Избранное. Статьи, очерки, заметки по истории Франции и России

Весной 1782 г. сторонники возвращения Крыма под власть султана, возглавляемые братьями хана – Батыр-Гиреем и Арслан-Гиреем, подняли новый мятеж против Шагин-Гирея. Хан вместе с русским резидентом в Крыму П.П. Веселицким вынужден был бежать морем из Кафы (Феодосии) в Керчь, под защиту размещенного там русского гарнизона.

Императрица решила, что мятеж против Шагин-Гирея дает ей основания в очередной раз вмешаться в крымские дела. «Теперь нужно обещанную защиту дать хану, свои границы и его, нашего друга, охранить», – писала она 3 июня 1782 г. Г.А. Потемкину[194]. Новороссийский наместник полностью разделял решимость своей государыни, рекомендуя ей не медлить с оказанием помощи Шагин-Гирею, тем более что стало известно о направлении из Порты в Суд-жук-Кале, в окрестностях Тамани, трехбунчужного паши, т. е. полного генерала турецкой армии, для оказания помощи мятежникам. «Случай же ввести в Крым войска теперь настоит, чего и мешкать ненадобно, – писал Потемкин в последих числах июля императрице. – Преданный Вам союзник и самовластный Государь своей земли требует Вашей защиты к усмирению бунтующих. Естли Вам не подать помощи Ему, сим некоторым образом дознают, будто бунтовщики имели право восстать на хана. И так повелите хану из Керчи переехать в Петровскую крепость, откуда с полками, поблизости находящимися, вступит он в Перекоп. Те же войска останутся в Крыму доколе нужно будет»[195].

Императрица последовала совету Потемкина и 3 августа 1782 г. направила письмо Шагин-Гирею с обещанием оказать ему военную помощь в подавлении мятежа. Одновременно она предложила хану перебраться из Керчи в Петровскую крепость, куда должен был приехать и Потемкин, наделенный ею всеми необходимыми полномочиями[196]. 2 сентября Г.А. Потемкин прибыл в Петровскую крепость (г. Бердянск) и по завершении переговоров с Шагин-Гиреем отдал приказ генерал-поручику графу А.Б. Де Бальмену занять Крым и восстановить там порядок.

В первых числах октября 1782 г. русские войска начали наступление и без труда овладели Перекопом. В операции участвовал и Шагин-Гирей, под командование которого были выделены два пехотных полка и отряд донских казаков. Мятежники были рассеяны, Арслан-Гирей и Батыр-Гирей захвачены в плен, а изменившие хану мурзы буквально умоляли русских генералов спасти их от неминуемой расправы. Шагин-Гирей жаждал мести, и только присутствие русских не позволило ему расправиться с братьями и их сообщниками, взятыми в плен. О том, что военное вмешательство России в очередное восстановление Шагин-Гирся на троне сыграло решающую роль, писал в донесении Г.А. Потемкину дипломатический агент Я.Н. Рудзевич, он подчеркивал: «…Шагин-Гирею никто бы не повиновался без русских войск»[197].

За развитием событий в Крыму пристально наблюдал из Петербурга французский посланник маркиз де Верак. «В настоящее время волнения в Крыму больше всего занимают петербургский двор», – писал он в Версаль в июне 1782 г. Сообщая об отправлении из Петербурга в Константинополь дипломатического курьера с предложением к Порте способствовать восстановлению на крымском престоле Шагин-Гирея, де Верак не исключал того, что «Россия, как полагают, вот уже несколько месяцев ищет лишь повода, чтобы порвать с турками», и мятеж в Крыму «дает ей такую возможность»[198]. Правда, сам де Верак не склонен был разделять эту точку зрения.

«Кажется, что волнения в Крыму все больше и больше досаждают петербургскому двору, – писал Верак министру иностранных дел месяц спустя. – Курьер, посланный в Константинополь, еще не вернулся, но господин Булгаков уже… сообщил, что у него было объяснение с рейс-эфенди, который заявил, что, по мнению Порты, татары имели все основания быть недовольными ханом и что их действия не дают никаких оснований и поводов к вмешательству. Я думаю, – продолжал французский посланник, – что Россия со своей стороны также склонна предоставить татарам возможность спокойно решить вопрос о своем государе… В этом деле в Петербурге нет полного согласия относительно возможных действий. Одни полагают, что императрица должна рискнуть и пойти дальше, невзирая на протесты турок. Другие, более умеренные, напротив, считают, что интересы России не позволяют ей ввязываться в новую войну. До сих пор это последнее мнение одерживало верх. В любом случае можно достоверно утверждать, что, несмотря на передвижение войск, ни один полк не получил еще приказа вступить в Крым. Говорят также, но я не решаюсь это подтвердить, что в Вену отправлен курьер с целью выяснить, до какой степени можно рассчитывать на помощь императора, в случае если бы здесь решились на войну»[199].

Информация, сообщенная Вераком графу Вержену, в значительной части была достоверной. Я.И. Булгаков с самого начала кризиса действительно вел напряженные переговоры с рейс-эфенди (министром иностранных дел), обвинявшим Россию в постоянном вмешательстве во внутренние дела Крыма и, по существу, оправдавшим свержение Шагин-Гирея. Русский посланник выдвинул встречные обвинения в причастности Турции к организации последнего мятежа в Крыму. Обе стороны старались выяснить степень готовности и решимости друг друга к тому, чтобы начать новую войну из-за Крыма.

Достоверными были и сведения Верака о попытках Екатерины II выяснить отношение австрийского императора Иосифа II к возможным действиям России в Крыму. Помимо канала личной переписки, она воспользовалась для этого и двухнедельным пребыванием в Вене великокняжеской четы, совершавшей путешествие по Европе[200]. Возможно, что курьер, срочно отправленный в Вену, о чем пишет Верак, имел при себе дополнительные инструкции русскому посланнику при венском дворе и соответствующее поручение великому князю Павлу Петровичу.

За развитием конфликта в Крыму внимательно следил из Константинополя и граф де Сен-При, которому было поручено оказывать сдерживающее влияние на Порту, предостерегая ее от войны. «Я был бы Вам крайне признателен за оказание помощи в выполнении возложенной на меня королем миссии, – писал граф Сен-При 12 августа 1782 г. маркизу Вераку, – если бы Вы детально информировали меня о том, что происходит в Петербурге относительно дела татарского хана. Суть приказов короля состоит в том, – уточнял Сен-При, – чтобы отдалить, насколько это будет от меня зависеть, всякую возможность разрыва между Россией и Портой, используя тот очевидный резон, что последняя не в состоянии оказать сопротивление, а также нашу очевидную заинтересованность в ее безопасности». При этом Сен-При с досадой признавался Вераку: «Я не могу бесконечно играть здесь роль адвоката русских, одновременно теряя доверие турок»[201]. Информацию, получаемую от маркиза Верака, граф Сен-При намеревался использовать для умиротворяющего воздействия на оттоманских министров.

Прогнозируя развитие русско-турецких переговоров по ситуации в Крыму, французский посланник в Константинополе писал своему петербургскому коллеге: «Естественно, Россия пытается восстановить Шагин-Гирея… который, несмотря на религиозные различия, бросается в ее объятия. Порта, чувствуя нерасположенность к ней этого татарского государя, стремится к тому, чтобы его изгнание было окончательным, и потому поддерживает право татар свободно избирать своих ханов, как это предусмотрено в заключенных договорах. Но петербургский двор мог бы возразить на это, что свободное избрание не предполагает свободу свержения. По меньшей мере, Россия может утверждать, что изгнание Шагин-Гирея было вовсе не волеизъявлением всей нации, а результатом действий наглой клики… В этом конфликте, – подчеркивал граф Сен-При, – главное для Порты – понять: бесповоротно ли решение русской императрицы восстановить на троне Шагин-Гирея»[202]. Выяснить этот важнейший вопрос он и просил маркиза Верака.

Уже через месяц после обращения к нему графа Сен-При у маркиза Верака исчезли все сомнения относительно намерений Екатерины II: «…императрица окончательно решила восстановить Шагин-Гирея на троне и принудить крымских татар вернуться к исполнению своего долга», – докладывал он министру в донесении от 10 сентября 1782 г. Посланник сообщил о приготовлениях к военной операции в Крыму, хотя и усомнился, что она может быть проведена осенью, в неблагоприятных климатических условиях[203]. Об этом же информировал он и своего коллегу в Константинополе.

В депеше, адресованной Вержену, Верак писал о неподготовленности русской армии к войне: в полках, где должно быть до 2 тыс. солдат и каждом, насчитывается, по его сведениям, в среднем от 600 до 700 человек. Ходят слухи о дополнительном рекрутском наборе. Положение усугубляется острой нехваткой денег. «Эта война, – подчеркнул французский посланник, – готовится против воли нации; особенно открыто се не одобряют жители Москвы»[204].

А в это самое время войска генерал-майора А.Н. Самойлова (из состава Крымского корпуса), практически не встречая на своем пути сопротивления, уже подошли к Перекопской крепости. К 18 октября она будет взята, что предрешит судьбу операции.

Граф де Сен-При продолжал настойчиво внушать турецким министрам в Константинополе мысль о чрезвычайной опасности для Порты нового военного столкновения с Россией. При этом он весьма произвольно преподносил им информацию, получаемую от маркиза Верака из Петербурга, делая акцент на непреклонной решимости Екатерины II восстановить Шагин-Гирея в его правах, но ни слова не говорил о неподготовленности России к войне, о чем ему писал Верак, сознательно драматизируя положение в беседах с везирем, рейс-эфенди и другими приближенными султана. «Я буду продолжать советовать туркам примирение, как это рекомендуете Вы и граф де Вержен, – писал Сен-При маркизу Вераку, благодаря его за информацию, – и буду продолжать эти усилия, несмотря на слабую их эффективность». Миротворческие усилия французского дипломата, по его собственному признанию, и значительной степени стимулировались убеждением в «неспособности турок оказать сопротивление» в случае новой войны с Россией[205].

В этом же направлении действовал и русский посланник Я.И. Булгаков, не оставлявший у рейс-эфенди никаких сомнений относительно намерений своей государыни в Крыму.

Результатом этих обоюдных, хотя и несогласованных действий русской и французской дипломатии явилось нарастание миролюбивых настроений в окружении султана. Уже 25 октября 1782 г. граф Сен-При сообщал маркизу Вераку о том, что в Константинополе начинают осознавать свою неподготовленность к войне и необходимость сохранить мир с Россией[206]. Неудача мятежа в Крыму и восстановление на ханском престоле Шагин-Гирея, обязанного своим недолгим счастьем военному вмешательству России, несомненно, ослабили воинственные устремления Турции.

Итак, мятеж был подавлен, хан восстановлен на престоле, русские войска взяли под контроль (временно, как полагали многие) территорию полуострова, Порта не решилась открыто вмешаться в крымские дела, согласившись, таким образом, на восстановление статус-кво.

В немалой степени позиция турецкой стороны была продиктована умиротворяющим влиянием на нее Франции, что отчетливо сознавали в Петербурге. Русский посланник в Париже князь Иван Сергеевич Барятинский получил в январе 1783 г. высочайшее повеление выразить искреннюю признательность Людовику XVI и графу Вержену за оказанное ими содействие в предотвращении войны между Турцией и Россией. При этом особо отмечалась роль графа де Сен-При[207].

«Я не могу довольно изъяснить Вам, Всемилостивейшая Государыня, – докладывал князь Барятинский Екатерине II после выполнения данного ему поручения, – сколь граф Вержен оным был доволен. Потом он мне сказал, что Королю о сем приятном сообщении сделает он донесение, и заранее меня уверяет, что Его Величество принять изволит все Вашего Императорского Величества отзывы в настоящей их цене и с должным уважением; и паки сей министр стал рассуждать о всех Вашего Императорского Величества великих достоинствах и сколь взаимны интересы обеих держав быть в добродружеском согласии не токмо для них, но и в рассуждении генеральной системы в политических делах. Граф Вержен окончил свои рассуждения сими словами, что он в твердой надежде пребывает, что время докажет, сколь Ваше Императорское Величество можете рассчитывать на истинность сентиментов Короля, его Государя, и что все содействия Франции во всяких случаях будут временно сходствующие с достоинством, принадлежащим Великой Державе»[208].

Мирное разрешение очередного русско-турецкого конфликта не рассеяло сомнений Людовика XVI и графа Вержена относительно дальнейших намерений Екатерины II в Крыму. Маркиз Верак сообщал из Петербурга, что там вовсе не отказались от желания окончательно прибрать к рукам «наследство» Порты в Северном Причерноморье: «…план расчленения Турецкой империи не столь уж неправдоподобен, как это может показаться поначалу», – писал Верак в феврале 1783 г. министру иностранных дел. Дальнейшая судьба Крыма станет пробным камнем, а возможно, и началом осуществления данного плана, отмечал французский дипломат, подчеркнув, что Екатерина II продолжает рассчитывать на содействие Иосифа II[209].

Подозрения французской стороны оказались обоснованными. К 1783 г. Екатерина II окончательно согласилась с доводами ГА. Потемкина о необходимости ликвидации независимости Крыма и включения его в состав Российской империи. В качестве предлога она использовала многочисленные нарушения Турцией Кючук-Кайнарджийского договора, в частности объявление населения Тамани подданными султана.

8 апреля (ст. ст.) 1783 г. императрица подписала Манифест о присоединении Крыма к России. В нем, в частности, говорилось: «…по долгу предлежащего Нам попечения о благе и величии отечества, стараясь пользу и безопасность его утвердить, как равно полагая средством навсегда отдаляющим неприятные причины, возмущающие вечный мир между Империями Всероссийскою и Оттоманскою заключенный, который Мы навсегда сохранить искренно желаем, не меньше же и в замену и удовлетворение убытков Наших, решились Мы взять под державу Нашу полуостров Крым, остров Тамань и всю Кубанскую сторону. Возвещая жителям тех мест силою сего Нашего Императорского манифеста таковую бытия их перемену, обещаем свято и непоколебимо за Себя и Преемников Престола Нашего содержать их наравне с природными Нашими подданными, охранять и защищать их лица, имущество, храмы и природную веру, коей свободное отправление со всеми законными обрядами пребудет неприкосновенно; и дозволить напоследок каждому из них состоянию все те правости и преимущества, каковыми таковое в России пользуется…»[210].

28 (17) апреля 1783 г. совместными усилиями Г.А. Потемкина, генерала А.Б. Де Бальмена и надворного советника С.Л. Лашкарева, сменившего П.П. Веселицкого на посту русского дипломатического резидента при крымском хане, удалось добиться согласия Шагин-Гирея на отречение от престола и на вхождение Крыма в состав России. 5 мая 1783 г. Екатерина писала по этому поводу Потемкину: «Голубчик мой князь, сейчас получила твое письмо из Кричева и из оного и прочих депеш усмотрела, что Хан отказался от ханства. И о том жалеть нечего, только прикажи с ним обходиться ласково и со почтением, приличным владетелю, и отдать то, что ему назначено»[211].

Некоторое время спустя Шагин-Гирей навсегда покинет Крым и переедет в Таганрог, откуда в июле 1784 г. переберется в Воронеж вместе со свитой в 2 тыс. человек и всем принадлежащим ему имуществом. В 1786 г. Шагин-Гирея переведут на жительство в Калугу, куда его будет сопровождать уже немногочисленная свита. Императрица назначила бывшему властителю Крыма огромную пенсию – 200 тыс. руб. Когда же обнаружилось, что Шагин-Гирей тайно переписывается со сторонниками, оставшимися в Тамани, режим его содержания в Калуге был ужесточен. В 1787 г. Екатерина II удовлетворила настойчивые просьбы бывшего хана – отпустила его в Турцию. Когда в сентябре того же года началась русско-турецкая война, Шагин-Гирей по приказу султана был убит (удавлен) на о-ве Родос, где он обосновался[212].

13 (2) мая 1783 г. корабли Азовской флотилии под командованием вице-адмирала Ф.А. Клокачева вошли в Ахтиарскую гавань, на берегах которой в скором времени возникнет Севастополь. В течение мая – июля 1783 г. Крымский, Кубанский и Кавказский корпуса русской армии без единого выстрела заняли территорию Крыма, Кубани и Тамани. Коренное население этих земель было приведено к присяге императрице всея Руси. А 24 июля (ст. ст.) в результате подписания Георгиевского договора под протекторат России перешло Картли-Кахетинское царство[213].

«Матушка Государыня, – писал императрице Г.А. Потемкин 16 (5) августа 1783 г. о результатах своих стараний. – Вот, моя кормилица, и грузинские дела приведены к концу. Какой государь составил толь блестящую эпоху, как Вы. Не один тут блеск. Польза еще большая. Земли, на которые Александр и Помпей, так сказать, лишь поглядели, те Вы привязали к скипетру российскому, а таврический Херсон – источник нашего христианства… уже в объятиях своей дщери. Тут есть что-то мистическое. Род татарский – тиран России некогда, а в недавних временах стократный разоритель, коего силу подсек царь Иван Васильевич. Вы же истребили корень. Граница теперешняя обещает покой России, зависть Европе и страх Порте Оттоманской. Взойди на трофей, не обагренный кровью, и прикажи историкам заготовить больше чернил и бумаги»[214]

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

Примечания

1

Интервью интернет-порталу «Научная Россия». 23 ноября 2018 г.

Полную аудио-версию интервью см.:

https://scientificrussia.ru/interviews/ne-byvaet-vechnyh-vragov

2

См.: Жордания Г. Очерки из истории франке-русских отношений конца XVI и первой половины XVII веков. Ч. I–II. Тбилиси, 1959.

3

Recueil des instructions donnees aux ambassadeurs et ministres de France depuis des traites de Westphalle jusqu’a la Revolution. Avec une introduction et des notes par Alfred Rambaud. T 8–9. Russie. Paris, 1890.

4

Исключение составляет публикация (неполная) донесений российского посла в Париже И.М. Симолина, относящихся к 1789–1792 гг. Вступительную статью к данной публикации написал академик Н.М. Лукин. См.: Литературное наследство. T. 29–30. М., 1937. С. 343–538. См. также: Международные отношения в начальный период Великой французской революции (1789). Сб. док. М., 1989.

5

Recueil des instructions… Т. 8. Р. V.

6

Нарочницкий А.Л. Две тенденции в развитии отношений между СССР и Францией. (К итогам и задачам исторического исследования.) // Новая и новейшая история. 1966. № 5. С. 5.

7

Нарочницкий А.Л. Указ. соч. С. 5.

8

Recuel des instructions… Т. 8. Р. V–LVIII.

9

Quesnet Е., SanteulA. de. France et Russie. Avantages d’une alliance entre ces deux nations. Paris, 1843.

10

Безобразов П.В. О сношениях России с Францией. М., 1892.

11

Иконников В.С. Сношения России с Францией (XVI–XVIII вв.). Исторический очерк. Киев, 1893.

12

Мартенс Ф. Собрание трактатов и конвенций, заключенных Россией с иностранными державами. Т. ХШ. Трактаты с Францией. 1717–1807. СПб., 1902. С. I–XXXVI; см.: его же. Там же. Т. I. Трактаты с Австрией. 1648–1762. СПб., 1874; там же. Т. V. Трактаты с Германией. 1656–1762. СПб., 1880.

13

Grunwald С. de. Les alliances franco-russes. Neuf siecles de malentendus. Paris, 1965. [Русский перевод: Грюнвалъд К. Франко-русские союзы. М., 1968.]

14

См.: История дипломатии. 2-е изд. Т. 1. М., 1959; Rain Р. La diplomatie francaise d’Henri IV a Vergennes. Paris, 1945; La Revolution francaise et l’empire napoleonien. Par Andre Fugier. T. 3. Paris, 1954; Histoire des relations internationales, publiee sous la direction de Pierre Renouvin. T. 3. Les temps modernes. De Louis XIV a 1789, par Gaston Zeller. Paris, 1965.

15

См.: Дунаевский В.А., Гусев В.В. Русско-французские и советско-французские отношения в освещении советской историографии 1917–1967 гг. // Французский ежегодник. 1967. М., 1968.

16

Телъпуховский Б. С. История Северной войны. М., 1987; Северная война. М., 1946.

17

См.: Борисов Ю.В. Дипломатия Людовика XIV. М.,1991. С. 348–351.

18

Во время пребывания во Франции в 1705–1706 гг. Матвеев вел дневник, куда он заносил интересовавшие его сведения о государственной устройстве и политических деятелях Франции, о быте, нравах и обычаях этой страны, ее архитектуре и искусстве (Русский дипломат во Франции. (Записки Андрея Матвеева). Л., 1972).

19

Имеется единственное специальное исследование по данному вопросу: Крылова Т.К. Франкорусские отношения в первую половину Северной войны // Исторические записки. T. 7. М., 1940. С. 115–148.

20

См.: Возгрин В.Е. Россия и европейские страны в годы Северной войны. История дипломатических отношений в 1697–1710 гг. Л., 1986. С. 234–285; Кафенгауз Б.Б. Полтавская победа и русско-французские отношения // Полтава. Сб. статей. М., 1959. С. 148–155.

21

Полный текст Союзного трактата, заключенного в Амстердаме между Россией, Пруссией и Францией 4 (15) августа 1717 г. опубликован в сборнике: Мартенс Ф. Указ. соч. T. V. Подробные комментарии к договору см.: Мартенс Ф. Указ. соч. T. XIII. С. 1–9.

22

Молчанов Н.Н. Дипломатия Петра Великого. М., 1984. С. 341.

23

Vicomte de Guichen. Pierre Le Grand et le premier traite franco-russe (1682 a 1717). Paris, 1908.

24

См.: Безобразов П.В. Указ. соч. С. 56–57.

25

См.: Молчанов Н.Н. Указ. соч. С. 332–358; Фейгина С.А. Аландский конгресс. Внешняя политика России в конце Северной войны. М., 1959.

26

Никифоров Л.А. Внешняя политика России в последние годы Северной войны и Ништадтский мир. М., 1959.

27

После заключения франко-русского договора 1717 г. в Россию из Франции прибыло на постоянное жительство 200 семей ремесленников, художников, архитекторов, преподавателей, офицеров армии и флота.

28

Архив внешней политики Российской империи (далее – АВПРИ). Ф. Сношения России с Францией. 1725 г. Оп. 93/1. Д. 5. Ч. I. Л. 169.

29

Там же. Д. 36. Л. 203 об.-204.

30

Там же. Л. 204.

31

В числе немногих специальных исследований по этой теме можно указать на следующие: Пекарский П.П. Наука и литература в России при Петре Великом. СПб., 1862; Бакланова Н.А. Культурные связи России с Францией в первой четверти XVIII в. // Международные связи России в XVII–XVIII вв. М., 1966; Княжецкая Е.А. Начало русско-французских научных связей // Французский ежегодник. 1972. М., 1974. С. 260–272; Французская книга в России в XVIII в. Очерки истории. Л., 1986.

32

Во Франции и в некоторых других европейских государствах получила широкое распространение фальшивка под названием «Завещание Петра Великого», в котором изложена приписываемая Петру I программа установления господства России в Европе. См.: Testament de Pierre le Grand ou plan de domination europeenne laisse par lui a ses descendants et successeurs du tron de Russie depose dans les archives du Palais de Peterhoff pres Saint-Petersbourg. Paris, 1860; Les auteurs du Testament de Pierre le Grand. Page d’histoire. Paris, 1872. Отечественные историки давно и убедительно разоблачили эту фальшивку: см., например: Шубинский С.Н. Мнимое завещание Петра Великого. СПб., 1877; Яковлев П.О. О так называемом «Завещании» Петра Великого // Труды Московского историкоархивного института. T. II. М., 1946; Молчанов Н.Н. Указ. соч. С. 432–433.

33

Recueil des instructions… T. 8. Р. VII.

34

Ibid. Р. 277–300.

35

Ibid. Р. 308–325.

36

По возвращении во Францию Лалли-Толендаль составил для правительства две записки о положении в России и ее политике (ibid. Р. 327–337).