Самая большая Луна. Испытание светом и тьмой

В Кате снова вспыхнула ненависть. Она помотала головой, отгоняя романтическую чушь, которая все лезла ей в душу, и села на мопед.

– Говори! – приказала она.

– Налево! – ответил Денис. – Потом пару километров прямо.

Она газанула и помчалась по ночной улице.

Город теперь проносился мимо, больше не задевая ее эмоций. Она вывернула ручку газа на максимум. Мотор мопеда рычал на пределе сил, вибрировал так, что, казалось, сейчас развалится, но все-таки нес ее вперед.

Денис еле успевал подсказывать путь. Катя неслась все быстрее и быстрее, выкручивая ручку газа и вкладывая в это всю свою ярость. Она не замечала, что ее багровая аура разрослась настолько, что сметала с дороги всех: и пешеходов, и машины. От такого напряжения даже техника начинала сбоить. Когда она пролетела мимо светофора, тот вдруг заискрился и замигал всеми цветами одновременно.

Люди разбегались прочь, словно по улице неслась не девица на мопеде, а Дикая Охота, орда призраков, способных утащить с собой любого, кто зазевается и попадется им по дороге.

Денис что-то кричал ей, но она уже не обращала внимания. Катя физически ощущала зарево за небольшим парком впереди. Там было много эмеров. Слишком много, чтобы списывать это на случайность. Сейчас ее вел вперед нюх каннибала.

* * *

Алиса обогнала Алексея, заложила крутой вираж и наконец увидела вдали Катю. Последние несколько километров ей не нужны были подсказки ЭМРОНа. Багровое пламя было видно издалека.

Мопед пыжился из последних сил, выдавливая из маленьких цилиндров максимальную скорость, на которую способен. Алиса теперь могла догнать ее за пару секунд, но она, наоборот, притормозила и покатила следом на расстоянии, чтобы не сильно бросаться Кате в глаза, если та вдруг решит глянуть в зеркало заднего вида. Спустя пять минут стал виден пункт назначения: большой особняк в глубине парка. Если присмотреться, можно было заметить вокруг него слабую радужную ауру. Кто-то собрал внутри очень много эмеров.

Катя остановилась у парадного входа и побежала вверх по лестнице, а Алиса резко развернулась и помчалась по небольшому переулку подальше от особняка. Когда она остановилась у маленькой проходной, Алексей наконец догнал ее, стащил с головы шлем и удивленно спросил:

– Ты чего? Она же там…

Алиса приложила палец к губам, давая ему знак помолчать, слезла с седла и зашла внутрь.

Ее предположение оправдалось: до проходной военного госпиталя всеобщая цифровизация еще не докатилась. Тут стоял хоть и кнопочный, но все еще аналоговый телефон для внутренней связи с отделениями.

Алиса сделала уверенный жест удивленному вахтеру – дескать, спокойно, свои, – подняла трубку, нажала девятку и с удовлетворением услышала длинный гудок. Здесь, кроме возможности звонить по внутренним номерам, был еще и выход в город.

Она набрала номер матери.

Трубку снова снял Никита.

– Это Алиса. Позови… – начала было она, но тот коротко ответил:

– Переключаю.

Раздалось еще два коротких гудка, и трубку снова подняли. Судя по гулу, разговаривали из машины.

– Мам? – осторожно спросила Алиса.

– Да. Я на громкой связи, – донесся голос издалека.

Алиса поняла: телефон держал сидевший впереди человек, способный работать с электроникой, а ее мать громко отвечала ей с заднего.

– Я нашла Глеба. Ошибки быть не может.

Алиса назвала адрес.

– А дочь? Девушка-универсал. Что с ней?

Алиса все никак не могла решить, что для нее важнее: дочерний долг и преданность семье или тяжелое интуитивное ощущение, что отдать двоюродную сестренку в руки родне будет огромной ошибкой. Но раз мать спросила… не лгать же ей. В конце концов, пока та с помощниками доедет из Москвы сюда, Катя наверняка уже покинет дом. А если и нет, то Алиса ее предупредит.

– Я за ней и следила. Она сейчас в особняке.

– Спасибо, дочка, – коротко ответила Жанна, и трубку на том конце повесили.

Алиса растерянно смотрела на телефон. Как? Просто спасибо? Это все, что она заслужила? И, что странно, никаких указаний следить, охранять или еще что в этом духе. Это означало только одно: в ее услугах больше не нуждаются, а семья гораздо ближе, чем она думала.

Алиса перевела взгляд на вахтера, который уже принялся бурно возмущаться тем, что она творит со служебным телефоном, показала ему средний палец и вышла на улицу.

Алексей не на шутку всполошился, когда увидел, в каком она состоянии. Молодой человек хорошо ее знал и без всякой ауры понимал, что что-то случилось.

– Ты чего? – спросил он, заглядывая ей в глаза.

– Где здесь ближайший банкомат? – спросила она.

Если он и удивился, то виду не подал. Заглянул в навигатор и ответил:

– Такой, чтобы работал ночью, – десять минут езды.

– Поехали, – сказала она, запрыгивая в седло.

* * *

На ступеньках особняка Денис, окончательно придя в себя, схватил Катю за руку:

– Погоди! Послушай.

Она, не оборачиваясь, выдернула руку и зашла внутрь.

Если пришлось бы искать полную противоположность тому месту, где ее растили, это был бы особняк Глеба. Катя привыкла к стерильной белизне, а здесь стены были расписаны яркими кричащими красками, а поверх граффити висели абстракции и экспрессионистские картины. Прямо над парадной лестницей болталась видавшая виды простыня, на которой при помощи старинного проектора четверка эмеров смотрела черно-белое кино.

– Смотри. Эти дубли точно в разные дни снимались. Вот тут она ему еще нравится, а вот тут он ее уже тихо ненавидит. Видимо, актриса поймала звезду и уже задолбала на площадке всех и вся, – произнес одетый как арлекин парень.

– Да нет же! Слепой, что ли? Он все равно ее любит, и это не ненависть, а ревность, – сказала ярко накрашенная девица с малиновыми волосами.

– Точно! Он мучается, потому что она переспала с оператором! Это мой оттенок, – сказал Рыжий, которого когда-то Денис спас от каннибалов. – Но там еще кто-то страдает. Чувствуете негатив?

– Ага, режиссер, которому приходится такое говно снимать, – буркнул арлекин.

Катя стремительно прошла мимо них вверх по лестнице. На проекторе замерла, а потом запузырилась от горячей лампы и лопнула пленка. Четверка эмеров опасливо посторонилась, уловив багряные всполохи в ауре незнакомки.

Денис попытался догнать Катю, но девица с малиновыми волосами поймала его за руку и остановила:

– Привет-привет. Чего как чужой-то? Это что? Она? – девушка кивнула вслед Кате.

Арлекин заинтересованно подался вперед:

– И что? Она правда сильнее Глеба?

Денис молча взглянул наверх. На втором этаже Катя столкнулась с Верой.

* * *

Катя узнала «странницу», навещавшую их в доме Банана и Эм. Как давно это было! Вроде всего сутки назад, а как будто в другой жизни.

– Ага… ну теперь все окончательно понятно, – сказала Катя, прищурившись.

– Здесь тебя все очень ждали! – Вера мило и тепло улыбнулась.

– Ну да. Я так и поняла, – ответила девушка.

– И он тоже… очень тебя ждет! – добавила Вера с исключительным миролюбием, активно источая умиление. Но на Катю такие смешные приемы уже не действовали.

– Я все знаю, – резко бросила Катя и сделала шаг вперед, но Вера, вместо того чтобы пропустить девушку, неожиданно обняла ее:

– Понимаю! Тебе сейчас больно. Но скоро и ты поймешь. Поймешь, что по-другому было нельзя.

Катя чувствовала, как Вера старательно окутывает ее волной умиления. Это было так прямолинейно и непосредственно, что Катя с трудом удержалась от того, чтобы не засмеяться. Она легко смешала эти розовые сопли с багровой яростью, сплела из них эмоциональную удавку и вернула измененные навязанные эмоции той, которая их породила.

Вера схватилась за горло и согнулась пополам. Катя отпихнула ее с дороги и пошла дальше. Ей не нужен был проводник. Нюх каннибала и так вел ее к самому сильному сигналу в этом доме.

* * *

Денис взлетел по лестнице и чуть не споткнулся о Веру, которая уже приходила в себя. Она закашлялась, поднялась с пола и выпрямилась, преграждая ему путь.

– Пропусти! – приказал Денис.

Вера ласково смерила его взглядом.

– Ты тоже наверняка хочешь меня убить. Это же ты так девчонку накрутил, да?

– Нет! Это вы постарались!

Вера мило и снисходительно улыбнулась, все еще преграждая ему дорогу.

– Довольна, да? – Денис начал закипать. – Считаешь, что твой идеальный план сработал? Что ты все классно рассчитала и подстроила?! Просто вау. Какая ты крутая! Спасительница Глеба! Ты знала, что она уже влюбилась. Подстроила, чтобы она увидела нас с тобой вместе. Манипуляторша хренова. Всеми крутишь и управляешь, как шахматными фигурками. Да, я послушал тебя и впрямь стал вести себя как урод и разбил ей сердце! Все по твоему долбаному плану! И знаешь что? Да пошли вы! Оба. Я вас обоих ненавижу. И тебя, и Глеба. И она теперь тоже!

Вера молча смотрела на него с улыбкой победительницы. Казалось, ее забавляет его бессильная злость.

– А знаешь, чего ты не учла, шахматистка долбаная? – неожиданно для Веры улыбнулся Денис. – Того, что она каник. Даже не просто каник, а суперканнибал. Она выжрала одного из них начисто. Она убила меня, а потом оживила и всадила в меня любовь, как кинжал в сердце.

– Она каннибал?!

Вера испуганно обернулась и уже готова была сорваться и бежать на помощь Глебу, но на этот раз Денис не дал ей двинуться с места. Как она ни дергалась, вырваться из его хватки было не в ее силах.

– Нет, дорогая! Посеявший ветер пожнет бурю. Ты хотела разбить ей сердце, чтобы она обрела силу? Вот. Наслаждайся. Когда уходит любовь, ее место занимает тьма. И это твоих рук дело!

* * *

Идя по короткому коридору к Глебу, Катя вспомнила один разговор. Сколько ей тогда было? Четырнадцать, кажется.

– Папа, скажи, а вы с мамой мои настоящие родители?

Макеев, хоть и прекрасно владел собой, все-таки вздрогнул.

– С чего такой вопрос?

– Так… просто. Прочла, что в роддомах бывают ошибки. Ну, когда детей путают.

– А откуда мысли, что тебя могли перепутать?

– Ну… я просто подумала о том, что такое возможно. К тому же мы не очень похожи.

Катя тогда не умела предполагать, какие эмоции пробудят ее слова у других людей. Ведь ее всю жизнь ограждали от чувств. Поэтому она удивилась, что у отца в ауре мелькнула досада и растерянность.

– Зато ты очень похожа на мать. Ты ведь видела ее фото.

– Да. Я похожа на нее, – согласилась Катя.

Но воспоминания о матери к этому возрасту уже поблекли. Превратились в сказку, легенду, про которую вроде бы все говорят как о реальности, но верится с трудом. Она знала только слуг, Учителя и отца. Катя не осознавала почему, но уже тогда чувствовала, что в мире должно быть что-то большее. Кто-то еще.

И вот она нашла настоящего, биологического отца.

И уже его ненавидела.

* * *

Катя стремительно ворвалась в зал, где на стене висела мандала из разноцветных осколков стекла. Дверь грохнула о стенку так, что на пол посыпалась штукатурка. Глеб, стоявший у окна, удивленно обернулся на шум.

– Катя… ты? – с радостью и надеждой, но еще не до конца веря своему счастью, произнес он и со светлой улыбкой сделал шаг навстречу девушке.

– Ты! – вместе со словами Катя швырнула в него тугой ком ярости, отчего Глеб выгнулся дугой и рухнул на пол.

– Бросил меня! – крикнула она и ударила еще раз, чтобы он не пытался подняться.

Глеб застонал и перевернулся на живот.

– А теперь еще и искалечил! – закончила она свое обвинение и хлестнула его по спине тьмой, словно плетью.

Глеб вскрикнул, отполз к батарее под окном, кое-как перевернулся и прислонился к ней спиной. Катя подошла, опустилась на корточки и заглянула ему в глаза.

– Больно, да? А мне каково, ты подумал?

Он, держась за батарею, поднялся и оперся на подоконник. Катя выпрямилась.

– Я знаю, каково тебе, – прошептал он, хотя слова давались ему с трудом. – Мне было так же, когда твоя мать забрала тебя и исчезла. Навсегда. Я никогда не бросал тебя.

Катя посмотрела ему в глаза и почувствовала на лице предательские слезы.

– Мне было очень больно. Пока я не понял, какую силу дает эта боль, – сказал Глеб.

От этих слов ярость снова вспыхнула в девушке, как будто на угли плеснули бензином.

– Силу?! – вскричала она.

Нечто в глазах Кати заставило Глеба невольно отшатнулся. Катя поняла: радужную оболочку снова залило тьмой. Хищник внутри нее вышел на охоту, и сейчас добыча стояла прямо перед ним.

– Этого ты для меня хотел? Такой силы? – злобно усмехнулась она. – Ты даже не представляешь, какого монстра из меня сделал!

Между ней и Глебом появилось темное марево, которое всегда возникало перед тем, как каннибал высосет жертву.

– Но не я здесь настоящий монстр, – прошипела она, глядя ему в глаза. – Это ты – чудовище. Понятно, почему мама сбежала. Жаль, что она не сделала этого раньше. И желательно еще до того, как меня зачала. Ты не просто калечишь людей. Ты делаешь это умышленно, с холодным расчетом. Ты специально нашел меня, чтобы изуродовать и превратить вот в это!

– Зато ты стала сильнее всех. Если бы я нашел тебя раньше… – попробовал оправдаться он.

– То искалечил бы меня еще сильнее! Ты и так сломал меня, всего за несколько дней превратил в чудовище. Как же нужно ненавидеть, чтобы сделать со мной такое?!

– Нет! Нет! Я всегда тебя любил, – воскликнул Глеб.

Эта фраза оглушила Катю и привела ее в такое возмущение, что человеческое сознание на миг померкло, а мозгом целиком завладела тьма.

– Любил?! Ты садист, раз у тебя такая любовь. Любил! Как? Что же это за любовь такая? Где она в тебе живет? Здесь?

Катя рывком вытащила из Глеба часть души и воспоминаний и поглотила их. В голове замелькала цепочка образов: Глеб рассказывает собравшимся в этом зале эмерам о плане их спасения, Глеб страстно целует Веру, хотя знает, что она никогда не ответит на его любовь, Глеб отправляет Дениса искать дочь, мысленно прощаясь с ним. Дениса, который все эти годы был ему как сын.

– Это любовь, по-твоему? Так ты любишь? – изумилась Катя. – Ты калечишь всех, с кем соприкасаешься. Или, может, у тебя здесь другая любовь? – с издевкой спросила она и вытянула еще один сгусток энергии.

Глеб застонал, но сил сопротивляться у него не было. На этот раз Кате достались картины из детства Дениса, потерявшего мать в двенадцать лет. Отца у него никогда не было. Мать-эмер зачала исключительно по расчету – просто хотела ребенка. Мужа никогда не заводила, но оно и понятно. Для нее, неспособной любить, брак превратился бы в ад. Глеб хорошо знал эту женщину. Нет, они не были в отношениях, но дружили. Однажды утром его разбудил телефонный звонок растерянного и заплаканного Дениса. Глеб примчался к ним домой и нашел знакомую в коме на полу спальни, а рядом ее рыдающего сына. Оказалось, что ночью к ним в загородный дом проник каннибал. Тогда Глеб забрал мальчишку к себе и воспитывал практически как сына: строго, но с настоящей отеческой заботой. А потом отправил его на задание, зная, что после они друг друга потеряют.

– О! Обалдеть. Ты предал не только меня, но и его! А может, вот тут… поглубже, – плотоядно прошептала Катя и вытащила самые глубокие чувства и воспоминания Глеба.

Катин разум заполнился светлыми образами: ее улыбающаяся мать, счастливый отец. Они втроем жили в доме настолько крохотном, что ее кроватка стояла почти в изголовье родительской. Она впервые увидела себя маленькой чужими глазами, преисполненными искренней любви.

Пожар внутри притух, и Катя ослабила напор. Ее любили. Когда-то ее действительно любили.

Но воспоминания разворачивались дальше. Она ощутила страх матери, когда она узнала правду о своем муже. Катя наблюдала за этой сценой глазами отца, который видел, как его собственная мать окутала целый район облаком ужаса, выдав это за действие самого Глеба. Катя чувствовала его отчаяние, когда мать села в такси и уехала в неизвестном направлении.

– Нет… не надо… – прошептал Глеб, но это только подстегнуло ее любопытство.

Катя погрузилась в его воспоминания о себе самой и своей матери. Неожиданно всплыло лицо мамы – теперь она была старше, чем в предыдущем видении, и казалась очень усталой. Она встретилась взглядом с Глебом, который стоял на другой стороне улицы, и ужасно испугалась. Мама, желая защитить семилетнюю Катю, невольно прижала дочь к себе и начала озираться в поисках пути к побегу. Глеб закричал ей: «Постой», – но это напугало ее еще больше. Неожиданно глаза матери округлились от страха. Раздался удар, и картинка потеряла очертания.

– Так ты ее выследил! Нашел спустя четыре года! Ради мести! Это ты ее убил! – со злобой прошипела Катя.

Утратив остатки жалости, она погрузилась в самые глубины души Глеба. Туда, где он хранил то, что отчаянно пытался скрыть от нее.

– Не надо! Не ходи туда! – простонал он.

– Ну-ка… что за ужас ты там еще прячешь? Что может быть хуже того, что я уже увидела?

Глава 4

АЛЕКСЕЙ МОЛЧА, НО с некоторым любопытством наблюдал, как Алиса распихивает пачки купюр по карманам комбинезона. У банкомата она продиктовала ПИН-код, и Алексей сначала опустошил Алисину дебетовую карту, на которую ежемесячно переводили деньги на развлечения и покупки, а потом и все, что банк позволил снять с кредитки, которой она обычно вообще не пользовалась. Лимит там был большой, но обналичить можно было не все.

Наконец банкомат выдал ошибку «недостаточно средств» и для второй карты.

Алиса взяла из рук Алексея последнюю пачку и вернулась к мотоциклу.

– Можешь найти мне жилье? Здесь, в Питере. За наличные. Забронируй на свое имя – я верну. Там же как-то онлайн можно по-быстрому, да? – попросила она.

– Ты, что, решила сбежать из дома? – догадался он.

– Хуже. Я решила бросить вызов семье. Это значит, что меня не просто проклянут и забудут, а непременно постараются найти. Но о тебе они не знают. Тебя, конечно, видел Димитрий – помнишь священника на похоронах в крематории? – но и он не в курсе ни как тебя зовут, ни где ты живешь. Так что думаю, если ты вернешься к себе и забудешь дорогу к особняку моей семейки, тебе ничего не грозит.

– Бросить тебя одну? Ну уж нет. Работаю я удаленно, так что мне, в общем, все равно, где обитать. Родителей предупрежу. Сейчас все организую. Тебе где-нибудь в центре?

– Нет. Денег пока хватает, но когда-нибудь они кончатся, так что давай подешевле, но не совсем клоповник.

Пока ее друг возился с приложением бронирования, Алиса, кусая губы, прикидывала планы на будущее.

– Вот ты же в офисе работал, да? Скажи, а эйчаром меня могут взять? Я идеально подхожу. Вижу всех кандидатов как на ладони, могу забрать их страх, чтобы они были более раскованны и откровенны…

– Ты не можешь пользоваться компом, – заметил он, не отрываясь от смартфона, – резюме-то откуда будешь брать?

– Это может делать какой-нибудь помощник, – неуверенно предположила она.

– Помощника еще нужно заслужить, – Алексей наконец посмотрел на нее. – Не парься ты так. Я помогу. У меня, конечно, доход не так чтобы офигенный, но на двоих хватит.

– Я не могу… не имею права тебя об этом просить. Это мое решение, и за него должна отвечать только я. – Алиса покачала головой.

– Ну а это мое решение, и ты тоже не должна в него лезть. Короче, вот, двушка, место вроде нормальное. Заезд завтра. На двоих более чем. У тебя своя спальня, у меня – своя.

Алиса вздохнула:

– Возможно, что и на троих. Там разберемся. Теперь я готова. Поехали в особняк.

* * *

Катя выдернула из Глеба все воспоминания. Он пошатнулся, но устоял на ногах. До того, чтобы опустошить его полностью, ей оставалось не много.

В ее голове опять возник поток чужих образов и чувств:

Глеб мельком заметил Нину на другой стороне дороги и замер от удивления. Он присмотрелся: сомнений быть не могло! Ему не показалось. Это точно была его жена, а рядом с ней семилетняя Катя. Уже такая большая! А Нина… боже, как она изменилась! Ей явно нелегко дались эти четыре года. Лицо у нее было уставшее, изможденное. В волосах проглядывала первая, слишком ранняя седина.

– Нина! – не выдержал он и окликнул ее.

Мать Кати обернулась и встретилась с ним взглядом. Ее лицо исказил ужас. Она крепче схватила дочь за руку, прижала к себе, лихорадочно огляделась и побежала прочь по тротуару. Это была улица с очень оживленным движением, и поток машин не позволял Глебу перейти дорогу. Он побежал по своей стороне дороги в том же направлении.

– Нина! Постой! Мне так много нужно тебе сказать! Остановись, я не причиню вам зла! Я скучал! Скучал по вам! Не бойся!

Неизвестно, слышала она его или нет, но побежала быстрее, то и дело в ужасе оборачиваясь в его сторону. Дочке передалось ее настроение. Она заплакала, не понимая, чего так испугалась мать.

Неожиданно из подворотни перед Ниной выехал грузовик, остановился, пропуская поток машин, и перегородил тротуар. Чтобы обогнуть его, Нине пришлось бы выбежать на дорогу. Она остановилась и начала в панике озираться в поисках пути к спасению.

– Постой! – снова крикнул Глеб.

Он уже видел, что скоро рядом на светофоре для машин загорится красный и он сможет перебежать к ним.

Ужас Нины от безвыходной ситуации окончательно передался Кате. Она забрала его полностью, закричала от испуга и огромной фиолетовой волной, как ретранслятор, выбросила страх в окружающее пространство, многократно усилив его.

Грузовик взревел мотором, и, не дожидаясь свободного места в ряду, выскочил на проезжую часть. Раздался отчаянный гудок «газели», которая, чтобы не влететь в него, на полном ходу свернула на тротуар. Водитель не заметил женщину с ребенком.

Нина обернулась на звук и в последний момент еле-еле успела оттолкнуть дочь.

Газель задела колесом бордюр, потеряла управление и влетела в стену дома как раз там, где стояла Нина.

Катя упала на тротуар, подняла голову, заметила, что из-под машины виднеются мамины ноги, громко закричала и потеряла сознание.

Глеб окаменел. Он стоял на другой стороне улицы, обхватив лицо руками, и только тихо повторял: «Нина! Нина! Нина…»

Катя резко оборвала связь между собой и отцом. Обессилевший Глеб упал на пол.

– Это я ее убила! – шепотом сказала она, смотря в пустоту перед собой.

* * *

Денис силой притащил Веру в отдельную комнату, где им никто не мог помешать, и отпустил ее.

Вера уже успокоилась, плавно подошла к большому глубокому креслу и с кошачьей грацией села в него, подобрав под себя ноги.

– Как бы ты ни кипел праведным гневом, твой план мести не сработал. Глеб до сих пор жив, и я это чувствую. Значит, они уже договорились. Или договариваются.

– План? Да не было у меня никакого плана! – крикнул Денис.

– Тем хуже для тебя. Если ты действовал как слепой щенок. Если ты не понимаешь, что происходит и кто жертва, значит, это ты.

– Ты о чем? – Денис исподлобья взглянул на нее.

Вера улыбнулась и принялась вертеть в пальцах тонкую нитку бус.

– Ты пешка. Та, что выполнила очень важную роль. Прикрыла собой другую, что дошла до конца поля и стала королевой. Но на этом твоя миссия закончена.

– А ты получаешь удовольствие от того, что всеми манипулируешь, да? Этакий серый кардинал.

– Удовольствие? Вовсе нет. Мной движет ужас. От осознания того, куда все катится. Что все, что мы с Глебом создавали, рушится как карточный домик, из-за того, что он преждевременно выжег себя. Что вскоре, если не дать эмерам залечить внутреннюю жажду и потребность в подпитке, их больше не останется. Осталось совсем немного. Пара, может, тройка лет, и каников станет столько, что эмеры окажутся в меньшинстве. Так что да, я готова пожертвовать всем – и тобой, и Катей, и даже собой, лишь бы остановить это и спасти все, за что мы с Глебом боролись.

– Так нельзя! – крикнул Денис. – Идти по головам других людей, лишь бы достичь цели. Такая цель – фальшивка.

– А чего ты кричишь и злишься? Все еще надеешься, что она тебя простит? Думаешь, что ты ей будешь нужен, после того как она выйдет из той комнаты? Зачем? Ты не больше, чем молот, который выковал совершенство. Все. В тебе больше нет необходимости. Помнишь, когда ты только отправлялся на это задание, ты заявил, что это в последний раз и больше ты в наших играх не участвуешь? Ну вот. Твое желание исполнено. Ты закончил свое последнее дело и можешь идти, куда пожелаешь. Ты свободен. Я выполнила твою же просьбу.

– Свободен? – возмутился он. – Да какая это, к черту, свобода? Я не могу ее забыть! Я не могу ее бросить!

Вера грациозно поднялась с кресла и подошла к нему вплотную. Она по-матерински обхватила его лицо ладонями, заглянула ему в глаза и одновременно совсем немного, так, чтобы он не заметил, подпустила вокруг нежности и умиления.