Ураганные войны

– Да, – подтвердила Вела. – В то время я была старшиной кесатхского флота. Я видела ненаварскую флотилию издалека, но она ни разу не подплывала к нашим берегам. Император Гахерис послал к ним штормовик.

– Разработка штормовика была делом всей жизни его отца, – вставил Дариус, неприязненно скривив губы. – Тогда со дня убийства Озалуса в одном из сражений прошло не так много времени, и взбешенного Гахериса только успели короновать. Он приказал отправить первый штормовик, еще не проверенный. Но он сработал исправно, и у ненаварской флотилии не оставалось шанса на спасение.

Таласин представила себе: свистящие стрелы ветра, потоки проливного дождя, смертоносные раскаты грома, и все они обрушиваются на темнеющее Вечное море, дробя корабли Ненавара, словно спички. После того как Гахерис присоединил завоеванный Солнцеворот к Кесатху и ознаменовал рождение Империи Ночи, он поставил конструирование этих чудовищных кораблей на поток, и с тех пор огромные бронированные и почти непобедимые суда несли невообразимые разрушения на все земли, где только побывали.

Одному штормовику для полноценной работы требуется энергия сотни эфирных сердцевин, а Кесатх в то время уже практически опустошил свои шахты, поэтому Гахерис обратился к соседям. Все остававшиеся тогда в Сардовийском Союзе государства отказали ему, и Гахерис решил забрать запасы сердцевин Сардовии силой. Империя Ночи завоевывала города один за другим и расширяла территорию. Именно тогда Вела и Дариус вместе со своими подчиненными восстали против императора и привезли технологию конструирования штормовиков в Сардовию. С тех пор прошло десять лет, но войне не видно конца.

– Кстати о Гахерисе, – начала Вела, взглянув единственным глазом на Таласин, – отцах, сыновьях…

– Точно. – Дариус еще больше помрачнел. – Стало быть, Аларик Оссинаст теперь знает, что ты Ткач Света.

Таласин кивнула.

– Он уже наверняка доложил Гахерису, – заметила Вела. – Теперь они ни перед чем не остановятся, чтобы устранить тебя: не только чтобы ты не могла противостоять их магии, но и в качестве мести за личную обиду. Ткачи Солнцеворота убили отца Гахериса у того на глазах, и он воспитал эту жажду крови обидчиков в собственном сыне. Считай, ты теперь ходячая мишень.

– Простите меня, – пробормотала Таласин, чувство стыда заставило кровь прилить к щекам.

В прошлом Сардовии не хватало рулевых, а Таласин показала неплохой навык управления «осой». Ее не раз предупреждали, чтобы она не показывала свои способности к эфиромантии: ловить нити, связывающие измерения, и подчинять себе одно из них, Светополотно.

– Ты просто пыталась защититься, – успокоил ее Дариус. – Но тебе действительно пора перейти к серьезным тренировкам.

– Одних тренировок надолго не хватит, – мрачно вставила Вела.

– Но, к счастью, у нас может быть еще одно решение.

Не успела Таласин попросить объяснить, как амирант обратилась к Дариусу:

– Проверь, пришел ли Бишимма.

Дариус велел Бишимме пройти в кабинет, и тут Таласин вспомнила, что еще в Хладлюме они с Велой хотели поговорить с ней. Воспоминание о недавно прошедшей свадьбе кольнуло сердце, но вместе с этим снова загорелся огонек любопытства. Как и изрядная доля тревоги.

В ответ на приветствие Таласин командир с усами-подковой лишь коротко и невнятно что-то пробормотал. Но девушка не расстроилась: Бишимма, похоже, был сильно погружен в свои мысли. Он подошел к столу Велы и развернул на нем бумажный свиток.

Амирант пригласила Таласин подойти ближе, и та встала рядом с Дариусом. Бумага оказалась старой выцветшей картой юго-восточного побережья Сардовии и Доминиона Ненавар, между которыми протянулся пролив Вечного моря. Детализированность Сардовии сильно бросалась в глаза при сравнении с Ненаваром, представлявшим россыпь островов неточной формы, многие из которых не были подписаны: по всей видимости, у картографа не нашлось времени изучить местность.

Таласин это не удивило: карту наверняка составляли с высоты корабля, и даже это было удачей, ведь никто в здравом уме не отправится парить на деревянном судне над землями, которые, по слухам, охраняют огнедышащие драконы.

Тем не менее на пожелтевшей бумаге можно было заметить несколько наименований, ориентиров и пометок, нанесенных свежими чернилами. Сильнее всего выделялся черный крест поверх изображения горной цепи. Он стоял на равном отдалении между Порт-Самоутом, куда прибывала делегация Бишиммы, и столицей Эскайя, в которую, если вспомнить рассказ младшего капрала в длинном доме, Бишимма в одиночку ворвался.

– Итак. Как я уже сказал, пока нас столь грубо не прервали твари из Кесатха, – пробурчал Бишимма, – сделать это возможно. – Он макнул перьевую ручку в стоящую рядом чернильницу и прочертил пунктиром маршрут. – Одна «оса» всяко неприметнее, чем целая каракка, так что ей не придется лететь окольными путями, как тогда пришлось нам. Если она совершит вылет из центра Сардовии через Кладбище кораблей и полетит по периметру леса до самого побережья, то сможет остаться незамеченной. Если она не будет приближаться к аванпостам на Соленых островах, империя ничего и не заподозрит.

Таласин подняла бровь.

– У меня такое ощущение… командир, – начала девушка, но быстро осеклась и добавила обращение, как только Бишимма уколол ее пристальным взглядом, – что все это время вы обсуждали то, что предстоит сделать мне.

– Все верно.

Тон Велы был настолько твердым, что у Таласин тут же пропало желание говорить что-либо еще. Амирант могла быть устрашающей, когда ей было нужно: дезертир с Кесатха не смог бы подняться в сардовийской армии до командира, если бы допускал неподобающее поведение солдат.

– Судя по всему, дураки, которых приставляли сопровождать делегацию, уже растрепали, что я ворвался в столицу Доминиона, – догадался Бишимма, обратившись к Таласин.

Девушку словно прижали к стене, и она в ответ лишь пожала плечами, чем как нельзя очевиднее выдала себя на пару с младшим капралом.

– Я тогда подумал, что, если появлюсь у Захии-лахис прямо на пороге, она не сможет отказать мне в аудиенции. – Бишимма скривился. – Но дворцовые стражи погнали меня копьями, чуть не проткнув вместе с лошадью. Я не успел даже мельком увидеть королеву Урдую. Но кое-что мне все же довелось заметить. – Он ткнул пальцем в крест на карте. – По пути назад, в Порт-Самоут, в небе с левой стороны я увидел такую ослепительную вспышку света, будто упало солнце. Оказалось, с вершины горы вверх ударил столб света и осветил небо на многие километры вокруг. Я не мог задержаться и присмотреться: нужно было как можно скорее вернуться на корабль. Я боялся – после того, что я устроил у дворца, королева могла учинить расправу надо мной и всеми, кто со мной прилетел. Но зато я точно знаю, что за свет успел увидеть там.

Генерал выпрямился и уверенно посмотрел в глаза Таласин, которая не сводила с него вопрошающего взгляда.

– Это был Просвет, – пояснил он. – После того как Гахерис захватил Солнцеворот и уничтожил все места силы Ткачей, все Просветы исчезли из Континента.

Таласин округлила глаза. Просвет. Оставленный эфиром в материальном мире разрыв пространства, рядом с которым Светополотно не нужно призывать. Место скопления чистой энергии, у которой она может подпитаться и усилить свою магию, так же как имперский легион набирается сил и укрепляет навыки с помощью своих Затемнений, коих по всему Кесатху расположено множество.

Грудь Таласин приятно кольнуло от волнения.

Но когда она вспомнила, куда ей нужно добираться до Просвета, минутное окрыляющее чувство превратилось в тяжелое, близкое одновременно к ужасу и отчаянию.

– Вы хотите отправить меня на Ненавар. Одну.

– Извини, что нам приходится это делать, – ответила амирант. – Но генерал Бишимма прав: одну маленькую «осу» вряд ли кто-то обнаружит. Наши отношения с Доминионом не сложились, поэтому сомневаюсь, что они дадут тебе официальное разрешение на свободное перемещение, сколько бы делегаций мы ни отправили. Да и нет у нас больше времени их отправлять: Империя Ночи надвигается.

Таласин сглотнула.

– То есть мне нужно проникнуть на чужую территорию.

– Долети до места, прикоснись к Просвету, улети, – подытожила Вела. – И постарайся никому не попасться.

– Легко сказать, – проворчала Таласин, но вспомнила, что обстоятельства требовали воздержаться от колкостей.

Вела нахмурилась.

– Замечания неуместны, рулевая. После того, что кое-кто учудил в Ненаваре, мы рискуем разозлить ненаварцев еще больше. – Она бросила взгляд на Бишимму, будто ожидая от него реакции, но на лице генерала не дрогнул ни один мускул.

– Я заслужил, – бросил он.

Губы Велы шевельнулись, будто она хотела сказать ему что-то еще, но в итоге амирант обратилась к Таласин:

– Поверь, знай я, что просьба о помощи у Доминиона хотя бы в этот раз…

– Нет, вы правы, амирант, – перебила Таласин, тряхнув головой. – Времени нет.

За десять лет непрерывной войны Сардовия уступила Империи половину своих территорий. Теперь даже больше половины, ведь Высокогорье уже фактически потеряно. Иного пути у них не было.

– Не может же девочка просто взять и прилететь в Доминион без подготовки, – заговорил Дариус в первый раз за то время, что в кабинете находился Бишимма. – Если ее поймают, если она не сможет дать отпор…

– Верно подмечено.

Некоторое время Вела крутила эту мысль в голове, ее взгляд был сосредоточен на карте, на тех огромных расстояниях, которые предстоит преодолеть Таласин, чтобы добраться до Просвета.

– Тогда дадим себе две недели. Таласин, с завтрашнего дня мы с мастером Касдар увеличим интенсивность твоих тренировок, и ты полетишь в Ненавар в полной боевой готовности.

– Мне как раз хватит этого времени, чтобы максимально продумать сухопутную часть маршрута к Просвету, – добавил Бишимма. – Я сверюсь с историческими документами и данными разведки, пусть у нас и того и другого немного. Сделаю все, что в моих силах.

Свернув карту, генерал сунул ее себе под мышку, попрощался и покинул кабинет. Таласин снова осталась с Дариусом и Велой и в этот момент почувствовала, насколько амирант обеспокоена. От столь суровой и непоколебимой женщины такую реакцию ожидаешь в последнюю очередь.

– В иных условиях двух недель было бы недостаточно, но больше мы себе позволить не можем, – пробормотала Вела. – Аларик не забудет свое поражение, Таласин. Я помню его заносчивым и упрямым мальчишкой, а воспитание превратило его в горделивого и беспощадного мужчину. Мне даже представить страшно, что он сделает при вашей следующей встрече.

– Может быть, мне удалось убить его, – с каплей оптимизма предположила Таласин. – Ну, когда я вонзила ему в плечо кинжал.

Дариус горько усмехнулся.

– Это столько проблем бы решило, да?

– Чтобы убить Аларика, понадобится что-то посерьезнее кинжала в плечо, – отметила Вела. – Он сильнейший Кованный Тенью, каких свет не видывал уже сотни лет. Недаром он стал предводителем легиона, когда ему только исполнилось восемнадцать. Таласин, ты должна быть готова к следующему столкновению с этим человеком.

К горлу Таласин подступил комок. Она вспомнила, как повстречалась с темным принцем на льду. Как он закружил ее в смертельном танце. Она вспомнила, как при свете семи лун его серые глаза сверкали серебром, как они хищно смотрели на Таласин.

И вздрогнула.

Глава четвертая

Так незаметно прошла неделя. Вспоминая неудачную попытку уговорить Каэду рассказать амиранту о своей беременности, чтобы временно уйти в отставку, пока не родится ребенок, Таласин видела иронию в том, что от действительной службы временно отстранили ее саму, чтобы она могла сосредоточиться на тренировках. Каэду эта ситуация здорово рассмешила, и Таласин не смела упрекнуть ее: у подруги в последнее время и так было мало поводов даже для простой улыбки. Таласин стоило признать, что, возможно, оно и к лучшему, что Каэда может отвлечься на битвы.

Их полк разместился в Диких краях: глубоком, густо заросшем ущелье в Центральных землях Сардовии. Зима здесь была не такой суровой, как в горах, и пейзаж еще не растерял богатые краски осени. Это место настолько отличалось от Тукановой Головы, что казалось другой планетой. Ветхий приют, затерянный в трущобах унылого песчаного города, где не росли деревья, запомнился Таласин дырявой крышей и плесневелыми соломенными полами, забитыми выгребными ямами и безразличными ко всему воспитателями, спускавшими скудное жалование на женщин, игры в кости и рисаг – крепкий напиток из перегнанного ячменя и перебродившего молока овцебыка, – самый доступный и действенный способ согреться в Великой Степи.

Любое другое место казалось Таласин лучше этого злосчастного приюта, хотя на сей раз ей даже не довелось оценить все прелести новой казармы.

Каждую свободную минуту она училась подчинять себе эфир под чутким руководством Велы или в спарринге с Марой Касдар.

Светополотно рассекало любое материальное оружие как травинку, поэтому Таласин практиковалась с мастером на простых мечах, кинжалах, копьях и боевых цепах. Тренировки были изнурительными, но девушка стала замечать, как день за днем повышается скорость ее движений и увеличивается концентрация в управлении магией.

Теперь ей хотя бы не требовалось скрывать свои магические способности от товарищей. Если раньше амирант опасалась, что в полку могут быть лазутчики или Таласин выдадут захваченные в плен солдаты, то теперь, когда Кесатх знает, что у Сардовии есть Ткач Света, девушка могла пользоваться своей силой открыто, что нередко привлекало целые толпы восхищенных зрителей. Раньше ее тренировки в эфиромантии ограничивались парой часов свободного времени, и посылать Ткача Света такого уровня подготовки в одиночку сражаться с сотнями Кованных Тенью было по меньшей мере бесполезно. Но теперь, когда о ее существовании узнал Аларик Оссинаст, когда Гахерис наверняка еще сильнее возжелает разгромить Сардовию, где укрывается последний Ткач Света на Континенте…

Что ж. Таласин следовало подготовиться, чтобы дать достойный отпор.

Она часто думала об Аларике, хотя никогда не делала этого осознанно: просто он имел раздражающее и вместе с тем пугающее свойство всплывать в ее голове в самый неожиданный момент. Его статный образ в броне, то, как он управлял своей смертоносной магией с леденящей кровь уверенностью, – все это выглядело куда внушительнее неслаженных, неуклюжих движений ее хрупкой фигурки. И хотя со дня их опасной встречи прошло достаточно времени и порезы на ее руках давно зажили, Таласин снова и снова прокручивала в мыслях детали этого сражения, подмечала моменты, когда он мог с легкостью лишить ее головы, но не делал этого. Так ее победа была всего лишь удачей? Или он просто поддался ей? Но зачем?

Возможно, он не такой уж и хороший воин, каким его считают. Возможно, все судят лишь по его устрашающей внешности. Эти глаза…

Каждый раз, когда Таласин вспоминала глаза Аларика, их серебряный блеск в сочетании с бледностью скрытого маской лица, взгляд, который был устремлен лишь на нее, девушку одолевали смешанные ощущения. Безусловно, это был страх, но вместе с тем она ощущала нечто завораживающее. И это нечто побуждало притянуть воспоминание поближе к себе, чтобы…

Чтобы что?

Неважно. Она продолжит тренировки, коснется Просвета и к своей следующей встрече с Алариком будет более чем достойной соперницей. Она не станет сдерживать себя.

Тем временем битва за Высокогорье была в самом разгаре. Запрос на подкрепление пришел уже через несколько дней после прибытия солдат в Дикие края, основную их часть отправили обратно на фронт, и все последующие дни Таласин переживала не только из-за своей предстоящей миссии в Ненаваре, но и за Каэду, и неспособность быть рядом и помогать обессиливала. К счастью, Каэда вернулась невредимой за день до отправления Таласин. К несчастью же, вернулась она, лишь чтобы дождаться новых приказов: большая часть городов Высокогорья капитулировала, и теперь военный совет обсуждал вопрос о переброске всей техники и живой силы на центральные земли Побережья.

Многие назвали это тактическим отступлением. Таласин казалось, что для Сардовии Ураганные Войны уже стали одним большим тактическим отступлением, но делиться этой мыслью она ни с кем не стала: боевой дух в ее окружении и без того был почти на нуле.

– Ты вообще знаешь, как приобщаться к Просвету? – неожиданно спросила Каэда. – Как именно это работает?

Подруги сидели недалеко от казарм на выгоревшей красновато-коричневой траве среди хрустящих сухих листьев, а над ними возвышался отцветший, но все еще величественный кипарис цвета меди. Солнце над Дикими краями уходило за горизонт, его свет окрашивал края каньона в багровые тона, а недружелюбный северный ветер пощипывал морозом далекой полярной тундры. Отсюда было видно высохшее русло реки, которое с наступлением весенней капели наполнялось бирюзовой водой, но сейчас это была лишь широкая лента потрескавшейся земли, окаймленная зарослями чабреца и шалфея.

Это русло было бы ничем не примечательным, если бы не являлось местом Воздушного Коридора, откуда иногда сочилась магия Шквалмига. На берегу стоял сардовийский заклинатель в белом плаще, держащий сундук с горой пустых эфирных сердцевин, и терпеливо ждал, когда появится Коридор, чтобы напитать сердцевины магией.

Хотя заклинатели не могли напрямую призывать ни одно из измерений, их способность управлять Громпутем, Шквалмигом, Огнеринтом и Дожделивом – при наличии нужного источника магии – делала их самыми ценными эфиромантами во всем Лире. Здесь, на Континенте, на них держалась мощь обеих сторон в Ураганных Войнах, и все они оставались вне боевых действий, чтобы день и ночь питать эфирные сердцевины, так необходимые всем воздушным кораблям, в том числе штормовикам. Это было неблагодарной и утомительной работой, и Таласин ощутила укол вины: сколько «ос» она разбила во время сражений, сколько эфирных сердцевин, в них встроенных, оказалось уничтожено.

Не отрывая взгляда от заклинателя, Таласин решила ответить на вопрос Каэды:

– Точно не знаю, но мы уже когда-то обсуждали с амирантом, что должно произойти, если я встречу Просвет.

Она считает, что мое причащение не будет сильно отличаться от медитаций Кованных у их мест силы, что чутье само подскажет, что делать.

– То есть мало того что ты собираешься проникнуть в страну, известную своей нетерпимостью к чужакам и, вполне вероятно, населенную драконами, чтобы по приблизительно нарисованной карте найти где-то в горах просвет, так ты еще и толком не знаешь, что тебе делать дальше. – Каэда накрыла лицо рукой. – Мы обречены.

– Ну, если так рассуждать, это действительно кажется невозможным, – попыталась защититься Таласин. – Но я выясню, что делать. Обязательно.

Девушки погрузились в глубокое молчание. Снова подул северный ветер, зашелестел кипарис. Таласин не решалась завести разговор о Соле. Они похоронили его здесь, в ущелье, вместе с остальными погибшими, а потом Каэда на время улетела обратно в Высокогорье. Но не успела Таласин определиться, с чего начать разговор и стоит ли начинать его вообще, Каэда прервала тишину:

– Что тебе известно о Ненаваре?

«Я знаю, что он зовет меня, – подумала Таласин. – Знаю, что в нем есть нечто, знакомое мне. И хочу выяснить что».

Она ужасно хотела поделиться с Каэдой – поделиться с кем-нибудь — эмоциями, которые пробуждал в ней Ненавар, но не могла найти в себе силы. В этом она была похожа на подругу: не хотела давать людям повода жалеть ее. Каэда наверняка подумает, что Таласин, будучи сиротой, просто выдумала себе эту связь с Ненаваром, чтобы ощущать единство хоть с чем-то.

Девушка решила разложить по полочкам информацию, которую успела накопить за годы общения с сардовийцами, основываясь на рассказах об их скрытном соседе, отделенном от них морем. Ненавар занимал семь крупных островов и еще тысячи более мелких. Климат тропический. Всем заправляет матриарх. Последнее слово она услышала от торговца еще в Тукановой Голове, когда тот беседовал со своими покупателями, а она ждала подходящего момента, чтобы утянуть его товар в карманы.

– Не забудь факт про золото, – подсказала Каэда.

– Точно. – Таласин слегка улыбнулась и повторила слова одной из старших девочек в приюте, которые услышала еще в раннем детстве: – Страна из кучи островов, где правят только королевы, в небе парят драконы, а улицы сделаны из золота.

Она не могла вообразить себе народ, у которого в распоряжении столько драгоценного металла, что им можно мостить улицы. Быть может, по этой причине Доминион отказывается контактировать с остальным миром: боится потерять столько нажитого.

Но ведь девятнадцать лет назад что-то все-таки побудило их изменить своим принципам и оказать поддержку Ткачам Света в Солнцевороте…

– Слышала когда-нибудь о Предостережении Рыбаков? – спросила Каэда.

Таласин помотала головой.

– Да, точно, вряд ли ты слышала. Ты ведь выросла в Степи. – Каэда пожевала нижнюю губу, будто о чем-то глубоко задумалась, что было ей несвойственно. Возможно, даже с тоской что-то вспоминала. – Об этом рассказывали только на Побережье. Это было чем-то вроде легенды. Примерно раз в тысячелетие горизонт Вечного моря озаряет яркое красно-фиолетовое сияние, предвещающее месяцы неспокойных вод и скудного улова. Последний раз это предположительно произошло еще до формирования Сардовийского Союза, и у нас, естественно, тогда не было воздушных кораблей. Большинство жителей Побережья сходится в том, что Предостережение Рыбаков – просто выдумка, но те, кто все же верит в него – старшее поколение, в том числе мой дед, да упокоится его душа в ивовых рощах, – рассказывали, что сияние шло с юго-востока. Из Ненавара.

– Тогда, думаю, если увижу там кучку странных фиолетовых огоньков, обязательно расскажу тебе, – съехидничала Таласин.

Каэда ответила ей мимолетной ухмылкой.

– Лучше привези дракона. Он будет полезнее.

«Мы бы выиграли войну даже с одним», – сказал один стрелок тогда, в длинном доме в Хладлюме. Самые обычные на первый взгляд слова отозвались в голове Таласин острой болью. Все устали от этой войны, но не хотели, чтобы она просто закончилась: они желали выйти из нее победителями. Ведь при ином раскладе они проведут всю оставшуюся жизнь в теневых кандалах Империи. Таласин сделает все, что в ее силах. Ради Каэды, ради амиранта. Ради Сола, ради всех, кто умер за то, чтобы люди Сардовии могли встречать рассвет.

– Как ты? – наконец осмелилась поинтересоваться Таласин.

Каэда напряглась и сощурила темные глаза. И наконец скорлупа ее треснула, и девушка сгорбилась, как после давно сдерживаемого выдоха.

– Даже не верится… Что его правда больше нет, – произнесла она голосом, напитанным скорбью. – Мне все кажется, что это просто дурной сон и я проснусь в любую минуту. А когда в очередной раз осознаю, что больше его не увижу, меня одолевает такая тоска, что даже щемит в груди. – Каэда покрутила обручальное кольцо у себя на пальце, и оно блеснуло в свете закатного солнца. К девушке вернулся решительный настрой, она расправила плечи. – Но Сол хотел бы, чтобы я не сдавалась. Он отправился в ивовые рощи с верой в Сардовийский Союз, с верой в нашу победу. Я сделаю все, чтобы не предать его веру. Мой ребенок будет расти в лучшее время.

– Обязательно, – мягким тоном сказала Таласин.

Она тоже верила в это каждой клеточкой своего тела, хотя никто не мог знать наверняка. Хотя бы что-то в этом мире должно быть правдой, а иначе за что сражаться?

Каэда потянулась к Таласин и похлопала ее по колену

– Обещай, что вернешься. Я не выдержу, если потеряю еще и тебя.

Она убрала руку с ноги Таласин и откинулась на ствол кипариса, положив ладонь себе на живот. Блики закатного солнца будто углубляли печаль, застывшую на ее лице. В этот момент она выглядела старше своих двадцати трех лет.

Именно тогда Таласин осознала, что смерть Сола будет мучить Каэду до конца ее жизни. Он унес частичку ее самой, и теперь та похоронена вместе с ним в ущелье, ее отобрали у Каэды Ураганные Войны. Таласин, конечно, понимала, что эгоистично с ее стороны сравнивать боль подруги со своими собственными ощущениями, что так ее наверняка посчитают ужасным человеком, но все же. Она испытывала особую благодарность судьбе за то, что у нее, в отличие от Каэды, почти ничего и никого нет – хотя раньше мысль об этом ложилась тяжким бременем, – поэтому ей не суждено испытать ту же душераздирающую боль. Она виновато благодарила богов за то, что никогда не полюбит никого так же сильно.

…….✲……..

После ужина Таласин пришла в кабинет к Веле. Амирант предоставила ей более подробную карту и данные разведки генерала Бишиммы, не забыв напоследок дать еще массу инструкций. Затем, скрестив руки, Вела подошла к эркерному окну, из которого открывался великолепный вид на Дикие края, залитые серебром лунного света.