! Чуть что, сразу маму зовешь.

Тут мама разрыдалась. Вот так внезапно. Иро тоже заплакала и побежала обнимать маму. И Леда. Они и уснули все вместе на двуспальной кровати: не почистив зубы, не надев пижамы.

На другой день мама объявила, что вечером ее не будет дома.

– Вы посидите с Ольгой.

– Ольга сюда придет?

– Да, девочки, придет. Ведите себя хорошо, и чтоб в десять были уже в кровати.

– Но мам, завтра ж суббота.

– Суббота? Тогда в одиннадцать.

Тот вечер был одним из лучших. Ольга пришла со своей пижамой. Целую ночь гостья была в полном их распоряжении. Божественно! Они ели пиццу и болтали о всяком.

Заливаясь хохотом, выдали папу с потрохами: рассказали, как он ест из кастрюли. Потом играли в «правду или действие». Нужно отвечать честно, иначе проиграешь. Вот Леда и спросила Ольгу: «Ты знаешь, почему нашего папы нет дома?» – но Ольга не ответила и воскликнула: «Это не игра, а полная скукотища. Время танцевать!» Тогда-то и началась настоящая пижамная вечеринка. Ольга включила громкую музыку и закружилась в танце. Леда с Иро любовались, смеясь.

– Давайте, девчонки! Потанцуйте со мной!

Сестры смотрели на нее в нерешительности. Топтались на месте: шаг вперед, шаг назад. Танцевать хотелось, да не умелось. Тогда Ольга устроила для них мастер-класс. Вскидывала руки, махала ногами, прыгала – и девочки повторяли за ней. Они смеялись и танцевали.

Наплясались так, что пот катился градом. Ольга умостилась меж двух кроватей.

– Ольга, здорово так двигаться, да?

– Да, здорово!

– Тоже хочу стать танцовщицей, когда вырасту.

– Даже если не получится, все равно танцуй. Всегда. В танце удивительная сила. В древние времена на Мадагаскаре, когда мужчины пропадали на войне, женщины и девочки танцевали днем и ночью не переставая. Они верили, что своими движениями посылают мужьям силу, храбрость и удачу. Потому и не останавливались ни на минуту.

На следующий день мама принесла им два небольших свертка: подарки отпапы. Девочки с нетерпением их развернули. Внутри были маленькие блокноты: красный для Леды, голубой для Иро. «Для записей отом, как проходят ваши летние дни вгостях удедушки. Так вы незабудете мне всё-всё рассказать, когда вернусь».

– Мам, что за бред тут папа написал? – спросила Иро.

– Мам, скажи, что мы не поедем к деду, – возмутилась Леда.

– Поедете, девочки. Вы проведете лето у дедушки.

– Мам, я хочу остаться здесь, с тобой. Когда ты будешь уходить к папе, мы можем побыть с Ольгой и госпожой Катериной.

– Так не пойдет, Леда. Вы поедете к дедушке в деревню. Взгляните на это с другой стороны. Лето вдали от города, – ответила мама таким тоном, что девочки умолкли. Только через некоторое время Иро прошептала:

– А там есть море? Надо купальник брать?

Леда разозлилась на сестру:

– Иро, мы же не на каникулы.

– Мама, а это близко к Мадагаскару?

– Иро! Заткнись наконец.

– Леда, не кричи на нее. Иро, малышка, в деревне нет моря. И Мадагаскар от нее далеко. Зато рядом с домом есть большое озеро. Вам понравится на дедовой земле, я уверена.

– Вы все обманщики! – закричала Леда. – Никуда я не поеду. Почему, мам? Почему? Я деда никогда не видела даже. А тот единственный раз, когда, как ты говоришь, он приезжал на нас посмотреть, я не помню. Я была грудничком, а Иро и вовсе еще не родилась.

– Ну вот и шанс вам познакомиться, Леда.

– Мам, а ботинки надо брать, чтоб по горам лазить? – спросила Иро, пытаясь сдержать слезы.

В последний вечер перед отъездом мама на цыпочках зашла к ним в комнату. Леда не пошевелилась. Мама, сев на кровать Иро, погладила ее, поцеловала, а потом пересела к Леде. Та обняла ее.

– Мам, а папа когда-нибудь вернется домой?

Но мама будто не услышала. Вместо ответа выдала белиберду, какую обычно говорила, когда читала им сказки, проваливаясь в сон. Она сказала: «Папа, ты, Иро – вы мой дом».

На следующее утро приехала машина, чтобы забрать девочек и отвезти к дедушке. Мама надела цветочное платье. Она стояла у двери дома и улыбалась дочкам.

– Мам, приезжай поскорее. Поклянись, что и папу привезешь! – крикнула Иро.

Тут мама принялась посылать им воздушные поцелуи, а Иро их ловила на ветру. Леда раздраженно опустила голову. Поэтому она не увидела, как мама подняла руку, приложила к сердцу и произнесла: «О-бе-ща-ю».

Едва машина скрылась вдалеке, Марфа разрыдалась в голос. Мир вдруг раскололся на две части.

* * *

Девочки ехали к незнакомому деду. Дедушка этот жил на отшибе – вел хозяйство в деревне, которую еще попробуй найди на карте. На родине Марфы.

Вез их мужчина, высокий и тощий:

– Леда, наш водитель – макаронина.

– Не болтай, а то он тебя услышит.

– Ладно, но скажи ведь, он точь-в-точь макаронина?

Господин Макаронина служил водителем в компании, где работал отец, и девочек он согласился отвезти по доброте душевной. По правде говоря, еще чуть-чуть, и он протаранил бы головой крышу автомобиля.

– А-а-а-а-а-пчхи. – Он чихнул и забрызгал лобовое стекло слюнями.

– Буэ, ну и Макаронина, – сморщила нос Иро.

Водитель завел мотор. Иро зарядила без остановки:

– Пока, домик. Пока, мама. Пока, папа. Пока, школа. Пока, Ольга. Пока, друзья с площади. Пока, ларек Фимиоса с изумительным мороженым. Пока, моя кроватка.

К моменту, когда автомобиль покинул город и начал движение по большой автотрассе, Леда насчитала минимум пятьдесят сестриных «пока». Иро продолжала, но Леда уже не считала. Она смежила веки и задремала.

Тогда-то ей и приснился тот кошмар. Распахнула окно – и кровати полетели высоко-высоко. Над бездной, тьмой, пустотой. Леда взглянула на младшую сестру. Та спала, прильнув к противоположному окну. Леда притянула Иро к себе, положила ее голову себе на коленки и стала смотреть в окошко.

Сколько часов придется провести в пути? Желудок запротестовал, и Леда вновь сосредоточилась на виде за окном. Казалось, они на краю света. Только и видно, как громадные волны обрушиваются на скалы. Куда они направлялись? Ладно, пусть это и не край света, но одно ясно: они на другом краю от дома. На другом краю от мамы. На другом краю от папы. На другом краю от счастья.

В деревне

Макаронина остановил машину незнамо где. Достал карту и давай вертеть ее туда-сюда, так-сяк, рассматривая с разных сторон. Неужели потерялись? Так Леда узнала, что за каждым «хуже быть не может» маячит «очень даже может». Мало того, что их отправили к неведомому деду, с незнакомым водителем, так еще и заблудились в какой-то глухомани.

Стояли они на макушке небольшого холма. Дорога вилась змеей: закручивалась, вытягивалась и ускользала среди зеленых лугов. У подножия, среди прибрежных скал, бушевало море. Волны необъятные, волны разъяренные. Леда посмотрела на дорогу, проследила, куда она ведет, но взгляд ни за что не зацепился: ни за домик какой, ни за «маленькое домашнее хозяйство», как мама называла дедово жилище.

– Да в какую глушь забрался этот старикашка? Ничего не понимаю! – взвился Макаронина.

– Нельзя так говорить! – осекла его Леда.

– Чего?

– Крайне невоспитанно говорить о ком-то, акцентируя внимание на его возрасте, происхождении или цвете кожи. И стоит называть человека по имени.

– Да мне-то откуда знать его имя?

– Господин Адрахтас3.

– Чего?

– Адрахтас, – повторила Леда, решив, что Макаронина не расслышал.

– Что это за имя такое?

– Имя старикашки.

– Ты, кроха, умница, правильно говоришь. Всю дорогу ехали тише воды ниже травы, а как я что-то про деда вашего ляпнул, так… Что сказать? Счастливец ваш дед, повезло ему! Только б нам найти, где он живет. Если верить вашим родным, где-то неподалеку есть деревня. Давайте съездим туда и порасспросим местных.

Леда растолкала сестру:

– Иро, просыпайся. Скоро приедем.

– К дедуле?

– Какому еще дедуле? С чего вдруг ты так его называешь? Ты его даже не видела пока. Может, он чудовище.

– Не может такого быть, чтоб наш дедушка оказался чудовищем.

– Почему это?

– Благодаря дедушке появилась мама. Поэтому.

Леда не стала ничего отвечать. Вскоре Макаронина сбросил скорость. Показались первые деревенские домики. Серые, каменные. С разноцветными дверями. Балконы уставлены цветочными горшками. Автомобиль помаленьку, еле-еле полз между домами. Леда заметила, что местные как-то странно на них поглядывают. Макаронина опустил стекло и окликнул мужчину – не высокого и не низкого, не толстого и не тонкого, в общем-то, совершенно обыкновенного, но с завитыми усами:

– Вы не подскажете, где живет господин…

Макаронина обернулся и взглядом переспросил Леду.

– Адрахтас.

– Да, точно. Не подскажете, где живет господин Адрахтас?

– Недозволительно.

– Чего?

На миг Леда обрадовалась: вот и доказательство, что всё это – всего лишь безумный сон. Никакого деда они не найдут, а может, он просто испарился. А значит, они все, вместе с Макарониной, смогут вернуться домой и оставаться с Ольгой у госпожи Катерины.

– Сколько можно твердить, что недозволительно на машинах по деревне ездить. Талдычим и талдычим, что недозволительно это.

– А, простите, не знал. Я ищу господина Адрахтаса. Я его внучек привез.

– Он на другом конце живет. Вам нужна дорога, которая начинается далеко-о-о за деревней. А ведь мы твердим и твердим, что по деревне ездить на машине недозволительно. Проезжаете оливы, проезжаете апельсины…

– Ага.

– Не спешите. Твердим же вам: проезжаете персики, инжир – и вот там вдали увидите.

– Понял: оливы, персики, апельсины.

– Да нет же. Оливы, апельсины, персики, инжир.

– Понял.

– А лучше…

– Да, понял, убраться с деревенских улиц. Я с радостью, только вот пока не успел.

– Добро-о-о, – кивнул совершенно обыкновенный мужчина с завитыми усами.

Леда и едва проклюнувшаяся сквозь сон Иро приподнялись и смотрели на завитоусого через заднее стекло. Макаронина тем временем кое-как, со скрипом, протискивался в узкие улочки.

«Фух, ах, ох», – пыхтел Макаронина, как вдруг раздался оглушительный лязг, и машина остановилась. Они застряли среди деревни. Снаружи было так тесно, что Макаронина даже не мог дверь открыть. Он опустил стекло, высунул голову, затем ногу, другую и так попытался выползти из автомобиля. «Бам! Бум!» – трясся потолок. Девочки покатывались со смеху.

За машиной обнаружился завитоусый.

– Почему ты не сказал, что я застряну? – заорал Макаронина.

– Так ты и не спрашивал. Я ж сказал, твердим, недозволительно.

– «Недозволительно» – это одно, а «невместительно» – совсем другое!

– И все ж таки одно и то же. Недозволительно, потому как невместительно, твердим, по нашим улочкам да на машине.

– Я думал, вы просто экоактивисты.

– Это еще кто такие?

– А-а-а-а-х! – заревел Макаронина. – Куда я вляпался! Во что ввязался! А кто всегда крайний? Ну кого еще заслать в Тьмутараканное Козодраново? Исидора, конечно!

– Значит, Макаронину зовут Исидор? – украдкой шепнула Леда Иро.

Вокруг столпились местные и принялись вызволять машину: толкали кто с одного бока, кто с другого.

– Втяни живот и всоси щеки.

– Зачем?

– Может, хоть так протиснемся, – подмигнула Иро, и девочки вновь расхохотались. Леда обняла сестренку.

– Как хорошо, что ты у меня есть, Иро, – сказала Леда и показала их тайный знак.

– И что ты у меня есть – тоже замечательно, – ответила Иро и сложила ладошки крыльями бабочки, что выпорхнула на волю и унеслась ввысь.

Вскоре машина, пятясь, выехала-таки на дорогу, что шла в обход деревни. Они направились по маршруту завитоусого: оливы, апельсины, персики, инжиры. Дальше дорога забралась в горку, пропетляла через лес и повела к видневшейся вдали черной точечке. Чем ближе они подъезжали, тем очевиднее становилось: это и есть дедово «маленькое домашнее хозяйство».

Дом был из камня, но двери и ставни – деревянные. Вокруг дома – широкий двор, а во дворе – еще две небольшие каменные постройки. Огромный пес перепрыгнул забор и начал носиться вокруг машины.

– Иван! – позвала его Иро.

– Точно, Иван, а за ним Мойра, – Леда указала на собачку поменьше, которая перепрыгнула к ним следом.

– Ну и дела. Как так вышло, что собак вы знаете, а деда никогда не видели?

– Нам мама рассказывала. У дедушки две собаки: Иван и Мойра. Мойра – мама Ивана.

– Как так? Эта кроха – и мать такого гиганта?

– Ну он же не таким громадным родился. Сначала-то маленьким был, – парировала Иро, и сестры вновь покатились со смеху.

«СТОП!» – донесся голос издалека.

Макаронина резко вжал тормоз, и девочек грубо подкинуло. Прямо перед автомобилем стоял высокий мужчина и угрожающе тряс клюкой. Сестры вжались в сиденья, наблюдая за дедом, которого идели впервые в жизни. Кипенно-белые волосы, разъяренный взгляд. Ветер трепал распахнутую черную рубашку, спортивные штаны терялись в высоких берцах.

– Даже не думай ехать дальше на своей чертовой машине, ты мне всю рассаду загубишь. Стой где стоишь. Пусть девочки вылезают.

Леда и Иро открыли двери и выбрались из автомобиля. Макаронина уже достал их чемоданы. Даже не попрощавшись, он развернулся и унесся за горизонт. Так девочки и застыли посреди тропинки: ни шагу вперед, ни шагу назад. Мойра подбежала и закружилась у ног.

– Надеюсь, зверей вы не боитесь и не совсем уж неженки.

– Мы не боимся животных, – сказала Леда.

– И нежностей тоже, – попыталась пошутить Иро, но дед не засмеялся. Леда скорчила гримасу, мол, кто бы сомневался.

– Ладно, пойдемте в дом.

Дед развернулся и ушел внутрь. Прежде чем взяться за чемоданы, девочки погладили Мойру:

– Привет-привет, Мойра!

– Гав-гав! – залаяла та в ответ.

– Наша мама тоже передает тебе огромный привет.

– Дверь за собой надо закрывать. Это первое правило. Калитку нараспашку никогда не оставляем.

– Почему? – спросила Иро.

– Правило второе. Мы не спрашиваем, почему да по кочану.

«Как жалко, – подумала Иро. – Как жалко, что „почему“ недозволительны». Вопросов у нее уже накопилось – вагон и маленькая тележка. И все же Иро нутром чуяла, что совсем скоро найдется способ все разузнать, пусть и не спрашивая напрямую. Уж она-то придумает как…

Несмеян

Хозяйство деда состояло из основного дома, стойла и двух сараев, где хранились дрова и корм для животных. Когда заходишь из двора в дом, попадаешь на просторную кухню, а на втором этаже – две спальни. Пол выстлан каменными плитками разной формы: одни покрупнее, другие поменьше, уложены вразнобой. В большом камине горит огонь, рядом стоит кресло-качалка. Над камином висит карабин4. Девочки переглянулись.

– Ты это видела? – прошептала Иро. – Неужто настоящая винтовка?

Леда пожала плечами и жестом показала, что лучше об этом не расспрашивать. В центре кухни стоял большой стол, вокруг – четыре стула с высокими спинками: два черных, один зеленый и один желтый, а чуть дальше растянулся диван.

– Сегодня здесь поспите, пока я для вас кровать не подготовлю, – сказал дед, кивнув на диван, куда под шумок уже залезали Иван и Мойра.

– Так, сегодня, значит, мы отнимаем у вас лежак, – вздохнула Леда.

– Давайте просто вприлипку ляжем. На диване, все вместе. А, Леда, что скажешь? Мне не нравится спать напротив двери.

– Почему?

– Я боюсь. Вдруг дверь откроется, и кто-нибудь войдет, а мы даже не заметим. С собаками не так страшно.

– Да чего бояться? Раз у нас карабин есть. Сама же видела.

– Ну, видела. Думаешь, дедушка – охотник?

– Не знаю. Мне даже думать неприятно, что наш дед может убивать животных. А, вдруг он и вовсе разбойник?

– Что ты такое говоришь, Леда!

– А почему бы и нет? Разве ж мы знаем, кто он вообще такой?

– Мама бы никогда не отправила нас к деду-разбойнику.

– Ага, но и на типичного дедушку он не похож.

– А типичные – это какие?

– Обычно дедушки ждут приезда внуков: готовят сладости и игрушки, застилают кровати.

– Может, он еще нас удивит.

– Так я и говорю: он явно что-то скрывает. К маме тоже есть вопросы: почему она нас никогда сюда не привозила?

– Не знаю, может, ты и права. Он и впрямь не очень похож на типичного дедушку. Я даже нигде телевизора не вижу.

– Пойдем посмотрим, что тут вообще есть?

Девочки вышли во двор. Там обнаружили корову и двух коз. Иро оббежала двор, нарвала травы, сунула корове под нос, и та c довольным видом открыла рот. А вот козы, напротив, забились поглубже. Поодаль было стойло. Раздалось раскатистое ржание, и сестры поспешили туда.

– Не может быть! Поверить не могу! У нас есть лошадь!

– У деда есть лошадь, Иро.

– Леда, ну что ты все портишь? Ты же тоже любишь лошадок. Разве ты не рада? Мы научимся скакать на коне.

– Разве что нам очень повезет… Но верится с трудом.

Тут лошадь резко замотала головой и топнула передним копытом. Девочки рассмеялись.

– Видишь, Леда, Молния согласна.

– Почему ты называешь ее Молнией?

– Помнишь, мама рассказывала? Когда она была маленькой, у нее была любимая лошадь по кличке Молния.

– Думаешь, столько лет прошло, и она до сих пор жива?

– Может, это ее детишка.

– Ах, Иро, это ты – моя малышка-глупышка.

– А ты – нюня-ворчунья.

Леда посмотрела на сестру. Щеки горят, из носа течет, глаза на мокром месте. Еще чуть-чуть, и разревется.

– Давай, Иро, побежим по этой плиточной дорожке от стойла. Посмотри, куда она ведет.

Леда побежала вперед, то и дело оглядываясь: не отстает ли Иро. В какой-то момент вновь отвлеклась и с размаху налетела на кого-то выходившего с огорода.

– Ого, девочка. Ого, вторая девочка.

Женщина немыслимых размеров уперла руки в боки, перекрыв им дорогу.

– Простите, госпожа, что упала на вас.

– Дайте-ка угадаю. Марфины дочки?

Девочки согласно закивали.

– Какие вы уже большие! Я вашу маму еще вот тако-о-ой помню. Я чуть старше ее, но мы дружили. А почему она вас отправила к Несмеяну? То есть, я хотела сказать, к дедушке.

– Мы здесь ненадолго. Она приедет и нас заберет.

– А я надеюсь, что вы здесь подольше побудете. Глядишь, место и расцветет чутка. Как я рада, что удастся повидаться с вашей мамой!

– Мы ей напишем, что познакомились с вами.

– Да, скажите, что встретили тетю Виргинию. А тому не рассказывайте.

– Кому тому?

– Несмеяну.

– Дедушке, вы хотите сказать?

– Ага, ему. Мы хоть и не здороваемся, мне нравится посматривать, что у него на огороде растет.

– Не расскажем.

– Вот и славно, умницы. А теперь поспешите-ка домой. Небо вон как затянуло, того и гляди ливанет.

Сестренки побежали, но все равно не успели. Тучи нахохлились, набухли, почернели. С грозой прорвался ливень, и девочки тут же вымокли до нитки. Кроссовки увязали в грязи – едва сестры добрались до ступенек под навесом, тут же скинули набравшую воды обувь. Белоснежные носочки стали черными, одежда – мокрая насквозь, волосы вымыты-выполосканы. Дождь лил стеной: даже стойла не было видно. У Иро скрутило живот, и она оглянулась на Леду. По ее щекам бежали слезы.

– Леда, ты плачешь?

– Нет, это от дождя. Глупышка. С чего бы мне плакать?

– Потому что я тоже хочу поплакать. Я так скучаю по маме с папой. И молний боюсь.

– Ну хватит, Иро, не переживай. Мы же вместе. Помнишь нашу комнату? Помнишь, как прятались под простынями и играли в приключения?

– А когда-нибудь еще так будет?

– Конечно, как только окажемся в наших кроватках. А теперь давай пойдем внутрь. Надеюсь, этот дед хоть чуть-чуть умеет готовить, а то у меня уже урчит в животе.

– Ой, а вдруг и правда не умеет!

– А что мы тогда есть-то будем?

– У меня в сумке припасено печенье.

Когда они зашли, в доме было тихо, но в камине горел огонь. Из котелка, висящего над дровами, шел пар. Девочки разыскали свои вещи и переоделись. Иро перетрясла всю сумку, но печенья так и не нашла. И тут она заметила, что Мойра забилась под диван с каким-то пакетом. Иро легла на пол, просунула руку и вытащила упаковку – разодранную, обслюнявленную и совершенно пустехонькую.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.