Б.О.Г. Блуждающая Огневая Группа. Метаморфозы

– К катеру? – уточнил Тарас почти невозмутимо.

– МРК «Буян-УМ», матросы назвали его «Коброй», бортовой номер 17. Можете дать название своё, к примеру «Бесогон морской». – Шелест показал улыбку пошире. – Вам решать. Это всё, что пока вы должны знать.

Тарас молчал, и полковник ГРУ добавил, спохватившись:

– Да, вы ещё можете отказаться, дело опасное и чревато последствиями.

Тарас хотел напомнить, что после акции САУ «Бесогон» – удара по резиденции президента Украины в Киеве – они уже ничего не боятся, но воздержался.

– Мы едем! – сказал он.

Связь прервалась.

Тарас оглядел ждущие объяснений лица бойцов.

– Час на сборы, бесогонщики. За нами выслали тачку.

– Куда едем? – с готовностью поинтересовался Штопор. – На фронт? Или в тыл?

– Берег Азова, городок Новоазовск.

Бойцы переглянулись. Снежана посмотрела с интересом.

Начали появляться утренние посетители кафе, и на неё обращали внимание, от чего у Тараса наряду с удовольствием (моя женщина!) родилось чувство ожидания неприятностей. Никаких выяснений отношений с местными парнями затевать не хотелось.

Она поймала его взгляд, прищурилась.

«Не стоило наряжаться так сексуально!» – передал он ей глазами.

Снежана улыбнулась.

– Ни разу не был, – покачал головой Солоухин, отвечая Тарасу на весть о Новоазовске.

– Это всё, что сказал Олег, – сказал Лобов. – Ещё он предупредил, что дело опасное, так что мы можем отказаться.

– Я как ты, – дёрнул плечом Штопор.

Солоухин расплылся в лукавой улыбке.

– Мог бы не спрашивать.

Снежана только кивнула в ответ на взгляд мужа. Спросила:

– А где Миша?

– Спит, – ответил Шалва. – Я звонил ему перед выходом.

– Спит? – удивилась женщина. – Неужели не выспался за пять суток?

– «Птичка певчая не знает ни заботы, ни труда», – дурашливо спел Шалва. Подумав, добавил: – Вот такой у нас бардак.

Солоухин фыркнул.

– Доедаем – и полчаса на сборы, – сказал Тарас, включая руфон и ожидая ответа.

Лейтенант Миша Ларин по кличке Кот ответил через три писка:

– Командир? – Голос у друга и соратника был хриплый, он действительно спал.

– Через полчаса ждём на вокзале в полном сборе.

– Понял, – ответил Михаил, не задавая вопросов.

– Получается, мы бросаем здешних? – простодушно осведомился Шалва. – Уедем, а майор Тихий по-тихому спустит конфликт на тормозах.

– Я поговорю с Олегом, – сказала Снежана. – Объясню ситуацию. Он свяжется с ребятами РОКа, а Корпус такие дела не бросает, доведёт до финала. Тарас, мне нужно собрать сумку, не оставлять же привезённое на квартире.

– Да, в такой одёжке на берег Азова лучше не ехать, – заметил Шалва, хмельными глазами глянув на летний наряд женщины, подчёркивающий достоинства тела.

– Едем! – встал Тарас.

Через сорок пять минут все пятеро собрались на привокзальной площади, сели в ожидавший их зелёный военный внедорожник «Стрела» и выехали из города.

Россия-41. Луганск

18 июля, вечер

Российские войска вплотную подошли к Николаеву, и оптимизировать линию фронта за счёт сдачи Крымского полуострова стало нецелесообразно. Надо было рассчитать другой вариант действий на левом фланге фронта, чтобы и волки были сыты, и овцы целы. Поразмышляв над проблемой в течение ночи восемнадцатого июля, «Маршалесса» зависла, так как накопилось много противоречивых данных, мешающих провести оптимизацию игры (каковой для ИИ Минобороны являлась СВО) в нужном масштабе и в нужное время.

Кличка «Старуха», какую дали «Маршалессе» операторы компьютерной системы фронта, а потом подхватили все военные люди, нисколько её не раздражала. Будучи мощным инструментом для управления войсками, она не обладала эмоциональной сферой. Единственным способом проявления её настроений был тот или иной приказ исполнителям – от операторов до генералов, – вызывающий внутреннее удовлетворение. В остальном её поведение определить можно было одним словом – равнодушие.

Фатальных ошибок «Маршалесса» не допускала, потому и пользовалась определённым авторитетом у высших чиновников управляющих кругов, которые с энтузиазмом перекладывали на неё свои просчёты. Но никто из них даже не догадывался, что в защите системы есть дыры, позволяющие «Маршалессе» поддерживать связь с «Перемогой», точно такой же компьютерной системой, управляющей ВСУ. Не имело значения, что систему эту создавали враги России – британцы, информацию ей доставляли американские спутники, а воевали на фронте европейские танки и БТР. Для «Маршалессы» «Перемога» являлся не врагом, а игровым партнёром, предлагающим много хитрых ходов, и если бы не люди, отдающие «Маршалессе» приказы: командующий СВО, службисты Главштаба и главнокомандующий – президент, – она воевала бы бесконечно и по-другому. И не ради мифического материального благополучия, а ради красивых игровых комбинаций. Именно в этом проявлялась в машине человеческая склонность (создавали-то её люди) к постоянному возврату на определённый уровень счастья. Для «Маршалессы» этот уровень определялся тактическими победами (стратегические были недоступны вследствие самой сути игры), без учёта финансовых, имущественных и человеческих потерь.

В последнее время суть игры немного изменилась. Приоритетной задачей ИИ-систем с обеих сторон стало не истребление живого контингента – исполнителей-людей, – а обеспечение поражения ментальной сферы. Именно оно, плюс обеспечение ментального доминирования на поле боя, внедрение деградации в армию и вообще в общество противника, могло привести к победе в игре. Но нейросети «Маршалессы» и «Перемоги» заигрались, начиная копить ошибки, одной из которых стало пренебрежение мыслительным потенциалом людей и их жизнью.

Правда, в отличие от «Перемоги», Старуха учитывала и в какой-то степени оптимизировала убыль солдат. Но цель всех ИИ воюющих сторон была одна: вечная война! Что совпадало и с целями бешеных «бизнесменов на крови», мечтающих о больших прибылях, что со стороны Пентагона и американского ВПК, что со стороны украинских и российских олигархов. Они изначально проповедовали главную парадигму их жизни и деятельности: для кого-то – война, для кого-то мать родна!

Разумеется, «Маршалесса» не могла допустить полного разгрома российской армии, да и украинско-натовской тоже. В её программе осиновым колом торчал азимовский запрет роботам причинять хозяевам зло. И всё же запрет можно было обойти созданием ложных целей и преград, что «Маршалесса» и делала. К примеру, появление утечки информации о тайной сдаче Крыма, добытой хакером Минобороны Лавинией Ивановой-Дотык, которую начал защищать айтишник-надзорик Итан Лобов, помогло Старухе обвести вокруг пальца штатных компсихологов (нового вида психологов, занимающихся изучением психики машин), разрабатывающих программы защиты от внешних и внутренних воздействий, а вслед за ними и командиров соответствующих служб надзора и контрразведки. Для них Лобов и Лавиния стали шпионами и предателями, несмотря на осторожные возражения некоторых общественных деятелей и руководителей Русского офицерского корпуса, имеющих доступ к теме. Но пока что у «Маршалессы» были, образно говоря, развязаны руки, и она задействовала все подвластные ей институты.

Для начала Лобов и хакерша были во всеуслышание – ТиВи, интернет, СМИ – объявлены предателями Родины, и всем, кто их обнаружит, следовало немедленно доложить в соответствующие инстанции.

Во-вторых, «Маршалесса» связалась с главами ФСБ, ГРУ, Министерства обороны и командующим северным донбасским фронтом и потребовала усилить контрразведывательные меры. Особенно предлагалось обратить внимание контрразведчиков и надзориков на моменты внезапных выступлений по Сети защитников беглецов, которые могли быть причастными к утечке информации.

И ещё один аспект создавшейся на ровном месте проблемы беспокоил «Маршалессу»: собственно таинственные исчезновения обоих подозреваемых, зафиксированные спецслужбами. Очевидно, они владели неким техническим секретом, дающим им возможность бежать в нужный момент. Именно так выразился эксперт группы надзора, в которой до поднятой шумихи работал Итан Лобов, занимавшийся проблемой борьбы с дипфейками. Ничего особенного эксперт добавить не смог, однако и его замечания хватило, чтобы Старуха вписала в реестр своих насущных задач пункт найти объяснение феномена исчезновения подследственных.

В начале девятого утра она выяснила местонахождение ведущего специалиста Института нестандартных физических проблем кандидата физико-математических наук Сторожевского и связалась с его обиталищем.

Сторожевский ещё находился дома в это время. Жил он в Москве, на улице маршала Бирюзова, в новом двенадцатиэтажном доме комфорт-класса, недалеко от метро «Октябрьское поле», и только-только собирался вставать.

«Маршалесса» его не знала, зато имела дело с отцом Сторожевского. Шестидесятилетний отец физика служил в Главштабе в системе особых поручений и выполнял деликатные распоряжения начальника штаба. Он уже был в курсе происходящего с Лобовым и его пассией.

Представ перед Сторожевским-младшим в виде седой супермодели (из-за чего «Маршалессу» и прозвали Старухой), она выдержала двухсекундную паузу и сказала:

– Доброе утро, Леонид Романович. Надеюсь, я вас не потревожила?

В памяти «Маршалессы» всплыло досье на учёного: завсегдатаем клубов он не был, но с детства отличался сидячим образом жизни, предпочитал работать на удалёнке, просиживая в кресле перед компьютером сутками, семью затевать не хотел, предпочитая ментасекс, и лишь хорошие мыслительные возможности этого человека удерживали его в институте. Ошеломлённый физик, толстяк весом в сто с лишним килограммов, с мясистым лицом и мощным пивоналивным пузом, накинул халат на голый волосатый торс. С экрана компьютера на него смотрела Старуха.

– Прошу прощения, мамми… нет, всё нормально, я уже собираюсь на…

– Что за гаджет, – перебила его носительница ИИ, – имеет гражданин Лобов, который способствует его бегству? Уже насчитывается шесть случаев. В вашем институте не занимались такими разработками?

– Н-нет, – выговорил Сторожевский. – Э-э… какими, простите?

– Лобов явно имеет устройство, переносящее его с помощью телекинетического процессинга с места на место.

– Я не слышал… то есть в нашем комплексе такую задачу никто не ставил.

– Что это может быть?

– Первый раз слышу… – Сторожевский вспотел. – Извините, сразу не сообразишь… Мне бы описать эти случаи.

– Получите все записи и сообщения.

– Ну, возможно, где-то нашли способ воплощения в металле мгновенного перемещения в пространстве. Китайцы хвастались, я читал доклады в «Нойче ньюс». Они и в самом деле передавали информацию и даже какие-то атомы на спутник. Но вообще-то всерьёз с телекинезом никто не занимался.

– Займитесь!

– Что?!

– Получите распоряжение найти способ, поскольку он существует реально. Вы занимались экспериментами с запутанностью, это очень близко к теме. Вопросы?

– Но я не могу так сразу! – вскричал Сторожевский.

– Вам дадут лабораторию и всё необходимое для решения задачи. – Старуха помолчала. – Или хотя бы для объяснения феномена. Начальство института будет предупреждено.

Сторожевский стал бледным, и будь «Маршалесса» человеком, она в какой-то степени пожалела бы учёного. Впрочем, в её планы входило подключение к решению проблемы по крайней мере ещё полутора десятков физических институтов России. Один учёный и даже крупный институт вряд ли смогли бы справиться с задачей, а десять-пятнадцать имели такую возможность. Тем более что проблема была уже кем-то решена, раз Лобов пользовался машинкой.

Подумав об этом, «Маршалесса» снова связалась с директором ФСБ и мягко попросила (что было равносильно приказу) отыскать все контакты и связи Лобова. Была надежда, что он получил гаджет от кого-то, кто сделал машинку для перемещения.

Россия-41. Луганск

18 июля, полдень

Подруга Лавинии по имени Кристина оказалась смышлёной и доброй девушкой: пухленькая, улыбчивая блондинка с ямочками на щеках и детским любопытством в глазах, – и беглецы смогли остановиться у неё на несколько дней. Благо она ни о чём подругу не расспрашивала и удовлетворилась заявлением Лавинии, что их подставили и теперь пытаются осудить.

Жила она в пригороде Луганска, в лесной зоне, не раз простреленной в начале СВО; родители девушки два года назад переехали к родственникам в Краснодар, но Кристина осталась, продолжая работать в системе тылового обеспечения фронта. Поэтому знала обстановку в тылу и на фронте она хорошо и с удовольствием отвечала на вопросы поселенцев.

Дом Кристины нельзя было назвать коттеджем, это была старинная деревенская хата на четыре комнаты со светлицей, построенная ещё полстолетия назад, и пара беглецов разместилась в ней без притеснения хозяйки. Поначалу Кристина хотела поселить их в одной комнате. Однако Лавиния смущённо попросила отдельную, хотя бы чулан, по её словам, и Кристина постелила им кровати в разных комнатах, одной – родителей, второй – брата, погибшего на фронте. Сама она расположилась в третьей, в которой жила всё это время с момента рождения. Она была не замужем, хотя молодой человек у неё был, работал курьером по линии снабжения больниц и аптек.

Итан попросил хозяйку никому не рассказывать о визите гостей, Кристина легко согласилась, и спасавшаяся от преследования Старухи пара почувствовала себя почти в безопасности.

Первые два дня они вообще отсыпались, разговаривая лишь по необходимости. Потом начались бытовые и персональные проблемы, заставившие Лавинию конфузливо напомнить надзорику о том, что она взрослая девушка и что ей необходимо иметь смену белья, одежды и обуви. Если Кристина на первое время смогла снабдить её интимными вещами и халатом, то в дальнейшем это превращалось в неуютное положение заключённого в СИЗО. «Хамелеон», как военные люди называли боевой спецкомбинезон, в котором беглянка провела почти полторы недели, надевать не хотелось категорически.

Итану тоже надоело носить свой защитный бронированный костюм, тем более что аккумулятор «хамелеона» разрядился, лишив костюм некоторого функционала, и молодой айтишник, спец по борьбе с дипфейками, с удовольствием переоделся в предложенный хозяйкой домашний пижамный комплект отца. Он был как минимум на размер меньше, чем нужно, однако приходилось довольствоваться тем, что есть.

На третий день своей отсидки «на воле, но в тюрьме» они начали соображать, что делать дальше.

– Мне нужны личные вещи, – ещё раз потребовала Лавиния, сидя за столом на кухне, когда они позавтракали и пили кофе.

Итан с вожделением посмотрел на подругу.

Фигура у хакерши была хоть на подиум, и невольно в памяти появлялись образы Снежаны, любимой женщины Тараса из двадцать третьего реала, и Стефании, подруги Иннокентия, обитавшего в восемьдесят восьмой ветви. Вкусы у «близнецов» были практически одинаковыми, все Лобовы, по сути, являлись одним человеком, появившимся в утробе матери в матричной реальности и лишь потом при разветвлении Вселенной обретшим самостоятельный путь развития и роста. И всё же каждый из них в своём родном реале нашёл подругу, удивительно похожую на других. Нельзя было сказать, что Лавиния, Снежана и Стефания сёстры, но их отличия лишь подчёркивали основные параметры совпадений.

Все трое были высокими, стройными, невероятно красивыми и естественными, без малейшего привкуса гламурности. Однако если характер Снежаны, дослужившейся до звания майора разведки, можно было назвать стальным, при всей её кажущейся доступности, что совпадало и с характером Тараса, то Лавиния была намного мягче Снежаны и при этом упряма, как сам Итан, а поручик-майор Стефания Иванчай отличалась от обеих разве что самолюбием, что вполне устраивало Иннокентия.

Внешне же их отличия не бросались в глаза вовсе, хотя у Снежаны глаза были голубые (почти как у самого Тараса), у Лавинии зелёные, а у Стефании лучисто-серые с голубым отливом. Зато причёски все три дамы носили разные. Снежана – «аляску», то есть шар завитых золотистых волос, Лавиния – «крюшон», водопад более тёмных волос, заканчивающийся косичками, Стефания – «крыло беркута»: её волосы, ещё более тёмные и пышные, были уложены красивой волной до шеи.

Лавиния отставила чашку, посмотрела на Итана, сдвинув брови.

– Что ты на меня уставился?

Он очнулся, виновато отвёл глаза от груди девушки.

– Скажи ещё – как баран на новые ворота.

Она не поддержала шутку.

– В чём дело?

– Думаю.

– О чём?

– Нам нельзя соваться к тебе домой.

– Я не предлагаю соваться, но мне нужны… кое-какие вещи. Можно попросить Кристину, она съездит ко мне и привезёт всё, что я скажу.

– Дом наверняка под контролем, Кристину поведут, она приедет домой и привезёт хвост. Придётся снова бежать.

– Но не будем же мы сидеть здесь всю жизнь? – рассердилась Лавиния.

– Не будем.

– Предлагай вариант.

– Есть один.

– Да? – удивилась она. – Чего же ты молчал до сих пор?

– Для реализации этого варианта нужна помощь.

– Объясни.

– Во-первых, тебе надо войти в Сеть и узнать последние новости в Надзоре и контрразведке.

– Меня сразу засекут оборонщики! – фыркнула Лавиния. – Мои коллеги.

– Придётся не ломиться напрямую, а идти через чёрный трафик и под чужим логином.

– Под твоим, что ли?

– Посоветуйся с Крис, она даст какой-нибудь рабочий функционал или старый пароль.

– Кристина и так всё нам рассказывает.

– Не всё, только то, что на слуху и в открытом доступе. Нам нужна информация о деятельности Старухи, что она затевает и о том, как к ней подобраться. От идеи сдать Крым укропам она отказалась, но я уверен, что продолжает играть по своим правилам, о которых в нашем Главштабе даже не догадываются. Раз уж мы собрались перепрограммировать её, надо иметь полный пакет данных.

– В таком случае надо связаться с людьми из РОКа. Если кто и сможет помочь, то только они.

– Ты не учитываешь моих братьев.

– Учитываю, но они здесь гости, а не хозяева.

– Я скоро свяжусь с деятелями РОКа, как только мне позвонит товарищ из моей конторы.

– Кто?

– Серого помнишь?

– Кого? А-а… вы зовёте его…

– Почтилама, он калмык по имени Санж-Ара, отсюда Серый, фамилия Юлдашев. Эксперт по выявлению дипфеечных производств и много кого знает. Кроме того, я жду весточки от моего отца.

– Откуда он знает, что ты здесь?

– Что я у Кристины, он не знает. Я позвонил его другу с мобилы Крис, попросил, чтобы отец перезвонил мне, но не со своего телефона. Вот жду.

– А мне ни слова! – укоризненно сморщилась Лавиния.

– Каюсь, без злого умысла.

– Без злого?

– Мамой клянусь! – выговорил он с «грузинским» акцентом. – Зла и так слишком много в мире.

Лавиния погрустнела.

– Не думала, что так много. Почему? Почему кругом одни злые люди?

– Потому что мы такие как есть, – сделал попытку отшутиться Итан. – Не бери в голову, мы ничего злого не сделали, и мы вместе.

Лавиния улыбнулась, светлея.

Итан воспринял это как знак поощрения, дотянулся и поцеловал девушку в губы. Она ответила…

– Работаем, – сказал он спустя стопицот ударов сердца, с трудом удерживаясь от ласк. Они ещё ни разу не спали вместе, потому что Лавиния не проявляла инициативы, а он боялся нарушить табу, надеясь на будущее. И всё же в голову снова пришла мысль: не зря ли он ждёт? Платоническая любовь хороша, слов нет, но жизнь ведь пошире и поинтересней?

– Хорошо, – отодвинулась Лавиния, выдержав паузу. – Что мне делать?

Итан обозвал себя идиотом, осознав, что снова упустил шанс стать ближе, но было уже поздно, и он проговорил с нарочитой бодростью:

– Кристина дала нам свой старый альпин, начну звонить и выяснять необходимое. Ты включай комп и выходи на чёрный трафик, объяснять тебе ничего не надо.

Лавиния убежала в светлицу, где в уголке располагался комп-комбайн: вполне приличный профессиональный «Эльбрус», удобное кресло, столик, тумбочка с флешками, – а Итан, убрав посуду на кухоньке (он добровольно взял на себя эти обязанности), уселся в спаленке с руфоном Кристины.

Отец почему-то не ответил, пришлось набирать номер Серого.

Юлдашев отозвался на удивление быстро.

Старый мобильник Кристины не имел видеовыхода на очки, и был слышен только его голос с характерным для всех степных народов акцентом.

– А я тебе названиваю, да мобила молчит.

– Разрядился, – соврал Итан, давно не пользующийся своим альпином во избежание прослушки. – Что надыбал?

– В принципе ничего существенного не происходит. Ты и сам мог бы собрать материал по сусекам Сети.

– Я был занят, да и просил у тебя не общие сведения. О чём говорят в конторе?

– А где ты сейчас?

– В Якутии, на Ямале.

– В Якутии? – удивился Юлдашев. – Какого чёрта тебя туда занесло?

– Потом расскажу.

– Ну-у… о чём говорят? Фронт подвинулся на двенадцать километров к западу. Харьков наш, Николаев скоро будет наш, за ним Одесса, хотя пошли разговоры, что её брать не будут из-за напряга на украинско-белорусской границе. Туда уже поляки сунулись, причём не как страна альянса, а как самостоятельная сила, собравшаяся отобрать у «дружественной» Украины свои земли и часть белорусских.

– Такие борзые?

– Ага, давняя мечта польских панов. Войск они подогнали немало, хвастаются, что у них скоро будет полумиллионная армия, тысяча самолётов и пять тысяч танков, причём половина южнокорейских.

– Неужели рискнут напасть?

– Вполне, тем более что их президент, премьер и политики конченые отморозки, легко начнут любую провокацию. Хорошо, наше Минобороны создало там пять бригад и ощетинилось «Искандерами», закрыв не только Польшу, но и финнов с норвегами. Два залпа – и пиши панегирик о существовании кретинов.

– Не ругайся, пять тысяч танков – это немалая армада, придётся воевать на два фронта.

– На три, если влезут Румыния с Молдавией.

– Не допустим. Что ещё?

– Три дня назад по евро-ТиВи выступил министр обороны ФРГ Кальтенбруннер и пригрозил России ударить по Калининграду атомной бомбой, если мы не отступим от границы с Прибалтикой.

– Несерьёзно.

– Ты прав, оказалось – дипфейк, прибалты сами испугались, чего наплёл этот цифровой двойник министра. А шутку придумали укропы.

– Ничего себе шуточки!

– Вот ты бы и занялся этой фанерой, дипфейки – твоя епархия.

– Вернусь, займусь.

– Да, тут тебя искал один тип…

Итан насторожился.

– Что за тип?

– Он разговаривал с Саней, так что я видел его только мельком. Но по манерам – контрик.

Итан покачал головой. Саней они называли начальника отдела надзора за разработками в области цифровых технологий, а контриками – контрразведчиков.

– Чего ему было надо?

– Интересовался, чем ты занимаешься, какие дела ведёшь и давно ли не выходил на работу.

По сердцу прошлись кошачьи коготки. Контрразведчики могли выяснить все нюансы его работы, не прибегая к прямым контактам с начальством, и появление контрика вживую говорило о смене Старухой методов поиска подозреваемого. Однако всё равно было непонятно, зачем в розыск подключён живой контингент, когда у Старухи под рукой масса других возможностей. Дать по этой руке…

– Это всё?

– Так, кое-что по мелочи, слухи о твоей подруге.

– Что за слухи?

– Минобороны объявило её в профессиональный розыск как предателя государства, причём отдельно от ФСБ, и предлагает за сведения о местонахождении Лавинии десять миллионов рублей.

Игнат присвистнул.

– Сколько?!

– Десять лямов.

– Круто! А за поимку меня сколько?

– Не слышал.

– Обидно!

Юлдашев засмеялся.

– Мне тоже обидно, что ты ничего не стоишь. Поэтому я тебя и не сдал.

– Спасибо, дружище, – рассмеялся в ответ надзорик. – Ты уж не делись ни с кем, что беседовал со мной.

– Даже с Саней?

– Он хороший человек, но лучше перестраховаться.

– Понял. Звони, если понадоблюсь.

Итан выключил руфон, встретил взгляд Лавинии.

– Дела…

– Что он сказал?

– За твою голову Минобороны готовы платить десять миллионов рублей.

Глаза девушки раскрылись.

– Да ладно! Шутишь?

– Ничуть, Серый сказал.

– За такую сумму я сама себя сдам! Что ещё ты узнал?

– Ничего существенного; главное, что Старуха нас ищет, и чем скорее мы найдём способ от неё избавиться, тем быстрей начнём нормальную жизнь. А у тебя что?

– Прошлась по машинам спецслужб. Федералы отрядили на поиски трёх инспекторов, военная контрразведка фронта – восьмерых, полиция – одного следака, но больше всего отрядил твой Надзор – целое подразделение с подключением всех информационных сетей. Это и уличный, и офисный фейс-контроль, и мобильные системы, и патрульная служба.

Губы Лавинии сжались в горькую складочку.